Никто не знает о том положении, в которое попал Алехандро. Лишь Белкет и Вейн, виновник всего этого позора — всё, ни одна живая душа больше ничего не знала. Ясное дело, Алехандро не хотел распространяться о нём. Да и в принципе не было никакой необходимости делать это, а потому, на самом деле, он надеялся на то, что всё же его беременность останется тайной для жителей Аль-Бетиля и не только Аль-Бетиля.

       В лучшем случае, если о ней узнают, его ждёт шквал насмешек и унижения ещё большего, чем он и без того испытывает. В худшем же — им могут заинтересоваться маги других Домов. Не то чтобы Алехандро верил, что Вейн и Белкет дали бы им близко подступиться к нему, но всё же сама мысль о перспективе стать подопытным кроликом вызывала в душе Алехандро омерзение.

       Нет, всем будет намного лучше, если его положение так и останется тайной.

       Первое время, конечно, даже несмотря на недомогания организма и его активную перестройку под новые реалии, Алехандро удавалось хорошо скрываться и не вызывать лишних подозрений. Хотя из-за нестабильных реакций пришлось ограничить магическую практику, и он использовал это время на исследование теоретических вопросов, которые до этого всё откладывал на потом.

       Его и без того скверный мерзкий характер, который «коллеги» переносили часто с трудом, из-за постоянных перепадов настроения, конечно, ухудшился ещё больше, но никто из них не придал этому какое-то значение. Все знали, что Алехандро де ла Сегадора был той ещё сволочной тварью, а потому его лишь продолжали тихо ненавидеть, не удивляясь уже вообще ничему.

       Первый триместр, таким образом, прошёл относительно спокойно и так и остался тайной для всех, с кем Алехандро вольно или невольно общался. Но дальше…

       С каждым новым днём его живот становился всё заметнее и заметнее. Первое время ему ещё удавалось прятать его, скрывать одеждой и магией. Однако чем больше становился ребёнок, тем сильнее слабел его родитель. Использовать магию становилось всё труднее и опаснее, а одежда уже не могла скрыть выпирающую округлость, отчего Алехандро ждала лишь одна участь.

       Превратиться в затворника, запертого в четырёх стенах собственных покоев, дабы минимизировать контакты с внешним миром и исключить возможность нежелательной утечки информации. 

— Ты ведь и сам понимаешь, что это для твоего же блага, — Вейн хмурится, скрещивая руки на груди, хотя мысль о необходимости запереть Алехандро в клетке не прельщает даже его. 

— Не смей говорить мне о моём благе! — Сандро шипит в ответ яростно, с гневом осознавая, что для него сейчас это действительно единственная возможность избежать ещё большего позора. — Если бы не ты, всего этого не было бы! Не было бы и этого ублюдка, который отравляет мне жизнь своим чёртовым существованием! — Вейн дёргается от безжалостных слов, но тут же закрывается, хмурясь ещё больше. Ему нечего сказать, нечем крыть, и Алехандро торжествует от этой маленькой горькой победы.

       Тем не менее принимая своё поражение.

       Он вынужден прятаться, скрываться, словно преступник. Быть запертым в клетке зверем, лишённым свободы и собственной чести. Алехандро скрипит зубами, стискивая руки в кулаках — он и без того терпит унижения и страдания, и кажется, что ниже падать просто некуда. Однако…

       Он ещё не достиг дна своего позора. И случайный свидетель, что видит его, становится самым ярким тому подтверждением.