Сколько Ламия себя помнила, столько этот голос сопровождал её. Грубый, низкий, жуткий — даже ни разу не видя его обладателя, можно догадаться, что он имеет прямое отношение к демонам и Шио. По крайней мере, Ламия не сомневается в этом ни мгновения. Она находит сей факт и странным, и забавным одновременно. Ей, жрице Илата в самом большом храме Воздушного Дракона во всей империи Шантири, самой судьбой предназначен сын Ургаша, первородный враг всех жителей Асхана.

       Ламия усмехается и тихо хихикает, когда демонический голос в её голове проговаривает все эти мысли. «Интересно, знает ли он, о каком пренебрежении к его породителю и родине говорит его голос?» — продолжает размышлять жрица, и низкий грубый бас снова эхом отдаёт в голове. Наверно, её должно пугать осознание предначертанности адскому отродью, однако сама Ламия относится к этому с философским равнодушием. Ведь помыслами своими и душой она уже давно не устремлена к Илату.

       Азкаал кипит от бессильной ярости, в злобе своей вымещая гнев на всех, кто попадает под руку. Голос в его голове приятный, мелодичный, женский. Он уж точно не принадлежит ни одной суккубе — у адского военачальника была масса времени, чтобы проверить это. Он принадлежит последователю одного из ненавистных порождений Асхи, и Азкаал готов буквально выть от злости. Как так-то, ему, влиятельному и могущественному слуге Ур-Крага, в партнёры досталась асханская девчонка! «Я найду и уничтожу её своими руками!» — Азкаал скрипит зубами, а женский голос в его голове — ни разу не угрожающий и злой.

       Ирония судьбы заключается ещё и в том, что родственной душой демонического генерала оказывается не просто «асханская девчонка». Из всех возможных рас его женщина принадлежит к самой никчёмной, к самой слабой, к самой (ну, почти самой) ненавистной. Его женщина — человек, смертная, чей век короче мимолётной вспышки. Она главенствует в храме Дракона Воздуха и, кажется, совершенно не удивлена увидеть пред собой устрашающую фигуру. Смотрит бесстрашно и едва заметно усмехается, скрещивая руки на груди. Решимость Азкаала странным образом пошатывается, и он уже не так сильно уверен в своём желании убить её. 

— Иди со мной, — басит вместо этого, наступая и подходя ближе.

       Женщина ухмыляется явственней и выставляет вперёд руку. На ладони вспыхивает символ печати Илата, и Азкаал больше не может сделать ни шагу по направлению к ней. 

— Не думаешь ли ты, сын Ургаша, что ты один искал меня и пытался хоть что-то узнать обо мне? — она говорит неспешно и тихо; голос её приятен и мелодичен. — Я знаю, кто ты. И я знаю о твоих стремлениях. Твои амбиции подстёгивают тебя занять место Князя Разрушений, но почему-то ты медлишь. Так скажи мне, какой мне прок отдавать свою душу, получить вечное проклятие, предавать своего Бога ради того, кто не в силах сразить своих врагов? Ради того, кто предпочитает до сих пор быть в услужении других, вместо того чтобы самому повелевать ими? Я не намерена отдаваться так дёшево, демон. И если ты действительно хочешь заполучить меня, то стань Князем Разрушения. 

— Ты бросаешь мне вызов? — прорычал в тихом гневе Азкаал, поражённый до глубины души наглостью и дерзостью смертной. 

— Я предлагаю тебе пари, — невозмутимо отозвалась девчонка. — Выполнишь свою часть, и я буду принадлежать тебе до скончания веков, и задуманное Драконами свершится. Подумай над этим, когда будет время. Пока же уходи, не заставляй меня изгонять тебя силой, — жрица сделала предостерегающий пасс рукой, давая понять, что в данном случае силовые аргументы демона для неё не аргументы.

       Азкаал ощерился, но спорить не стал, исчезая в пылающей гексаграмме, из которой появился. Ламия прикрыла глаза, улыбаясь себе под нос. В том, что демон примет её условия, она не сомневалась. Как и не сомневалась в том, что он, в конце концов, достигнет поставленной цели. Ламия снова улыбается, на этот раз как-то отстранённо. Её судьба была предрешена ещё тогда, когда она впервые увидела свет, и демонический голос в её голове был тому подтверждением. Тяжким бременем, нести которое она была обязана.

       Она совсем не удивлена, когда Азкаал снова приходит к ней. Теперь уже в качестве Князя Разрушений. Он приходит забрать то, что принадлежит ему по праву, и Ламия не смеет спорить. Идёт покорно за демоном, навсегда покидая свой дом, своего Бога и свою жизнь. Так она становится суккубом, магической защитницей и супругой Князя Разрушения. Так грубый низкий демонический голос родственной души сопровождает её не только в мыслях, но и наяву. И по правде говоря, Ламия ненавидит его.

       Она верно исполняет свой долг, идёт рука об руку со своим мужем, и никто никогда не посмеет обвинить её в том, что под покровом ночи и магии Илата она сама добровольно подбрасывает в лагерь архангела Сары артефакт, способный на века заточить в себе душу Князя Разрушения.

       Она наблюдает за боем Азкаала и Михаэля издалека. Видит, как сражённый Князь Разрушения падает ниц пред своим победителем; видит, как тот обезглавливает его, а подоспевшая Сара успевает поймать дух демона в артефакт. Демонический голос в голове суккубы замолкает раз и навсегда. Ламия устало прикрывает глаза, и на её губах впервые за долгие годы появляется улыбка. Теперь она наконец-то свободна.