У Илайи дольше, чем у всех остальных жриц Малассы, не было на запястье заветного имени её родственной души. Злые языки завистниц, что только искали повод, как очернить и оклеветать имя ненавистной соперницы, поговаривали, будто Илайю Богиня и вовсе обделила своим благословением. В те времена подобные заявления ещё тревожили впечатлительную натуру юной жрицы, и она искренне переживала о том, что таким образом Мать Теней отстранила от себя свою последовательницу. 

— Если это так, то какое я имею право служить Ей? Если я лишена её благословения, то станет ли Она слушать мои молитвы? — расстроенная, спрашивала она у наставницы.

       Та, талантливая и искусная колдунья, тогдашняя Хранительница Закона, по-матерински обнимала юную ученицу, заглядывая ей в глаза. 

— То, что на твоём запястье не проявилось имя твоей родственной души, ещё не значит, что Мать Теней лишила тебя своего благословения, — говорила она. — Поменьше слушай остальных — завистников, мечтающих втоптать тебя в грязь, всегда будет немало на твоём пути. Не стоит слепо верить всем их словам. 

— И всё же, — в глазах Илайи было сомнение, — у всех остальных жриц уже давно появились имена. Почему же у меня его до сих пор нет? 

— Потому что ещё рано: время твоей родственной души ещё не пришло, — Хранительница Закона легко щёлкнула ученицу по носу.

       Слова наставницы — уважаемой женщины в клане — немного успокаивают и прогоняют лишние сомнения. Илайя продолжает учиться, постигая нелёгкую науку, и большую часть своего времени, как истинная жрица, посвящает служению Богине. Лишь изредка бросает преисполненные затаённной надежды взгляды на запястье, но то на протяжении столетий так и остаётся пустым. Она вздыхает каждый раз, когда видит голую бледную кожу, и искренне убеждает себя, что просто всё ещё рано.

       Годы проходят друг за другом, и Илайя занимает место Хранительницы Закона клана Заклеймённых Тенью. Её запястье по-прежнему пустует, и жрица Малассы с лёгкой завистью во взгляде смотрит на своих бывших ненавистниц, обольщающих своих мужчин. Она же сама лишена подобной радости, а потому всецело посвящает себя служению Матери Теней, лишь ей одной тайно открывая свою печаль. И то ли Богиня больше не может оставаться безразличной к молитвам жрицы, то ли приходит то самое «нужное» время, но на запястье Илайи наконец-то проявляется заветное имя.

       Буквы, причудливо закрученные, приятного шоколадного цвета, что резко контрастирует с бледной кожей тёмной эльфийки. Илайя вглядывается в них с почти детским любопытством, вчитываясь в каждую закорючку и под нос бормоча цельное слово: «Зехир».

       Хранительница Закона непонимающе выгибает бровь, ещё раз вчитываясь в имя. Оно не типично для тёмных эльфов — да ни один уважающий себя чернокнижник никогда не назовётся подобным именем! Бывшие собратья, сильваны, в принципе предпочитают более напевные имена. У гномов же они, наоборот, более резкие и звучные, словно боевые кличи. Илайя снова и снова всматривается в своё запястье, пытаясь разгадать его загадку.

       Она мало знакома с обычаями младших рас — лишний раз не выходя на поверхность, она практически не контактирует с их представителями. Поэтому действительно теряется, и такой знакомый с детства огонь любопытства разгорается в груди. Если её родственная душа не эльф и не гном, то кто? Человек, орк или, упаси Маласса, демон? Илайя закусывает губу, пряча этим жестом азартную улыбку.

       Ответ на её вопрос находится даже быстрее, чем Хранительница Закона ожидает: проходит всего каких-то два десятка лет с момента появления надписи на её запястье, и родственная душа сама приходит к Илайе, ей даже не надо никуда далеко ходить и что-то искать. Ухмыляется хитро, глядя на эльфийку смеющимися карими глазами, и приносит с собой в мрачные подземелья странный аромат восточных пряностей и благовоний.

       Родственная душа Илайи, всё-таки, не демон (хвала Малассе!), не орк и даже не обычный человек. Родственная душа Илайи — юный, амбициозный, талантливый архимаг Зехир, прибывающий в качестве поддержки в трудные времена. Илайя обворожительно улыбается, заглядывая в тёмные глаза и невольно засматриваясь в них. Что ж, наконец настала её очередь соблазнять своего мужчину.

       Впрочем… это ещё спорный вопрос, кто кого будет соблазнять.