Для детей Малассы сон никогда не был так важен, как для других народов. Силы своего организма они восстанавливали зачастую несколько иными способами, а ответы на вопросы, которые смертные часто осознанно и неосознанно ищут во снах, они находят в тёмном шёпоте своей Матери, сопровождающем их повсюду на протяжении всей жизни.

       Йорген же стал тем самым безликим, который подобно смертным старался каждый день выделять время на сон. И дело было не в необходимости подобных действий, а в жгучем интересе, который, как ни парадоксально, был весьма характерен всем Детям Тьмы.

       Он закрывает глаза, с лёгкостью погружая свой разум в привычное смертным состояние сна, и снова видит его. Человеческий мальчишка, горячий и вспыльчивый, с большим благородным сердцем и стойкими моральными принципами — идеал рыцаря Священной Империи. Он совершенно не изменился за все эти годы.

       Когда Йорген видит его в своём сне в первый раз, он искренне недоумевает, окликая юнца и задавая ему вопросы. Тот отвечает, на удивление, легко, в его голосе нет неприязни, хотя он прекрасно знает, с кем разговаривает. Более того, в глазах его — то самое неуёмное любопытство, какое бывает у маленьких детей, и мальчишка сам сходу набрасывается на безликого, засыпая его вопросами обо всём на свете. 

— Вы задаёте так много вопросов, желая получить на них ответы, но что вы готовы предложить мне взамен? — Йорген скрещивает руки на груди, ухмыляясь, и с интересом наблюдает, как ребёнок на мгновение теряется, доверчиво глядя своими большими глазами на парящего над землёй Сына Тьмы. 

— Ну, может быть, те ответы на вопросы, которые вы хотите знать? — отвечает неуверенно и предельно уважительно, в то время как Йорген мысленно засчитывает ребёнку победу в этом раунде.

       Мальчик в своей наивной простоте одновременно и прав, и неправ. Он попадает в цель и стреляет совершенно мимо: едва ли столь юное дитя Илата действительно способно знать ответы на занимающие разум безликого вопросы; вместе с тем лишь это дитя способно показать Йоргену то, что он жаждет увидеть. 

— Весьма интересное предложение, — безликий меняет свой облик на более привычный для человеческого мальчика, отчего тот, судя по разочарованной мордашке, явно не в восторге. Йорген мысленно весело ухмыляется, но напускает на лицо выражение искренней задумчивости, и в глазах мальчишки вспыхивает нетерпение. — Думаю, я могу принять его, — в конце концов оглашает свой вердикт безликий, и дитя широко улыбается. — Но с одним условием, — тоном наставника добавляет он, в тот момент даже не подозревая, как в скором времени часто будет произносить эту фразу. 

— Каким? — мальчик смотрит открыто, склоняя голову вбок, и Йорген терпеливо отвечает: 

— Мы будем по очереди задавать друг другу по одному вопросу за раз. 

— Всего по одному?! — в голосе ребёнка сквозит разочарование. — Но ведь этого так мало! — пытается возражать, но Йорген перебивает его: 

— О, вы правда так думаете? — и тон его так многообещающ, что парнишка замолкает, недоверчиво хмуря брови. — Что ж, давайте проверим ваше убеждение. И начнём, пожалуй, с самого простого и одновременно с этим с самого сложного вопроса: как вас зовут, молодой человек?..

       С тех самых пор проходит сорок лет, и, на самом деле, меняется совсем немногое. Йорген — всё тот же Йорген, мудрый наставник, появляющийся при дворе герцога Грифона в один конкретный момент незамеченный никем. Его присутствие не вызывает никаких вопросов у придворных, они воспринимают его как нечто само собою разумеющееся, как нечто, гармонично вписывающееся в герцогские реалии ещё с незапамятных времён. Личность его также не вызывает никаких подозрений, и Йорген, разумеется, не намерен её кому бы то ни было раскрывать. Поэтому о его настоящей сущности, помимо него самого, знает лишь одна живая душа.

       Вячеслав относится к мастеру Йоргену как к старому доброму другу и наставнику, у которого он учится на протяжении всей своей жизни. В общем-то, так оно и есть на самом деле, однако правда эта до сих пор не известна никому, даже тётушке Светлане, которой, кажется порой, известно всё и даже немного больше. И герцог всеми силами поддерживает этот образ.

       По ночам же он как и прежде встречает Йоргена в каждом новом месте, и они всё так же, как и сорок лет назад, задают друг другу по одному вопросу. Ответ на который часто затягивается на половину ночи, перерастая в философские беседы и рассуждения. И эта ночь не должна была стать исключением, но… 

— Йорген, могу ли я попросить тебя кое о чём? — Вячеслав непривычно тих и задумчив, он смотрит куда-то вдаль, на алеющее закатом небо, чувствуя рядом с собой знакомое присутствие. 

— Всё зависит от того, о чём именно ты хочешь попросить, — флегматично отозвался безликий, с интересом глядя на собеседника: это был первый раз, когда герцог начал разговор не со стандартного вопроса, а с просьбы. 

— Эта ночь последняя, — Вячеслав констатирует безрадостный факт, но слова даются ему, на удивление, легко. — Я знаю, что больше никогда не приду сюда. Эльрат зовёт мою душу — так некстати! — и вместе с тем грядут тяжёлые времена. Я переживаю за своих детей. Поэтому я хочу попросить тебя присмотреть за ними. Я знаю, они — истинные Грифоны, бесстрашные и благородные, сильные духом… Но они мои дети, Йорген. И я всё равно беспокоюсь о них, — герцог мягко улыбается, и морщины на его постаревшем лице разглаживаются. — Так, как, за эти сорок лет я заслужил то, чтобы ты выполнил моё единственное желание? — его светлые глаза лукаво смеялись, и странная смесь самых разных чувств овладела душой Йоргена.

       Несколько мгновений он молчал, пытаясь познать и осознать их, проанализировать слова Вячеслава — понимание того, что он видит его здесь в последний раз, неожиданно неприятно кололо где-то в груди. 

— Думаю, ты действительно заслужил это, — в конце концов, протянул безликий. — Я выполню твою просьбу.

       Глаза Вячеслава вспыхнули и погасли, он благодарно улыбнулся и произнёс тихое «спасибо», отворачиваясь и снова глядя на догорающий закат.

       Весь остаток сна они так и провели в молчании, а в полдень следующего дня рука Анастасии, ведомая тёмной магией, ударила в спину собственного отца, тем самым завершая славную историю Вячеслава Грифона.