Шипы намотались вокруг солнца

Раскаяние тает, смешиваясь со вздохом

Я плевал и смеялся в мечтах, в которых я видел достаточно.

Dir en grey  

 И казалось, что в его глазах умирали сотни и тысячи галактик. Кометы сгорали в атмосфере чёрных зрачков. Метеоры, коим суждено погибнуть.

В то время как худая грудь продолжает вздыматься, вдыхая такой необходимый кислород, а сердце гоняет кровь по венам и артериям, неподвижные звёзды перестали сеять, озаряя дорогу под ногами. Всё стало непроглядной кромешной тьмой.

 Как обычно, проснуться в любом месте, только не в кровати. На этот раз Мину повезло уснуть на мягком ковре в гостиной, избежав адских болей в позвоночнике.  

Часы показывают пять утра, что означает — снова встал на несколько часов раньше будильника, и в общей сложности поспал не более трех часов. Желудок противно урчит, подавая признаки голода, но аппетита нет, как и прежде, поэтому Мин наливает стакан крепкого кофе и выпивает его, закусив утренней сигаретой. Это не кажется таким плохим, когда продолжаешь выполнять данный ритуал день ото дня.

 Закончив, идёт в душ, не особо регулируя температуру воды, позволяя холодным каплям хоть немного освежить, но не совсем прийти в себе. Далее, все как обычно.  

Мятная паста, леденцы с вишнёвым вкусом, на тело — серые джинсы и худи, а на ноги кеды — в этот раз чёрные.

 Разгладить пятернёй волосы, придавая им хоть какой-то божеский вид, схватить рюкзак с одной единственной тетрадкой, готовым докладом и небольшим ноутбук, взять ключи, выйти на улицы утреннего Сеула, направиться в сторону университета. Юнги и сам не знает, зачем продолжает ходить на учебу, ровно так же, как и подрабатывать консультантом в ближайшем магазине музыкальных инструментов.  

Родители каждый месяц присылают деньги, и их с лихвой бы хватило на оплату квартиры и прочих нужд, но Мину кажется, что если он не будет продолжать вставать, делать вид, будто ему нужно присутствовать на каждой чёртовой лекции, брать сверхурочные на работе, то смысла вставать вообще не окажется.

 Легче загружать себя делами, дабы не было времени на дурацкие мысли и их воплощение. Всяко, это лучше, чем вливать литрами алкоголь, как он периодически поступает.

 Поджигает сигарету, заходя на территорию кампуса, делает глубокую затяжку. Кивая, здоровается со студентами, чьих имён не помнит. Переступая сразу через две ступени, поднимается на третий этаж, вспоминает о бычке в пальцах, поворачивает в сторону уборной. Зайдя внутрь, выбрасывает дотлевшее табачное изделие и моет руки, пытаясь хоть немного избавиться от едкого запаха.  

В этот момент, кто-то заходит в туалет и включает соседний кран. Мин краем глаза видит, как вода окрашивается в нежно-розовый.

 Рефлекторно поднимает взгляд, встречаясь со знакомыми глазами. Юнги не хотел этой встречи, особенно после вчерашнего.  

Видеть щенячий восторг и вселенскую благодарность на миловидном лице непереносимо. Он не заслужил такого безоговорочного доверия в свою сторону. А этот парнишка просто родился не в том мире и не в том обществе.

 Губа разбита и из нее течёт кровь, на скуле расцветают бутоны цвета индиго, русые волосы взлохмачены и испачканы, передние пряди свисают неаккуратными сосульками.

 — Хён, — улыбается так, словно не его только что пропустили через мясорубку.

 — Тэхён, — устало вторит Юнги, неготовый к этому диалогу.

 И что он должен вообще делать в такой ситуации? Успокоить? Спросить, кто же на этот раз избил Кима? Сетовать на его простодушность?

А должен ли Юнги вообще, как-либо поступать? В конце концов, он со своими проблемами справиться не может, что уж тут говорить про Тэхёна, вечно попадающего в неприятности.  

То ли всему виной его непорочная аура и бесхитростная улыбка, не то дело в привлекательной внешности, приправленной брендовой одеждой, подобранной с хорошим вкусом.

 «Это меня не касается» — мыслит, прежде чем направиться к выходу. Мину не удаётся сделать и шагу.

Вцепившись в рукав предплечья мокрыми тонкими пальцами, Ким останавливает парня, закусив, и так повреждённую, губу.

 Вновь Юнги смотрит в эти глаза, отчего хочется лезть на стену, или вовсе, пустить пулю в лоб. Честно говоря, такие мысли Мина настигают не только в присутствии Тэхёна, но сейчас, они обострились. Два неудачника, волочившие свое жалкое существование.

«Нет, всё не так. Если я — это просто ошибка, то Тэхён мученик, не нашедший своего упокоения».

— Ты вчера так быстро ушел, хён, я не успел тебя должным образом поблагодарить, — тараторит Тэ, все сильнее сжимая чужую ткань одежды.

 Худи, окончательно, промокает в месте сжатия, вызывая мурашки по всему телу. Юнги пытается вырваться, но, Ким, неожиданно, оказывается силён, лишь старательнее комкая материю.

 — Я, кажется, уже говорил, что не пытался тебе помочь, — отвечает монотонно, разворачиваясь всем корпусом, лицом к лицу с оппонентом, — тем более, какой от этого толк? Уже сегодня на твоем лице не осталось живого места.

 В хрипловатом голосе как можно больше презрения, взгляд, направленный снизу вверх, холодит, стойка расслабленная и непринуждённая. Мин так и показывает всем своим видом «мне плевать».

Возможно, это действительно так. Хочется винить Тэхёна в неспособности защищаться. Просто взять за шкирку и крикнуть «Борись!». Но если ли в этом смысл, если Юнги сам не находит сил, чтобы бороться?

 По прохладному помещению раздаётся звук падающих капель, разбивающихся о белоснежную керамику раковины. Юнги представляет себя на ее месте, летящий в свободном падении, раскинувший руки в стороны. Он сам не знает, откуда появилась такая неожиданная мысль, и это действительно кажется странным.  

Разве подобное происходило раньше?

 Костлявые пальцы больше не сдерживают, а дыхание Кима становится более шумным и прерывистым. Такое ощущение, будто ещё немного, и Тэхён расплачется, проклиная Юна, на чём свет стоит. В тайне, Юнги даже надеется на это.

 «Что с тобой, чёрт возьми, стало?» — мысленная пощечина в попытке разобраться в паутине непонимания собственных ощущений, словно он это и не он вовсе. Какой бред.

 — Всё равно, спасибо тебе, — приглушенно бурчит, шмыгая носом.

 В ответ следует очередной игнор, а Юнги, выходя из уборной, чувствует себя последним мусором, не заслуживающим даже стоять рядом с таким парнем, как Ким Тэхён.

Первые три пары длятся не больше секунды, и одновременно тянуться длиною в бесконечность.

 Собственные шаги, звучащие в полупустом коридоре, кажутся чужими, эхом резонирующие в ушах. Он несколько раз оглядывается, встречая чужие лица на своем пути, а в легких становится всё меньше кислорода. Сердце не то, что учащает свой ритм, оно просто дьявольски сильно бьётся, будто пытается своей силой пробить ребра.  

И даже это кажется лучше, — лежать, с вырвавшимся органом из грудной клетки — чем ощущать себя за плотным чёрно-белым стеклом. Он бы закричал, до боли в связках, но Юнги и не управляет своим телом, лишь марионетка, действующая на автомате.  

А люди продолжают идти, иногда задевая его плечом, но не получая никакой ответной реакции.

 Хочется сделать что-то, дабы почувствовать, что он все еще здесь, ощутить хоть какое-то чувство. В голове даже появляется странная мысль, влететь с разбегу в стену, или же, воткнуть себе в ногу остриё ножа, но, к счастью, его останавливает чужая ладонь, похлопывающая по спине.

 — Дружище, ты слышишь?

 — Что? — хриплым, от долгого молчания, голосом, спрашивает, узнавая черты своего друга.

 — Я говорю, ты сейчас в кафетерий?

 — Да, — врёт, ведь всего секунду назад он понятие не имел, куда направляют собственные ноги.

 — Отлично, Сокджин уже ждёт там, — улыбается Намджун, и Юнги не уловил в этом выражении лица, проскользнувшую там тень волнения.

 Намджун оказался прав, Ким Сокджин и впрямь сидел за их обеденным столом, весело болтающий с Чимином, который потягивает клубничное молоко, обхватив трубочку пухлыми губами. Парни подсаживаются, и Джун уходит купить перекусить, когда Юнги ссылается на то, что плотно позавтракал.

 Ребята верят, или, по крайней мере, делают вид.

 Юнги откидывается на твёрдую спинку стула, облегченно выдыхает, понимая, что недавнее наваждение прошло. Наверное, ему бы стоило обеспокоиться — это состояние было действительно странным — но Мину слишком все равно, чтобы разбираться.

Сославшись на переутомление, достает листы с докладом и принимается повторять материал, пытаясь забить голову хоть чем-то.

 — Он снова побитый, — доноситься до сознания Юна, голос Сокджина.

 — Кто? — спрашивает Намджун с набитым ртом, пережёвывая очередную порцию риса.

 — Ким Тэхён. Прошли только две недели, как начались учебные дни, а его лицо уже покрыто синяками и ссадинами. Вам не кажется это странным? — продолжает Джин, понизив голос, будто боясь быть услышанным Тэхёном, который усаживается в самом углу помещения, за дальний стол, ставя поднос с салатом и апельсиновым соком перед собой. — Мне его даже жаль.

— Может, позовем его к нам? — предлагает Пак, наконец, оторвавшись от своего напитка.

 Юнги от этой идеи передергивает, и ему стоит неимоверных усилий, чтобы не вскочить с места, выкрикнув «Нет!».

 Через пять минут, на удивление всех, Чимин возвращается в сопровождении Тэхёна, который прижимает рюкзак горчичного цвета к груди, смущённо улыбаясь.

 — Я вас точно не побеспокою? — Низкий голос не сочетается с его застенчивым видом, но, всё же, странно гармонирует.

 — Нет, конечно. Присаживайся, — улыбается Сокджин, показывая на свободное место — напротив Юнги.

 Тот, в свою очередь, не отрывается от листов бумаги перед собой, в прочем, решив не обращать внимания на нового знакомого, но Тэ это вовсе не беспокоит. Ким приветливо машет, будто это не с ним, Мин, всего несколько часов назад, расстался по-английски.

 — Вы знакомы? — удивляется Чимин, вновь отпивая клубничный напиток.

 — Да, Юнги-хён помог мне… — начинает Тэхён, но Мин не даёт ему закончить предложение.

 — Я не пытался помочь тебе, — повторяет всё ту же фразу, словно заученную мантру.

 За столом повисает неловкая тишина, и лишь сёрбанье чиминовой трубочки по остаткам молочной пенки, прерывает это молчание. Оно кажется настолько идиотским, что Юну хочется вырвать упаковку из маленькой ручки Пака и, смяв, выбросить тому в лицо.

 — Это, что, из новой коллекции «Валентино»? — пытается разрядить обстановку Джин, кивая на причудливую небесно-голубую рубашку Тэхёна.

 Дальнейший диалог Юнги не слушает, направляясь из кафетерия в сторону аудитории, сославшись на плохое самочувствие.

Он сам не понимает, почему так напрягается в присутствии этого парня, но разбираться нет никакого желания, а одного факта хватает, чтобы стараться игнорировать Тэхёна в своей жизни.

 Идя по очередному коридору, Юн ощущает на себе пронзительный взгляд. Интуитивно поднимает глаза, встречаясь с другими, что вновь смотрят изучающе и слишком пристально, вызывая озноб по всему телу.

 Чон Чонгук стоит с каким-то парнем, иногда кивая на ленивый монолог своего друга, въедаясь зрачками в лицо Мина, пока тот преодолевает расстояние, плюнув на это непонятное внимание в свою сторону, скрываясь за поворотом.

Это не имеет никакого значения.

***

 — Милый, у тебя точно все в порядке? — ласковый голос матери не вызывает никакого приступа нежности, лишь легкое негодования такого волнения от нее, и боль в голове, что стала частым посетителем организма Юнги.

 — Сколько раз мне нужно повторить «всё отлично», чтобы ты поверила? — отвечает без особого энтузиазма, переворачивая очередную страницу глянцевого журнала.

 — Я просто… прости, дорогой, но мне пора, — женщина отключается раньше, чем Мин успевает попрощаться.

 Фыркнув, отбрасывает телефон в сторону и склоняется над столешницей, опёршись локтями, не особо вчитываясь в текст перед собой, тупо разглядывая картинки.

 Юнги вновь взял сверхурочные на работе, заменяя Хосока, у которого заболела сестрёнка. Мину эта нагрузка только на руку. Находится в стенах дома становится всё сложнее, а слышать собственное дыхание, отскакивающее от стен, и вовсе сродни пытки.

 Часы на стене неприятно тикают, отмеряя половину двенадцатого, когда в круглосуточный музыкальный магазин заходит человек, о чём оповещает мелодия колокольчиков у двери.  

Мина нельзя назвать отличным работником, тем более, когда он даже не отрывается от своего занятия, в надежде, что нежеланный покупатель смутиться таким сервисом и уйдёт.

 — Металлические струны из фосфорной бронзы, — отвлекает твёрдый голос, заставляя Юнги выдохнув, разогнуться, равнодушно подметить Чонгука перед собой и развернуться, чтобы достать нужные струны.

 «Он, типа, преследует меня, или самому Чону и впрямь понадобилось зайти именно в этот магазин?» — думает Юнги, выбирая из многочисленных брендов тот, который кажется ему более качественным.

Повернувшись, Юн кладет упаковку на прилавок, забирая у Чонгука карту.

 — Чек нужен? — спрашивает, пробивая товар.

 Увидев в ответ отрицательное покачивание головой, заученно благодарит за покупку, отдаёт пачку со струнами вместе с картой, и принимает прежнее положение, ссутулившись над дешёвым журналом, уныло переворачивая страницу.

 Поднимает голову лишь тогда, когда слышит звук закрывающейся двери. В помещении всё еще стоит запах бергамота смешанный с цитрусовыми, и Юнги закуривает сигарету, дабы не ощущать этот, покалывающий нос, аромат.  

От никотина першит в горле, но Мин продолжает докуривать второй бычок, подперев подбородок ладонью, впервые сожалея, что согласился выйти на работу.

***

 На следующий день, примерно в это же время, Чонгук снова пришел в магазин, и Юнги готов поклясться, пробивая товар, что струны не рвутся за одни сутки.

Если в первый раз всё можно было сослать на простое стечение обстоятельств, то сейчас предельно ясно — Чону что-то нужно от Юнги. И Мин даже подумывал, может, Чонгук пришел поплатиться за тот вечер, произошедший несколько дней назад, но парень не выглядит агрессивным или рассерженным.

 Наконец, Юн решает обратить своё внимание на приставучего покупателя, случайно встречаясь с ним взглядом.

 «Он красивый» — вяло подмечает Юнги, и это не является чем-то вроде открытия. Просто констатация факта. Так же, как сказать, что солнце восходит с востока, небо голубого цвета, а молярная масса углерода равна двенадцати граммам.

 Радужка цвета горького шоколада, многочисленные родинки на лице и пухлые губы, словно лепестки дерева вишни. Чёрные волосы, разделенные на пробор, находятся в творческом беспорядке. Белая футболка и серая джинсовая куртка, на ногах массивные ботинки, штаны выглядят слегка потрепанными — но от этого не менее стильными.

 Юнги, наверняка выглядит нелепо на его фоне, в свободных брюках, безразмерной толстовке болотного оттенка и шапочке, скрывающей спутанные волосы.  

Раньше, ему, возможно, было бы стыдно за свой внешний вид, но сейчас, это и впрямь не имеет никакого значения.  

 Разве есть разница, в какие шмотки ты одет, если твой разум каждый день продолжает трещать по швам, а мозг будто забывает элементарные вещи. Мину, иногда, кажется, что когда-нибудь он забудет, как дышать.  

Диафрагма просто прекратит сокращаться, перестав обеспечивать обмен кислородом и углекислым газом между клетками и внешней средой. Кислород перестанет участвовать в реакции окисления, а организм погибнет, не получая необходимую для жизни энергию.

 — Что-то еще? — устало выдыхает, когда Чонгук продолжает стоять, сминая в руке упаковку со струнами для акустической гитары.

 — Твоё… лицо, — как-то неуверенно произносит, а Мин не понимает, о чём идёт речь.

 Что не так с его лицом? Он, конечно, никогда не считал себя красавчиком, но чтобы об этом говорил сам Чон Чонгук — грубо даже для сына мафиозной группировки, ну или кем он там является.

 Чон указывает на бороздку фильтрума, как бы намекая на проблемную зону, и Юнги повторяет это движение, касаясь своих губ, после, окидывая пальцы взглядом, с удивлением подмечая на них капли крови.

 — Вот чёрт, — шипит, доставая из выдвижного ящика, под кассовым аппаратом, бумажные салфетки, прижимая их к носу.

 — Как ты? — неожиданный вопрос загоняет Юнги в секундный ступор.

  Мин уже понадеялся, что этот придурок успел уйти, ведь оказаться в такой ситуации перед хищником, не кажется чем-то хорошим.  

Скорее всего, бессонные ночи в течение трёх суток, отсутствие полноценного питания и злоупотребление сигаретами дают о себе знать, вызывая кровотечение из носа. Кто бы мог подумать.  

 — Всё в порядке, Чонг, — язвит, в надежде, что Чону совесть не позволит ударить, и так покалеченного, парня.

 — Я Чонгук, — спокойно поправляет, а Мин удивляется своему целому лицу.

Не то, чтобы он боялся быть избитым, но, знаете, оттирать кровь с дешевого кафеля не особо весело.

 — Как скажешь, Чжон, — бесстрастно отвечает Юнги, выбрасывая насквозь промокшие салфетки, окрасившиеся в бордовый, прикладывая новую порцию к ноздрям.

 «Может, ты уже уйдешь?» — кидает взгляд на Чонгука, желая его выпровадить. Но Чон продолжает стоять, наблюдая, как Юнги вытирает остатки крови с кожи, когда ему становиться лучше.

 Чонгук открывает рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент звонит неприятная трель колокольчика, оповещая об очередном покупателе.

 — Извините, Вы занимаетесь ремонтом скрипок? — спрашивает запыхавшийся мужчина лет тридцати, разрушая всю атмосферу.

 — Нет, мастерская находиться через дорогу, — выдыхает Юнги, расслабляясь, увидев уходящего Чона.

 И ему вовсе не интересно, какие слова хотел сказать Чонгук. Ну, может только немного