Шеймус всё пялился и пялился на неё. Это начинало сильно раздражать.

– Ну хватит на меня так смотреть, – прохрипела Ши, поправляя на шее полосатый шарф, – ну ты что, простывшую баньши не видел?

Парень озадаченно потряс головой. Девушка со вздохом (который немедленно превратился в хрип) продолжила:

– Да, баньши умеют петь, не только вопить. С чего ты вообще взял, - она закашлялась и с большим трудом продолжила, – что это сморщенные старухи со скрюченными пальцами, которые предупреждают о смерти? Так-то наш функционал пошире, да и возрастов мы бываем самых разных…

И Ши с увлечением принялась похрипывать о том, кто, где и при каких обстоятельствах становился баньши, что они делают и для кого. Когда голос упал до шёпота, она, морщась, просипела:

– Ну что, я изменила твоё представление о баньши?

Шеймус медленно-медленно покачал головой и полез в рюкзак. Она с терпеливым вниманием наклонилась над столом, за которым они сидели, и её рыжие волосы почти касались ножки опустошённого бокала. Парень достал ручку и блокнот, размашисто написал что-то и вырвал листок. Когда бумажка оказалась в руках Ши, она чуть прищурилась и прочла вслух:

– Я всё о баньши уже знал. Но ты уверена, что хочешь поговорить об этом сейчас? Сейчас, когда у меня ангина и тоже нет голоса?

Хриплым смехом баньши было распугано пол-бара, но ни Шеймус, ни Ши об этом как-то и не задумались.