Этот мир совсем не спокоен и уж точно не безопасен. Здесь нельзя расслабиться и ждать, что всё само придет, готовое, к тебе в руки. Не придет. Чтобы выжить, необходимо бороться. Я люблю эту борьбу, она и является центральным образованием моего маленького рая. Меч, лук и стрелы, многочисленные силки и другие ловушки — это то, что помогает нам защищаться от опасностей дикого мира и добывать себе пропитание. Конечно, есть еще дары леса — грибы, орехи, коренья, ягоды и травы. Но в них нужно уметь разбираться, чтобы прожить долгую жизнь. Наши же знания не слишком обширны, так что мы пользуемся тем, что нам хорошо известно, а с новыми находками экспериментируем редко — слишком велик риск. С лесной фауной всё намного проще. Чаще всего мы охотимся на мелких животных. Моя компаньонка делает отличные силки и мастерски попадает по кроликам из лука. В птиц попасть труднее, но время от времени эта темноволосая бестия справляется и с такой задачей. Более крупных зверей мы стараемся не трогать, но если удается встретить оленя — это большая удача, ведь его мяса хватает нам надолго, и тогда можно бездельничать, рисовать, разговаривать до рассвета и ни о чем не тревожиться. Но оленя нелегко найти, а еще труднее догнать и застать врасплох. 

Сегодня мы не ведем привычную нам охоту, а сами становимся жертвами хищника. Зверь прыгает откуда-то сверху в тот момент, когда я нагибаюсь собрать ягоды с приземистого кустика, а моя радость уходит чуть вперёд. Я вижу черную шерсть, длинные лапы, пугающих размеров клыки. Ягоды лопаются в сжавшихся пальцах, делая их отвратительно липкими. Я выкрикиваю предостережение, бросаясь вперёд, к той, кого не могу потерять. Но охотница реагирует на доли секунды раньше моего предупреждения. Это и спасает ей жизнь. Острые когти лишь задевают ее, вспарывая кожаную куртку на спине и оставляя неглубокие, хотя и болезненные царапины. Она тут же откатывается в сторону. Сейчас моя задача — отвлечь внезапно заступившего нам дорогу зверя на себя, чтобы мое храброе чудо успела подготовиться к схватке. Есть проблема: ее лук мы с собой не брали, намереваясь просто набрать грибов и ягод и проверить силки. Этот факт сильно осложняет предстоящее сражение, избежать которого не выйдет: пантера (я и не знала, что они здесь водятся) не намерена уходить без добычи. Значит, нам придется побороться за наши жизни.

Я делаю угрожающий взмах мечом, быстро извлеченным из кожаных ножен, больше с целью отпугнуть зверя, нежели ранить его. Пантера делает маленький шажок назад и тут же бросается вперед, на меня. Остается только быстро крутануться вокруг своей оси, уходя в сторону. К тому времени моему солнцу удается подготовить несколько захваченных с собой кинжалов для броска и занять удобную позицию на суку огромного дуба. Отсюда удобно атаковать, а зверю до нее добраться становится немного труднее. Пока я так близко к этой большой кошке, моя охотница не может метнуть кинжал — побоится ранить меня. Поэтому я бросаюсь вперед, с разбега прыгаю и хватаюсь руками за ветку другого дерева, не менее мощного. Подтянуться и забраться наверх оказывается не так легко, и пока я пытаюсь это провернуть, голодному зверю удается царапнуть острыми когтями по моим ногам. Резкая боль заставляет вскрикнуть, и этот крик становится для той, кто всегда меня защитит, сигналом к атаке. Она мечет первый кинжал, и хотя тот едва задевает хищника, благодаря выигранному времени мне удается забраться на дерево. Большая черная кошка не знает, за какой целью ей гнаться: той, что ближе, или той, что ее атакует. Не успев выбрать, она получает в подарок очередной кинжал. Но в последний момент зверю удается извернуться, и клинок царапает бок вместо того, чтобы вонзиться в шею. Теперь пантера убеждена в том, что первой нужно прикончить ту, кто причиняет ей боль, и бросается в сторону охотницы. Две вещи происходят одновременно: она бросает в зверя третий кинжал, вонзающийся в мощную лапу, и ветка, не выдержав, с хрустом и скрипом обламывается. Короткий крик и звериное рычание сталкиваются, мелькает последний из четырех кинжалов, блестят оскаленные клыки. Я, спрыгнув с дерева, мчусь к ним, заранее зная, что не успею. Мое солнце оказывается прижата огромным черным зверем к земле. Оба залиты кровью, и я не знаю, чьей крови больше, а времени на то, чтобы обдумать ситуацию, попросту нет. На бегу кричу ей несколько слов, и темноволосая охотница, мгновенно подчиняясь моему указанию, старается, не прекращая борьбы с пантерой, отодвинуться в сторону, насколько это возможно. Я налетаю на зверя сверху раньше, чем тот успевает дотянуться до той, кого я так люблю, клыками и когтями. Вонзаю меч чуть выше загривка и с силой давлю вниз. Клинок проходит через шею зверя насквозь и впивается в землю. Хлещет алая кровь. Хищник повержен, но я, не дожидаясь, пока пантера издохнет, бросаюсь к распластавшейся на земле деве, сбрасываю с нее тяжелую черную лапу, заглядываю в забрызганное кровью лицо. Она тяжело дышит, но всё же дышит, и дрожь облегчения проходит по моим рукам. Жива. Быстро замечаю кровоточащий укус на ее плече, и страх острыми иголками пронзает сердце.

Моя радость глядит на меня, стиснув зубы, ни в коем случае не хочет выдавать свою боль, но я вижу влагу в уголках глаз, да и не нужно быть большим экспертом в области разгадывания людей, чтобы догадаться, как ей сейчас плохо. Действовать нужно быстро. Я отрываю от своей рубашки длинный лоскут ткани и перевязываю рану, стараясь причинить той, чья жизнь сейчас в моих руках, минимум возможной боли. Путь домой предстоит неблизкий и тяжелый для нас обеих. Раненая охотница морщится от боли при каждом шаге, а когда приходится переступать через корни и преодолевать всевозможные неровности почвы, тихо вскрикивает. Я, забрав разбросанные кинжалы, оставляю тушу поверженного хищника лежать на земле — жизнь моей спутницы для меня намного важнее. Мы медленно движемся через лес. Я поддерживаю ее, помогаю идти, касаюсь узкой ладонью ее лба — нет ли жара. Мое счастье держится, как может, даже пытается шутить сквозь стиснутые от боли зубы, но я заставляю ее умолкнуть — нельзя сейчас расходовать ее силы на болтовню. Она пытается улыбнуться мне, убедить в том, что всё с ней в порядке. Я только качаю головой.

Когда мы наконец добираемся до пещеры, моя спутница уже не пытается создавать вид благополучия: мучительная боль и потеря крови совсем лишили ее сил. Я укладываю мою смелую охотницу на кровать, целую в лоб и тут же начинаю заниматься делом. Спешу выйти наружу, к нашему кострищу. Развожу огонь и ставлю на него миску с чистой водой из ручья — как хорошо, что мы принесли несколько вёдер заранее. Воду нужно вскипятить, чтобы промыть ее раны. Также нахожу импровизированные бинты — тонкие полоски чистой ткани — и баночку с перетертыми лекарственными травами. Это лекарство создано нами самими из листьев и стеблей нескольких растений, оно останавливает кровотечение и заживляет раны. Впрочем, я прекрасно понимаю, что мое чудо не исцелится моментально, волшебным образом. Чтобы обезопасить ее от заражения и воспаления ран, придется постараться.

Мои руки дрожат, когда я склоняюсь над ней, чтобы, пусть и во благо, но причинить боль той, кого так люблю. Она мне кивает, ободряюще улыбается. И я начинаю обрабатывать раны — сначала, конечно, наиболее опасный укус на плече. Она вздрагивает от прикосновения смоченной в кипячёной воде тряпицы, тихо вскрикивает, закусывает губу. Я стараюсь действовать нежно, но быстро, чтобы как можно быстрее прекратить ее страдания. Результатом становится чисто вымытая рана, покрытая толстым слоем темно-зеленой мази, и повязка поверх нее. Мое солнце утомлена пережитой болью, устало прикрывает слегка влажные изумрудные глаза. Однако мне приходится с максимальной аккуратностью перевернуть ее на живот и обработать царапины, оставленные когтями зверя на ее спине. Это занимает совсем немного времени, но, когда я заканчиваю лечение и зову ее, раненая охотница не отвечает. Прислушиваюсь к тихому, ровному дыханию. Спит. И я решаю не будить ее, позволить отдохнуть от терзающей боли, подождать, пока лечебная повязка облегчит её состояние. Едва ощутимо целую мою любовь в макушку и выхожу из пещеры: мыть перемазанные кровью и соком растений руки, подбрасывать ветки в костер, заниматься своими небольшими царапинами на ногах. Теперь, когда моя ненаглядная спутница ослаблена, я должна суметь позаботиться о нас двоих, обеспечить нас едой, теплом и защитой. И я уверена, что справлюсь с этим ради нее.

Снаружи весело потрескивает костер, согревая воздух. Туша поверженного нами хищника разделана мною и теперь, представленная множеством небольших кусков розового мяса, сушится над костром. Я все же сумела приволочь ее к пещере, хотя и жутко волновалась, что за время моего отсутствия с раненой что-нибудь может случиться. Однако все в порядке, если кто-то из лесных зверей и собирался покуситься на мою спутницу, яркий огонь костра отпугнул его. Теперь, закончив с доставшейся нам столь тяжёлым боем добычей, я наливаю в кружку закипевший в котелке над костром отвар из трав и лесных ягод и вхожу в наш дом. Мой встревоженный взгляд утыкается в пустую постель. Но паника длится не более секунды: я тут же замечаю ее, склонившуюся над россыпью моих рисунков и увлеченно черкающую угольком по краю листочка. Подойдя ближе, разбираю короткую простую фразу, пропитанную, однако, невероятной нежностью. Она поднимает голову, немного растерянная от моего внезапного появления, и отвечает мне теплой, нежной, капельку озорной и самой любимой улыбкой.

Ещё столько всего предстоит сделать. Уложить мою неугомонную охотницу обратно в постель, напоить горячим отваром, проверить рану, проконтролировать сушащееся мясо, сходить в лес на поиски чего-нибудь съестного…

 

Телефонный звонок резкой трелью врывается в мой чудный мир, разрывает его на части, комкает и отбрасывает в сторону. Я почти рычу от досады: ну чего им от меня надо?! Гневно хватаю телефон со стола и отвечаю на столь неуместный звонок. Мой голос пропитан обидой за разрушенную мечту. Кто-то с учебы. Зайдет через час что-то там спросить… И неужели ради этого нужно было ломать целый мир?!

Я высказываю свое раздражённое согласие, нажимаю на «отбой», роняю телефон на кровать. Хотя вопрос решен, мой мир уже не склеить обратно, не собрать тот прекрасный образ из осколков, на которые он разбился. Досада смешивается в моей душе с невыразимой обидой за нереальность моего мира и той, кто ждёт меня в нем.

Впрочем, я все равно попытаюсь вернуться.