Просыпается Чимин от хриплого стона и какого-то шебуршания, а потом ему прилетает по голове с последующим «упс, прости» незнакомым и едва различимым голосом. Он открывает глаза, и его приветствует разрывающая череп надвое головная боль — аж глаза готовы выскочить из орбит. Захрипев, Чимин переворачивается на кровати, потирая веки тыльной стороной ладони.

— Чувак, можешь чуть откатиться? Ты на моих штанах лежишь.

Опять этот незнакомый голос. Честно говоря, хочется ответить только «отъебись, я ещё сплю», но мозг ментально пинает хозяина, напоминая, что загадочный баритон плюс ужасное похмелье равняются в сумме несколько болезненным ощущениям пониже спины и засосам известного происхождения. От осознания он дёргается так резко, что всё тело — в частности голова — тут же протестует, и пульсирующая боль спускается к желудку, посылая очень знакомый сигнал рвотным позывам.

Зажав рот рукой, Чимин, спотыкаясь, спрыгивает с кровати и бежит в ванную, по дороге запнувшись, но добравшись до своего пункта назначения целым и (что самое важное) как раз вовремя, чтобы выплеснуть содержимое желудка в унитаз.

— Ты там в порядке? — снова зовёт тот голос из-за открытой двери.

Чимин хрипит лаконичное «ага», вытирая губы, хотя чувствует себя до сих пор ужасно: во рту отвратительный привкус, голова всё ещё кружится. Он сейчас вполне может просто свалиться прямо здесь, на пол ванной, с рвотой в уголке рта.

— Отстойно выглядишь. Лучше не пей слишком много в следующий раз, — замечает голос.

Этот голос. Чимин медленно поднимает себя на ноги — сначала барахтается, но в итоге выходит победителем из этой короткой, но утомительной борьбы с гравитацией. Ему отчаянно нужен душ и мятная зубная паста, но первостепенным фактором внимания сейчас является присутствие кого-то чужого в квартире. По стеночке выбравшись из ванной, он видит перед собой пару чёрных глаз и улыбку, которая почему-то ужасно напоминает об алом небе.

Точно. Прошлая ночь: клуб, слишком много алкоголя, поцелуй и жаркий секс на его расшатанной кровати. Конечно же. Как можно было забыть? Застонав, Чимин зарывается пальцами в свои волосы, пытаясь прояснить ум.

— Знаешь, на самом деле как раз в этот момент ты должен был просыпаться один в пустой кровати. Извиняюсь, что разбудил, — говорит незнакомец.

Его чёрные волосы взъерошены, чёрная футболка облегает торс в сочетании с — никогда не догадаетесь! — чёрными джинсами. Прямо под ключицей Чимин замечает засос, выглядывающий из-под футболки и напоминающий о том, чем он занимался прошлой ночью, но о чём теперь забыл. Ночь в воспоминаниях совсем размытая, скрыта где-то в глубинах разума, и лучше ей там и оставаться.

— Я пойду, — говорит незнакомец, указывая неловко в сторону двери, на что Чимин просто кивает. Отношения на одну ночь, о которых он едва что-то помнит, а после они никогда больше не встретятся. Идеальная концовка идеальной истории.

Однако незнакомец не исчезает за дверью сразу же после этого, а смотрит на Чимина снова, и довольно комично продолжает неловкий разговор:

— Так, эм… спасибо… а, как тебя зовут?

Конечно. Классика.

— Чимин, — отвечает без всяких заморочек. Он совершенно не злится, что незнакомец не помнит его имя, ведь, честно говоря, сам тоже понятия не имеет, как зовут парня (а пару минут назад даже не помнил, что переспал с этим человеком). — А тебя? — спрашивает из вежливости.

Незнакомец испускает смешок прежде, чем ответить — словно ждал, когда же Чимин задаст этот вопрос:

— Ну уж точно не Юнги.

Ох.

И Чимина чуть ли во второй раз наизнанку не выворачивает, хотя в желудке уже пусто. Может, и осталось там что-то, но точно уж не масса переваренной еды вперемешку с алкоголем — скорее, жалость и отвращение к себе.

— Извини, — говорит он тихо.

Блаженство неизвестности прошлой ночи покидает его, ведь теперь — пусть даже этого до сих пор нет в памяти — Чимин знает, что произносил неправильное имя. Этот парень наверняка злится, что его называли кем-то другим.

— Да всё в порядке. С тобой в любом случае неплохо было, Чимин, — говорит всё ещё незнакомец с улыбкой, которая ужасно сильно напоминает, как на небе выглядит красное, когда во время сумерек встречается с синим.

— Так как тебя зовут? — интересуется Чимин снова, потому что это единственное, что он может сделать для этого парня: запомнить его имя. В голове даже мелькает тупая мысль о том, что можно потом во время дрочки выкрикнуть его вслух, чтобы исправить ошибку сегодняшней ночи.

— Джебом. Меня зовут Джебом, — отвечает парень, и наконец-то можно соотнести имя с усмехающимся незнакомцем, что стоит в квартире с засосом, который Чимин оставил на его шее во время пьяного перепиха на одну ночь.

+.-.+

В четверг Чимин, наконец, сдаётся и позволяет Чонгуку притащить себя на баскетбольную тренировку к ребятам. Он не знает, совершает ошибку или нет, но решает хотя бы попытаться, ведь там будут и Тэхён, и Чонгук. В Сеуле Чимин не то чтобы играл, как профи, но получалось у него неплохо — старшие хёны хвалили, говорили, что у него природный талант (что бы это ни значило).

Скоро он знакомится с остальной компанией. Первое, что Чимин может сказать насчёт Сокджина — насколько же тот красивый! Он даже не отрицает, что это лицо и имя находится в списке тех одноклассников, которых он запомнил сразу и без каких-либо проблем. Улыбка у Сокджина очень добрая и вежливая — даже у Чонгука не такая. У Намджуна, которого Чонгук представил как их лидера, есть какая-то своя аура, и по первому впечатлению про него особо ничего непонятно — только после окончания тренировки Чимин узнаёт о забавных причудах и особенностях Ким Намджуна, забыть которые не сможет никогда. С Хосоком оказывается очень легко разговаривать, если дать пареньку шанс (и под шансом подразумевается: «когда Чимин не сверлит взглядом пол»). Тот очень жизнерадостный и говорливый, болтает с Чимином так, словно они давние друзья. Сначала это слегка ошарашивает, но Хосок умный — он переводит тему разговора на компанию ребят вместо того, чтобы расспрашивать о прошлом, как делают все остальные.

Последним в спортзал входит Юнги, и почему-то именно на него приходится бо́льшая доля внимания Чимина. Парень немного сутулится, через плечо перекинут рюкзак, а движения такие вялые, будто он сильно уставший, и ему надо поспать — выглядит совсем непохоже на готового к игре в баскетбол человека. Сначала Чимин даже сомневается в словах Чонгука, который утверждал, что Юнги среди них самый лучший.

Очень скоро сомнения рассеиваются.

Юнги и правда хорош — лучше, чем все они (а в особенности разница видна, если сравнивать с Намджуном), так что Чимин старается изо всех сил, и когда останавливает подбор Юнги, все удивлённо охают, а тот кидает взгляд, полный неверия.

Остальные с этого дня относятся к нему заметно теплее: Намджун здоровается в школе, Сокджин улыбается и предлагает посидеть с ними на перемене, а Хосок даже подскакивает со спины к ним с Тэхёном и обнимает обоих, перекинув каждому руку через плечо. Но Юнги не такой. Паренёк, сидящий прямо перед Чимином — это совершенно другая история.

Ни один не упоминает их первую встречу, а после того, как Юнги разговаривает с ним после тренировки, Чимин приходит к выводу, что его недолюбливают. Однако это мнение меняется, когда они втроём стоят в коридоре около класса из-за глупых карикатур на уроке истории: теперь он верит, что Мин Юнги прямо ненавидит его — судя по взглядам, который тот бросает на следующей тренировке по баскетболу.

— Мне кажется, что я не особо нравлюсь Юнги, — жалуется он Тэхёну во время разминки. Они стоят, прижавшись друг к другу спинами и взявшись за руки.

Тэхён в ответ усмехается:

— Юнги-хёну ты не не нравишься, — говорит он, и нагибается первый. Ноги Чимина отрываются от земли, а спина прогибается назад.

— Я запутался, Тэ. Ты имеешь в виду, что он меня не ненавидит? — Чимин не обращает внимания на странный выбор слов Тэхёна. Спина хрустит от растяжки.

— Да, он не ненавидит тебя. Юнги-хёну просто никто не нравится, — спокойно отвечает Тэхён, когда ноги Чимина снова опускаются на землю.

Тот закатывает глаза, прекрасно зная, что сосед по парте за его спиной сейчас ухмыляется.

— Я серьёзно, Тэхён. — В этот раз вперёд нагибается уже он. — В прошлый раз он сказал, что меня здесь никто видеть не хочет. Ну что-то вроде того.

— Правда?

Да, именно так тот и сказал, и стоит признать: Чимина это задело. Правда, когда он потом смотрел той ночью в потолок и думал о словах Юнги, то осознал, что эта боль — ничто по сравнению с той, которую оставил после себя Сеул.

— Ага. И он вечно смотрит на меня так, будто…

Будто Чимин здесь чужой. Будто он только что где-то ошибся — и этой ошибкой вполне может оказаться даже дыхание.

— Будто ты его одним своим существованием раздражаешь?

— Да, именно.

Тэхён усмехается снова:

— Не парься, это его обычный взгляд.

Чимин морщится несогласно, ведь искренне считает, что Юнги его ненавидит — и уже собирается возразить Тэхёну, когда прямо сверху на них прилетает прыгнувший Хосок, и от тяжести ноги подкашиваются. Они барахтаются несколько секунд на полу, дерутся шутливо, пока Юнги не кричит, что игра вот-вот начнётся.

Баскетбол заканчивается приглашением домой к Сокджину, чему Чимин удивлён. Он собирается отказаться — мол, бабушка дома ждёт, хотя прекрасно и сам осознаёт, насколько это жалкая попытка избежать пугающего разговора, однако Тэхёну и Чонгуку удаётся убедить его пойти, и даже Хосок улыбается и говорит, что хочет поболтать с ним побольше.

Чимин соврёт, если скажет, что в сердце ни капельки не потеплело. Он просто улыбается робко, позволяя Тэхёну перекинуть руку через своё плечо и утащить по направлению к дому старшего.

Почти неделю спустя в одно прекрасное воскресенье он узнаёт, что у Пуленепробиваемых парней (именно такое колоритное название они себе выбрали) есть очень странная традиция: так называемая ночь инициации. Хотя Чимин не жалуется, когда она заканчивается всеобщим смехом в небольшом ручье и грязевой битвой. Словно дети малые. Он с самого Сеула так не смеялся.

И довольно скоро у Чимина появляется настоящая причина приходить домой с закатом — а дома в воздухе витает аппетитный запах еды, и за столом ждёт бабушка с тарелкой дымящегося риса. Чимин замечает практически невидимую улыбку краешком губ бабушки каждый раз, когда она слушает внука, рассказывающего с набитым ртом про очередную утомительную тренировку.

Усталость даже помогает: больше не приходится лежать ночами на кровати, сверля взглядом потолок и думая об ошибке, что преследует мысли. В тысячу раз лучше, когда мышцы болят от нагрузки, а ноги — от ходьбы, и веки тяжелеют при одном только взгляде на кровать. И всё же в остальные дни, кроме четверга, до сих пор сложно — в три часа ночи вина болью в груди будит Чимина ото сна, наполненного множеством безликих силуэтов, которые шепчут осуждающие слова прямо в уши.

Так что в очередной совершенно обычный день он сидит на своём месте в классе после уроков, с тоской оглядывая пустое помещение. В такие моменты Чимин осознаёт, насколько ненормальный, ведь всегда возвращается к этой повторяющейся вещи — к зависимости, из-за которой у него из глаз льются слёзы, а плечи трясутся.

Пак Чимин на своём опыте знает, насколько сильное привыкание вызывает ненависть к себе.

Чтобы расплакаться, ему не нужно много времени — он это может сделать легко, чуть ли не по щелчку пальцев: просто восстановит в памяти какое-нибудь воспоминание, и весь груз сразу опустится на плечи. Но в этот раз происходит кое-что ещё: Чимин начинает нервничать, когда его взгляд цепляется за нечто на парте перед собой. Он понимает, что блокнот забыт здесь владельцем, который рано или поздно — в этом сомнений нет — вспомнит, вернётся и ворвётся в класс.

Мин Юнги — пугающий одноклассник, который сидит перед ним — оставил здесь свой блокнот. Снова.

Чимин обычно по чужим вещам не шарится. Не нравится ему совать нос не в свои дела, однако сейчас, когда он держит блокнот в руках, сдерживая слёзы, любопытство берёт своё, и вскоре то, что, как он считал, являлось просто блокнотом, оказывается совершенно другой вещью — когда Чимин видит строки про конкретного сопляка, написанные на одной из страниц.

Этот сопляк сегодня плакал во время инициации. И одновременно с этим смеялся.

В животе что-то ёкает при прочтении этих слов, потому что он и правда тогда плакал, но не думал, что кто-то видел. А оказывается, это заметил Мин Юнги — и теперь ещё более неловко. Юнги не производит впечатления человека, который обращал бы на него достаточно внимания, чтобы такое заметить, да и чтобы писать про новенького в блокноте, тоже. Пролистывая страницы дальше, Чимин находит и другие имена, разбросанные то тут, то там — что-то про каких-то Юджин и Минджу, и даже нечто вроде стихов вперемешку с матами, посвящённых некоему Икдже.

В этот день он задумывается, что Юнги может быть не таким уж плохим, хотя это мнение снова меняется, когда тот называет его жалким из-за слёз. Чимин этого человека попросту не понимает — ну совсем никак — и поэтому старается держаться подальше от вечно-зыркающего-на-него-недовольно парня.

По-видимому, Мин Юнги так и останется неразгаданной загадкой, потому что через несколько дней тот заходит в класс и устраивает Чимину нагоняй, после которого мальчишка гадает, реально ли старший его ненавидит, или же наоборот.

— Ты всё ещё считаешь, что Юнги-хён ненавидит тебя? — спрашивает как-то раз Чонгук, когда они вдвоём сидят перед его классом. У Чимина в руках коробочка с ланчем, а младший сидит рядом, занятый домашкой по английскому. Чимин добровольно вызвался помочь, хотя Намджун для этого подошёл бы явно лучше. Он иногда остаётся на переменах вдвоём только с Чонгуком или Тэхёном — когда они не сидят все вместе на лестнице.

— Погоди, откуда ты знаешь…

— Мне Тэ сказал, — отвечает Чонгук как ни в чём не бывало.

Чимин хочет повозмущаться, сказать что-нибудь, чтобы избежать возможных в дальнейшем конфликтов или слухов, но Чонгук не даёт ему такой возможности, продолжая:

— Я считаю, это ерунда. Даже Сокджин-хён согласен.

— Стой, с чем Сокджин-хён согласен?

— Что Юнги не ненавидит тебя, Чимин. Он просто всегда такой с новыми людьми, — поясняет Чонгук, после чего снова возвращается к домашке и выводит в тетради следующее слово.

— Так все думают, что… эй, а откуда вообще Сокджин-хён про это знает? — удивляется Чимин, а потом вытягивает руку и шлёпает легонько нахального засранца по голове. — И используй постфиксы, поганец мелкий. Думаешь, я позволю так неуважительно ко мне обращаться, пока помогаю с твоим английским?

Чонгук только растягивает губы в улыбке, всё не отрываясь от домашки, а Чимину охота заехать самому себе по лбу от осознания того, что Тэхён, наверное, разболтал о его проблеме с Юнги не только Чонгуку, но и остальным.

— Расслабься, хён, — тянет Чонгук, насмешливо выделяя голосом «хён». — Даже Хосок-хён говорит, что тебе не стоит беспокоиться о Юнги-хёне, хотя Намджун-хён признаёт, что это мы, наверное, просто уже привыкли к его вечно злющему взгляду.

Юнги наверняка считает, что у Чимина с ним какие-то проблемы, хотя сам мальчишка видит всё совершенно в противоположном свете.

— Не заморачивайся сильно, — добавляет Чонгук.

Чимин в ответ лишь хмыкает. Чонгук на самом деле прав: не стоит заморачиваться. Пусть Юнги думает, что хочет. Может, всё дело в том, что он чувствует себя лучше, друзья делают его жизнь чуть ярче, и переживает он так просто потому, что Юнги — часть этой компании, вот и охота, чтобы тот тоже Чимина принял.

— Не знаю. Почему-то я прям убеждён, что он меня ненавидит, — бурчит Чимин, вспоминая те слова, которые старший ему сказал. О том, что Чимина тут никто не хочет видеть, и о том, насколько он жалкий. — Ну, или наоборот, — добавляет, думая уже о взбучке, которую получил недавно, и об упоминании себя в так называемом блокноте.

— Так получается, Юнги-хён то ли ненавидит, то ли влюбился в тебя, — шутит Чонгук, поднимая голову и усмехаясь.

— Ага, точно, — смеётся Чимин тоже.

Он уверен, что прекрасно знает, как ведут себя влюбляющиеся в кого-то люди, и Мин Юнги точно в эту категорию не попадает.

+.-.+

Мин Юнги его не ненавидит, и не заботится тоже, но вот он опять здесь, в классе, где Чимин кое-что забыл. Слова Юнги сначала кажутся едкими, а в итоге младший стоит на подпорках велика после предложения, которое он честно не знал, принимать или отвергать. Но с того дня что-то постепенно меняется — Юнги зыркает менее недовольно, челюсть не так напряжена, а взгляд не настолько убийственный.

Но важнее всего то, что Чимин чувствует, как внутри у него тоже что-то меняется: когда каждое утро распахивает глаза и хватает рюкзак с баскетбольной формой, а несколько часов спустя опять ставит его у стены, когда солнце закатывается за горизонт, и тело болит. Тренировки отгоняют все горькие мысли, и впервые Чимин стоит перед зеркалом после долгого душа, чувствуя боль в коленях и лодыжке сильнее, чем в сердце.

Той ночью он лежит на подушке и думает о предстоящем им первом матче, а не о Сеуле и давних поцелуях, что ощущаются на коже, словно порезы от лезвий.

Скоро всё меняется, после важной даты — после долгожданного матча, опьянившего всю команду ранней победой. Нетрезвый Тэхён обнимает слишком крепко, а Хосок упрашивает остаться, ведь они никогда не устраивали ночёвок вместе, но взгляд Чимина почему-то бросается к одной фигуре, выскользнувшей из этого балагана незамеченной.

— Ну же, Чимин, почему тебе надо уходить? — спрашивает расстроено Чонгук. — Оставайся, будет весело! Посмотрим, как Хосок-хён выставляет себя на посмешище.

Чимин стоит у двери, наблюдая, как фигура Юнги удаляется в ночи одна. Вообще, он на ночёвку уже согласился, но отчего-то сердечко требует догнать своего ворчливого друга и присоединиться к его путешествию до дома — прямо как они ходили молча после школы уже больше десятка раз.

— Прости, Чонгук. В следующий раз останусь, когда ты, наконец, обратишься ко мне как следует и назовёшь хёном, — улыбается Чимин младшему, трепая его по волосам и не обращая внимания на протесты мальчишки, а затем выбегает на улицу, крича Юнги, чтобы тот его подождал.

Чимину, наверное, стоит поблагодарить самого себя за решение отправиться вслед за другом, потому что он уверен: эта ночь поменяла курс их отношений. Ведь если бы он не бросился за старшим, они не проговорили бы допоздна, не забыли бы оба про такое изменение, как время — когда лишь поднимающееся на востоке солнце напомнило про то, что пора заканчивать такой захватывающий разговор.

Этим ранним утром Чимин ложится головой на подушку, тело болит, а веки тяжёлые. Впервые за долгое время после того, как он позволяет воспоминаниям захлестнуть себя перед тем, как сознание провалится в сон, последним, что он помнит, оказываются широкие улыбки на лицах ребят из его команды и разговор длиной в несколько часов с ворчливым парнишкой, который утверждает, что ни ненавидит его, ни заботится о нём.