— Дай папиросочку, у тебя хитон в полосочку! — хриплый голос Персефоны все-таки дошел до сознания Аида. Он, хоть и боялся поверить в то, что услышал, все же одним быстрым движением оказался возле юной богини и плюхнулся перед ней на колени, прямо на каменный пол, потому что так их лица находились на одном уровне.

— Кора, детка… — лихорадочно зашептал Аид, — ты вспомнила, да? Ты меня вспомнила?

Она вдруг застонала и обхватила свою голову руками.

— Моя голова! — из ее глаз брызнули слезы. — Она сейчас лопнет!

Воспоминания обрушились на Персефону, словно цунами, и она поняла, что сейчас утонет во всем этом, но ее вытянул мягкий, словно бархатный голос:

— Кора, птичка моя, успокойся! Постарайся разложить свои воспоминания по частям. Первая — это до твоей смерти, вторая — после, третья, когда ты заново родилась. Постарайся, голубка моя, у тебя получится!

Голос Аида позволил ей удержаться на грани, и Персефона попыталась сделать так, как он сказал. Это было тяжело, воспоминания скакали, как бешеные тушканчики, и богиня поняла, что сейчас ей надо побыть одной, подумать обо всем этом, осознать, что с ней произошло. Она вытерла слезинки и поднялась с ложа.

— Я… мне надо домой, Аид, — прошептала она. — Я хочу уединения.

— Я провожу тебя до Олимпа, — вздохнул он. — В таком состоянии тебе лучше одной никуда не выходить.

Он отвез ее в своей колеснице к самому краю горы богов, но сам дальше не пошел.

— Мне туда нельзя, детка, — Аид покачал головой, когда Персефона вопросительно посмотрела на него — очевидно, она вспомнила еще не все. — Слушай, если вдруг захочешь вернуться… ко мне… Можешь приходить без приглашения. Дорогу ты знаешь.

Она кивнула, и вдруг порывисто обняла его и поцеловала в щеку. Затем выскользнула из колесницы и направилась к своему дому. Аид дотронулся пальцами до своей щеки. Затем с досадой скрипнул зубами, развернул колесницу и полетел обратно в Тартар.

***

Персефона находилась в своих покоях и все пыталась выстроить нахлынувшие воспоминания так, как посоветовал ей Аид. Она занималась этим вот уже три дня, пугая мать своим отсутствующим видом и репликами невпопад. Она пыталась выстроить логическую цепочку — хотела понять, что и как с ней случилось. Наконец, все встало на свои места, кусочки мозаики уложились в четкую картину. И тогда, когда ее мозг, наконец, успокоился, а память заработала, как надо, перед внутренним взором Персефоны возник Аид. И к ней приходило осознание того, что Аид сделал все, чтобы она начала жить нормально, воскресил ее, Кору, в теле богини, не попросив ничего взамен. Потому что просто хотел, чтобы она жила. «Больше семнадцати лет он жил надеждой, что я все вспомню и вернусь к нему. А если бы я не вспомнила? — с ужасом подумала она ночью, лежа в постели без сна. — Он бы так и остался один-одинешенек!» Кора-Персефона вдруг почувствовала такую тоску, что у нее в глазах защипало. Как только забрезжил рассвет, она вышла из дома, спустилась с Олимпа и побежала в Тартар.

Аид сидел на краю ложа у себя в покоях. Прошло несколько дней, но от Коры до сих пор не было никаких вестей. «История повторяется, — уныло подумал он. — Ведь знал же, что ни одна светлая богиня не захочет быть с темным мной…» Аид запустил пальцы в свою полыхающую синюю шевелюру и тяжело вздохнул.

— А знаешь, — раздался тихий девичий голос со стороны, — это так странно — когда у тебя есть четыре родителя, и все — родные. Я помню своих первых смертных отца и мать, и люблю их так же, как своих божественных родителей, — из тени вышла она. Кора.

Аид, задохнувшись, вскочил на ноги, но остался стоять, боясь сделать лишнее движение. Она пришла! Вернулась, не испугалась его, как все остальные! Кора улыбнулась и сама подошла к нему.

— Я поняла, что очень скучала по тебе. Правда, — ее глаза заблестели в свете его огненной шевелюры.

— Детка… — прошептал Аид, чувствуя, как сильно его сердце колотится о ребра. Потому что Кора сейчас стоит перед ним и говорит, что скучала. Он не стал больше тянуть, просто прижал ее к себе и требовательно смял своим ртом ее губы. По всему его телу разошелся жар, и Аид услышал, как Кора издала хриплый стон, вцепившись в его одежды, прижимаясь к его телу, отвечая на его поцелуй. Наконец, он оторвался от нее, и Кора выдохнула:

— Мне кажется, что на этот раз ты не рванул!

— Еще как рванул, моя птичка, — Аид издал смешок. — Оглянись вокруг.

Кора обвела глазами комнату. Он был прав. Его жар был настолько силен, что стены дымились до сих пор. Кое-где камень даже потрескался — так было горячо.

— Надо же… А я и не заметила, — она хихикнула.

— Я же говорил, что богиням хоть бы хны, — Аид опять прижал ее к себе и нашел ее губы, полыхая, упиваясь поцелуем. У Коры был вкус амброзии и нектара, и она отвечала ему с такой страстью, что он заходился от возбуждения. Ее маленькая ручка уже нетерпеливо дергала фибулу на его гиматии, и Аид понял, что и она хочет всего этого, хочет так же сильно, как и он. Коре, наконец, удалось расстегнуть застежку, и гиматий упал на пол. Она помогла Аиду освободиться от его длинного хитона и застыла в восторге.

У Владыки не было таких гипертрофированно накачанных мускулов, как у Зевса, и это безумно ей понравилось. Зевс выглядел, как качок-бодибилдер, Аид же был больше похож на танцора, широкоплечий, стройный, рельефный. Кора провела рукой по его мощной груди, наслаждаясь теплом его тела, гладкостью кожи.

Ноздри Аида бешено раздулись, он судорожно вздохнул, и по его телу пошли синие всполохи. Аид изнывал от нетерпения. В паху отчаянно пульсировало, его член слегка подрагивал от прилившей туда крови. Он притянул Кору к себе и погладил ее плечи, спуская с них тонкий хитон. Ее обнаженные груди с набухшими сосками так и манили его. Она слегка сжала их своими руками, предлагая ему, и Аид поразился, насколько чувственным и бесстыдным был этот жест. Он склонился перед ней, накрывая ртом соски, осыпая жадными поцелуями, а Кора выгибалась, подставляя ему эти места, постанывая от его ласк. По ее телу волнами расходилось удовольствие, а Аид все никак не мог остановиться, лаская то одну ее грудь, то вторую, облизывая, посасывая, горя от почти непереносимого желания. Наконец, он заставил себя оторваться от нее, подхватил Кору за бедра и уложил на постель, опускаясь рядом с ней. Кора застонала и раздвинула свои ножки, заманивая, приглашая его. Аид устроился между ее упругих бедер и тихо проурчал:

— А сейчас я насажу тебя на свое копье…

У Коры расширились глаза, ее озарило понимание, вынырнувшее откуда-то из памяти, но тут он качнул бедрами и вонзился в нее, и все мысли вылетели из ее головы, и остался только Аид, неспешно толкающийся в нее, входящий в нее до упора, до самого основания. Она обвилась ножками вокруг его талии и подхватила его ритм, двигаясь навстречу, требуя, чтобы он ускорился. Их тяжелое, прерывистое дыхание смешивалось во время поцелуев, полыхающий синим огнем Аид вдалбливался в нее все сильнее и быстрее, пока по ее телу не прошла вспышка экстаза, настолько сильного, что она закричала, и тогда он издал ответный рык, потому что и сам дошел до пика, такого сильного, оглушающего, от которого в его глазах потемнело, а покои объяло пламенем.

Чуть позже, когда они лежали, обнявшись, Кора вдруг хмыкнула.

— Что? — Аид приподнялся на локте и заглянул в ее глаза.

— Аид, ты просто неподражаем, — хихикнула она. — Ты даже в такой момент не смог удержаться и ляпнул насчет копья.

— Ну, ты знала с кем связалась, — он довольно сощурил свои глаза. — Уж такой я есть. Болтливый. У тебя с этим проблемы, Кора, моя птичка?

— Никаких. Только не обижайся, если я в следующий раз начну смеяться, когда ты снова что-нибудь отмочишь в самый неподходящий момент, — она задорно закусила нижнюю губу. Аид заурчал, опять изошел изысканными голубыми всполохами и впился в ее губы, целуя, ощущая вновь возрастающее желание…

После второго раза они молчали гораздо дольше. Наконец, Кора вздохнула.

— Мне пора, — с долей вины сказала она. — Мама будет беспокоиться.

— Адски не хочу тебя отпускать, но… Деметра — это сила. Знаешь, между твоей матерью и стадом разъяренных боевых спартанских слонов, я бы выбрал стадо. Тем более, что твоя мать меня терпеть не может — пожалуй, даже сильнее, чем остальные олимпийцы, — Аид коснулся губами виска Коры.

— Почему? — она недоуменно нахмурилась.

— Она с очень большим почтением относится к моему братцу Зюсе, и ни за что мне не простит мою выходку, когда я чуть не сверг его, — Аид погладил ее пальцем по скуле. — Так что на твоем месте я бы про нас молчал. Я не за себя беспокоюсь, детка. Она вполне может запереть тебя дома, если узнает, с кем ты сегодня была и что при этом делала.

— Значит, встречаться будем тайком? — Кора блеснула глазами. — У нас будут настоящие шпионские игры.

— Это возбуждает, правда, зайка моя? — промурлыкал Аид, а она ответила ему широкой улыбкой. — Пожалуй, я тебя все-таки отвезу на Олимп. Не беспокойся, высажу в самом неприметном месте, — успокоил он Кору, когда она протестующе встрепенулась. Кора наморщила носик, встала с постели и начала собираться. Аид с нежностью смотрел, как она одевается. Затем с хрустом потянулся и встал сам. Когда он застегивал фибулу гиматия на плече, Кора вдруг подала голос:

— Не понимаю, зачем ты заморачиваешься со всеми этими одеждами? В простом коротком хитоне тебе было бы гораздо удобнее.

— Ну, я все-таки Владыка Подземного Царства, — ответил Аид.

— Громовержец вообще царь всех богов, однако он не заморачивается, — Кора вплотную приблизилась к Аиду. — А ведь ты выглядишь ничуть не хуже, чем он. К тому же, если бы на тебе был короткий хитон, я бы смогла сделать по живому телу вот так… — ее голос вдруг приобрел хрипотцу, и Кора ласкающим движением коснулась его промежности. Аид резко вздохнул, и по его плечам растекся синий огонь.

— Детка… не провоцируй… — он застонал.

— Разве я не права? Разве нет? — она, блестя глазами, подначивала его.

— Ох! Ладно, уговорила! Только не сегодня! — Аид подумал о том, что если бы на нем сейчас был короткий хитон, то можно было бы просто задрать его подол, подхватить Кору за ягодицы и взять ее прямо возле стены. Но с нынешней одеждой было слишком много возни, а Деметра и так уже наверняка беспокоится. — Идем, иначе тебе мало не покажется, голубушка.

Аид довез Кору до Олимпа и высадил ее возле самой маленькой беседки, где остальные боги почти не появлялись. Прежде, чем выскользнуть из колесницы, Кора заставила Аида к себе наклониться, дернув за гиматий, и прильнула к его губам.

— Я буду ждать тебя в Башне Смерти! — выдохнул он, когда поцелуй закончился.

— Ага! — она перебралась в беседку и хихикнула. — Про хитон не забудь!

— Уж будь уверена! — ноздри у Аида слегка раздулись, а шевелюра вспыхнула. Он с опаской огляделся по сторонам — не заметил ли кто? — и дернул поводьями, направляя колесницу обратно в Тартар. Надо все-таки быть поосторожнее — на Олимпе везде есть глаза и уши, а уж сплетничать боги обожают. Как бы им с Корой это не аукнулось.