Америка, ещё не проснувшись, вздрогнул, когда его начали трепать за плечо. Нехотя просыпаясь, он сначала подумал об Артуре, но резко очнувшись ото сна, подпрыгнул в кресле и осоловело осмотрелся вокруг. К его великому разочарованию, это был не дом его опекуна, а кабинет, где он умудрился заснуть.

— Который сейчас час? — резонный вопрос, который Альфред стал задавать всё чаще.

— Всё опять допоздна работаете, мистер Джонс, — Америке не понравился тон мужчины, который его и разбудил.- Вы помните, что сказал Вам господин Президент? Не засиживаться с документами.

— Не сочтите за грубость, но… Франклин(1) загрузил меня бумагами по самый потолок вот этой самой комнаты.

После этих слов Америка обвёл руками помещение, про которое он только что сказал. Его собеседник упрямо и гордо поджал губы, но недовольства своего не высказал. Ничего не говоря, Альфред снял очки и протёр воспалённые глаза, которые уже болели. Чувствовалось, будто в них засыпали песка, да так много, что можно было с лихвой заполнить одно из ущелий Гранд Каньона и сверху присыпать пару горсточек. Одно из мерзких ощущений, которое Джонс люто ненавидел.

— Кстати, мистер Джонс. Господин Президент просил Вас зайти, — как бы намёком произнёс мужчина.

— Хорошо… через пятнадцать минут буду. Можно мне крепкого кофе, пожалуйста? — Америка не мог допустить появления в таком помятом виде.

Удивительным было то, что на это он согласился. И вскоре Альфред отправился на встречу к президенту, гадая, зачем он его вызвал. Особой радости он не испытывал, даже чувствовал, что ему готовят какую-то крупную пакость. Однако надеялся, что его может пронести.

— Сэр, — мягко начал Альфред, когда Рузвельт вручил ему очередные бумаги, — я ещё с предыдущими не разобрался. А тут новые.

— Это не то, о чем ты подумал, — в той же манере откликнулся президент.- Нужно, чтобы ты сообщил японцам, что мы прекращаем поставку им нефти.

Альфред недоуменно и в лёгком шоке уставился на Франклина, пытаясь понять, о чём идёт речь. Потом до него доходит, что имелось в виду, и смог только выдавить:

— Вы это серьёзно?

Франклин красноречиво промолчал, давая понять, что это всё на полном серьёзе. Альфред хотел было возмутиться, и набрал полную грудь воздуха для гневной речи, но что-то невидимое дало ему в солнечное сплетение, что он тут же сдулся как воздушный шарик.

— Сэр, если мы это сделаем… то это будет самая настоящая война. Или же японцы найдут любой предлог для этого, — обеспокоенно протянул Альфред, поправляя очки.- Если Вы помните, мы и так ограничили им поставки нужных вещей(2), а они нам такое выкинули…

— А захват Французского Индокитая японцами после падения Франции?

Этот вопрос окончательно заставил Альфреда задуматься. У этих японцев начинала развиваться мания величия, которая уже постепенно переходила границы вседозволенности. Поколебавшись, взвесив всё, что можно было, Альфред спросил:

— Под каким предлогом я должен сказать про нефть?

— Просто сослаться на ограничения на внутреннее потребление.

— Японцы нам этого не простят. Вот увидите, Франклин.

После этого Джонсу пришлось встретиться с Кику Хондой. Последний соизволил встретиться на территории японского консульства в Гонолулу(3). Он нервничал, и что-то ему подсказывало, что этот разговор будет плачевным, в дальнейшем. От таких тихонь, каким являлся Кику, можно ожидать самого худшего, даже если бы он являлся деловым партнёром. За менее чем век, когда Америка сломал изоляцию Хонды, Джонс думал, что знал Японию как облупленного и мог предугадать следующий его шаг. С другой стороны, они стали в каком-то смысле деловыми партнёрами: Альфред с присущими ему детским любопытством и упрямством начал изучать японскую культуру, язык, и многое другое. Хонда согласился ему в этом помочь, а взамен попросил Америку поговорить про некоторые поставки. Всё пошло на отлично, до недавнего времени.

— Альфред-сан? — Америка от неожиданности вздрогнул, но не подал виду. Обернулся, увидел Японию. Пробежался по нему взглядом, и приметил, что тот был одет в хороший деловой костюм песочного цвета.- Добрый день.

— Здравствуй, Кику, — Джонс ответил на приветствие сдержанным кивком головы, и сразу же предложил: — Пройдём в кабинет. Нам надо обсудить некоторые вопросы.

Америка сам был приятно удивлён, что ему любезно выделили отдельное помещение на несколько часов, хотя по регламенту это не было предусмотрено, но для воплощений двух держав, фактически стоящих на пороге войны, сделали исключение. Джонс мысленно всех благодарил, и обдумывал, как бы сказать Кику новость про нефть. Сам он шел как во сне, пока его снова не окликнул Хонда:

— Альфред-сан?

— Прости, задумался, — откликнулся Джонс, и выдавил подобие улыбки. Кивнул на кресло: — Присаживайся и устраивайся поудобнее.- А сам сел напротив собеседника, всё ещё пытаясь привести мысли в порядок. Хотя он понимал, когда он сообщит эти сведения, то это будет некой точкой невозврата в их отношениях и гремящей войне, которая бушует за океаном.

— Я вот о чём хотел поговорить…- Америка собрал всю волю в кулак, и тут же выпалил, начиная чувствовать, как он заливается краской от стыда или неизвестного чувства: — Мы прекращаем поставки нефти на территорию Японии.

Вот так, сразу и без подготовки. Альфред себя только что не узнал. Обычно он начинает свою речь в обход главной мысли, болтает минут десять, а потом только переходит к ней. Осторожно смотрит на собеседника. Кику как был спокоен, таким и остался. Однако хладнокровно поинтересовался:

— Император Хирохито(4) захочет узнать причины, почему этот ценный для нас ресурс больше не будет поставляться.

— Передай главе государства, что из-за ограничения на внутреннее потребления сырья, — наконец ответил Америка, серьёзно посмотрев на своего собеседника.

Возникло молчание. Альфред чувствовал, что они только что стали врагами, а главные их сражения уже впереди и не за горами. Как же американцу хотелось ошибаться в своих предчувствиях.

— Хорошо, я так и передам эти новости, — слишком уж был холодящий до костей тон Кику, когда тот встал. Америка ничего не ответил, и снова взглянул на Японию. В его словах и движениях была некая превосходящая уверенность в том, что японская нация всегда права — в экспансии в Китай, в резне в Нанкине(5), во всём.

Слишком уж короткий получился разговор, не прошло даже и десяти минут. Америке стало стыдно, что он практически любезно и настойчиво выпер работника из его кабинета, фактически приказав погулять по Гонолулу несколько часов и понаслаждаться видами города. Нарочито вежливо попрощавшись, страны разошлись в разные стороны — Япония моментально исчез в Токио, а Альфред сразу очутился в Белом доме, не обратив внимания на то, что кто-то потерял сознание от испуга от материализовавшегося из ниоткуда Джонса. Последний даже не извинился, и даже не посчитал нужным это сделать.

После этой встречи Америке казалось, что мир идёт по наклонной, или же сходит с ума. Еще Альфред подметил ошибочное решение Рузвельта перевести Тихоокеанский флот на Гавайи из Сан-Диего. Это только усиливало тревогу Джонса. Тот начал гадать, почему всё идёт не так, как хотелось бы. Плюс был приказ наращивать военную мощь на Филиппинах. Хотя эта информация была не для его ушей, но с ним любезно поделились. Однако оставшись неудовлетворённым поверхностной информацией, лишь бы он отстал, Джонс пошел копать дальше. Был здесь ещё некий план War Plan Orange, при котором Филиппины должны оборонять элитные войска в сорок тысяч человек. Америка был готов с этим согласиться, однако нашелся человек, который был настроен категорически против — генерал Дуглас Макартур(6).

— Мне нужно в десять раз больше человек, — сказал он однажды Альфреду, когда тот заикнулся при первой встрече с ним.

Но ничего не произошло. Америка уже считал, что будут попытки с японской стороны нанести удар, и со страхом начал предполагать, что это будет Пёрл-Харбор, тут же вспоминая учения 1932-го и 1937-го годов, и в обоих случаях атака была успешной. Как результат, никто не отнёсся к результатам серьезно, считая, что нападения не будет.

Подходил к концу 1941 год, оставалась пара месяцев до нового года. Который не принесёт ничего хорошего, по мнению Альфреда. Франклин призывал смотреть на многие вещи оптимистично, и предоставить решение многих вопросов как главе государства. Джонс этому не воспрепятствовал, потому что уже он был постоянно на взводе от непонятно чего.

В октябре, буквально в начале, когда Джонс пытался успокоиться перед очередным рабочим днём, его вновь позвал Франклин. Делать было нечего, и вот снова стоял у него в кабинете, ощущая некое нарастающее напряжение.

— Кремль предостерегает, что японцы готовят нападение на Пёрл-Харбор. Через два месяца.

Альфред побелел. Значит, не зря он паниковал, хотя не показывал всем своё состояние, практически принуждая себя держаться.

— Надо тогда предпринять ответные меры, Франклин, — осторожно, но уверенно заявил Джонс. Хотелось, чтобы на этот раз его услышали.

Этого не произошло. Америка ощутил, как сердце бухнуло, а вместо паники начинала появляться злость, и он сказал:

— На этот раз я верю Советам. Если мы ничего не сделаем, начнется война. Вы помните о прошлых учениях? Японцы разбомбят Пёрл-Харбор к чертям, и всё. А нам вступать в войну, и считайте тысяч молодых ребят нет. Можно уже готовить похоронные телеграммы.

— Отправляйся в Пёрл-Харбор, и разведай ситуацию, — произнёс Рузвельт, показывая, что разговор окончен.

Сам Джонс понял, что таким образом его ссылают подальше. Отлично, решил он. Складывалось впечатление, когда Америка начинал говорить правду, или близкое к этому, его просили куда-либо исчезнуть. От этой мысли он только саркастически фыркнул, и тут же вспомнил об Артуре, от которого не было слышно вестей очень долго, по человеческим меркам… примерно с 1938 года. Для него это было сродни двум-трём неделям, не более. Было обидно, что его не послушали…

7 декабря 1941 года. День нападения на Пёрл-Харбор

Америка пробыл здесь около месяца или двух, и вроде бы ничего не предвещало беды. Однако Альфред не сбрасывал со счетов своё предчувствие, которое с начала декабря начало буквально вопить, и становилось всё сильнее с каждым днём. Да, он разговаривал с Франклином, насколько позволяла ситуация и часовые пояса. Периодически писал ему различные письма-записки с пояснением их переговоров, и добавлял свои предложения, идеи и опасения.

Седьмого декабря Джонс, к своему же удивлению, встал около шести часов. Пытался понять, что его могло разбудить. Нарастающее чувство тревоги уже не давало ему заснуть, или хотя бы полежать в кровати до семи часов утра. Быстро приведя себя в порядок и прибрав свою кровать, Альфред приготовил себе простой завтрак, и взглянув на часы, удивился, что управился за примерно полчаса. Теперь стал думать, чем себя занять. Тут же вспомнил, что перед разбором документов он хотел прогуляться, планируя приступить к работе в восемь часов.

Всё началось в 8.05 утра со странного свиста, а затем мощного взрыва на линкоре «Калифорния». Америку выбило из-за стола, он тут же закашлялся, начал бить себя, лишь бы помочь себе выплюнуть кровь, которая по ощущению скопилась в его лёгких. Посреди ревущих самолётов противника не было слышно ни сирен, ничего.

Намного позже Альфред узнает, что японские самолёты были приняты за свои. Как это глупо, сделать такую грубейшую ошибку.

Перед глазами плыла темнота, ярким фейерверком плясали всевозможные мушки, а в голове словно звучали пушки береговой обороны. Ещё капля, и Америке показалось, что его отправят на тот свет за все прегрешения, совершенные за столь короткую жизнь. Он не слышал, как снаружи гибнут люди, как взрывается линкор «Аризона», как некогда голубое небо затягивает чёрным дымом пожарищ, а в воздухе витает тошнотворный сладкий запах сгораемой плоти.

Спустя полчаса, в 8.35, Альфред чувствует, что хотя бы на секунду он может дышать, и жадно хватает воздух полной грудью. Слабость просто приковала его к полу помещения, где он находился. Однако он находил силы, встаёт, и подходит к окну. Всё, что могло гореть, горело, везде пожары, крики, стоны. А где-то на кораблях уже плавают трупы моряков. Только сейчас Америка вспоминает, что сегодня… воскресенье. Злость придаёт ему сил, и он быстрым шагом идёт к телефону, чтобы набрать Франклина Рузвельта. Если тот, конечно, на месте.

— Мне нужен Президент Рузвельт… сейчас же! — практически рявкнул Джонс, когда всё-таки подняли трубку на том конце провода. И стал ждать. Однако чувствовал, что это был первый заход японцев, и у него есть капля времени, чтобы сообщить о ситуации.- Франклин? Слушайте меня внимательно. Япония, без объявления войны, вероломно атаковала базу Тихоокеанского флота Пёрл-Харбор. Я немедленно вступаю в армию. В морскую пехоту. И не смейте меня отговаривать, — с нажимом прервал Альфред, когда президент хотел возразить.- Постараюсь скоро прибыть за необходимыми документами.

Едва закончив переговоры, Америка пытается удержаться на ногах и вцепляется в край стола. Боль ещё бьёт набатом по голове, однако он начинает думать, почему Япония всё-таки решил напасть на него. Только этот вопрос крутится в голове, на остальное нет сил. За окном до сих пор вопли и крики.

8.55. Новая атака, и новый приступ кровавого кашля. Америку разрывает на части, он слышит в голове стоны, крики, мольбы, но сам ничего не может сделать. Кашляет до потери пульса, до темноты в глазах, и сам мечтает, чтобы он на это время потерял сознание, чтобы не ощущать, как его тело разрывает на куски. Словно его по кускам рубит мясник. И после этого, обрадовавшись, Альфред теряет сознание.

Очнулся он только около десяти утра. Он медленно открывает глаза, но тут же жмурится, так как начинает кружиться голова. Едкий дым не рассеялся, а наоборот, кажется, только сгущался, и Америка слышал, как пожар пожирает корабли, которые японцы разбомбили.

— Сэр? С Вами всё в порядке? — в комнату врывается некто, и начинает осматривать белого как полотно Альфреда. Последний мычит что-то невнятное. Не может ответить из-за сухого горла и языка. В нос ударяет запах нашатыря, а это маленькой бомбой взрывается в голове парня, что от неожиданности он вскрикивает и пытается оттолкнуть руку, держащую вату с этим едким запахом.

— Уже лучше, — врёт Джонс. Но в этой лжи была доля правды, ему становилось легче с каждой минутой, но слабость ещё не проходила.- Какие разрушения?

— Эти сукины дети разгромили всё, что можно было. Мы потеряли линкор «Аризона», он так полыхнул, что на 4 июля не надо было и кучу фейерверков. «Калифорния» тоже разворотило. По поводу «Оклахомы»… перевернулся, зараза.

Альфред слушал внимательно, но злился. Злился на себя, на Франклина, на Хонду. Поблагодарив за помощь, он тут же воспользовался своей возможностью перемещаться по своей территории, и тут же оказался в Белом доме. На него смотрели так, будто он принял участие в драке. Сам Джонс не обратил на это внимание, идя в кабинет к президенту. Порой его нещадно заносило, но в этот раз он отказывался от помощи.

— Кто командовал флотом в Пёрл-Харборе? — с порога спросил парень, и кивком головы попросил всех выйти.

— Адмирал Киммел(7). Я тебя внимательно слушаю, мальчик мой.

— Оставляю вам на растерзание. Делайте, что хотите… Мои документы готовы?

— Подожди пару часов. Затем отправляешься на Филиппины.

Альфред сказал сам себе: добро пожаловать в ад.