Артур в очередной раз сплёвывал противно хрустящий на зубах песок. Его сводила с ума вся эта напряженная атмосфера, творящаяся повсюду. Хотя после успешного завершения операции «Крусейдер», и после того, как 8-я армия изгнала немцев из Киренаики, Артур не чувствовал удовлетворения или же облегчения. Он попросту не могу найти той золотой середины, но отчаянно желал.

Ему казалось, что их враг начинает что-то придумывать. Ведь к четвёртому февраля они остановили немцев, а сами предприняли попытки остаться на линии фронта. Кёркленд как мог благодарил всех божеств, которых он помнил, потому что всё стабилизировалось. Это было своеобразной передышкой для Восьмой армии. Англия беспокоился, что линия, которую назвали «линией Газалы», была укомплектована неравномерно и слишком безрассудно: большое количество войск находилось на побережье, а юг оставался менее защищенным.

Кёркленд предчувствовал наступающую грозу. Чтобы не вызвать подозрений и частых расспросов товарищей, Англия притворился мышью и лишний раз не высовывался. Высшее командование оценило этот благородный жест и в ответ не трогали сержанта, до момента если он не понадобится. Чем ближе был конец мая, тем напряженней становился Артур. Внутри всё обрывалось натянутой струной. В голове роились мысли о братьях, об Альфреде. Тревога пожирала его изнутри, а волнение било через край.

Когда сержанта спрашивали, что с ним такое, Кёркленд с притворным спокойствием и равнодушием говорил, что всё в порядке. А сам себя отчитывал – нет, не в порядке. Немцы готовили наступление, только откуда и по какому направлению.

Гроза разразилась, когда немцы застряли у крепости Бир-Хакийма двадцать седьмого мая. Это была какая-то дерзость. Артуру показалось, что у него выбили почву из-под ног. Эту самую «коробку», в которые были распределены войска, защищали бойцы «Свободной Франции» под командованием Мари-Пьера Кёнига(1). Кёркленду оставалось гадать, что там творится. А где-то сам Роммель возглавлял колонну, наверняка. Вскоре сержант Кёркленд начал страдать от носового кровотечения, и вроде как это было ему привычно, но с эстетической стороны это выглядело очень даже не очень. Артур попросту устал придумывать отговорки, а многие даже никак не реагировали.

Ад продолжался, и Англия чувствовал всё это на себе. Его бросало то в жар, то в холод, он рисковал потерять сознание в людном месте, его шатало как пьяного. В донесениях, к которым сержанта в виде исключения допустили, говорилось, что немцы столкнулись с 4-й бронетанковой бригадой. Артур всегда сочувствовал танкистам, они либо идут расхлёбывать то, что может быть осталось от боя, либо идут на помощь, или же возглавляют лобовую атаку.

После этого боя английская бригада двинулась дальше, и провела ночь на базе снабжения.

На следующее утро Артур просто не смог встать с кровати. Ему казалось, что с каждой потерянной каплей крови из него уходит жизнь. И никто не мог помочь Кёркленду. Немцы были сильными, и они не собирались отступать. Однако сержант смог собраться с духом и Артур отправился туда, где ему думалось, он мог помочь.

Обстановка была тяжелой и изматывающей. Сержант Кёркленд хотел было проклинать своё командование за каждую минуту промедления. Будь он каким-нибудь генералом или выше, он бы развил наступление. А кто его послушает?

- Сержант? С тобой всё в порядке?- спрашивает один из многочисленных офицеров, проходящих мимо.

- Абсолютно,- с желчью в голосе откликается Артур. Кружилась голова, перед глазами всё плыло.- Я превосходно себя чувствую.

Как же ему в такие моменты хотелось быть смертным и не ощущать боль, разрывающую всё тело и голову. Как Артур завидовал тем, кто мог моментально умереть от пули, не мучаясь. С другой стороны, некие высшие силы насильно вернут его на эту бренную землю. Вечно молодой парень, вынужденный скрывать свою сущность.

Танковые сражения шли примерно три дня. Бир-Хакейм держался, немецкая армия «Африка» оказалась в своеобразном котле: с Бир-Хакеймом на юге, Тобруком на севере, обширными минными полями на западе и атакуемая танками Союзников с севера и востока. Артур должен был радоваться. Должен. Но откровенно не получалось. Англичане неоднократно шли в атаку на дивизию «Ариете», но как-то ничего не складывалось. От слова «совсем».

«В течение первых десяти дней нашего наступления на французов англичане оставались удивительно спокойны. Дивизия «Ариете» одна была атакована ими 2 июня, но она упорно защищалась. После контратаки 21-й бронетанковой дивизии ситуация опять стала тихой»(2).

Было ясно, что враг находится в отчаянном положении, будучи зажатым между минными полями и жёстким британским сопротивлением. В голове Англии билась единственная мысль — дожать противника, не дать ему возможности получать снабжение. Это было так близко, так осязаемо. Иногда Артуру казалось, что он бредит этой идеей.

Но… утром двадцать девятого мая поддержка Роммелю прорвалась к нему, и он начал отступать назад. Англия был морально убит и находился в отчаянном положении, отказываясь верить в происходящее. Где командование допустило ошибку? Или никто не виноват? Одно Кёркленд знал точно — бои не закончились. Как-то сумбурно всё получалось.

Борьба за Бир-Хакийм продолжалась в течение десяти дней.

Странности не хотели заканчиваться. Везде было некое подобие суматохи, что от потока информации кругом шла голова. Из-за этого Артур зло смотрел на всех, и даже плевался сарказмом, словно ядом. Остальные военные вспомнили про второе прозвище Кёркленда: «змея по имени сержант Артур Кёркленд». Они, видимо, не забыли, как тот страдал от шелушившийся кожи.

К началу второй половины пятого июня враг атаковал с востока, ближе к пятнадцатой бронетанковой дивизии. Главнокомандующие догадывались, что там происходит, наблюдая за одним только состоянием: то его трясло как при лихорадке (сам Артур с удивлением подметил, что носовое кровотечение сменилось чем-то другим), то его бросало из стороны в сторону на ровном месте. После этого всем стало понятно, что случилось: три индийских пехотных батальона, полк разведки и четыре артиллерийских полка оказались в «котле». Сам Кёркленд мог предположить нечто подобное по своему состоянию. И не надо было ничего говорить.

Артур не понимал, от чего так сильно болят глаза и раскалывается голова. Он боялся одной вещи — чтобы люди, оказавшиеся в «котле», не были перебиты. Англия чувствовал, как у него падает моральный дух, и даже не знал, как взять себя в руки. Не хотел, чтобы его настроение передавалось и другим. Иногда приходила информация, что «Свободная Франция» до сих пор держится. Стоит ли беспокоиться за Франциска, или сделать вид, будто ему всё равно? Вновь хотелось себе дать пощечину за посторонние мысли.

Шестого июня все те солдаты, оказавшиеся в «котле», из-за невыполнимой задачи были рассеяны… одна за другой. В данной ситуации Артур совсем растерялся, и не знал, что можно предпринять. Казалось, что сумасшествие подкралось незаметно.

К девятому июня всё сыпалось как карточный домик. Кёркленд дрожал, что всем было заметно, и Артур был благодарен всем, кто промолчал.

Всё шло по накатанной с бешеной скоростью. Кёркленду казалось, что он выпускает из виду нечто важное, только не понимал что именно. Дела на фронте обстояли ужасно, и каждый его участок превращался в ад. К одиннадцатому июня, по приказу Ричи, «Свободная Франция» успешно эвакуировалась, несмотря на окружение противником. По словам военных, оставшиеся в Бир-Хакийме раненые солдаты в количестве пятьсот человек, не смогли уйти вместе со всеми. Брошенные на произвол судьбы попали в плен. За такое решение он в другой раз оторвал бы всем головы, а сейчас… просто не хотел ничего решать. Артур находился в некой отрешенности и апатии, позволяя другим принимать меры, словно показывая, что Кёркленд умывает руки.

Тринадцатое июня ситуация испортилась так, что Англия был готов бросить действующую армию и вернуться в столицу. Когда он поделился этими мыслями с вышестоящими офицерами, последние возмутились настолько, что были готовы отправить сержанта на передовую. Как понял их Кёркленд, чтобы «освежить голову». Артур хотел поспорить с ними, только не могу найти подходящие аргументы.

В этот же день вся оборона рухнула. К концу тринадцатого июня одна из «коробок» оказалась на грани окружения из-за чего её пришлось оставить. Для всей 8-ой армии тринадцатое июня стало известно как «Чёрная суббота». Ситуация не поддавалась объяснению.

***

Следующий день тоже не предвещал ничего хорошего. Сержант Кёркленд с большим трудом отходил от поражения, произошедшего накануне. Мог ли он что-то изменить? Вряд ли. С внезапного позволения Окинлека, Ричи всё-таки разрешили отойти от линии Газалы. Артур не хотел ни с кем спорить, не было настроения.

Казалось, всё валилось из рук, а голова была забита непонятными мыслями. И ему думалось, что всё идёт под откос. Или надеяться, что это всё к лучшему? Надежды Кёркленда не оправдались, сколько он бы себя не уговаривал.

- Лондон не согласится на отвод к сильным позициям, сэр,- вот так внезапно Артур озвучил и так понятную ситуацию. Кто-то посмотрел на него как на полного идиота, а у кого-то на лице читалось выражение «Зачем ты ляпнул очевидное?». Кёркленду в ответ очень хотелось показать средний палец с некоторым оттенком пофигизма и цинизма. Сделать он не мог из-за присутствия Окинлека и его подручных.

А отступление продолжалось. Сержант просто закрыл на это глаза и думал, как ему можно поступить. Хотя он уже начал мысленно бороться с собой, чтобы пустить или не пустить ситуацию на самотёк. Ему вновь хотелось верить своим людям.

Англия беспокоился за своих людей, и отчаянно пытался им помочь. Только как это можно было сделать, он не мог четко определить. Однако, когда началось экстренное совещание, Артур поглощал информацию как губка, попутно пытаясь предложить нечто стоящее.

- То есть, Нортумбийская дивизия пусть выкарабкивается как хочет?- Артур разозлился, что две бригады из названной им дивизии должны искать альтернативные пути отступления.- Вы это себе как представляете?

- Сержант, у тебя есть дельное предложение?- встречный вопрос немного охладил пыл Кёркленда. Затем кто-то продолжил:- Согласно плану и приказам, мы должны создать линию, проходящую на юго-восток от Акромы, это к западу от Тобрука, и через Эль-Адем к Бир-эль-Губи.

Англия шептал себе под нос, что это всё не то, но в то же время не мог отрицать того, что их армия отступает.

Пятнадцатое июня. К вечеру захвачен опорный пункт 650. Артур начал расценивать ситуацию как конец света местного масштаба.

Шестнадцатое июня. Солдаты, защищавшие точку 187, эвакуировались по причине нехватки продовольствия. Сержант уже ничему не удивлялся.

Весь этот день две «коробки», обороняющие Эль-Адем и Сиди-Резег, находились под сильным прессингом со стороны немецкой «Африки». Можно ли это было считать каким-либо знаком? Уже многие сомневались, что ситуацию можно изменить в другую сторону. Одно знали точно — время проклинать немцев, возомнивших Роммеля богом.

Семнадцатое июня. Артур был готов наравне со всеми проклинать всех. Уж очень быстро ему передалось настроение бунтующих. Был отдан приказ, или его не было, чтобы эти два пункта эвакуировались. В итоге Тобрук мог быть осажден в любой момент.

Ричи распорядился отходить к оборонительным позициям к Мерса-Матрух. Этот переход показался Артуру великим бегством. Оглядываясь назад, Англия понимал, что это было необходимо. Они отошли примерно на сто шестьдесят километров на восток от границы, оставляя Тобрук и переходя к так называемой партизанской войне: для удержания рубежа обороны и чтобы угрожать линиям снабжения Оси, как они это делали в сорок первом году.

В самой армии пошла некая чистка командиров. Или так хотелось верить Артуру. Перед сдачей Тобрука командиром гарнизона был назначен командир 2-й Южноафриканской дивизии Клоппер. Кёркленд немало удивился — разве это что-то меняло?

Двадцать первое июня. Как Артур и предчувствовал, тридцать пять тысяч человек капитулировали перед итальянцами. Было ли сержанту стыдно? Он готов был провалиться сквозь землю из-за этой новости. Кёркленд вспомнил сообщение, что в Сингапуре его люди сдались трём японским дивизиям. Но япошки страшнее, намного страшнее немцев и итальянцев в плане содержания в плену.

- Может, вы меня услышите? Хотя бы сейчас,- последнее слово Англия произнес с таким нажимом, что атмосфера сразу же накалилась до предела.- Я не прошу о многом. Просто поменяйте, чёрт возьми, командующего. И я буду спокоен.

Хотя Артур и думал, что его вновь проигнорируют, он не терял надежды. И не обманулся. Запустилась машина назначений новых командующих. Но что-то опять пошло наперекосяк. Неужели опять? Англия начинал отчаиваться.

В сентябре Тобрук не вернулся к англичанам, а до этого и после Артур долго ощущал на своих зубах газальский песок.