Первое сражение при Эль-Аламейне, 1-27 июля 1942
Сержант Артур Кёркленд мечтал повеситься на первом же дереве или балке разрушенного форта. Поражение при Газале втоптали его уверенность и самолюбие в этот проклятый североафриканский песок. Англия вновь начал страдать от шелушащейся кожи, а ещё он, как и практически вся Восьмая армия, загорела так, что они сошли бы на индийских солдат.
Все они уходили к Мерса-Матруху, недалеко от египетской границы. Никто не хотел начинать разговор, да и высшее командование не трогало напряженного Артура. Он был за это им благодарен, но в то же время не понимал, где они просчитались.
Двадцать пятого июня вновь сменилось командование. Кёркленду так надоела эта чехарда, что он даже не удивился произошедшим перестановкам. Уже привык. Но ситуация, как обычно, была не самая приятная.
И как итог — боя с немцем не будет. Артур смотрит на Окинлека с выражением «Как это не будет?». Такого… то ли подвоха, то ли правильного решения сержант не ожидал. Или ждал, но не подавал виду? Волнений в Восьмой армии не было, однако Англия мог догадываться, что слухи вот-вот да начнут расползаться под всем частям.
Вроде Артур смирился с происходящей ситуацией, как с ним поделились следующими сведениями: командующий решил вести войска дальше, к Эль-Аламейну. После этих новостей Кёркленду уже не казалось, что опять будет суматоха: он это знал, но молчал.
- Я могу посмотреть на карты этого места?- вежливо интересуется сержант, ожидая услышать «нет». Или то, что его так же вежливо пошлют куда подальше.
Когда кивком головы Артура допустили до карты, то Англия был весьма удивлён. Но ему и крупицы хватило: на шестьдесят четыре километра к югу от Эль-Аламейна находилась безводная впадина.
- Очень выгодно,- согласился сержант. Ведь это было к лучшему. Каких-то шестьдесят четыре километра, а убирает половину проблем: в виде уменьшенного к обороне фронта, и что вражеские танки не пойдут с юга. Неужели командование решило убить двух зайцев одним махом?
Ему даже приходилось разрываться с некой инспекцией для 10-го и 13-го корпусов. В обоих подразделениях царили паника с хаосом, в моральном плане. Они не знали, как лучше поступить — или нанести удар по врагу, или же постараться не попасть в ловушку под Мерса-Матрухом. Артур прекрасно понимал сомнения солдат, и ничем не мог помочь в такой ситуации.
Стоило Кёркленду вернуться обратно, так уже всё пошло прахом: плохая, если не отвратительная координация у этих самых дивизий. Как потом кто-то рассказывал, новозеландцы(1) были окружены немецкой дивизией(2) у одного пункта, но они без особых потерь, именно двадцать седьмого июня, смогли вырваться и присоединиться к тринадцатому корпусу под Эль-Аламейном. Тут сержант окончательно понял, что этот, ничем не примечательный опорный пункт, будет решать дальнейшую судьбу Восьмой армии.
А ещё своеобразный побег тринадцатого корпуса совершил фатальную ошибку, открывшую южный фланг для врага, и именно для десятого корпуса. Узнав, что последние потеряли много бойцов, а 29-я пехотная бригада чуть ли не половину людей, или же больше, Англия промолчал. Он словно задыхался от такой несправедливости. В тот момент ему хотелось всех проклясть и вернуться домой. К братьям с их своеобразной заботой о нём, разыскать Альфреда…
Едва он вспомнил Америку, сердце сжалось так, что Кёркленду казалось — секунда, и он умрёт тут под адским солнцепёком. После того, как спазм ушел, Артур не заметил, когда он очутился у радистов.
- Вы сможете передать в Лондон маленькое сообщение?- спросил Англия, едва заприметив двух отдыхающих парней.
- Сообщения личного характера не передаём, сержант,- один из них догадался, в чём дело, и тут же спрятался за инструкциями.
Если Скотт или кто-то из двух братьев до сих пор не прислали ему никаких новостей, значит, одно из двух: либо у них всё вышло из-под контроля, либо там настал конец света.
- Повторяю: кто может передать маленькое сообщение в Лондон?- Артур ненавидел, когда ему отказывали, если он беспокоился о своей семье. Какими бы не были его братья, даже самыми отъявленными засранцами и отморозками, Англия держался за них.
Гробовое молчание, и ненавистные взгляды в сторону сержанта. В какой-то момент всё внутри бунтовало, и Артур не понимал, чем заслужил такое к себе отношение. Мысленно прокляв всех, он собирался выйти из помещения, когда его окликнул молодой паренёк:
- Если это срочно, то я могу, сэр.
Тут же развернувшись на пятках, Артур практически подлетел к радисту. Тот уже приготовился отсылать текст, и Англия начинает диктовать:
Скотту Кёркленду, Лондон. Дашь знать, какая обстановка в городе. Пошлешь мне, сержанту Артуру Кёркленду, в Восьмую армию. Всё остается на тебе. Разузнай что-либо про Альфреда. Артур.
Едва сообщение было отправлено, сержант вытащил из нагрудного кармана двести фунтов: четыре купюры в пятьдесят фунтов. Остальные радисты в шоке уставились на них с выражением на лицах «А разве так можно было?».
- Н-но сэр… я ничего не сделал,- паренёк побелел, и он не знал, что ему делать со своим богатством.
- Не прибедняйся,- Артур за долгое время впервые искренне улыбнулся.- Всё ты понимаешь, и я тебя за это благодарю. А твоей семье нужнее.
В тот день никто так и не узнал о нарушении инструкций: все остальные, кто там присутствовал, разом потеряли голос. Кроме того молодого радиста, протянувшему сержанту руку помощи.
А к первому июля Окинлек всё решил достаточно неплохо, с подачи Кёркленда: по краям поставил свежие силы — южноафриканцев и одну из запасных новозеландских дивизий. И сам Артур принимал участие в сооружении окопов для пехотинцев и артиллерийских орудий — лишь бы не сидеть и не страдать от скуки. Последнее, что было сделано: по краям Эль-Аламейна Окинлек распределил вспомогательные силы индусов(3). Когда начнется сражение, как всегда был вопросом времени. И Артур уже ненавидел ждать. Ему хотелось поквитаться с немцами. Только бы единицы не согласились… либо же предатели.
Всё началось первого июля в три часа ночи, когда противник атаковал правый край Восьмой армии. В тот момент сержанту Кёркленду было не до сна. И позже он подумал, что это здорово иметь информаторов во всех частях армии: ему доложили, что враг был отброшен назад именно 1-ой южноафриканской дивизией. Которую он сам лично предложил задействовать.
10.00. Танковая дивизия Роммеля «Африка» атаковала Дэйр-эль-Шейн. Сложно было предсказать итог сражения, потому что индусы в течение всего дня сдерживали немцев. Артуру хотелось поддержать своих же солдат, но что-то пошло не так, и сержанту не удалось там быть.
Только благодаря их ожесточённой обороне Англия с Окинлеком смогли организовать оборону западной оконечности кряжа Рувейсат. Кёркленд благодарил высшие силы, что к нему и прислушивались, и советовались с ним в ключевых моментах.
Вечером позиции индийской бригады были взяты силами Оси.
Но время было отчасти выиграно, в том направлении была послана 1-я танковая дивизия, вступившая в бой с вражеской 15-ой танковой дивизией. Итог уходящего дня был таким: Африканский корпус потерял тридцать семь танков, 90-я лёгкая пехотная дивизия попала под артиллерийский огонь трёх южноафриканских бригад. Артур пока не выражал никаких эмоций.
Третье июля. На правом фланге до сих пор царило напряжение, и значит сам Окинлек, без помощи Артура, решает предпринять контратаку. Англия же вторые сутки был на ногах, и из-за усталости и стресса его заносило фактически на ровном месте. Ему так давно не было плохо, что даже позабыл это состояние.
Против северного фланга Роммеля были направлены 2-я новозеландская дивизия с поддержкой в виде 5-й индийской дивизии и 7-й танковой бригады. Сам же Кёркленд решил не показываться никому из офицерского штаба: у него обильно шла кровь носом, иногда останавливаясь на пятнадцать минут. Окончательно кровь перестала идти только через три дня, когда союзники смогли подойти к Дэйр-эль-Шейну. Для Артура наступило облегчение – дикое головокружение, терзавшее его с обильным носовым кровотечением, ушли.
В то же время сержант решил не лезть с советами, куда лучше отправить солдат: Окинлек давно не маленький ребёнок. Обе армии замерли, потому что никому не удавалось перехватить инициативу хотя бы на короткое время.
Вместо солдат начала работать авиация союзников.
- Вы уверены, что это надо?- впервые за долгое время Артур поставил под сомнение решение главнокомандующего. Сержант не успел даже застирать форму, и на ней вновь красовались бурые пятна.- Сэр, я многое могу понять…
- Или сейчас, или никогда,- резкий, но в то же время холодный ответ.
После такого резкого несогласия Кёркленд предпочел прикусить язык. Порадовало то, что они получали всё снабжение по плану, а немцы сидят и страдают: потому что мобильные колонны Восьмой армии атаковали противника, внося путаницу и фактически принеся смуту.
Десятое июля. Вновь новая атака, на этот раз при Тель-эль-Эйсе. В плен попало более тысячи вражеских солдат.
Артур чувствовал, будто из него выкачивают жизнь, а силы утекают как этот проклятый африканский песок сквозь пальцы. Сейчас он сожалел, что пустил всё на самотёк и дав Окинлеку неограниченную свободу действий и передвижения.
Сама же контратака «Пустынного лиса»(4) не принесла ему никаких успехов.
Затем были две безуспешные битвы при кряже Рувейсата четырнадцатого и двадцать первого июля, в которых почти теряющий сознание Артур не видел смысла. Был только один хороший момент: 5-я индийская пехотная бригада уничтожила двадцать четыре танка немецкой 21-ой танковой дивизии.
Двадцать седьмое июля. Окинлек не хотел терять инициативу, и вновь предпринял очередные две попытки.
- Сэр, я прошу вас, остановитесь,- еле слышно молит Артур. Он уже балансировал на грани потери сознания. Кровь текла не только носом, но и стекала густой жидкостью по уголку рта.- Посмотрите на меня… я же всё испытываю. Пожалуйста, остановитесь!
Его не услышали. Первая атака была на севере при Тель-эль-Эйсе, и она оказалась неудачной. Англия кое-как сдерживался, чтобы не кричать во всё горло, от разрывавшей его боли.
Вторая же, у кряжа Митейрия, принесла огромные потери союзников, а всё из-за нерасчищенных минных полей и немецкой контратаки по пехоте британцев, оставшихся без поддержки бронетехники. Кёркленд истошно орал от дичайшей боли, волнами проходящей по телу и взрывающей голову.
Окинлек истощил Восьмую армию, и тридцать первого июля отдал приказ об укреплении оборонительных позиций.
Только тогда сержант Артур Кёркленд ощутил резкое облегчение и спад напряжения, и он потерял сознание.