Пьяный ветер в облаках,
Пыль дорог на сапогах,
То ли радость, то ли страх,
Мед свободы на губах,
Шум дождя и тишина.
Ты слышишь — кончилась война?..
(СерьГа — «Страна чудес»)
Серебряный клинок вошел точно в тело назгула, будто утонув в затягивающей пустоте. Руку тут же обожгло огнем, и Фили выронил меч, глядя, как призрак подернулся волнами-трещинами, а потом с оглушительным шипением растворился во тьме ночи. К гному уже бежали его спутники, и по их широко раскрытым глазам и частому дыханию он понял, что сделал практически невозможное. Но именно то, что должен был.
— Это… Этого не может быть, — выдохнула Ирэйн прямо ему в лицо. — Как?.. Я же слышала… Я была уверена…
— Я же тебе сказал, — юноша ласково улыбнулся, пряча уголки губ в золотистых косичках усов. — Больше надо верить в своих друзей и в тех, кто… кому…
Тут Фили смутился и отвел взгляд.
— Как рука? — участливо спросила Тауриэль, кивая на прижатую к груди ладонь.
— Еще послужит.
— Ну, так или иначе, тебе помогут, если мы вообще выживем.
— А какие могут быть сомнения? — усмехнулся Кили и добродушно похлопал брата по плечу. — Король-чародей убит, так что скоро и остальные…
— Он не убит, — все тут же повернулись к Ирэйн. — Я сказала, что его можно одолеть, но убить практически невозможно. Сейчас он сильно ослаб, но рано или поздно он восстановит силы и снова явит себя этому миру.
— Ну так и мы не будем спать! — Фили поднял с земли оброненный меч и указал им туда, где уже сошлись в ратном бою силы света и тьмы. — А сейчас, похоже, нам нужно спешить к своим!
Не сговариваясь, все четверо устремились в самый центр битвы, видя, как эльфы и гномы уже вовсю сотрясают землю звоном оружия и лязгом брони.
— Надо найти Торина! — откликнулся Фили.
— Да где же его искать в этом хаосе? — Кили снова окинул быстрым взглядом пространство вокруг, но, как и прежде, видел лишь неразбериху, толпы сражающихся и павших воинов. — Необходимо разделиться, иначе это бесполезно!
Быстро кивнув друг другу, братья разбежались в разных направлениях; Тауриэль тут же поспешила за мужем, а Ирэйн только и успела почувствовать крепкую ладонь Фили, утянувшую ее следом.
Фили с Ирэйн бежали по полю боя, все глубже погружаясь в пучину хаоса, боли, смерти и противостояния. Вокруг звенело множество мечей, им откликалось оружие противников. Столько голосов, столько криков помощи, гнева и торжества!.. В какой-то момент Фили ощутил, как Ирэйн выдернула руку из его хватки и прекратила бег.
— Что случилось? Ты ранена?! — он тут же оглядел ее, затаенно ища следы крови или еще чего пострашнее, но нет — внешне все было в порядке. Но почему тогда она остановилась?
— Я… я не могу… — Ирэйн с силой прижала ладони к ушам, словно надеялась перестать слышать окружающий мир. — Они… столько голосов… Слишком много… Кто-то зовет на помощь, кот-то уже повержен и теперь скорбит по своему павшему хозяину… иные одержали победу, но разве можно победить в этом кошмаре? Кто-то силен, кто-то слаб, но умирают и те, и другие! Тьма, вокруг лишь тьма…
Фили несмело приблизился к Ирэйн. Но тут заметил, что один из орков рванул прямо к ней. Быстро притянув девушку к себе, гном одним ударом Гондолинского меча снес уродливую голову. Бездыханное тело орка мешком рухнуло к ногам, окропляя землю черной кровью. Убедившись, что опасность миновала, Фили осторожно взглянул на ту, что теперь так крепко прижимал к себе, в то время как сама Ирэйн взирала на своего спасителя испуганными глазами. Глазами самой обычной девушки. Сколько бы лет ни прожила эта носительница странного проклятья назгула, а настоящая война не могла не оставить след в женском сердце. В живом и все еще горячем сердце.
— Цела? — мягкий, но слегка вздрогнувший голос Фили сразу принес успокоение.
По венам разлилось приятное тепло, но в следующий момент в груди Ирэйн что-то затрепетало, снова заставляя дыхание сбиваться от вида этого мужского лица совсем-совсем рядом. Девушка почувствовала, как колени ослабли, а тело внезапно потянуло к земле.
— Все в порядке, — еле выговорила она, отстраняясь. — Просто не заметила…
— Держись ближе ко мне. Так безопасней.
— Зачем? — Ирэйн пристально вгляделась в честные и такие добрые глаза. — Почему ты так пытаешься обо мне заботиться, даже рискуя собственной жизнью? Я ведь тебе совсем чужая! Да к тому же еще и с таким прошлым…
Вокруг кипела битва, но именно сейчас ответы на эти вопросы обрели невероятную ценность и важность. Всю свою жизнь Ирэйн видела лишь недоверие и отторжение, и лишь некоторые, такие как Галдор, проявляли спокойствие к ее сущности. Теперь же она никак не могла взять в толк, отчего этот гном ведет себя иначе. Как будто хочет сблизиться. Но зачем ему это?
Фили неуверенно повел плечом, отводя смущенный взор, а когда вновь обернулся, его глаза сверкнули скрытым осознанием приятной и одному ему известной тайны.
— Наверное, потому что я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — затем он снова улыбнулся и спокойно произнес: — И не бойся того, что слышишь. Это война — она всегда сурова и страшна, но, несмотря ни на что, мы победим, потому что нам есть что защищать. А теперь бежим дальше — нужно найти наших.
А где-то в другой стороне, уворачиваясь от смертоносных ударов, двое других храбрецов отчаянно спешили вперед.
— Кстати, я тут кое-что вспомнил, — подал голос Кили, краем глаза замечая, как Тауриэль извлекла из-за спины свой кинжал. С этими словами он достал из-за пояса второй кинжал, что все это время держал при себе, напрочь позабыв о том, что тот следует вернуть хозяйке, и на бегу протянул его жене: — Это, кажется, твое.
— Откуда? — буквально спросил ее взгляд, но хитрая, мелькнувшая в темной щетине улыбка была красноречивее любого ответа.
— Предлагаю открыть счет. Кто первый завалит больше орков, тот и самый сильный гном! — провозгласил Кили, стягивая с плеча недавно прихваченный лук.
— Сомнительная награда! Хотя даже одними ножами я убью несравнимо больше врагов, чем всякие хвастуны!
— Это мы еще посмотрим! — стрела быстро легла в гнездо, когда Кили в который раз подметил, какая же они все-таки странная пара: эльф, дерущийся холодным оружием, и гном, использующий стрелковое. А счет между тем уже был открыт!
Вдруг среди этой неразберихи вспыхнул белый свет волшебного посоха, которому вторило яркой вспышкой прокатившееся слепящее сияние. Стремительной волной омыв поле брани, оно устремилось прочь, раскинувшись белой полосой на черном небосклоне. Даже на расстоянии было видно, как от этой силы Нэнья вздрогнули тени назгулов.
— Это же владычица Лориэна! — воскликнула Тауриэль, безошибочно признавая в тонкой точеной фигуре, на мгновение ставшей видимой, саму Галадиэль. — Значит, здесь воюет ее народ!
— Что?! — Кили напряженно вгляделся в далекую тень, в которой его супруга признала повелительницу эльфов. — Мы же оставили Тили и Элиабель в Лориэне! Но если его эльфы здесь, то…
Оба родителя с ужасом переглянулись, боясь вслух озвучить страшную догадку. Испуганно застучали два сердца, а руки обоих тут же задрожали, точно от холода. Не проронив больше ни слова, они сорвались с места и, не помня себя, устремились вперед.
В какой-то момент небо тревожно громыхнуло, и с него сорвались первые капли дождя. Эти тонкие росчерки быстро падали вниз, окропляя поле битвы, смывая кровь и грязь с чужих лат, мерным шипением заглушая шум войны и словно стремясь вдоволь напоить землю, как будто та все еще не утолила свою страшную жажду.
— Торин! Я вижу его! — неожиданно закричал Кили. — Там с ним и Балин, и Двалин!
— Но нам нужна Галадриэль! Ведь у нее…
— Смотри! — Кили почувствовал, как почву выбили из-под ног, а тело будто потеряло опору; воздух покинул грудь и уже не хотел возвращаться обратно. Сердце замерло.
— Что ты… — но тут Тауриэль наконец увидела, что показывал ее муж, и сдавленный стон вырвался из груди. — О Эру…
Там, среди всего этого кошмара, маячили две маленькие фигурки. В испуге они жались друг к другу, держась рядом с Торином и остальными, но один лишь вид Тили и Элиабель, подверженных опасности, привел несчастных родителей в состояние леденящего ужаса. Совершенно безмолвно и точно объятия земли больше не властвовали над ними, гном и эльфийка рванулись вперед.
— А этих тварей тут больше, чем ожидалось, — опуская свой могучий молот на голову очередного орка, пробасил Двалин. — Мы тут так и до утра не закончим!
— Вечно эти эльфы приносят одни проблемы, — недовольно откликнулся Торин, снося тонким лезвием Оркриста еще одну уродливую голову.
Быстро обернувшись, Торин в который раз убедился, что его внуки целы. Брать с собой детей было очень рискованно, но ему просто не оставили выбора. Потому и приходилось находиться в постоянном напряжении, отслеживая и проверяя. Новый орк бросился к правителю Эребора, но тут же пал сраженный. Вдруг Торин услышал позади звонкое «Мама! Папа!».
— А ну стойте! Куда?! — только и успел выкрикнуть он, когда двое малышей бросились прочь, быстро растворяясь в ночи, поглощаемые бушующей битвой.
Торин хотел было поспешить следом, но, увидев слишком хорошо знакомые фигуры, с облегчением выдохнул. Слава Махалу, Кили с его эльфийкой живы…
— Мамочка! Папочка! — Элиабель с жаром бросилась в объятия отца, в то время как Тили крепко обвил руками шею матери.
— С вами все в порядке? О Эру!.. — Тауриэль притянула к себе дочку, еще сильнее прижимая к груди обоих малышей. Тили, ужасно соскучившись и по отцу тоже, вырвался из длинных рук Тауриэль и со всей силы обнял Кили.
— Иди ко мне, храбрец! — потрепав сынишку, с наслаждением вздохнул Кили, чувствуя, как тяжелый камень, столько времени невыносимым грузом тянувший к земле, наконец-то упал с плеч.
— Вы целы? Не пострадали? — Тауриэль озабоченно убрала светлые мокрые волосы с личика Элиабель, вглядываясь в его выражение и с огромной радостью не замечая на нем ничего, кроме вполне понятного страха. Тонкие пальцы ощутили горячую влагу — слезы. И точно такие же слезы сейчас бежали по ее собственным щекам.
— С вами ничего не стряслось, слава Махалу! — трогательную сцену прервал голос Торина. Гном быстро приблизился к небольшой компании и, обратившись к племяннику, спросил: — Где Фили? Он ведь жив?
— Он цел и невредим, — ответил Кили. — Они с Ирэйн должны быть где-то поблизости.
— Ирэйн? — проткнув приблизившегося на свою беду орка, Торин непонимающе воззрился на Кили. Блеснули небесного цвета глазами из-под густых, черных бровей.
— Ну, это долгая история! Он тебе потом сам все расскажет. Лучше ответь, каков у нас план?
Ответить Торин не успел. По всей округе вдруг прокатилось громкое шипение и треск молний, а потом в черное небо впился уже знакомый зеленый луч. Снова. Напряженно всматриваясь в устрашающие стены Минас Моргула, Тауриэль чувствовала, как дрогнула ладошка дочери в ее собственной ладони. Нет. Что бы теперь ни произошло, она не позволит… она спасет, она защитит, чего бы это ни стоило.
С протяжным стоном тяжелые двери крепости назгулов раскрылись, и оттуда… неспешным шагом двинулись они… С такого расстояния Тауриэль не могла разглядеть их облик, но сердце уже знало. Эти высокие тонкие тени точно плыли по воздуху, переступая плавно и как-то отстраненно. Словно павшие души вдруг воскресли и начали свой первый путь по грешной земле. В груди неприятно укололо.
Все те дни, что миновали с побега из логова врага, Тауриэль настойчиво прислушивалась к себе, к своему телу и разуму, втайне боясь самого страшного. Но нет — нелегкая обошла ее стороной, и теперь при виде тех несчастных, к кому судьба оказалась не так милосердна, эльфийка еле сдерживала кипевшие в душе гнев и горечь.
— Это еще что такое? — Торин отодвинул с лица прилипшие волосы. Вот только вражьей подмоги и не хватало...
— Если несчастье могло случиться, оно случилось, — выдал подошедший Двалин. — Это еще что за чертовщина? Такими темпами нам не выстоять — их слишком много!
Да Торин и сам все прекрасно понимал. Можно было, конечно, отступить, предоставив разбираться с врагом эльфам на пару с людьми, но вот… но что-то не давало принять такое решение. Старые распри и неприязнь все еще были живы в сердце Короля-под-Горой, но, несмотря ни на что, это самое сердце было далеко не черствым. Недоверчивым и скрытным — да, но никак не каменным. К тому же Гендальф был прав. Балрог его побери, прав, как всегда!
Дождь лил как из ведра, а новая армия Саурона уже ступила на опасный и нескончаемый путь войны, скрестив оружие со своими некогда товарищами. Эти бывшие бессмертные снова и снова поднимали руку на тех, кого еще недавно звали братьями, а сила их, приумноженная проклятьем Темного Властелина, неумолимо подавляла неуверенное сопротивление. Воины света устали, измотанные затянувшейся битвой, и с каждой минутой становилось все понятнее, что на этот раз восток Средиземья ждет уничтожение.
— Держитесь позади! — Тауриэль отстранила за себя детей.
Вражеские силы подошли совсем вплотную к армии гномов. Некоторые уже сошлись в бою. Один из бывших эльфов, сжимая в руке длинный меч, шел прямо на Тауриэль.
— Назад!
Вдруг она узнала его… Некогда светлая и гладкая кожа теперь приобрела мертвенно серый оттенок, взгляд остекленел, а глаза потеряли блеск, выдавая за собой пустую пелену, подернувшую, казалось, и весь разум. Длинные волосы спутанными грязными нитями свисали по заостренным плечам, а на теле были видны ужасающие следы пыток. Страшно, действительно страшно было смотреть на то, что стало с тем великодушным эльфом, пожертвовавшим собой ради спасения Тауриэль.
— О Илуватар… Это ты… — дочь леса обессиленно опустила руки, не в состоянии поднять оружие на того, кому была обязана жизнью. — Что же они с тобой сделали?
Но бывший стражник Галадриэль будто бы не слышал ее голос. Без малейших сомнений он бросился на Тауриэль. Лишь в последний момент она успела выставить вперед кинжалы. Блокируя удар, Тауриэль коротко обернулась к дернувшемуся было на подмогу Кили и бросила через плечо:
— Твое дело — дети. Я тут справлюсь… сама…
Кили хотел воспротивиться, но разорваться он все равно не мог. Серьезно нахмурившись, он утянул за собой Тили и Элиабель, освобождая пространство и отводя малышей туда, где безопаснее. Хотя… разве на поле сражения есть такие места? Разве что только рядом с тем, кто, не задумываясь, отдаст свою жизнь, защищая.
Увидев, что столь явная опасность больше не грозит детям, Тауриэль заглянула в лицо обращенного эльфа. Больно было смотреть в его пустые глаза, но меч, тут же обрушившийся на нее в безжалостном порыве, вернул ощущение суровой действительности. Жалость уступила место трезвому рассудку, а тот утерял более бессмысленные сомнения. Судьба оказалась жестока, сведя вместе этих некогда товарищей, теперь же насмерть скрестивших оружие, но отступить Тауриэль просто не могла. Позади была ее семья, ее счастье, ее жизнь. А коли так, она пойдет до конца и только вперед.
Кинжалы снова столкнулись с мечом, снова запела сталь, скользя по холодным каплям, падающим с неба. Ночь разразилась звоном борьбы; невидимые, но весьма ощутимые искры с жаром срывались с жадного до чужой плоти металла. Удар, еще удар, глубокий выпад. Со свистом рассеченный воздух, вспоротое пространство, парирование, а потом…
— Прости меня, — Тауриэль ощутила, как теплая кровь сбегает по ее пальцам, пока длинный эльфийский кинжал буквально пил это вино — знак победы. — И спасибо тебе за все.
На мгновение в подернутых пеленой глазах мелькнула тень былых эмоций, по серым щекам скатились две одинокие слезы, тут же смытые дождем. А потом веки медленно сомкнулись, и некогда сын Эру повалился на землю. Еще одна смерть, но война всегда ненасытна — с каждой новой жертвой она хочет еще. Ей нужно больше! Потери, боль, отчаяние, страх — они теперь были всем, и все было лишь ими. Но пока бились храбрые сердца, ничего не кончено!
— Хотел бы я тебе сказать что-нибудь приятное, — Кили встал в оборонительную позу, извлекая из ножен меч и закрывая собой детей, — но в голову лезет лишь одно: держись позади меня.
— Ну уж нет! — усмехнулась Тауриэль, пряча за этой улыбкой груз всего пережитого. — Вместе, только вместе. Плечом к плечу! Ну или плечом к талии.
— Чертовка, — хмыкнул гном, узнавая в этом сарказме свою прежнюю воительницу. Она будто бы ожила, снова вернулась, наконец-то обретя себя. Затаенный огонь вновь вспыхнул костром.
А Тили и Элиабель так и стояли, окруженные с обеих сторон родителями и снизу-вверх взирая на этих двух храбрых воинов. Капли дождя стекали по решительному лицу их отца, обрамляя горевшие темным пламенем карие глаза, а длинные опасные кинжалы матери, предостерегающе выставленные вперед, сверкали в свете луны, вызывая трепет даже у союзников. В верхушках редких деревьев шумел ветер, разнося по округе голос войны, а эти четверо стояли спина к спине, невероятные в своей готовности бороться до конца и защитить, невзирая ни на что. Но тьма сгущалась все сильнее.
Кили чувствовал ободряющее тепло, плескавшееся в правой руке, но вдруг металл кольца Власти резко отозвался холодом. Гном обернулся и увидел черную тень — назгул странно повел головой, будто чувствуя артефакт, и двинулся на свою жертву. Как вдруг...
Звонкий напев рога прокатился по полю битвы. Обернувшись на звук, Тауриэль стала всматриваться в далекий горизонт, когда на фоне черного неба разглядела длинные ветвистые рога одного из удивительнейших существ всего Средиземья — лесного оленя. Сердце сладко сжалось, волнами мурашек разливая по телу давно угасшую надежду и чувство болезненной благодарности. Она утратила веру в свой народ еще там, у развалин Дол-Гулдура, но теперь это неожиданное появление лесных эльфов в самый тяжелый момент сражения словно приободрило душу, придало новых сил и зажгло уже не чаянный свет надежды. Только теперь Тауриэль наконец поняла смысл успокоительных слов Галадриэль. Все образуется… Так вот о чем болело сердце дочери леса… И откуда владычица ведала?
Армия Трандуила ошеломляющей волной устремилась в долину, мгновенно переламывая ход войны. Враг дрогнул, и даже верные Саурону назгулы были вынуждены отступить. На этот раз. Эльфы, гномы и даже люди воспрянули духом, еще крепче сжимая в уставших ладонях оружие, с новой силой обрушивая его праведный гнев на само зло. Новый огонь взметнулся над полем сражения, но на сей раз это было пламя справедливости, дружбы и борьбы за будущее, за свободу и жизнь.
Битва еще не закончилась, еще кое-где затухали последние ее очаги. Костер угасал, медленно догорали поленья. Но даже так, всеми, кому посчастливилось выжить в этом танце смерти, овладело странное ощущение облегчения и непонятной то ли радости, то ли страха. Дождь, более не казавшийся холодным, мягко поливал пропитанную кровью землю, ласково гладил разгоряченную кожу, смывая с нее следы боли. Тихий ветер стелился по полю, принося благословенное спокойствие и пьянящее осознание победы. На губах сладким медом ощущалась отвоеванная свобода.
— Ты слышишь? — Кили с наслаждением прислушался к волшебной тишине, невесомой пеленой убаюкивавшей мир вокруг. — Война окончена.