Дороги сплелись

В тугой клубок влюбленных змей,

И от дыхания вулканов

В туманах немеет крыло…

Лукавый, смирись —

Мы все равно тебя сильней,

И у огней небесных стран

Сегодня будет тепло.

(Мельница — «Дороги»)

Неприязнь, старые счета — от этих пережитков прошлого порой так непросто избавиться. Они давят ненужным грузом, мешая строить новое настоящее. Но время — главный лекарь всех живых — неумолимо идет вперед и своей щедрой рукой забирает весь осадок минувших дней. Важно не держаться за них, но отпустить. Отпустить и с легким сердцем вдохнуть свежий глоток будущего, протянуть к нему руку и смело шагнуть вперед.

Враги — а когда, собственно, их не было? Они есть всегда, и потому — им в противовес — на свете есть еще и друзья. И даже если вы не успели этого осознать, разглядеть из миллионов других тех самых, кто заслуживает внимания, кому вы протянете руку помощи и кто при необходимости протянет вам свою, знайте, что всегда найдутся те, кто откроет вам глаза. Своим ли примером, верой или поступками — не важно. Когда вы их узнаете, следуйте за ними. Такие безумцы никогда никого не слушают, но вместе с тем они словно всегда ведают куда больше, будто им открыто нечто, недосягаемое для остальных. Слушайте их, верьте им — они правы, потому что честны. Честны в своих порывах, в своих стремлениях, в своих чувствах. Они не боятся нарушить отжившие свое границы, им не страшны препоны, сами того не зная, они тянутся к истине, к свету. И потому они правы.

Идите следом — потому что за ними правда.

Это открыла для себя Ирэйн, это понял Галдор, с этим смирился Торин, это признал Трандуил, с этим согласилась Галадриэль, и в этом наконец-то убедился Гендальф. Хотя… волшебник всегда это знал.

Какой бы тяжелой ни была победа, какими бы силами она ни далась, сердца и тела бойцов требовали отдыха и празднования. Сама жизнь ликовала, что сумела-таки одолеть смерть. Павшим воинам всегда будет место в душах своих выживших братьев, ну а пока вторые еще на земле, не грех восславить свою удачу и вознести благодарность оказавшейся на этот раз милосердной судьбе.

Однако не все были счастливы итогу битвы. Когда наместник Гондора Эктелион узнал, что его брат погиб, он закрылся в своей опочивальне и не желал никого видеть. Долго же пришлось стучаться гонцам, которые принесли светлую весть. Когда тело Финриона нашли его подчиненные, все сперва решили, что храбрый воин пал, но слабое дыхание и тихий пульс тут же заставили их соорудить носилки и доставить своего военачальника в город. Умелые лекари и отзывчивые эльфы отвели угрозу от жизни этого мужчины, и, будучи почти не в силах поверить в подобную радость, Эктелион II настойчиво зазвал своих неожиданных союзников скрепить вином и рассказами этот союз. Уставшие от долгого похода и тяжкой битвы воины не преминули воспользоваться гостеприимным приглашением, и вот уже весь Минас Тирит напоминал растревоженный улей. Весь следующий день по улицам столицы ходили гномы и эльфы, горожане спешили исполнить свой долг радушных хозяев, отовсюду во дворец доставлялись еда и бочки с вином — словом, готовился пир.

Новая луна уже давно взошла на небосклоне, но белый замок и не думал спать — со всех его уголков раздавались громкий смех, шум разговоров и звон кубков. Бравые тосты не затихали, а интересные рассказы и не думали иссякать. В какой-то момент подгорные жители и обитатели королевства людей затеяли состязание. Главным призом был титул победителя и звание самой сильной расы, а объект спора — конечно же, вино и возможность выпить его как можно больше. И вот уже эта огненная вода несколько часов звонко плескалась в глубоких кубках, в порыве веселья выливаясь на деревянные столы, одежду и бороды. Единственные, кто отказался от участия, были эльфы: бессмертные Лориэна и Ривенделла — потому что никогда не питали склонности к выпивке, а лесные — потому что и без всяких соревнований знали, что ровни в этом развлечении им нет. Но не только веселые разговоры нарушали недостижимую сейчас тишину.

— Значит, владыка Элронд, вы сказали, что Минас Моргул пуст. Пленных там не было, — сложив перед собой руки в замок, спросил Гендальф.

— Ни души, — ответила за эльфа Галадриэль. — Слуги Саурона всех превратили в своих рабов.

— Очень жаль, что им вообще это удалось, — подал-таки голос правитель Имладриса. — Не думал я, что такое возможно.

— Ошибался не ты один, — Галадриэль повернула голову к верному товарищу. — Мы все были слепы и наивны. Так обманываться, чтобы потом узнать жестокую правду… Это должно послужить всем нам достойным уроком.

Тут к компании разговаривавших робко подошел Ори. Юный гном оглядел троих сильнейших мира сего и, держа под мышкой листы бумаги, скромно кашлянул.

— Прошу меня простить, но не могли бы вы уделить мне несколько минут? Мне всего лишь нужно…

— Ори, друг мой, не сейчас, — Гендальф устало посмотрел на летописца. — Давай мы потом с тобой побеседуем, но пока у нас важный разговор.

Ори тяжело вздохнул, давно подозревая, чем закончится его очередная попытка, и, опустив голову, побрел к следующему столу. Мельком глянув ему вслед, Гендальф вновь вернулся к тому, на чем он закончил.

— Моя госпожа, — несмело улыбнулся волшебник, протянув было руку к тонкой изящной ладошке, но вовремя себя одернув, — назгулы отступили до поры до времени, Король-чародей ослаб — пока что Средиземье может вздохнуть спокойно. И если вдруг силы тьмы вновь попытаются осуществить этот свой черный план, мы знаем, откуда ждать беды, и больше не допустим подобного. К тому же такие союзы, как тот, что сегодня получил свою жизнь, просто так не умирают.

«Ты прав, Митрандир», — ее губы даже не шевельнулись, но глаза сказали несравнимо больше.

А где-то на другом конце стола чинно сидевшие Трандуил и его командир Фенрас спокойно переговаривались, когда, переминаясь с ноги на ногу, к ним приблизился тот же самый Ори.

— Я займу очень мало вашего времени, но я хотел бы кое-что спросить…

«Не интересует», — буквально хлестнул ледяной взор лесного короля, и молодой писарь снова пошел восвояси, несолоно хлебавши.

Но спустя всего лишь пару минут к немногословной и весьма замкнутой компании эльфов, нетрезво махая кружкой с вином, подошел Бофур.

— А вы почему не веселитесь, наши лесные друзья? — слегка заплетающимся языком спросил он. — Между прочим, наши ребята уже почти отвоевали победу у этих салаг людей!

— Что тебе нужно, гном? — откликнулся Фенрас, видя, что владыка не намерен беседовать со всяким холопьем.

— Что значит «что»? Я пришел передать привет от во-о-он того стола, — Бофур махнул рукой в сторону бурной компании жителей Эребора. — И еще они приглашают вас присоединиться к ним в соревновании в выпивке!

— Нас это не интересует, — отмахнулся Фенрас.

— А еще они просили передать, что если вы откажетесь, вас окрестят «лесными феями» и в течение месяца будут петь песню «Да здравствует прекрасная эльфийская принцесса Трандуил»! Ори уже написал слова! Мы сложим это в эпическую балладу и…

Фенрас испуганно глянул на своего короля, опасаясь недоброй реакции. Темные брови Трандуила уже поползли наверх, в то время как глаза опасно расширились. Нужно было срочно спасать положение и отстаивать честь своего народа! Устремив на гномьего провокатора испепеляющий взор, Фенрас бросил:

— Неси кружку, гном.

Словом, скучать в эту ночь никому не приходилось. Хотя остался один представитель, который еще не успел насладиться общими весельем и гульбой. То пьянящее ощущение победы, возвращение детей, осознание того, что все дорогие и близкие ему остались в живых, еще какое-то время подпитывало силы молодого героя, но едва организм почувствовал слабину… В ту же ночь после окончания битвы Кили уснул так, что остальные спутники начали думать неладное. Благо высокопоставленным гостям, в чье число попадал гномий наследник, выделили опочивальни в замке, и все то время, что остальные без передышки наслаждались пиром, Кили спал беспробудным сном, видя двадцатое сновидение и наконец восстанавливая силы, в самый ответственный момент отданные без остатка.

Когда же, проснувшись, Кили вышел в большой зал, полный дубовых столов, празднующих воинов, королей, еды и выпивки, его взору предстала в высшей степени необычная картина. На краю большого стола, где организовали свое пристанище его сородичи, творился неописуемый ажиотаж. В первый момент юноша даже не смог разглядеть, что же именно там происходило. С трудом протиснувшись поближе, он наконец-то увидел все своими глазами: друг напротив друга сидели Двалин и тот молодой эльф, которого Кили помнил после визита в чертоги Трандуила. У обоих в руках были огромные кружки с плескавшимся в них вином.

— Ну же! Еще! Уже одиннадцатая! — кричал разошедшийся не на шутку Бофур.

Двое соревнующихся поспешно поглощали вино, проливая его на штаны и стол. Взгляды обоих были полны решимости и нежелания уступить победу сопернику.

— Они это серьезно? — усмехнулся Кили, обращаясь к стоявшему рядом Нори. Но тот был полностью поглощен происходящим, крича воодушевляющие напутствия, и даже не расслышал слов.

Снова переведя взор на двух «борцов», Кили заметил еще одну необычную пару, и вот тут наследник Короля-под-Горой едва не поперхнулся воздухом, когда увидел этого самого короля, возвышавшегося позади Двалина и с жаром сжимавшего кулаки. Однако Торин, болеющий за соратника, не вызывал такого удивления, как длинная фигура Трандуила за спиной Фенраса. Сам Фенрас иногда быстро оборачивался на владыку и, видя острый взгляд и плотно сжатые губы, с новой силой налегал на вино.

— Ну дают… — присвистнул Кили, с не меньшим трудом протискиваясь сквозь плотную толпу наружу. Как только можно было вздохнуть свободнее, он сразу же осмотрелся, ища глазами свою семью.

— Кого-то потерял? — сзади раздался насмешливый голос.

— А я думал, это ты вечно норовишь от меня ускользнуть, — оборачиваясь и сверкая хитрым взором, ответил Кили.

— Не в этот раз, — Тауриэль мягко улыбнулась, всматриваясь в любимое лицо мужа.

— А где Тили и Элиабель? Их я почему-то не вижу.

— Я их уложила спать — слишком много пережитого досталось малышам.

Кили согласно кивнул, а потом задумался, глядя на балкон. В теплое, освещенное огнем помещение лилось белое лунное сияние. Несмело растекаясь по каменным полам, оно словно служило напоминанием, что еще недавно эти веселье и радость заменяли совсем иные события и эмоции. Свет памяти, так говорила Тауриэль… Что ж, так он ничего и не забыл.

— Я скоро вернусь! Только никуда не уходи, — бросив через плечо, Кили метнулся к выходу на балкон.

Выбежав наружу, он тут же ощутил, как прохладный воздух прогоняет дурман и легкую эйфорию. Дувший с севера ветер приносил умиротворение и необычное, несвойственное гному спокойствие. Направившись туда, где должна была находиться лестница, Кили вдруг уловил посторонние звуки. Улыбка скользнула по его губам: похоже, на этот раз ветер оказался щедр на подношения.

— Я не понимаю тебя, — голос был тихим, но признать в нем женский не составляло труда. Более того, он был подозрительно знаком, и потому Кили, точно лазутчик, быстро приник к стене, стараясь ничем не выдать свое присутствие. — Зачем? Ты же королевский наследник. Неужели это ничего не значит для тебя?

— Как же не значит? — вот тут Кили невольно прислушался, без ошибки признавая речь брата. — Просто теперь для меня еще кое-что обрело свое значение.

 — Ты не понимаешь… Я никогда не буду такой, как все. Это проклятье… оно всегда будет со мной. Не хочу никого обременять, — судя по шороху и негромким шагам, Ирэйн отстранилась от собеседника, но Фили тут же последовал за ней.

— Глупая. Какая же ты глупая, хоть втайне и кичишься своими годами и знаниями. Какое бремя!.. Я люблю тебя…

На этих словах Кили не смог сдержать широкую улыбку, нагло расползавшуюся по лицу.

«Вот теперь и посмотрим, братишка, как ты пройдешь испытание дядей, — хмыкнул он про себя. — А то в прошлый раз ты даже не поддержал меня!»

Решив, что дальше подслушивать уж совсем неприлично, Кили как можно тише прокрался к лестнице и скрылся в темноте ночи.