Удержи меня,

На шелкову постель уложи меня.

Ты ласкай меня,

За водой одну не пускай меня…

(Мельница — «Невеста полоза»)

Весь недолгий путь Кили не покидало ощущение, что Минас Тирит будто вымер: улицы пустовали, окна домов почти что не горели, лавочки закрылись. Хотя, если вдуматься, ничего удивительного в этом не было, учитывая, что на дворе властвовала глубокая ночь. И все же гном был почти уверен, что причина кроется в другом. Город чудом избежал осады, не говоря уже о том, что на королевство людей могла обрушиться настоящая чума из армии орков, плененных эльфов и назгулов. Словом, в эту ночь было что праздновать!

Даже негромкие шаги отдавались переменчивым эхом по камням переулков, о ногу приятно постукивал длинный меч, который Кили неизвестно зачем взял с собой. Наверное, знал… Вскоре тишину нарушил едва различимый, но до дрожи знакомый звук.

«Не понял…» — мысль, что Галдор сам работает в кузне, казалась весьма странной. Хотя в такое время едва ли кто-то возжелал брать уроки.

Не став гадать, Кили направился туда, откуда доносился звон молота. Замедлившись в конце, чтобы по возможности подойти неслышно, Кили аккуратно заглянул в озаряемое огнем помещение. К немалому его удивлению, кузнец там действительно был один. Стоя около наковальни, Галдор раз за разом опускал тяжелый молот на неподатливые красные листы железа. Металл совсем незаметно плющился, но даже так было видно, каких усилий дается эльфу эта работа. Его лицо, обычно не сменявшее надменно-спокойного или презрительного выражения, сейчас хранило отпечаток усталости, боли и несгибаемой воли.

Кили уже хотел было явить себя со словами «Ну и что это значит? А говорил, что больше не можешь ковать!», как вдруг Галдор выронил тяжелый инструмент и схватился за руку. Какой бы скверный характер ни был у этого Гондолинского мастера, но видеть его мучения оказалось мучительно. Выйдя из укрытия, Кили подошел к бывшему наставнику, поднял с земли молот и, не говоря ни слова, протянул Галдору.

— Я знаю, что ты слишком гордый и все такое, но порой всем нам нужна помощь. Не думаю, что стоит от нее отказываться, — подняв взгляд темных глаз, хитро блеснувших в свете огня, Кили не смог удержаться от бахвальства: — Тем более, если помощь предлагает гном!

— Ты вернулся, мальчишка, — Галдор даже не посмотрел на протянутый инструмент. В его взоре тут же поднялся гнев от осознания того, что его слабость имела свидетелей, но после он внимательно всмотрелся в наглое лицо ученика. — Что тебе нужно?

— Зашел тебя навестить. Весь город празднует победу.

— Да, я слышал, что вы одолели самого Короля-чародея. Слухи расползаются быстро. Но не будь самонадеянным, юнец, — это зло просто так не уничтожить.

— Да, — Кили недовольно отмахнулся, — я уже это слышал. Но, тем не менее, если бы не ты, нас бы уже не было в живых.

Галдор сложил руки на груди и выжидающе посмотрел на своего гостя: все-таки этот щенок продолжал его удивлять.

— Так зачем ты пришел?

— Вот, — с этими словами Кили вытащил из-за пояса выкованный меч и протянул эльфу. — Он твой по праву, старик. Я лишь выполнял твои наказы и старался следовать наставлениям.

Галдор даже не шелохнулся, продолжая изучать этого странного гнома. Всю свою долгую жизнь он был твердо уверен, что подгорные жители отличаются непомерной алчностью и себялюбием. Они никогда не расстаются со своими сокровищами и тем более не раздаривают их. Благодарность же от гнома — вещь весьма сказочная и самую малость невозможная. Что же тут не так? Почему этот мальчишка ведет себя столь странно? Ответов у мудрого сына Эру, вопреки ожиданиям, не было, но отчего-то Галдор не чувствовал себя неправым или обманутым. В чем причина того, что этот малец отличался от своих собратьев, он не знал, но, быть может, именно это что-то непонятное и помогло юному потомку Дурина осилить непосильное, позволило выйти живым из схватки с самой смертью?

— Зачем он мне? — Галдор едва заметно усмехнулся, пряча за гордым выражением карих глаз легкую растерянность. — Когда-то я ковал такие же, и эти воспоминания всегда будут живы в моей памяти. Иметь при себе один из них приятно, но бессмысленно. Для истинного мастера гораздо важнее, что его искусство не умрет вместе с ним. И, похоже, на этот счет у меня появилась слабая, но надежда. Пусть наследник моего дела и… гном.

— Эх, старик, зря ты нас недооцениваешь! — слова Галдора прозвучали для Кили как вызов. — И когда-нибудь ты в этом убедишься!

— Время покажет, — Галдор выпрямился. Снова этот его надменный взгляд, но на сей раз с примесью несвойственной, сложно объяснимой, слабой, но будто искрой самой жизни.

— Ладно, я тогда пойду, — Кили вернул клинок на прежнее место, — а то меня там жена заждалась! Надеюсь, мы еще увидимся!

— Так та эльфийка… — медленно протянул Галдор, — твоя жена?..

— У нас еще и дети есть! — и хитрая улыбка на пол-лица растворилась в темноте ночи.

Когда новоиспеченный мастер Гондолинских мечей и боец с назгулами вернулся во дворец, там как будто ничего и не изменилось. Хотя нет — когда Кили покидал зал пиршества, там вовсю кипела битва сильнейших. Сейчас же она была окончена: об этом красноречиво говорили две фигуры, спавшие прямо лицами на столе.

«Жаль, узнать, кто же победил, не удастся», — состроив притворное выражение скорби, подумал Кили.

Оглядевшись по сторонам, он стал искать глазами свою любимую, так бесцеремонно оставленную в одиночестве. Долго, однако, искать не пришлось — она сидела за столом, а сбоку примостились Бофур, Балин и Нори. Гномы вовсю рассказывали байки, а она лишь изредка улыбалась и иногда подносила кружку с вином к губам.

— Не сильно скучала? — Кили плюхнулся рядом и протянул руку за свободным стаканом. Ну наконец-то он начнет праздновать, как и все остальные!

— Куда ты исчез? Ты так быстро и неожиданно ушел...

— Отдавал долги, — он хитро улыбнулся, делая большой обжигающий глоток. Тауриэль лишь взглянула на него, а потом отвела взор.

— Кстати, я тут вспомнил кой-чего… Помнишь тот спор в «Гарцующем пони»? Сегодня я тебе докажу, что ты меня недооцениваешь!

— Боюсь, в таком случае ты присоединишься к вон тем товарищам, — ответила Тауриэль, кивая в сторону Двалина и Фенраса, беспробудно спавших и видевших уже третий сон.

— Я же говорю, недооцениваешь! — Кили махнул кружкой, будто давая этим знак к началу собственного испытания.

Новый глоток вина понес по телу живительное тепло, по венам побежала горячительная свобода. Взгляд потерял былую твердость и вот уже стал блуждать по всему тому, что могло его заинтересовать, но каждый раз он вновь возвращался к притягательной фигуре совсем рядом. Ее рыжие волосы мягко бликовали в свете горящих факелов, кожа, обласканная отсветами пламени, навевала шальные мысли, а глаза, словно сверкавшие собственным живым огнем, лишали воли и заставляли позабыть все, о чем думал до того, как заглянул в них.

«В них точно бьется огонь, — мелькнула у Кили случайная мысль, тут же сменившаяся более твердой и решительной: — А!.. К балрогу этот спор!»

Отодвинув кружку, Кили вскочил на ноги и, быстро приблизившись к Тауриэль, страстно поцеловал ее.

— О-о-о! — сидевший рядом Бофур хлопнул в ладоши. — Да тут все серьезно!

Но Кили уже его не слушал: схватив жену за руку, он потянул ее следом, стремясь как можно быстрее покинуть зал празднования.

Длинные коридоры остались позади, громко хлопнула засовом дверь опочивальни. Шаги, беспорядочные шаги, а после Тауриэль ощутила под спиной мягкую перину кровати.

— Где дети? — немного хрипло откликнулся Кили, нависая сверху.

— В соседней комнате…

— Тогда нужно быть потише.

Одежда слишком поспешно оказалась на полу, но почувствовать прохладу царившей ночи эльфийская дева даже не успела, быстро согревшись жаром мужских рук. Как же давно она не оказывалась в его объятьях! В таких объятьях… Губы обжег новый поцелуй, лишив очередной порции воздуха, которого явно становилось маловато. Желание прокатилось по телу волной мурашек, заставляя прижиматься к широкой груди все сильнее, все призывнее. Страсть окутывала сознание, наполняя его дурманом не хуже того, что охраняет тропы Сумеречного леса. Глаза закрылись, тонкие брови хмурились, а тело захотело большего.

Реальность напомнила о себе, когда Кили уверенно развел ее ноги в стороны, а через секунду из женской груди вылетел короткий стон. Дубовая кровать негромко скрипнула. Если бы Тауриэль не зажмурилась в этот момент, она бы увидела довольную улыбку, мелькнувшую в свете беззастенчиво глядевшей в распахнутое окно луны. Новый толчок прошелся острой волной под кожей.

Наслаждаясь ощущениями, Кили почувствовал, как длинные стройные ноги призывно сомкнулись за его спиной. Он удовлетворенно хмыкнул, снова подавшись вперед всем телом и прижимая к себе Тауриэль. Новый толчок — и новый стон его любимой. Едва ли на свете найдется мужчина, способный не потерять голову от таких звуков и частого и возбуждающего дыхания, жаром желания опаляющего ухо и шею. Вот и молодой наследник рода Дурина не избежал этой участи.

Кровать ритмично поскрипывала, сопровождаясь рваными вдохами и короткими стонами. С каждой секундой нарастало удовольствие, вот-вот грозясь обрушиться небесами и погрести под собой, как лавина. Нарастал и темп. Пока крепкие мужские руки сжимали такое гибкое, стройное и притягательное тело, женские пальцы обрисовывали контур лопаток на широкой, напряженной и уже влажной спине. Тауриэль периодически то подавалась вперед, желая получить еще один поцелуй, то откидывалась назад, соблазнительно запрокидывая голову и судорожно сжимая ткань простыни.

Дубовая кровать уже совсем откровенно скрипела, когда Кили понял, что самообладание вот-вот предаст его. В этот момент его любимая дернулась всем телом, прогибаясь в спине, а по комнате прокатился протяжный глубокий стон. Еще несколько секунд, и гном почувствовал, как волна удовольствия накрыла с головой, подкидывая до небес и мгновенно лишая всех сил. Тауриэль еще тяжело дышала, когда Кили обессиленно завалился рядом. Рассудок постепенно отвоевывал утерянное, взгляд обретал осмысленность, упираясь в темный высокий потолок. Из раскрытого окна лился мягкий лунный свет, а воцарившуюся в комнате тишину теперь нарушало лишь медленно выравнивавшееся дыхание двоих влюбленных.

— Я хочу тебе кое-что сказать… — укрываясь одеялом, тихо произнесла Тауриэль. — Давно хотела, но все как-то не было времени.

Вдруг из-за стены донеслись подозрительные шорохи и приглушенные детские голоса. Эти голоса плавно перемещались в сторону выхода, и, по опыту обоих родителей, скоро нужно было ждать гостей. Видимо, потише все же не удалось…

— Я схожу к ним, — откликнулся Кили, неохотно вставая с постели и натягивая штаны и тунику. — Не хватало еще, чтобы эти сорванцы сюда вошли.

Тауриэль слабо улыбнулась, глядя, как за мужем закрылась дверь.