Месяц за работой в лечебнице Аркхем пролетел для Виктории незаметно. К её счастью и некоторому удивлению, она всё ещё была жива. Джером Валеска не спешил поступать с ней так же, как поступил с двумя своими предыдущими психиатрами. Наоборот же – он окончательно подарил ей убеждённость в том, что не видит в ней врага. Разве что – интересный повод для развлечения. Каждый сеанс по-прежнему не обходился без психических провокаций с его стороны, без желания надавить и выцарапать из доктора тайны её закрытой души. Джером остро чувствовал, что она многое скрывает, и ему это откровенно не нравилось. Но она оставалась непринуждённой, сдержанной и компетентной. После того случая с поцелуем, Айрис больше не могла позволить себе вести себя легкомысленно. Она держала себя в руках и в присутствии Джерома старалась сохранять рассудок холодным. С каждым разом это становилось всё труднее и труднее, но возможно. Джером вёл себя своим привычным образом, словно ничего и не случилось, и Виктория подумала, что тоже не должна принимать тот мимолётный, но такой ощутимый трепет в груди всерьёз. Слишком уж это было глупо и... странно.

Аркхем по-прежнему был для этой девушки местом укрытия от непрекращающегося домашнего насилия. Её терпение было исполинским, но всему есть предел... Нэйтон стал более подозрительным, более мнительным и агрессивным, как никогда раньше. Он цеплялся за любую мелочь, которая не устраивала его в жене, заставляя её испытывать боль снова и снова. Это не менялось. Это и не могло измениться, Вик была убеждена. Но что-то в ней не давало ей сломаться – ощущение, будто скоро ему воздастся по заслугам. Быть может, её наивность играла в это чувство, но ей ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы покрепче и проглатывать обиду.

Вопрос о наследии Кейнов Виктория всё это время старалась обходить стороной. С ней связывались руководители фирм, которыми раньше владели её родители, встречались с ней и выказывали своё уважение новому собственнику, но девушка не проявляла заинтересованности. Ей совсем не прельщала идея заниматься бизнесом и всем, что с ним связано. Бесспорно, она понимала, насколько это выгодно и прибыльно, насколько такая деятельность улучшит её положение. Но... в Готэме всё ещё есть бедный район Нерроуз, где находится психиатрическая лечебница, переполненная людьми, нуждающимися в реабилитации. Аркхем сделал Викторию Кейн добровольной пленницей этих мрачных холодных стен и тёмных длинных коридоров.

Вырвавшись из дома в очередной из множества дней, Виктория приехала в лечебницу. Погода над этим местом сегодня была непривычно приятная: чёрные тучи не собирались над головой, грозя обрушить стену из дождя, а воздух стоял достаточно свежий и слегка морозный. Солнце всё же не светило, однако и нужды не было. Выстукивая каблуками ритм своему новому рабочему дню, доктор Айрис шагала от ворот к парадным дверям лечебницы, придерживая рукой свой большой шарф. Из её рта валили клубы пара – на улице уже начало сильно холодать к зиме.

Виктория прибавила шаг, чтобы скорее зайти в обогреваемое помещение, и тут неожиданно с кем-то столкнулась. Человек влетел в неё на скорости, так что Виктория не удержалась на ногах, как бы не пыталась.

– Ох, надо же, какая неприятная ситуация! Я такой неловкий, – услышала она взволнованный мужской голос. – Позвольте, мисс, я помогу Вам подняться.

Неожиданный незнакомец взял Викторию под руки и поднял на ноги. Та начала стряхивать грязь с одежды и расправлять пальто, пытаясь не злиться на ситуацию. Смахнув волосы с лица, она поправила очки и подняла глаза на спешащего. Перед ней стоял парень с длинными вьющимися волосами, падающими на плечи из-под высокой самодельной шляпы-цилиндра. Но что в первую очередь насторожило Викторию – он был одет в форму заключённого.

– Боже, а не Вы ли та самая крошка доктор Айрис? – парень загорелся приятным удивлением, заулыбался и внимательно присмотрелся к внешности сбитой им девушки. – Вот это встреча! Не думал, что так скоро познакомлюсь с Вами, моя дорогая.

Он слегка пугал Викторию, но она старалась не показывать этого открыто. И всё же шаг назад от него она сделала в целях самозащиты. Как-никак он однозначно содержался в Аркхеме как пациент, а значит, от него можно ждать чего угодно, несмотря на улыбчивое лицо и угодливые манеры.

– Кто Вы? – растерянно спросила Айрис, присматриваясь к нему, словно к какому-то странному экспонату. – И почему Вы вне стен лечебницы?

Парень выпрямил спину и с маленьким поклоном головой представился:

– Джервис Тетч. Рад знакомству, пусть и не самому приятному. Я просто вышел на прогулку. У меня есть некоторые привилегии, как особо послушному и вполне себе вменяемому. Так что я могу прогуливаться по двору.

Тут из дверей одного из корпусов выбегают всполошённые санитары и несколько охранников, размахивая руками с криками: «Тетч! А ну стоять! Доктор Айрис, держите его!». Виктория не успела ничего предпринять и даже понять, как Джервис со словами: «Упс, мне пора, ещё увидимся», – дал дёру со всех ног в сторону главных ворот. Толпа обеспокоенных санитаров и охранников пронеслась ураганом мимо Виктории за этим ушлым парнем. Они всё-таки не дали ему сбежать, так как Тетча задержала запертая калитка. Его скрутили и поволокли обратно в лечебницу, откуда тот так старательно пытался сбежать.

– Не пытался я сбежать!
   Дайте просто погулять! – уверял он, брыкаясь и пытаясь вырвать свои руки из цепких лап охранников.

Виктория наблюдала за этим со стороны недолго. Она усмехнулась и пошла к главному входу, куда направлялась изначально. Её немного смущал тот факт, что этот парень узнал её, словно она какая-нибудь местная знаменитость. Но, так как она состояла здесь на весьма специфичной должности личного психиатра Джерома Валески, она была уверена, что Тетч узнал о ней именно от него. А может, и от кого-то ещё. Без разницы.

В своём кабинете на третьем этаже одного из корпусов Аркхема доктор Айрис оставила свои вещи, переоделась в медицинский халат и приступила к работе, позабыв о произошедшем во дворе лечебницы.

После полудня в её планы входила встреча с пациентом. Виктория пыталась отрицать, но где-то внутри чувствовала, как в последнее время пытается увеличить количество своих встреч с Джеромом. Сейчас, шагая по мало освещённым коридорам-лабиринтам лечебницы, она опять думала об этом. Рациональное объяснение так и не находилось – её просто одолело желание почаще видеться с ним, слушать то, что он говорит. И всё же она видела в этом лишь профессиональное любопытство: большее значение она отводила тому, что Джером рассказывал о своём мировоззрении. Виктория и не заметила, как сама начала копаться в истинных смыслах его мыслей и с каждым разом всё ближе принимать философию бесчеловечного маньяка-убийцы.

Сменилось несколько коридоров, прежде чем Айрис добралась до камеры, где, по её сведениям, держали Джерома Валеску. Это была необычная камера, отличающаяся от остальных, прежде всего, массивной непробиваемой дверью без решётчатого окошка, на которой был изображён большой зелёный череп с костями. Такое сооружение говорило о многом и в первую очередь – об уровне опасности, исходящем от заключённого здесь. Девушка приблизилась к этим ужасающим дверям, но к ней вышел представитель охраны и задержал её, не дав подойти ближе.

– Куда Вы, доктор? Поверьте, лучше не приближайтесь, – сказал он.

– Мне нужно увидеться со своим пациентом. Я психиатр Джерома Валески, – настаивала та.

Суровый мужчина принял это к сведению и открыл камеру, перед этим посоветовав Айрис всё же отдалиться от дверей на пару шагов. Но, как оказалось, предосторожность была излишней, ведь в камере было пусто. Так как сигнализация в здании не срабатывала, значит, заключённый где-то в пределах стен больницы, поэтому охранник посоветовал Виктории поискать в других помещениях.

По дороге она узнала от других надсмотрщиков о том, что ещё полчаса назад Валеску видели в общей комнате с другими заключёнными. Виктория поспешила туда.

Но и тут её ждало разочарование. В толпе полоумных пациентов, многие из которых сегодня нетипично буйно себя вели, а не просто каждый тихо для себя сходили с ума, как обычно, Виктория не высмотрела своего улыбчивого рыжеволосого провокатора. Что-то отчаянно не давало ей отступить, а потому она попросила охрану открыть дверь и вошла внутрь. Теперь она могла это делать без особой опаски. Правда, только в тех случаях, когда в этом помещении вместе с ней находился Джером. Но и сегодня доктор Айрис не теряла своей необоснованной отваги.

Она обвела взглядом камеру, на ходу соображая, как ей привлечь внимание заключённых, и громко позвала:

– Прошу прощения!

На её повышенный тон аркхемцы отреагировали резким снижением гула и любопытными взглядами.

– Мне нужен Джером Валеска. Он был здесь сегодня? Кто-нибудь из вас его видел?

Всё, что делали заключённые, – потуплённо переглядывались друг с другом и выкрикивали в ответ что-то, совершенно не связанное с вопросом Виктории. Она догадывалась о возможных сложностях в общении со многими из этих персонажей, но всё равно решилась обратиться к ним. Даже с Джеромом было куда легче говорить!

Но тут вдруг из общей массы невменяемого шума раздаётся беспечный голос, оповещающий:

– Я видел его. И даже знаю, где он сейчас.

Кажется, этот голос Вик уже слышала сегодня. Сидящей недалеко за столом парень в цилиндре обернулся к ней, неспешно попивая чай из сервизной чашки над блюдцем. Ей лукаво улыбался Джервис Тетч, с которым она познакомилась утром во дворе при его неудавшемся побеге.

Виктории столько же не хотелось вновь заговаривать с этим странным человеком, сколько нужно было отыскать Джерома. Она вздохнула с неестественной полуулыбкой и направилась к столу, за которым сидел Джервис.

– Мистер... Тетч, – выговорила она, вспомнив его фамилию.

– К Вашим услугам.

– Валеска был здесь, не так ли? Куда же он делся без ведома охраны?

– Да, был. Мы с ним душевно обсуждали за чашечкой чая прекрасное безумие, что высокими волнами накрывает этот город с головой, и как мы все сливаемся с этим безумием в восхитительный разрушающий хаос.

– Это всё, конечно, безмерно интересно, но Вы обмолвились, что знаете, где сейчас находится мой пациент, – поторопила Айрис. Но парень в цилиндре продолжал, игнорируя реплики Виктории.

– Наши с ним взгляды во многом схожи, но кое в чём я всё же не могу с ним согласиться. Вот, например...

– Мистер Тетч!

Всего лишь на мгновение, но Виктория так остро ощутила этот подступающий нетерпеливый гнев, желание схватить Тетча за грудки и вытрясти из него нужные ей слова. Она смогла сдержать эти порывы, но осадок ещё долго не могла унять. К счастью, Джервис уже понял, что сейчас ей не до шуток, и перешёл к сути, отставив чашку на стол.

– Вам и вправду так дорога эта информация?

После того, какое сокрытие великой тайны устроил здесь Тетч, Виктория готова была поклясться, что с Джеромом сейчас наверняка происходит что-то неладное. Он может находиться в любой точке лечебницы, а то и за её пределами, и творить непозволительные вещи. Потому-то она скорее и пыталась выудить из Шляпника местонахождение местного лидера. Доктор глубоко вздохнула и кивнула в знак согласия на ответ интригана.

– А Вы в точности такая, какой мне Вас описывал мистер Валеска! – рассмеялся Джервис, оглядев Викторию с ног до головы. – Такая проницательность, я поражён!

Девушка чуть нахмурилась: что же такого Джером рассказывает о ней своим сокамерникам? И почему он вообще говорит с ними о ней? Она отложила волнение об этом на потом, снова сосредоточившись на Тетче.

– Я скажу, но, доктор Айрис, смейте мне пообещать,
   Что отправитесь Валеску от обидчиков спасать, – заговорил он вдруг в стихотворной манере, чуть приглушив голос и увеличив темп речи.

– Обидчиков? – не понимая, переспросила девушка. – Кто тут вообще способен обидеть его? Разве он не держит в узде половину лечебницы?

– Ему подвластны тайны жизни,
   Он держит всех безумцев тут,
   И он главенствует над болью,
   Что терапией здесь зовут...

От рифм и загадок уже становилось тошно, и Викторию начинали раздражать попытки Джервиса запутать её. Подумав пару секунд, она, оторопевши, предположила:

– Вы говорите о профессоре Стрейндже?

– Машину адскую приведёт он в действие.
   Думай скорее, коль не нужны последствия.
   По венам Джерома ток потечёт,
   И это всё будет лишь твой просчёт.

Паззл в голове доктора складывался всё быстрее. Тетч не пытался её запутать – он открыто ей указывал, кто и куда увёл Джерома. Разгадав загадку, Виктория, резко сменившая обременённую гримасу на лице взволнованностью, задумчиво произнесла:

– Профессор Стрейндж... потечёт ток... Шоковая терапия! Кабинет шоковой терапии! О, боже, нет, только не это, – и, молниеносно развернувшись, бросилась вон из общей комнаты заключённых, чуть не сбив с ног парочку-другую из них.

Джервис Тетч вновь поднял своё блюдце с чашкой над столом и отпил чаю, провожая спину убегающей Айрис восхищёнными довольными глазами. Вот уж чего он не ожидал увидеть в Аркхеме, так это врача, который с такой неподдельной ответственностью относился бы к своему пациенту. Таких, как Джервис Тетч и Джером Валеска, отправляют в это место гнить, но никак не реабилитироваться. Кажется, подумалось Тетчу, миссис доктор об этом не догадывается.

* * *

Виктория бежала так быстро, насколько ей позволяли высокие каблуки и извилистые коридоры лечебницы, однако куда именно бежать, она не знала. Кабинет шоковой терапии... Ей никогда не доводилось там бывать, у неё было лишь название на слуху. К счастью, напутствия представителей охраны помогли ей найти нужный путь. И вот, когда она миновала вереницу дверей, коридоров и помещений, всполошила с десяток разных надсмотрщиков, перед запыхавшейся Айрис воздвиглась металлическая дверь с вывеской «Комната интенсивной терапии», за которой, судя по звукам, творилось нечто ужасное. Вик всего лишь на секунду предположила своё опоздание, и тут её сердце чуть не рухнуло в пятки готовое разорваться от вины и сожалений.

Ворвавшись внутрь мрачного освещённого кое-где едким искусственным светом кабинета, Виктория стала свидетелем жуткой сцены. В центре комнаты прикованный всем телом толстыми кожаными ремнями к массивному тихо гудящему устройству на маленьком освещённом подиуме находился Джером Валеска, которого лихорадочно трясло под высоким напряжением. Импульсы исходили из панели управления, на которой держал руку Хьюго Стрейндж, сопровождаемый парой санитаров. Джером не срывал горло в крик, лишь издавал прерывистые стоны и мычания, пока Стрейндж поднимал рычажок уровня напряжения вверх. Трое – он и два медработника рядом – спокойно наблюдали за Валеской, как за подопытной мышью в банке, и бровью не вели.

– Стойте! Хватит! Остановитесь! – громко потребовала Виктория, не желая терпеть издевательства над своим подопечным.

Она бросилась к профессору, и в холодно-металлическом сумраке лаборатории он столкнулся с разгневанным требовательным взглядом, которым она впилась в него.

–Доктор Айрис, – Хьюго недоумённо заморгал, глядя на ворвавшуюся с толикой обвинения. – Кто Вас сюда впустил?

– Я требую, чтобы Вы немедленно прекратили эту пытку над моим пациентом, профессор, – грубо надавливая на слова, произнесла Виктория.

Никто и не подумал выключить или даже убавить электрическое напряжение в этой громко работающей машине. Вместо этого недовольный поведением своей сотрудницы Хьюго Стрейндж медленно обернулся к ней и шагнул ближе, окинув девушку крайне недовольным взглядом.

– А с чего Вы решили, – протянул он, – что можете вот так просто ворваться на проводимые мною процедуры, мешать работе и что-то требовать?

– Это не процедуры, это издевательство.

– Это необходимая мера, которая очень часто применяется в нашем заведении как наказание для провинившихся пациентов, а кроме того, это действенная терапия.

Но Виктория не хотела и не могла себе позволить слушать неспешные речи своего начальника, пока Джерома разрывало электрическим зарядом в этой адской машине. В нос уже начинал бить неприятный запах палёной плоти.

– Это мой пациент под моей ответственностью, и я прошу Вас сейчас же остановить процедуру! – настаивала девушка, стремительно теряя запас терпения.

Острый взгляд Стрейнджа скользнул по её лицу, точно бритва. Его губы поджимались, а глаза сужались – он лишь злился на Викторию и на её невежественное вторжение, но не собирался идти ей навстречу.

– У нас запланирована ещё минута шоковой терапии, – сказал он, отворачиваясь от Виктории и вновь наблюдая за пациентом. Стрейнджа не волновали встревоженные требования доктора.

К его большому сожалению, Викторию так же мало волновали и его интересы. Отступать она не собиралась, а потому силой пробилась к системе управления электрошоковой машиной и выключила все горевшие кнопки, не задумываясь о том, что может сделать Джерому только хуже. Этого не произошло, искры от высокого напряжения пропали, и Джером перестал паралитически дёргаться.

– Никакой минуты, – твёрдо заявила Виктория, выпрямилась и встала перед устройством, заглянув в недоумевающее лицо главврача. – Вы сами доверили мне судьбу этого заключённого, профессор. Вы сделали меня его психиатром, а теперь принимаете в отношении него столь кардинальные меры, не спросив перед этим меня? Я не позволю так с ним обращаться.

В этот момент её переполняло столько отваги, столько слепой самоотверженности, сколько не проявлялось никогда. Виктория чувствовала, как готова стоять стеной за этого парня, защищать его и пожертвовать ради его благополучия своим положением и отношениями с начальством. Айрис возвышалась над жестокостью с расправленными плечами и высоко поднятым подбородком, стараясь не думать о том, куда это может её привести.

В напряжённой тишине по стенам помещения вдруг покатился ненормальный звонкий хохот. Виктория слышала его из-за спины – это смеялся Джером. Его смех был таким подлинно сумасшедшим и естественным, он словно бы проникал в голову, подобно пуле, и разъедал мозг, пугал и восхищал одновременно. У Виктории почти перехватило дыхание. Не понимая, почему Джером смеётся, она обернулась и взглянула на него. Его зашитые уголки губ растягивались ещё шире, глаза жмурились под напором несдержанного приступа веселья. Ему было... действительно весело.

– Ух, вот это был аттракцион, я уж думал, помру ненароком! – выдавил Валеска сквозь смех, потихоньку успокаиваясь. – Слышь, Стрейндж, давай-ка ещё разок! А то я только привыкать начал.

«И я защищаю этого придурка?» – невольно промелькнуло в голове Виктории. Что с него взять, он ведь психопат! Но даже этот факт не мог заставить Вик отступить. Закатив глаза в реакции на реплику пациента, она вновь развернулась к профессору и санитарам.

– Освободите его, пожалуйста, – настаивала она.

– Вы ворвались в кабинет, где шёл сеанс терапии, без приглашения, – Стрейндж, чуть нахмурив брови, сделал маленький шаг ближе к девушке. – Вы вмешались в работу и помешали лечению. Это никого не характеризует как компетентного специалиста. Не думал, что Вы так разочаруете меня, доктор Айрис, – он упрямо сверлил свою подчинённую осуждающим взглядом. – Жду Вас в моём кабинете. Пора бы нам поговорить.

Забрав с собой пару санитаров, Стрейндж неспешно удалился, оставив все заботы по освобождению Валески на его личного психиатра, что так рвалась защищать своего подопечного. Виктория почувствовала неприятный осадок внутри, когда провожала их взглядом. Она не подумала о последствиях, прежде чем врываться сюда, а руководствовалась лишь эмоциями.

Виктория подумала, что будет разгребать свои неприятности потом, а пока что надо вытащить Джерома из электрической установки. От этой машины всё ещё исходил горячий, почти остывший пар. Айрис забралась на подиум и присела напротив Джерома, занявшись ремнями на его ногах. Затянуты они оказались на славу.

– Док... – прохрипел Джером. – Как ты дерзко их уделала. Ворвалась вся такая разгорячённая, отважная, просто героиня. Я сначала подумал, что твой голос мне мерещится. А ты, оказывается, действительно стояла тут и просила за меня.

–Что мне ещё оставалось делать? – отвечала Вик, освободив его правую ногу и приступив к ремню на левой. – Вашу терапию веду я, и любое вмешательство в неё должны согласовывать со мной. Стрейндж должен был вспомнить об этом.

– До чего же жадная, – ухмыльнулся Валеска. – Не хочешь ни с кем мною делиться?

– Нет, не хочу, – Виктория закончила с ногами, поднялась и приступила к ремню, что сковывал левую руку парня, уже приноровившись и умело управляясь с этим. – Ваш разум – находка для психиатра. И он достался мне.

– Серьёзная заявочка. Скажешь об этом Стрейнджу? Попросишь у него разрешения забрать меня к себе домой?

– Не дождётесь, – слегка улыбнулась Виктория, просовывая ремешок через пряжку.

Каким же он был дураком! Порой девушка ловила себя на мысли, что подобная его беспечность и несерьёзность начинает её умилять.

Виктория приступила к ремню на правой руке. Пока она была занята этим, на Джерома вдруг снизошло внезапное прозрение, и он сказал, наморщив лоб и задумчиво забегав глазами:

– Погоди-ка секундочку. То есть, это ты сейчас, получается... жизнь мне спасла... что ли?..

После этих слов пальцы Виктории сами собой замерли. Чем больше она начинала вдумываться в их смысл, тем более размытой становилась та грань, что отделяла её как психиатра Валески от друга Джерома.

– Так бы поступил любой доктор, волнующийся о состоянии своего пациента, – ответила она со скромной улыбкой, когда закончила с правой рукой и теперь встала напротив Джерома, чтобы отвязать последний ремень на шее.

– «Любой» может лишь кошмарить человека электрическим разрядом, пока не доведёт до состояния овоща. Но ты – не-е-ет. Ты не такая. Ты придумала что-то своё особенное и отчаянно держишь это в тайне. Плохая девочка... – Джером плотоядно ухмыльнулся, глядя в лицо доктору.

Стараясь не обращать внимания ни на его бредовые догадки, ни на широкий безумный оскал перед своими глазами, доктор Айрис расстегнула ремень на его шее. Но не успела она убрать пальцы с ремня, как Джером вдруг схватил её за руки, больше не скованный в движениях, и, навалившись всем телом, быстро оттеснил её к противоположной стене комнаты. Виктория даже не смогла ухватиться за момент, чтобы вырваться, и вот оказалась грубо прижата к холодной стене без возможности пошевелиться. Локтём Валеска придавливал её горло, крепко сжимая в этой же руке её левую руку, а правую прижимал над головой к стене.

– Ну, давай, поделись секретиком, как ты там собралась меня «лечить», – он опалил лицо напуганной девушки учащённым горячим дыханием, не спуская с неё вспыхнувшего дикостью взгляда. – Что, подлизаться пытаешься? Хочешь разбудить во мне какие-то чувства? Доверие, сочувствие... Хочешь, чтобы я стал послушным? Твоим ручным пёсиком?

Виктория совсем не понимала, о чём он говорит и почему вдруг начал себя так агрессивно вести. Разве она дала повод заподозрить себя в каких-то тайных махинациях и корыстных мотивах? Джером наваливался всем телом и надавил локтём ей прямо на горло. На опасном расстоянии всего в пару сантиметров от его лица она с ужасом наблюдала, как безумные широко раскрытые глаза Джерома хищно бегают по её лицу, словно выискивая, что же ему откусить ей первым делом.

– Мистер Валеска... – Виктория попыталась воззвать к нему, – я не понимаю...

– Зато я, кажется, всё понял. Ну, и что же мне с тобой делать? Чего-чего? – он сделал вид, что прислушивается к её жалким попыткам что-то прохрипеть сквозь недостаток кислорода. – Говоришь, задушить? Нет? Я не слышу, говори внятнее, иначе остановлюсь на этом варианте.

Виктория из последних сил пыталась сопротивляться и оттолкнуть заключённого. Силы заканчивались, как и воздух в лёгких, грудь начинала заполняться вакуумом, а в глазах темнело. Неужели это то, что она заслужила в ответ на свой добрый, но самое главное – искренний поступок? Она так хотела понять, в чём же дело, почему, зачем... Так хотела сохранять рассудок холодным. Но терпеть эту несправедливость к себе, эту незаслуженную жестокость больше не было сил. Почему это происходит снова? Почему ей причиняют зло в ответ на добро? Если этот мир устроен именно так, что искренним честным порывам в нём не место, то и Виктории Айрис в нём места не было.

– Я так устала... – прошипела она на остатках дыхания, поджимая дрожащие губы.

Джером почувствовал, как она расслабила напряжённое тело и больше не дёргается в попытках вырваться, и его звериное сумасшествие в эту секунду поубавилось. Парень недоумённо наклонил голову и сощурился.

– Убей... меня...

И парень ощутил, как рукав его униформы намокает под стекающими на него дорожками слёз. Джером опешил и невольно ослабил хватку. В этой просьбе было столько мольбы, столько безнадёжного желания сдаться – то, что она так старательно скрывает и никому не показывает, даже самой себе. Её глаза, как и голос, не врали: они блестели за стеклом слёз и были лишены всякого стремления выжить. Это полностью сбило Джерома с толку, из-за чего он не смог больше позволить себе причинять ей боль: он убрал от неё руки. Но Виктория стояла ровно с блестевшими на щеках мокрыми дорожками, с потерянным самообладанием и даже не пыталась убежать.

– Помнишь, – негромко произнесла она с тяжестью, не смея отвести остекленевшего взгляда от лица Джерома, – ты поцеловал меня?.. Просто так, потому что захотел. Сегодня я прервала твою шоковую терапию, зная, что меня за это по головке не погладят, но я всё равно сделала это. Потому что хотела... Я хотела, чтобы тебе не причиняли боль. Но если это – цена моей доброты... – Айрис медленно взяла руки Валески, поднесла их к своей шее и сцепила его пальцы на своём горле. – Лучше от твоей руки.

Внезапный приступ ярости отступил от Джерома, и он больше не чувствовал бурлящей и вытекающей за края злости. Но как же соблазнительно бился пульс на этой прекрасной тонкой шее прямо под его пальцами, так и выпрашивая надавить хоть самую малость. Но глаза, наполненные всей печалью этого мира, били по его привычным желаниям, заставляли отказать себе в удовольствии насладиться сладким угасанием этой прелестной девушки. Джером впервые в жизни отказал себе в желаемом убийстве.

Наклонившись ближе к её лицу, он снизил голос до жуткого рычания и произнёс, без нажима перебирая пальцами на горле девушке:

– Ты отличаешься от них... От тех двух свиней в белых халатах, что визжали и молили меня не убивать их. Они звали себя моими психиатрами, но по итогу оказались просто очередным бесполезным мусором. Знаешь... Меня без остановки били в детстве, а сейчас вот раз за разом поджаривают в этом ростовом тостере. Но никто и никогда даже не пытался помочь мне.

С последними словами на лице Джерома появилась столь несвойственная ему растерянность. Его шок был заметен невооружённым глазом. Больше он не собирался угрожать этой странной девушке удушьем, а потому опустил руки и отдалился от неё на несколько шагов, начав задумчиво ходить вокруг.

– Вот почему Вам сложно поверить в искренность моих действий, – сделала вывод Виктория, понемногу восстанавливая дыхание. – К Вам никто и никогда не относился с добротой. И потому любое проявление таких чувств вызывает в Вашем сердце сомнения. Я и вправду хочу помочь Вам справиться с этим.

– Ты хочешь помочь мне как доктор? – спросил Джером, не оборачиваясь.

– Доктора здесь идут на любые меры, даже самые жестокие, Вы и сами видите. Я хочу помочь Вам как... друг.

Виктория никогда не искажала своих намерений по поводу Джерома. С самой первой её встречи с ним Айрис не знала, как относится к этому непредсказуемому парню с тяжёлыми психическими отклонениями, всегда думала о нём, как о безнадёжном пациенте, которого вряд ли сможет излечить. Однако сейчас в этот самый момент она поняла, как сильно этот псих нужен ей. Нужен, чтобы отыскать нечто более приятное, чем то, что она имеет сейчас.

Молчание между ними не нарушалось с полминуты. Джером медленно повернулся к ней лицом, на котором Виктория впервые увидела растерянную неопределённость.

– Друг... значит?.. – пробормотал он, отрешённо смотря в никуда, а после поднял глаза на Викторию.

В тот момент, когда он вдруг шаг за шагом начал приближаться к ней, Виктория не могла предположить, что он задумал. Но, как выяснилось, она и не хотела знать. Расстояние между ними становилось всё меньше и меньше, пока не осталось и шага. Приблизившись и не проронив ни слова, Джером просто опустил свою голову на её правое плечо и зарылся носом в её волосы возле шеи. Виктория знала, что это значит: он вновь попробует ей довериться. Едва сдерживая улыбку и пытаясь унять учащённое сердцебиение, Айрис робко приобняла Джерома за плечо. А когда случайно коснулась его шеи, поняла, что не может отказать себе в поглаживании его по голове.

Виктории сложно было поверить в то, что сейчас происходило, ведь буквально пару минут назад Джером без шуток пытался её убить, а сейчас он стоит непозволительно близко и касается её. Вновь... Где-то внутри, уже не так глубоко и потаённо, как раньше, Айрис радовалась тому, что снова может находиться так близко к Джерому. Сегодня ей удалось сделать невероятное – заставить его спасовать перед напором своего безумия и подавить маниакальные желания.

* * *

Потребовалось около часа, чтобы Виктория пришла в себя после случившегося и обдумала то, как она повела себя в лаборатории наедине со своим пациентом. Слишком много психических коллизий возникало, когда она анализировала свои слова и поступки. Ей не следовало делать многого, но произошло то, что произошло, и это привело её к лучшему результату – к неожиданному прогрессу. На красные пятна на своей шее, что оставил ей гнев Джерома, Айрис смотрела через зеркало без сожалений. Ведь это были шрамы от рук человека, который в последний момент задумался о ней и изменил себе.

– Вы отдаёте себе отчёт о содеянном, доктор Айрис?

Как и обещал, Хьюго Стрейндж был весьма рад пообщаться с ней, когда Виктория пришла к нему в кабинет. Ему не терпелось отчитать её за проступок и научить правильному поведению, тому, что допустимо, а что недопустимо в стенах этой лечебницы, пока он носит статус её заведующего.

– Я сделала то, что должна была. И не жалею об этом, – отвечала ему Виктория, стоя перед его столом, словно ребёнок, которого ругали за плохие отметки в школе. Однако без печати вины на лице.

– Подобное поведение может стать прекрасным поводом отстранить Вас от дел. Например, от приватного врачевания. Я могу прямо сейчас разжаловать Вас до обычного штатского врача и отправить в архивы перебирать никому не нужные бумаги. Думаю, это послужит Вам хорошим уроком.

Стрейндж явно чувствовал своё превосходство над ней, а потому пускал в ход угрозы по поводу работы, которые, как ему было известно, являлись больной темой для Айрис. Но он и не догадывался, что превосходство в этой ситуации теперь было у неё.

– Вот как? – едко улыбнулась Виктория. – Ну и кто же тогда будет лечить Валеску?

– К примеру, я.

– Смею выказать сомнения в том, что Вы сможете добиться такого же успеха, какого сегодня добилась я.

Она почувствовала себя куда лучше, куда увереннее, чем обычно, вытащив козырь из рукава. Это очень не понравилось Хьюго Стрейнджу, который сей миг нахмурил брови и прищурил глаза, опершись на стол и пытливо взглянув на сотрудницу, будто бы пытаясь прожечь в ней дыру.

– О чём Вы? – с одновременным любопытством и увиливанием спросил профессор.

– Когда Вы ушли, Джером попытался меня убить. Заподозрил в неискренности. Он действительно хотел это сделать, я видела эту жажду крови в его безумных глазах. Но он передумал, после того как я поговорила с ним. Сегодня Джером Валеска впервые отказался от насилия, несмотря на то, что уже крепко сжимал в руках моё горло.

Виктория продемонстрировала Стрейнджу свои покраснения на шее, и тот заинтересованно взглянул. Его лицо вытягивалось, а глаза ширились от удивления.

– И что же Вы ему сказали такого, после чего он не стал Вас убивать? – спросил он.

– Это не важно. Главное – это большой прогресс в моей работе. Я сделала то, чего никто здесь не сделал до меня. Так Вы всё ещё намерены отправить меня в архив к ненужным бумагам? – с толикой самодовольства ухмыльнулась Вик.

Она прекрасно знала, что после её рассказа Стрейндж не позволит себе загубить такой прогресс, и была абсолютно права. Виктория начинала вызывать в профессоре чувство раздражения, она и её самоуверенная улыбка. Он больше не мог держать её за наивную девочку, прибежавшую к нему в лечебницу по первому зову из-за безысходности. Надев белый халат и проходив в нём чуть больше месяца, эта девушка сильно изменилась.

– Ладно, я могу забыть о Вашем невежественном поступке, – заулыбался Стрейндж, явно наигранно. – Но это в первый и в последний раз, Айрис. Я знаю, Вы способны вылечить Валеску или, по крайней мере, приблизить его к выздоровлению. А потому мне не хочется разочаровываться в Вас.

– Я прошу Вас впредь не вмешиваться в его терапию, если хотите, чтобы я работала эффективно, – снова потребовала Виктория, посчитав это уместным.

– Мне нужно, чтобы Вы работали не только эффективно, но и быстро. Постарайтесь шагнуть ещё выше по лестнице прогресса в значительно короткие сроки, и тогда я не стану вносить свои коррективы в процесс его реабилитации.

– К чему такая спешка? – не понимала девушка.

– Будет лучше, если мы все как можно быстрее перестанем бояться этого человека и его безумных идей, – неприятно улыбнувшись, сказал Стрейндж и поправил очки на носу.

Виктория усмехнулась, услышав констатацию того факта, что медицинский персонал, включая самого главврача, здесь действительно дрожит в страхе перед той дурью, что заполняет голову одного рыжеволосого парня.

– Чтобы вам всем перестать его бояться, нужно всего лишь поверить в то, что он не опасен, когда к нему не относятся как к ничтожеству. Это свойственно каждому человеку: поддаваться агрессии после долгих лет непонимания со стороны окружающих.

– К сожалению, не все такие смелые, как Вы. Поэтому воспользуйтесь Вашим обаянием для общего блага и для блага Вашего пациента.

– Это не обаяние, а самая простая психология.

Посчитав, что на этом разговор окончен, и ей больше не о чем говорить со своим начальником, Виктория собралась покинуть этот душный кабинет. Кроме того, её совсем не радовала компания не совсем положительно расположенного к ней заведующего. Но перед тем, как дверь за её спиной закрылась, Стрейндж сказал ей напоследок:

– Сегодня вечером в зале для приёмов будет небольшое развлекательное мероприятие, которое я организовал для пациентов. Приходите.

– Непременно.

И Виктория быстро удалилась из кабинета Хьюго Стрейнджа. После этого разговора для неё уже точно не было секретом то, что в этом месте она нужна лишь для одной цели – вылечить Джерома Валеску. Этим она и займётся, никому больше не позволяя вмешиваться. Его больше никто не тронет без её согласия.

* * *

Общая комната, полная полосатых чёрно-белых психопатов, маньяков и шизофреников, в очередной раз стояла на ушах. За завязавшейся дракой между двумя громилами наблюдали все присутствующие, громко кричали, подначивая их убить друг друга и скандируя имена своих фаворитов. Охранники внимательно наблюдали за допустимым уровнем беспредела, но не спешили разнимать заключённых. Мало кому тут было дело до того, умрёт ли сегодня очередной ненормальный.

Один из громил бросил второго в стену, и толпа возбуждённых зевак восторженно загалдела, забила во все подручные средства и захохотала. Затем этот отброшенный к стене бугай с разъярённым рёвом бросился на своего противника, навалился и перекинул его через стол. Восторженные зрители засвистели и запрыгали. Пока противник не встал, громила забрался на стол и спрыгнул прямо на грудь второму, затем схватил его за грудки униформы и начал бить головой об пол. «Убей! Убей! Убей! Убей!» – в один голос причитали зрители, все как один кровожадно уставившись на избиение своего сокамерника. Верзила уже начал истекать кровью, а охранники только поняли, что пора вмешиваться.

– Держите дверь! Держите охрану! – крикнула одна взбалмошная женщина.

Несколько человек тут же навалились спинами на дверь решётки, не позволяя охранникам войти внутрь и испортить всё веселье. Как бы они не кричали и не требовали впустить их, им ничего не оставалось, кроме как звать подкрепление для усмирения разбушевавшихся психов.

Собранность охраны Аркхема, как и всегда, оставляла желать лучшего и уступала сплочённости кровожадных обитателей камер. Громила, бивший второго головой об пол, добил своего противника, размозжив ему череп, вскочил с него, победоносно поднял руки вверх и под сопровождение удовлетворённых воплей своих болельщиков издал нечеловеческий рык победы. К нему выскочил Джервис Тетч, который запрыгнул на скамью, чтобы хоть немного сравнять свой рост с ростом победителя, поднял его правую руку вверх и воскликнул:

– Чемпиона чествовать спешите!
   Его имя вслух произнесите!
   Реки крови здесь будут литься,
   Коль Тони Дойер разозлится!

Из этой бойни аркхемцы устроили привычное для себя шоу, целое представление, любовь к которым им привил их лидер. А он, кстати, вернулся в клетку под самый конец веселья, когда охранники уже всех разогнали по углам и убрали тело поверженного.

Джером вошёл внутрь совсем тихо и незаметно, не привлекая к себе внимания, что совсем было на него не похоже. Но вот внимательный Тетч быстро его заметил и позвал:

– О, мистер Валеска, мой дорогой друг! Вы никак прямиком с «оздоровительных» процедур? Всю потеху пропустили.

– У меня там веселуха не дурнее Вашей развернулась, мистер Тетч, – ответил ему Джером, усаживаясь на скамью и закидывая ногу на ногу. – Не происходи это со мной, обхохотался бы.

Джервис заметил, что его рыжеволосый друг говорил без свойственной ему экспрессивности. Он впервые видел Джерома таким задумчивым и не мог не догадаться, что его мучает что-то очень важное. Чем же могло быть то, что озадачило даже такого никогда не унывающего носителя заразительного смеха как Джером Валеска? Тетч подсел к нему за стол и решил осторожно разузнать всё.

– Отчего же так хмурится тот,
   Кто веселится всегда без забот? – спросил Джервис, снизив голос до допустимой слышимости только им двоим.

– Я не хмурюсь, – пробубнил Джером, подтягивая белые перчатки на руках.

Джервис упрямо сверлил его взглядом, зная, что Валеска сломается и не сможет не поделиться с ним интересной историей. А история, судя по всему, действительно была интересной, так думалось любопытному Шляпнику. Джером-таки не смог смолчать и начал рассказывать, после того как издал протяжный усталый стон:

– Эта девчонка... Ну, моя докторша которая... Взяла, видите ли, и заступилась за меня перед Стрейнджем, который снова устроил мне высоконапряжённые американские горки без страховки.

– Миссис Айрис-таки успела! – улыбнулся Джервис, радостно хлопнув в ладоши. – Я решил проверить, настолько ли она благородная, какой представилась мне из твоих рассказов. Вот я и направил её к тебе в шоковую. Ну что за прелестная девушка!

– Ага. Только вот я чуть было не прикончил эту прелестную девушку. Почти задушил её, вон какое дело.

Улыбка с лица Джервиса моментально спала, все его эмоции застыли и соединились в один общий отпечаток шока. Очевидно, он не понимал поступка Джерома.

– Она ведь точно заступилась за тебя? – уточнил Тетч. – Помешала Стрейнджу превратить тебя в уголёк, встала стеной, не дала им и пальцем к тебе притронуться?.. А ты попытался её убить?

– Она не должна была этого делать! – резко выпалил Джером, а его собеседник от неожиданности даже подпрыгнул. – Зачем ей меня защищать, если я всего лишь психопат из Аркхема? Я маньяк и убийца, неадекваша, преступник, терроризирующий город. Разве не так меня называют люди? Конечно, это всё я. А она... смотрит на меня... как на... – Джером задумчиво посмотрел в сторону, и будто бы наяву почувствовал тот тёплый взгляд, который дарит ему его доктор, – как на абсолютно нормального.

– Мой дорогой друг, если твоя премилая доктор Айрис тебе так не нравится, – сказал Тетч с лёгкой настойчивостью, – отдай её мне. Я буду не против, чтобы в этой дыре у меня появилась красавица-доктор, стоящая за меня горой.

Джером медленно обернулся к нему из-за плеча с ширящейся улыбкой на губах и прерывисто загоготал. 

– Не-е-е-ет, мистер Тетч, – с коварством протянул он, слегка покачивая из стороны в сторону головой. – Этой женщине нужен лишь я. Потому что только я один способен вытащить её из той ямы, в которую она сама себя загнала.

Они сцепились многозначительными взглядами, и по искрящимся озорством глазам Джерома, по его широкой сумасшедшей улыбке Тетч понял, что в голове его безумного друга зреет нечто грандиозное, что у него большие планы на ничего не подозревающую Викторию Айрис. Всё, чего в данный момент возжелал Джервис, – это лишь удобное место в первом ряду для наблюдения за тем, что же из всего этого у Валески выйдет.

* * *

Вечерело. Над Аркхемом сгущались куда более чёрные тучи, чем обычно. Столь зловещий мрак, укрывший всю округу, не предвещал бы ничего хорошего, если бы не был слишком привычен для этого места. Раньше вечная внушающая страх темнота, в которой жила лечебница, пугала возвращающуюся домой по вечерам Викторию, но она довольно быстро к ней притерпелась. Словно эта тьма становилась частью её самой... Виктория воспринимала эту мысль как драматичную шутку, стоя сейчас напротив окна на втором этаже и смотря вдаль на яркие огни чернеющего Готэма. Ей скоро ехать туда. Рабочий день подходил к концу, а это значит, пора вернуться домой, в свою собственную обитель кошмара, с которой не сравнится ни одна жуткая психбольница.

Под тяжёлые вздохи Вик размышляла, как объяснить Нэйтону следы на шее. Рассказывать правду не хотелось, но и ни на что иное, кроме как на следы от удушья, это похоже не было. Остаётся надеяться, что он попросту не заметит.

В конце коридора раздался торопливый топот каблуков, эхом покатившийся по каменным стенам. Виктория не сразу отвела взгляд от окна, но, когда приближающийся голос обратился к ней, она всё же обернулась.

– Ох, доктор Айрис, а Вы разве не идёте смотреть концерт? – спросила её пробегающая мимо медсестра с чудесными каштановыми кудряшками.

– Концерт? – потупилась Виктория, но вдруг вспомнила свой разговор с заведующим и воскликнула. – Ах да, точно, мероприятие для пациентов! Конечно, конечно. Сию минуту спущусь.

На самом деле ей не особо хотелось туда идти. Там ей вновь придётся контактировать со Стрейнджем, наверняка – с Джервисом Тетчем, который, как думалось Виктории, с чего-то вдруг имеет к ней какой-то необоснованный интерес, а самое главное – с Джеромом. И всё же не пойти она не могла. Хотя бы потому, что ехать домой ей не хотелось куда сильнее.

Большой приёмный зал на первом этаже главного корпуса Аркхема, который в основном отводился для массовых мероприятий, был очень просторным и вмещал в себя больше половины всех заключённых лечебницы. Не имевшее окон помещение, погружённое в искусственное давящее на глаза освещение, наполнялось прибывающими пациентами, которые занимали места на расставленных стульчиках. Виктория впервые была здесь, а потому не знала, что у них в больнице, оказывается, имеется даже небольшая сцена. То, что должно вскоре тут начаться, никак не вязалось с её типовым представлением о лечебнице, в которой она работает.

Виктория осторожно протиснулась мимо охранников, которые усмиряли заключённых и усаживали их по местам, и встала у одной из колонн в конце зала. Отсюда открывался отличный обзор на сцену, а также было хорошо видно всех заключённых. Этим-то и руководствовался подошедший в эту секунду профессор Хьюго Стрейндж, выбирающий себе точку, с которой сможет наблюдать за своими «зверятами из клеток».

– А я думал, Вы уже на полпути домой, доктор Айрис, – сказал он, непринуждённо вставая рядышком, словно его пригласили к этому месту, а сам оббегал глазами весь зал.

– Меня увлекла идея ознакомления с мероприятиями, которые Вы устраиваете пациентам, – сообщила девушка лишь с малой долей правды, также осматриваясь вокруг.

Она уверяла себя в обратном, но на самом деле не просто осматривала присутствующих, а выискивала среди них Джерома. Зачем? Для чего-то ей хотелось знать, что он тоже присутствует в этом зале. Хотелось... подойти к нему? Какие глупые бесполезные мысли. Пока Стрейндж рядом разговаривал с парой подошедших к ним врачей, Виктория предположила, что Джерома тут не было.

– Как странно, – негромко протянула она и спросила у начальника: – Здесь собирают всех заключённых? Моего пациента нет среди них. Где же он? Только не говорите мне, что он на очередных «процедурах», о которых меня не удосужились предупредить.

Стрейндж оторопел, явно раздражённый остротой брошенной фразы. Как же неаккуратно эта девушка начала говорить с начальством!

– Ну что Вы! – профессор всё же скрыл недовольство за улыбкой. – После сегодняшнего инцидента такие дела исключатся из нашей практики. Или же просто будут тщательно от Вас скрываться, – выдержав паузу, чтобы увидеть нарастающее негодование в меняющемся лице Айрис, профессор широко улыбнулся и заявил: – Шутка!

– Прекрасное чувство юмора, – неохотно выдохнула Вик, отворачиваясь.

– Глядите, а вот и Ваш драгоценный подопечный!

Виктория осеклась, стараясь не шибко выпячивать свою заинтересованность. В зале появился Джером Валеска в компании своего верного друга в самодельной шляпе из газет – Джервиса Тетча. Оба проходили внутрь неспешно, даже вальяжно, смакуя каждый момент, пока все купали их в своём внимании, что заключённые, что охранники. Две главные звезды Аркхема уже были здесь и подыскивали себе места поудобней. Они прошли между рядками из стульев, присматриваясь к виду на сцену с определённых ракурсов, оценивая окружение, и остановились прямо в центре зрительного зала.

– Так, дружочки, – обратился Джером к двум парням, сидящим перед ними, – я решил, что эти два места прекрасно подходят нам с мистером Тетчем. Сдуйтесь-ка ветерком отсюда.

– Мы их первые заняли, – прорычал один, исподлобья косясь на рыжего.

– Точно. Почему всё самое лучшее всегда достаётся тебе! – с некоторой опаской буркнул второй.

– Ой, – Джером сыграл вселенскую озадаченность и взглянул на Тетча, – кажется, у нас есть проблемка. Даже две.

– Так ведь это не беда!
   Зовём карателя сюда?

И по свистку Джервиса к ним подоспел тот самый громила по имени Тони Дойер, который сегодня стал новым чемпионом по кровавому замесу лиц всем неугодным славному лидеру. Дойеру не составило большого труда поднять этих двоих невежд за шивороты и выкинуть в проходы, как мешки с опилками. Джервис, конечно же, не забыл его отблагодарить.

– Присаживайтесь, любезный друг, у нас этим вечером самые лучшие места, – сказал Валеска, с театральным размахом усаживаясь на стул.

Тот факт, что Джером и Джервис водят дружбу, мало удивил Викторию. Наблюдая за ними со своего места у колонны, она думала, что эти двое похожи в своей странности. Они оба выделялись из общей массы ненормальных в Аркхеме своей особенной индивидуальностью. Айрис снова с ужасом ловила себя на подсознательной тяге к таким, как они. Возможно, это всегда было в ней, раз уж она выбрала стезю психиатра. Но почему ярче всего это начало проявляться именно сейчас?..

Она не переставала наблюдать за их взаимодействием. Ей было интересно послушать, о чём они говорят, и потому появилось желание подойти под каким-нибудь убедительным предлогом и навязать своё присутствие. Но в следующую минуту ей быстро стала ясна тема их разговора, когда Джером вдруг осторожно обернулся к ней, выглянув из-за плеча, и упоённо растянул губы в улыбку, не разрывая зрительный контакт. По спине доктора невольно побежали мурашки, и она поспешно отвела взгляд.

Большой зал уже был до отказа наполнен бурчащими заключёнными, что даже ни одного свободного метра в этом помещении не осталось. Становилось так душно, а голова начинала раскалываться из-за отравляющего глаза приглушённого света и гула толпы. Но обещанное мероприятие всё не начиналось. Виктория только сейчас начала задумываться, что не знает программу вечера: что вообще покажут на этой сцене? Не успела она полюбопытствовать у стоящих рядом коллег, как к ним подошёл один из охранников и обратился:

– Профессор Стрейндж.

– В чём дело? – отозвался мужчина в круглых очках.

– Звонили ребята музыканты, сказали, что попали в передрягу с полицией, приехать не смогут.

– Что? – ошалел Хьюго, чуть ли не подпрыгнув на месте. – Как это они не приедут?! У нас ведь всё готово, пациенты собраны и ждут музыку. Они же... – он осёкся и снизил голос. – Многие из них будут, мягко говоря, не в восторге от этой новости. Что нам им сказать?

На что охранник лишь бессильно пожал плечами.

Ситуация была для главврача не самая приятная, а кроме того – даже опасная. Пообещать неуравновешенным людям, которые зачастую ведут себя как маленькие дети, живую музыку, собрать их и лишить возможности получить желаемое равносильно добровольному выстрелу себе в висок. Стрейнджу нужно было взяться за этот пистолет, а потому его заметно одолела паника.

В зале уже началась суета – заключённые чувствовали неладное: они осекались по сторонам, недовольно переговаривались и громко интересовались началом мероприятия. Заведующий поднялся на сцену, и уже в этот момент самые догадливые поняли, что-то пошло не так. Стрейндж с нежеланием взялся за микрофон, что был единственной вещью на этой пустой сцене, и заговорил в него:

– Господа, дамы... Все мы здесь собрались, чтобы насладиться прекрасной живой музыкой. Но... по неопределённым обстоятельствам... мы вынуждены перенести эту встречу на более подходящее время.

Среди заключённых повисла потуплённая тишина и облако нахмуренных взглядов. И вот в следующий миг их недовольство вспыхнуло, как проскользнувшая по ребру коробка спичка. Обитатели Аркхема разгневанно кричали о том, что им нужна музыка, они собрались ради музыки, и они не уйдут отсюда, пока не получат музыку. Либо пока не перевернут тут всё вверх дном. Заключённые жадно требовали начать концерт. Когда охранники начали их усмирять, и парочка-другая пациентов вступила с ними в агрессивные перетряхивания на кулаках, Стрейндж в страхе за свою жизнь незаметно ускользнул со сцены и слился со стеной.

Начался хаос, в центре которого беспечно заседали на своих отвоёванных местах Джером и Джервис, зевая и не проявляя к происходящему никакого интереса. Виктория наблюдала за начавшейся массовой перепалкой между заключёнными Аркхема и его охранниками, спрятавшись за колонной вместе с другими докторами. Нужно было срочно что-то предпринять и решить проблему без помощи грубой силы. Как ей казалось, никто не станет браться за это. Никто, кроме неё.

Набравшись смелости, доктор Айрис выбежала из-за колонны прямо в гущу развернувшихся событий. Минуя препятствия в виде сталкивающихся охранников и заключённых, Виктория осторожно, но юрко и быстро пробралась к сцене, умудрившись не поймать лицом чей-нибудь кулак. Джером сумел заметить, как одна рыжеволосая фигура в белом халате пробирается сквозь буйную толпу.

– Смотри, что творит, дурочка, – дёрнул он Джервиса, который старательно уклонялся от летающих вокруг предметов. – И это мы-то ненормальные после такого!

– Вот мы-то тут, кстати, самые что ни на есть нормальные! – ответил Шляпник.

Скоро Айрис открылся вид со сцены. Самые драчливые из пациентов продолжали сталкиваться с секьюрити, другие же во всеуслышание требовали дать им то, зачем они здесь. Пока по всему залу не прокатился настойчивый женский голос, усиленный микрофоном:

– Прошу Вас всех, пожалуйста, успокоиться!

Массовая драка приостановилась, будто бы на минутку, чтобы послушать, что может предложить эта девушка, а затем, не увидев перспективы, продолжиться снова. Всё внимание обратилось на сцену. Вик не слишком уверено держалась за стойку микрофона и обводила напряжённым взглядом зал. Нужно было импровизировать на ходу, а значит – хорошенько подумать.

– Я понимаю, вы все расстроены, – заговорила она, пытаясь достучаться до остатков разума в этих невменяемых лицах. – Мы все расстроены, что музыканты не приехали. Но это ведь не значит, что нужно отменять мероприятие, – улыбкой она попыталась внести нотку позитива во взвинченные умы аркхемцев.

В голову ей пришла неплохая идея: нужно предложить зрителю альтернативу – другое развлечение на этот вечер. Стоит лишь подумать, какое. Однако заключённые не собирались отказываться от музыки и уже сами придумали выход из ситуации.

– Точно! – выкрикнул какой-то мужчина с выбритым на голове узором. – А рыжая права! Ты-то нам и споёшь.

– Что? – вмиг оторопела Виктория.

Заключённые все как один начали громко повторять: «Пой! Пой! Пой! Пой!» – совершенно позабыв про стычку с охраной. Все они были убеждены, что стоящая на сцене девушка за тем и вышла, чтобы спеть для них. Однако сама она сейчас почувствовала себя крайне неловко и растеряно.

– Нет, нет, послушайте, – она попыталась до них достучаться, – я вовсе не... Я никогда не пела на публике. Я не певица, я врач.

Но всё, что она говорила, растворялось в скандированном толпой заключённых призыве спеть. Отказы сегодня не принимались. Происходящее пробудило в наблюдавшем со стороны Джероме любопытство. Его мучил невероятный интерес: как же поступит эта растерянная слегка напуганная настойчивостью аркхемцев девушка. И потому его взгляд неотрывно приковался к ней.

– Ладно, хорошо! – Виктория попыталась перекричать уговаривающую её публику. – Я попробую... спою. Но только если в зале будет порядок. Если вы все вернётесь на свои места. Вы тоже, многоуважаемая охрана.

И пока умолённая публика рассаживалась обратно по стульям, Виктория стояла и не верила в то, что сказала. Она готова была прямо сейчас провалиться под эту сцену, чтобы избежать выступления. Она никогда нигде не пела, никому, даже наедине с собой, а сейчас ей предстоит спеть перед сотней человек. Тысячу раз успев пожалеть о том, что вообще вышла на сцену, Виктория с замиранием сердца слушала, как во всём зале наступает тишина. Все прикованные к ней взгляды становились такими ощутимыми, словно каждый из присутствующих держал её за руку. Непередаваемое чувство волнения, словно она стояла абсолютно нагая. Ещё немного, и доктор Айрис наверняка бы ударилась в обморок, не будь она столь сильной духом.

За сценой подсуетился персонал, который сегодня должен был помогать и ассистировать гостей мероприятия. Теперь они собирались помогать Айрис. Охранник к этому моменту быстро принёс старый, но ходовой патефон, а медсестра – пластинку, и в этот момент Вик поняла, что назад дороги уже нет.

Она приблизилась губами к микрофону, и когда её тяжёлый вздох раздался через него во всём зале, ей ещё сильнее захотелось убежать отсюда, забыв о своей чести и о просьбах заключённых. В этот момент из-под иглы патефона полились приятные звуки тёплой воздушной мелодии. К счастью, она была знакома Виктории. Выжидая момент вступления, она закрыла глаза в надежде убежать от страха публики. Она здесь совсем одна, вокруг никого нет, никто не смотрит, не слушает, это просто её фантазия... Самовнушение, призванное успокоить разогнавшееся сердцебиение. Инструментальный проигрыш проходит, а далее – вступление исполняющего...

Зал наполнился приятным женским голосом, неуверенным, скованным, но таким ласково мелодичным. Этот голос изо всех сил старался не разочаровать его слушателя, не обронить ноту, не споткнуться о сбивчивое дыхание. Доктор Виктория Айрис пела перед заключёнными Аркхема, и те, довольные и не разочарованные её способностями, заулыбались и начали наслаждённо покачиваться из стороны в сторону под музыку. Улыбки появилась на губах даже самых неотёсанных мужланов-громил, которые, точно самые чувствительные люди с тонкой душой, а вовсе не кровожадные преступники, наслаждались волшебством музыки.

– Поразительно! – полушёпотом протянул Джервис Тетч с открытым ртом. – Эта девушка не перестаёт удивлять!

Сидящий рядом Джером не проронил ни слова в ответ. Он подался вперёд, не отводя ошеломлённого взгляда с поющей на сцене Виктории. Всё внутри него замерло и как будто бы сломалось. Он не мог понять, что же это было, ведь такие обыденные вещи как музыка и красивое пение никогда его не трогали. Но голос Виктории – не повседневная речь, а ложащиеся на музыку игривые переливы тонов её мягкого и трепетного голоса – звучал уже не просто у него в ушах и даже не в голове, а в самом сердце.

По прошествии полминуты Вик уже не ощущала того дёрганного волнения, ведь она видела наслаждающиеся её пением счастливые лица женщин и мужчин перед собой. Кто-то мечтательно слушал её с прикрытыми глазами, кто-то восхищённо безотрывно глядел на неё, кто-то делал вид, что дирижирует, рисуя в воздухе невидимые силуэты. Это больше не было похоже на зал в психбольнице. Атмосфера вокруг стала такой душевной и тёплой, что Виктории на секунду показалось, будто это всё лишь её сон. И уже далее она не могла петь без улыбки.

Дело дошло до исполнения второго куплета, и слушателям уже было мало просто сидеть и покачиваться на стульях. Сначала одна девушка встала и начала расслабленно пританцовывать. Потом к ней присоединились другие, а далее понемногу начали образовываться пары. Заключённые приглашали друг друга на танцы и медленно плыли вокруг, переступая с ноги на ногу. Наблюдавший за этим из конца зала Хьюго Стрейндж с непритворным шоком смотрел на то, что сотворила с его пациентами одна девушка, отважившаяся взять ситуацию в свои руки.

Айрис пела, обводила глазами неспешно кружащиеся у сцены пары и совершенно не понимала, отчего вдруг стало так отрадно на душе. Это был не слишком приятный зал совсем не приятной психбольницы, не слишком приятные люди, не слишком приятное время в не слишком приятной ситуации. И всё же они заставляли её улыбаться и уже с большим желанием петь для них. Виктория уже не боялась не попасть в ноту или не вытянуть её – слова песни уже сами по себе лились с её уст, чтобы эти радующиеся, точно маленькие дети, люди, могли наслаждаться редкими моментами умиротворения.

Эта очаровательная девушка в белом халате с прелестными рыжими локонами и её чарующий голос сейчас были для обречённых обитателей камер Аркхема глотком свежего воздуха. Джером всё ещё не мог отвести от неё взгляд. Всё-таки эта девушка и вправду была самой странной и самой прекрасной из всех, кого он встречал.

– Мистер Тетч, – он наклонился к Джервису, – пообещайте-ка мне вот что: когда вся эта сопливая ерунда закончится, Вы хорошенько мне врежете и обидно отругаете.

– За что же? – не понимал тот.

– За глупости, которые я собираюсь творить прямо сейчас.

Валеска поднялся со стула, расстегнул свою полосатую форменную рубашку, скинул её с плеч и бросил на спинку своего стула, оставшись в белой майке под закреплёнными на штанах подтяжками. В следующий миг Тетч уже провожал взглядом своего друга, уверенно зашагавшего в сторону сцены с явными намерениями в очередной раз сделать нечто эпатажное.

Виктория на пару секунд прикрыла глаза, протягивая ноту, а когда открыла и бросила взгляд на места, где сидели Валеска и Тетч, её пациент уже испарился. Она недоумённо забегала глазами по залу, не прекращая при этом песни, и заметила Джерома у края сцены. Он поднялся по ступеням и размерными шагами начал двигаться к ней. Ох и не понравился Виктории его бесконтрольный взгляд! К этому моменту песня стала продолжаться длинным проигрышем, и Вик, казалось бы, могла перевести дыхание. Но с появлением на сцене этого рыжеволосого негодяя она совсем позабыла о спокойствии. Чего же он хотел?..

– Знаешь, что я намерен сделать?.. – Джером, как и всегда, играл в загадки. – Пригласить на танец самую красивую девушку на этом вечере. Нет, стойте-ка... Первую красавицу Аркхема! Вот такой вот я смелый парень.

– Тогда зачем Вы поднялись сюда? – спросила Вик, сжимая губы, чтобы не начать смущённо улыбаться.

– Смотрите-ка на неё, она ещё и необоснованная скромница, к тому же, – Джером хищно ухмыльнулся.

В переигранном сценичном поклоне он протянул ей свою правую руку. Виктория поразилась: он действительно не шутит. О чём думает этот безумец, вытворяя подобное на глазах почти всей лечебницы! Пытаясь не оступиться, отчаянно выбирая верное решение между согласием и отказом, Виктория оторопевши стояла над протянутой ей рукой и в какой-то момент поняла: всё, что сейчас тут происходит, не поддаётся никакому здравому смыслу. Весь этот вечер сошёл с ума. Так почему её поступок должен быть разумным?

Её рука неуверенно соскользнула с микрофона и в следующий миг оказалась в протянутой руке Джерома. Он мгновенно выпрямился и притянул девушку к себе, оставив публику без певицы. Снова так близко... Сводить расстояние между ними к минимуму уже входило в привычку. В привычку, которую Виктория не хотела себе позволять.

– Вы не дадите мне допеть песню? – спросила она, подняв глаза на Джерома.

– Это никому здесь не нужно, – голос Джерома звучал прямо над её правым ухом. – Ты уже дала этим недоумкам всё, что они хотели – музыку. А теперь, будь добра, – он чуть склонил голову, буквально прислонился губами к её уху и прорычал томным полушёпотом: – Отдайся ей и сама.

Пальцы его левой руки медленно и с особым акцентом на каждое движение сомкнулись на её согнутой в локте правой руке, а его правая рука, сначала лёгшая на её талию, довольно быстро переместилась на спину, чтобы подтолкнуть и не оставить между парнем и девушкой ни единого сантиметра. Виктория на мгновение задержала дыхание, а вскоре дышать и вовсе стало трудно, словно на грудную клетку положили бетонную плиту весом в тонну. Она устроила свою левую руку на его правом плече, и они начали медленно покачиваться, переступая с ноги на ногу и кружась вокруг, в ритм неспешному плывущему мотиву.

Виктория должна была думать, что это всего лишь танец, принимать всё лишь как ещё один прогрессивный шаг в терапии, но в её голове не было ни одной подобной мысли. Вместо этого её сознание зациклилось на том, что она чувствует своей грудью его грудь, а пальцы его правой руки время от времени едва ощутимо поглаживают её по спине. Она бы так хотела оставаться лишь психиатром. Но в этот миг она была девушкой, которую так долго обделяли лаской.

– Это всё лишь провокация? – спросила она вдруг, не повышая голоса и не поднимая взгляда. Но на её безрадостный вопрос Джером ответил лишь непонимающим мычанием. – Вы вышли на сцену и пригласили меня танцевать лишь потому, что Вам было интересно, соглашусь ли я на танец с... психом, которого сама же и лечу, не так ли?

В ответ она услышала смешок.

– Ладно, – сказал Джером, – признаюсь, это любопытство имело место. И всё же вышел я не только поэтому. Причина проста до тошноты и странна до нервной трясучки, – он выдержал небольшую паузу, чтобы заставить Викторию загореться любопытством и взглянуть на него. – Услышал твой голос, увидел тебя на сцене и то, как ты за считанные секунды стала лучиком света для пришибленных отчаявшихся бедолаг, которым ничего не остаётся, кроме как сидеть в этой психушке и радоваться любому проблеску. Ты стала для них этим редким проблеском. И я понял, что у меня одного здесь есть возможность прикоснуться к этому свету. Так почему бы не воспользоваться этим шансом?

– Значит, ничего искреннего в Ваших порывах не было?

– Такая смышлёная и глупая одновременно... – Джером усмехнулся, зарывшись носом в волосы на её виске, отчего у Виктории по телу побежали мурашки. – Мне просто захотелось подержать тебя в своих руках и ещё раз вдохнуть твой потрясный запах, – он с наслаждением втянул запах с её волос и звучно выдохнул, точно после затяжки наркотиком.

У Вик не находилось слов, чтобы ответить ему хоть что-нибудь. Его дыхание буквально обжигало ухо. Но Джером касался её очень осторожно, незаметно для окружающих, и делал это с успехом, несмотря на то, что они находились в центре внимания. Он позволял наблюдающим видеть лишь то, что он и она находятся достаточно близко, но не более. Этот парень умело управлял ситуацией. А ещё... вдруг обострившимися, точно оголённый провод, чувствами Виктории Айрис.

– Всё те же духи... – подметил Джером с самодовольной улыбкой, явно довольный своим острым чутьём.

– Они мне нравятся, – сконфужено ответила Виктория.

– Да, мне тоже.

Он прошептал это так трепетно своим искажённым тяжёлым голосом, так невесомо и в то же время с нотками извращённости. Это был не Джером... Это просто не мог быть он! Тот Джером Валеска, с которым она работает уже чуть более месяца, не станет так себя вести без причины. Маньяк, террорист и безумец с необоснованным желанием убивать без причины ради развлечения? Или это лишь оболочка? Вик стоило быть осторожной, находясь в такой опасной близости к этому человеку. Но вместо этого она стремительно теряла голову, а музыка всё не прекращалась.

В медленном танце сознание затуманивалось, словно под воздействием алкоголя, а сердце Виктории разрывалось от чувств. Она уже и не помнила, когда в последний раз чувствовала себя такой счастливой. Возможно, это лишь иллюзия счастья, а может и вовсе жестокий обман. Пусть! Ведь сейчас ей было так хорошо.

– Мистер Валеска... – мягко произнесла она с опаской испортить это сокровенное молчание между ними. Но парень не дал ей договорить.

– А если попробовать по имени и на «ты», м? – предложил он. – В той лаборатории сегодня, когда ты попросила меня убить тебя, ты забыла обо всех формальностях. И знаешь, это звучало чертовски хорошо.

Виктория взглянула на него с удивлением, но в следующую секунду на её губах уже растягивалась широкая улыбка, которую она попыталась спрятать.

– Хорошо... Джером, – молвила она чуть неуверенно. – Я просто хотела сказать... спасибо. Я очень давно ни с кем не танцевала.

– А мне давно не говорили «спасибо». Даже, если подумать, никогда. Так что, квиты.

Виктория позволила себе слегка сжать пальцы той руки, которую он держал в своей ладони. И Джером ответил ей тем же. Сегодня он и вправду делал невероятные глупости. Но кто знал, была ли это его талантливая актёрская игра или и в самом деле поразительные изменения, вызванные общением с доктором Айрис.

Она уже не знала, как отличать реальность от разыгравшейся фантазии. Но страшнее всего было то, что фантазии стремительно обращались реальностью. Оказалось, она ещё не разучилась радоваться мелочам и по-прежнему может видеть красоту даже в самом безобразном. В тот момент, когда Виктория танцевала с заявленным ей психопатом, который так чувственно держал её в своих руках и медленно кружил под музыку, она понимала, насколько аномален мир. Человек, который когда-то должен был сделать её счастливой, приносит в её жизнь лишь страдания и боль. А тот, кто должен был внушать страх и отвращение, дарит ей вот такие минуты простой отрады. Всё всегда ведёт к неотвратимому противостоянию добра и зла, чтобы в итоге добро обратилось злом, а зло оделось в добро. Так может быть, пора менять этот неверный порядок вещей?