Готэм-Сити – город, построивший свою несокрушимую репутацию на лжи, преступности, коррупции, алчности и безумии. Город, воспитывающий адептов грешных учений и дарующий силы отпрыскам геенны огненной. Город-божество, жаждущий подношений в виде искалеченных судеб и сердец, измученных и отравленных горестями. И с годами Готэм не менялся, не было такой необходимости, как не менялось и заволоченное иссиня-серое небо над ним, изредка подсвеченное золотом солнечных лучей, что не переставали с боем пробиваться к земле. Но солнцу не победить в ожесточённой схватке с пуленепробиваемой тяжестью угрюмых туч. Солнце никого не спасло и в тот судьбоносный день, даже когда эти тучи, казалось, на миг дали слабину.

Родовое поместье семьи Кейн, пышащее привычной со вкусом выдержанной аристократичной роскошью, в это утро купалось в тёплых гармониях милосердно расположенной погоды. Чудесный день для чудесного события! В цветущем саду чуть слышно шумели маленькие водопады небольшого фонтана, а ласкающие слух напевы воды нарушал разве что скрипучий треск садовых ножниц. Аккуратно срезанные с колючего куста цветы алой розы бутон к бутону складывались садовником в широкую плетёную корзинку, свисающую с руки. Сегодня эти благородные цветы послужат добрым жестом в знак начала новой дружбы двух домов.

Важность сегодняшнего дня сказывалась психологическим давлением на главу семейства, чей распаляющийся голос, доносящийся из открытого окна второго этажа, садовник слушал уже, наверное, целую минуту.

– Я ещё раз говорю: по договору наша компания оставляет за собой право выступать поставщиком сырья, тогда как наши партнёры берут на себя ответственность за техническое обеспечение вопроса. Это было оговорено на вчерашней встрече, и Вы должны были принять это к сведению и ознакомиться с новым протоколом, а не беспокоить меня по таким мелочам, мистер Абель. Я дал Вам полномочия, так будьте любезны компетентно выполнять доверенную Вам работу!

Артур Кейн мерил широкими нервными шагами свой рабочий кабинет, пока разражался недовольством на прижатую к уху телефонную трубку. Правой рукой он жестикулировал так, словно играл драматичный этюд в театре, время от времени оттягивая чёрный галстук от ворота белой рубашки.

Дверь кабинета тихонько отворилась, даже не потревожив мистера Кейна, и высокий седой мужчина в чёрном фраке и белоснежных перчатках внёс и поставил на журнальный столик поднос с одной чашкой и керамическим заварником.

– Меня не волнует решение Совета директоров. Глава компании – я, и только я решаю, какие договорённости имеют силу, а какие нет, – напомнил Артур своему несведущему коллеге, что страдал от аудио-атаки на другом конце провода. – Позвоните в «Уэйн Энтерпрайзес», свяжитесь с Люциусом Фоксом и получите консультацию по вопросу. И больше не звоните мне сегодня, Вам ясно! – и бросил телефон на диван.

В наконец-то возобновившейся тишине под тяжёлый обременённый вздох Кейна зашумел чай, проливающийся из тоненького носика заварника в маленькую чашечку. Уже лишь один разлетевшийся по комнате приятный аромат свежезаваренного чая успокаивал нервы и прогонял осадок от неприятного телефонного разговора.

– Вам стоит огородить себя от столь эмоционального ведения дел, господин Артур, – сказал Альберт, протягивая своему господину дымящуюся чашку. – Если Вы можете простить своим подчинённым некоторую халатность, то вот Ваше здоровье по отношению к Вам такую роскошь вряд ли себе позволит. Прошу Вас, не забывайте про сердце.

– Моему сердцу отдых светит только в том случае, если мне в ближайшем будущем удастся скинуть на кого-нибудь всё это сумасшествие под названием «Кейн Корпорейтед», – чуть усмехнулся Артур, принимая из рук дворецкого чашку и спешно поднося её к губам. И чёрт его подери, если следующий глоток не был самым настоящим исцелением! Артур дал себе пару секунд, чтобы в полной мере ощутить медленно сдающую позиции нервозность, и решил поделиться: – Я просто... немного волнуюсь за сегодняшнюю встречу с Айрисами, понимаешь?

– Отчего же? – озадаченно нахмурил свой широкий лоб Альберт, когда выпрямился над столом. – Судя по всему, мистер и миссис Айрис более чем решительно раскрывают перед Вами дружеские объятия. Их заинтересованность... весьма очевидна.

– Проблема вовсе не в них и даже не в их сыне. Я встречался с Нэйтоном, и он лично убедил меня, что его интерес в этом браке искренен, несмотря на то, что на этом в первую очередь настаивают его родители. Ты ведь знаешь, Альберт, это всё Виктория! Ох, и заставляет она меня понервничать! Никакие войны с Советом Директоров не сравнятся с теми испытаниями, что она мне преподносит, – вырвавшийся из Артура тяжкий вздох был похож на бремя тысячи мучеников. Он взял чашку двумя руками и присел на край своего большого рабочего стола. – Конечно, в последнее время она, слава Богу, перестала устраивать сцены. Кажется, что она даже смирилась или ещё лучше – всё взвесила и увидела для себя те самые перспективы, которые мы с Сарой хотим ей донести. Но меня не покидает чувство, будто на сегодняшнем приёме она выкинет что-нибудь, за что мне придётся краснеть, как школьнику, и снова извиняться перед «глубоко оскорблённой» Региной.

Артур слегка поёжился, вспомнив, какой ущемлённый вид состроила миссис Айрис в прошлый раз, когда провалилась первая попытка познакомить их детей из-за того, что протестующая Виктория попросту не поехала на тот совместный поход в театр. Альберт добродушно усмехнулся, а Артур дополнил этот смешок своим. А затем дворецкий, подумав с пару секунд, произнёс слова, призванные успокоить господина Кейна:

– Госпожа Вик дала обещание. Она не нарушит его, потому что всё понимает: как долго бы она не сопротивлялась воле своего отца, насколько бы упрямыми не были её протесты, этого брака ей не избежать.

– Я слышу в твоём голосе сожаление.

– Я сожалею лишь о том, что госпожа Вик несчастна и ни в чём не может найти утешение, даже в работе.

– Эта её «работа»... – фыркнул Артур, допивший остатки чая и прошагавший от стола до окна. Любое упоминание о профессии Виктории до сих пор вызывало у него приступ скептицизма, несмотря на то, что, с тех пор как ему пришлось поступиться принципами ради интересов дочери, минуло уже много лет. – Как можно надеяться отыскать утешение, копаясь в чужих проблемах!

– Именно чужие проблемы всё это время и уводили её подальше от своих собственных, – заверил Альберт, забрав пустую чашку со стола. Господин, не изменял своей привычке: снова оставил пару капель чая на дне.

– Ты просто старый упрямец, Артур! – вдруг заявил женский голос с порога кабинета.

В комнату, улыбаясь с маленькой долей порицания, вошла не слишком высокая (уж по сравнению с великаном Альбертом!), худенькая женщина средних лет с рыжими волосами, уложенными наверх в непогрешимую причёску. Она поравнялась с дворецким, которому едва доставала макушкой головы до плеча, и её присутствие вдруг наполнило всю комнату смущённым молчанием, повисшим между мужчинами. А в руках её дивно благоухал кроваво-алый розовый букет в плетёной корзинке.

– Позвольте, госпожа, это те самые Duftwolke*, которые Вы привезли из Германии в прошлом году? – поинтересовался Альберт, а затем, получив в ответ кивок и довольную улыбку, незамедлительно выразил восхищение: – Что за поразительная красота! Цветение этой розы просто чудесно.

– Спасибо, Альберт, – польстилась Сара Кейн, а затем перевела взгляд на мужа, что выглядел слегка растерянным её вступительным словом, и воззвала к нему: – Хватит уже дёргать девочку за её выбор. Оставь это. Пускай занимается тем, чем желает. Мы ведь пошли на уступки ради неё, а теперь она попробует пойти на уступки ради нас. Не волнуйся, дорогой. Виктория никогда не забывает того, что мы для неё делаем.

– И, тем не менее, в прошлый раз она забыла, – Артур подошёл к жене, достал из корзинки один цветок и вдохнул ненавязчивый сладкий аромат с его бутона.

– Ты сам был виноват, устроил сыр-бор на ровном месте, вот она и обиделась, – Сара вернула цветок в корзинку. – И незачем обвинять свою дочь в упрямстве. В кого, думаешь, она такая?

В ответ на это Артур лишь закатил глаза и подумал с усмешкой: «Да уж, и почему она не могла пойти в меня, например, тягой к бизнесу!» Глава семьи взглянул в лица любимой жены и близкого друга, едва сумев удержать предательски растягивающиеся в улыбке губы. Эти двое, как и всегда, своими успокаивающими речами не давали ему топить себя в тягостях навалившихся трудностей. На фоне обострившихся проблем с дочерью, Артур чуть было не забыл, что действует на благо семьи, а значит, и на благо самой Виктории. Он был уверен, его действиям покровительствуют самые благородные и искренние мотивы, какие только могут быть у отца. И когда-нибудь Виктория это поймёт. Когда-нибудь, возможно, ей придётся встать на его место, и тогда ей придётся понять, какого это – быть родителем.

Сара попросила Альберта помочь ей с упаковкой букета, и они вместе удалились на нижний этаж, а Артуру предстояло ещё немного поработать в уединении. Нужно было разобраться со всеми делами, прежде чем солнце начнёт медленно ползти по чёрно-оранжевому небу к линии горизонта, неумолимо приближая самую важную встречу сегодняшнего дня. Роковую встречу, призванную кардинально изменить судьбы двух семей.

* * *

«Сегодня вторник, 3 августа, время 12:50, и с вами радио Готэма. Немного о погоде. В центральной части города сегодня ожидается малооблачная погода с кучевыми облаками. Вероятность осадков 0%. Атмосферное давление в пределах нормы. Температура воздуха 68°F. По периферии ожидается усиление ветра и умеренная облачность к середине дня. А теперь к главным новостям. Вчера прошло заседание Городского Совета, где мэр Обри Джеймс выслушал...»

Полуденная суета полнила улицы центральных районов города толпами прервавшихся на обед работников многих сфер деятельности. Гул людских голосов по всем улицам и смешанное звучание различных радиостанций разбавлял рокот автомобилей, что эхом уносился под самые крыши великанов-небоскрёбов, отбрасывающих свои чёрные тени на тянущиеся коридорами оживлённые улицы.

И, несмотря на то, что светило солнце, а день был в самом разгаре, даже в сердце города не обходилось без «щекотливых заварушек». Прямо перед окном одной из скромных кафешек, что одна к другой стояли вдоль тротуара, зазывая гостей приятными запахами фастфуда и кофе, один патлатый паренёк довольно дерзкой и слегка неопрятной наружности сцепился с продавцом мороженого, который поймал того на воровстве. Если бы не вовремя подоспевший участковый, прекративший вдруг вспыхнувшую драку, эти двое перевернули бы тележку с мороженым.

Одна девушка, украдкой наблюдающая за событиями по ту сторону окна, всё видела: она заметила, как рука парня юркнула в открытую морозильную камеру, пока продавец мороженого отвлёкся, но он ничего не успел вытащить, ведь быстро оказался пойман. Так почему он упрямо настаивал на своей невиновности, придумывал оправдания, огрызался? Его ведь поймали на месте преступления, «взяли тёпленьким», как говорят в криминальном кино. Девушка знала, виной тому был пресловутый инстинкт самосохранения, заставляющий людей отбрасывать логику и осторожность и обращаться к животным инстинктам. Природу человеческого поведения эта девушка умела оценивать лучше, чем кто-либо, но вот, что действительно было ей любопытно: причины, которые привели к этому поведению. Преступления... Что толкает людей совершать ограбления, шантажи, убийства? Откуда рождается столько злобы и желания разрушать? Какая точка становится «отправным пунктом» для поезда, пассажир которого покупает билет в один конец? Она думала об этом. Снова и снова. Будто бы знала, куда ведёт её «мрачная, безрадостная, тёмная дорога, покрытая грубыми терновыми зарослями».

– Ау, госпожа Кейн! Не вздумай меня игнорировать, заявив такое.

Настойчивый женский голос в какой-то момент пробил стену задумчивости и вернул Викторию в реальность. Её растерянный взгляд заметался по сторонам, словно она переместилась во времени и не понимала, в каком временном промежутке оказалась. Бросив взгляд за окно, она увидела, что продавец мороженого снова, как ни в чём не бывало, раздаёт сладкие угощения прохожим.

– Ох, прости... – виновато промямлила Вик, захлопав глазами, и нерасторопно поправила очки на носу. – Прости, я задумалась. Так, о чём мы говорили?

– Она ещё спрашивает! О твоей помолвке, разумеется.

– Ах, это... – разочарованно выдохнула рыжеволосая.

Для двух сотрудниц Психиатрического центра Готэма это кафе было излюбленным местом, чтобы коротать время за обедом, уже несколько месяцев, с тех пор, как Виктория Кейн устроилась на своё первое рабочее место. Сидевшую напротив неё смуглую девушку с пышными формами звали Лита Роджино, приходящуюся Виктории единственной подругой. И сейчас эта подруга смотрела на неё невероятно заинтересованными зелёными глазами, сгорая от любопытства и нетерпения.

Кофе и десерты им принесли довольно быстро, и Лита тут же набросилась на аппетитный кусочек тирамису. Только ему Вик и оказалась обязана парой минут свободы от пытливых расспросов подруги и возможностью сделать несколько спокойных глотков ароматного капучино. Но Лита не собиралась сдаваться.

– Я не понимаю, чем ты так недовольна, – сказала она, отломив новый кусочек десерта.

– Нет, ты просто не хочешь понимать, – сказала Вик. Но, получив в ответ оскорблённый взгляд под удивлённо взметнувшимися бровями, всё же пояснила: – Не могу я выйти замуж за человека, которого совершенно не знаю, это неправильно.

– Виктория, опомнись, это же Нейтон, мать его, Айрис! Заместитель мэра, успешный политик, один из самых богатых и красивых мужчин Готэма. Мечта, а не жених! – мисс Роджино выглядела томно взбудораженной, пока приводила своей неразумной подруге список достоинств «мечты, а не жениха». – Ах, а этот его вечно невозмутимый вид и холодный, как айсберг, взгляд... Я бы отдалась ему только за один этот взгляд.

– Ты безнадёжна, Лита, – вздохнула Вик, покачав головой. – Я не отрицаю всего того, что ты перечислила. Да, его уважаемое место в обществе, деньги и... соглашусь, красота, безусловно, дают ему много преимуществ. Но это не то, во что я предпочла бы влюбиться и, уж тем более, по-настоящему полюбить, понимаешь? Любовь с первого взгляда – это удел старых, затёртых до дыр сюжетов сказок про принцесс. А в реальной жизни существует ответственность, которую мужчина и женщина берут на себя, вступая в брак. Эта ответственность предполагает разделение всех жизненных трудностей на двоих, определённый уровень доверия к своему партнёру, способность принять все стороны его личности. Но как я могу принять то, о чём даже не знаю? Это словно подписывать жизненно важное соглашение с закрытыми глазами, чтобы через несколько лет открыть их и прочесть перечень отвратительных пунктов в документе, на котором стоит твоя собственная подпись.

Она произносила эти слова вслух уже не раз в разговоре с родителями, но готова была повторить их столько, сколько потребуется, пока окружающие её люди наконец-то не поймут её чувства. Плакать и закатывать истерики уже давно было бессмысленно: решение отца никоим образом не могло измениться. И скоро душа Виктории начала болеть уже не из-за необратимого процесса её принудительного замужества, а потому, что собственные родители перешли все грани. Когда они отступили и позволили ей заниматься психиатрией, Вик сочла это за наконец-то сошедшее на них озарение: их дочь – не их собственность, и она вольна сама построить свою жизнь из того материала, какой посчитает нужным. Но всё это оказалось лишь затишьем перед бурей. И вот разразился гром.

Может, Виктория злилась на родителей за их пренебрежение её мнением; может, она слишком ценила свою свободу; а может, попросту боялась скрытых в войлоке тумана последствий нежеланного брака. Сейчас, когда она сидела в этом кафе, окутанная пряным запахом сладкого капучино под искренне недоумевающим взглядом своей подруги, она даже не могла точно назвать, что именно так угнетает её в перспективе стать женой носителя одного из самых громких имён готэмского общества. Но через два года, нет – уже через год, она ещё не раз вспомнит этот день, эти слова, каждую мысль, стягивающую разум тонкой плёнкой, и наконец-то расшифрует те послания, что посылало ей сердце. Предчувствия скорой катастрофы – предвестники новой трагедии.

Обеденное время имело свойство пролетать незаметно. Особенно, в компании оживлённых дискуссиями бесед. Вскоре, когда чашки и тарелки оказались пусты, Виктория и Лита собрались возвращаться в центр, Кейн – в кабинет к делам своих пациентов, а Роджино – к стойке регистратуры.

– Только не обижайся на меня, когда я буду злорадно хихикать, после того как ты немного его узнаешь и влюбишься по уши, несмотря на все свои «это неправильно, мы едва знакомы», – сказала Лита, первой выскочив из дверей кафе.

– «Влюбиться по уши»? Нет, это уж слишком, – Вик вышла следом, перекинула сумку через плечо и, усмехнувшись, двинулась вдоль дороги к перекрёстку на углу.

– Я ведь приглашена на эту свадьбу? Ты же понимаешь, что я жду букет невесты, летящий прямо в мои руки, так ведь? Пожалуйста, Вик, – взмолилась Лита, догнав подругу. – Если я поймаю букет, Торресу точно не отвертеться! Пускай немного понервничает, и его мамаша – тоже. Эй, ты меня слушаешь? Чего смешного?

Лита уже думала о том, как будет ловить букет на свадьбе подруги, в то время как сама Виктория с последней тлеющей в ней надеждой верила, что ещё сумеет избежать этого гнусного брака. Сегодня... Это случится сегодня, она знала точно. Сегодня ей выдастся первая и единственная возможность доказать родителям, что Нэйтон Айрис не годится ей в мужья.

* * *

Этим вечером Большой зал приёмов Готэма в очередной раз собрал в своих позолоченных помпезностью стенах представительных лиц высшего общества. Блеск золота дорогих украшений и изысканный лоск десятков различных нарядов разливались по зеркалу мраморного пола, словно смешанные на мокрой бумаге акварельные краски, под приглушённые звучания классической музыки. Члены Городского Совета, крупные бизнесмены, финансовые магнаты, политики, заслуженные учёные – все они сегодня собрались на этом благотворительном вечере, организованном корпорацией «Уэйн Энтерпрайзес» в поддержку Фонда Уэйнов, чтобы предстать в глазах общества социально ответственными; чтобы продемонстрировать, что их карманы не только плотны и бездонны, но и щедры.

Не в первый раз Виктории приходилось участвовать в подобного рода мероприятии, и каждый раз она ждала, что этот уж точно станет последним. Все эти вылазки в «высший» свет из раза в раз приносили ей только очередное чувство разочарования и жуткую усталость. А попробуй не устать, несколько часов натягивая услужливую улыбку каждому, с кем приспичит поговорить твоему отцу или матери! Стоя подле своих родителей с бокалом сока в руках, Вик обводила взглядом дорогие убранства зала и присутствующих людей, некоторые из которых были одеты в костюмы раза в два дороже, чем её платье. Ей здесь не место, думала она. Прямо сейчас она могла бы уделить время своему новому проекту, о котором ещё никому не говорила, или же чудесно проводить вечер в компании Литы за просмотром какого-нибудь необременённого тяжёлым смыслом фильма. Но вынуждена стоять здесь, среди огней множества ламп и ровно держать спину, словно от этого кому-то может стать лучше. Нелепица какая!

Но именно эти ужасные, так ненавистные ею светские рауты делали её той самой «первой красавицей» высшего готэмского общества, на которую заворожённо глядели все присутствующие мужчины и даже женщины. Молодая наследница состояния Кейнов сегодня, как и всегда, выглядела прелестно в своём элегантном обтягивающем чёрном платье с прозрачными плечами, идеально обрисовывающем достоинства её фигуры. Её очаровательные рыжие локоны, лежащие на оголённых тонких плечах, блестели, точно льющийся мёд. Ровные и чёткие черты лица подчёркивались лёгким макияжем. Ах, как же она была красива! Самая прелестная невеста для самого завидного жениха. Самая лучшая для самого лучшего.

– Наши дети просто созданы друг для друга! – в определённый момент разговора воодушевлённо заявила Регина Айрис, и Виктория бросила короткий взгляд в сторону своих родителей и четы Айрис. Отрешённая, она совсем не слышала, о чём они говорили до этого, но догадывалась, что наверняка обсуждали детали помолвки.

– Я уверен, они оба это понимают, – поддержал Артур Кейн. – Или, по крайней мере, осознают, насколько их брак важен для наших семей.

– За наших детей? – Регина подняла наполненный шампанским бокал в характерном жесте.

– За их счастливое совместное будущее, – отсалютовал в ответ Артур.

Кейны и Айрисы сделали уверенные глотки, но Виктория сделала вид, будто засмотрелась в окно. Не было у неё настроения присоединяться к таким тостам. Она нервничала, и, если от окружающих она это умело скрывала, то вот от самой себя – уже нет. Тот момент, ради которого её сегодня заставили выглядеть, как куклу на витрине, всё не наступал, и растянутое ожидание играло на нервах, как на струнах арфы. Прошло уже полчаса, но тот, с кем Виктория так долго откладывала знакомство, всё ещё не появился в стенах зала. Этот Нэйтон Айрис ещё и бестактный! Неужели её родителей это устраивает? Думая об этом, Виктория начинала нервно постукивать пальцами по стенкам своего бокала и продолжала игнорировать приторные разговоры своих спутников друг с другом. Пока не...

– Виктория, – обратилась к ней Регина, после того как отобрала у своего мужа новый бокал с шампанским и запретила ему на сегодня алкоголь. – Ты уже думала о подруге невесты на свадебной церемонии? У меня есть подходящая кандидатура на эту роль, если ты не...

– Прошу прощения, миссис Айрис, – перебила её Вик, едва сдерживая себя от взрыва, – но свидетельницу на свою собственную свадьбу... если ей всё же быть, – девушка многозначительно взглянула на своего отца, – я предпочту выбрать самостоятельно. И вообще, – она вдохнула побольше воздуха, наполняя себя смелостью, которая обычно была ей недоступна, – раз уж на то пошло, то никакой свадьбы с молчаливого согласия не будет, в этом не сомневайтесь.

– Виктория! – охнула Сара, чуть не подавившись воздухом, и лицо её чуть не побледнело от ужаса.

– Я не сказала, что отказываюсь, мама, – твёрдо сказала девушка. – Но, прежде чем я облачусь в свадебное платье, у меня должны попросить руки, как у любой порядочной женщины. Ваш сын будет обязан соблюсти все необходимые традиции, чтобы я вышла за него замуж.

Артур уже почти было разозлился на дочь, но быстро понял, что её условия резонны. Кроме того... Боже, какой же она выглядела статной и деловой, когда говорила о таких важных для себя вещах и хмурила лоб! В такие моменты, когда Вик пылко отстаивала свои интересы, мужчина замечал, как её подбородок невольно вскидывался, а взгляд делался властным и решительным. Взгляд истинной Кейн – взгляд его родной дочери.

– Не переживайте, дорогая, – добродушно улыбнулся Брендон Айрис, кивая. – У нашего сына серьёзные намерения, он всё сделает, как подобает учтивому мужчине.

– Простим Виктории её некоторую грубость. Она наверняка очень волнуется перед встречей со своим женихом, – улыбнувшись уголком рта, Артур приобнял дочь. Виктория захотела отстраниться, но лишь отвернулась.

«Прекратите называть его моим женихом! Прекратите давить на меня! Прекратите эту провокацию!» – в сердцах кричала Виктория, и этот крик вот-вот бы материализовался в бедственный смерч, что вырвется из неё и перевернёт с ног на голову весь этот осточертевший ей сияющий зал. Больше, чем разговоры о свадьбе, Викторию злило то, что она невольно согласилась со словами отца: волнение и впрямь захватывало контроль над её телом. Скорее бы это всё закончилось!

– Ох, сынок, ну наконец-то! – вдруг всплеснула руками расплывшаяся в радостной улыбке Регина, смотревшая за спины Кейнам.

Виктория несколько секунд не решалась обернуться, сама не понимая, почему. Она ведь так жаждала поскорее познакомиться с Нэйтоном, чтобы на сегодня от неё все отстали, чтобы скорее найти причину уехать домой, но в тот момент, когда она поняла, что он прямо за её спиной, Викторию бросило в жар.

– Прошу прощения, что задержался, – тут же извинился Нэйтон, обведя взглядом своих родителей и чету Кейнов. – Мэру Джеймсу срочно потребовалась моя помощь в решении некоторых вопросов. Пришлось оказать ему поддержку на встрече с окружным прокурором.

– Думаю, мы все прекрасно понимаем Ваши хлопоты, господин заместитель, – заверил Артур.

Мужчины обменялись рукопожатиями, а затем Нэйтон поприветствовал миссис Кейн галантным поцелуем в руку.

Когда Виктория наконец-то решилась обернуться, заготовив для опоздавшего несколько уместных упрёков, ей вдруг довелось попасть под лавину своего собственного смятения, которого она никак не ожидала. Вот он, Нэйтон Айрис, собственной персоной, стоит перед ней и пожимает руку её отцу, и он абсолютно такой же, как на фотографиях в газетах, на которых Вик довелось его видеть. Высокий, стройный, голубоглазый брюнет в идеально сидящем на нём чёрном смокинге улыбался лишь краешками своих тонких губ, но эта сдержанная улыбка казалась недокучливой и в меру дружелюбной. Голос у него тоже оказался приятный: низкий, глубокий, без искажений, точно звуки из-под волнуемых струн контрабаса. И вдруг Виктория поймала себя на ужасающей мысли: ей нравится этот голос!

Чтобы быстро отогнать от себя медленно, но верно повышающееся чувство заинтересованности этим мужчиной, Вик придала своему голосу строгости и выпалила:

– Я полагаю, это не слишком уж вежливо, заставлять девушку ждать.

Казалось, в момент, когда её голос прозвучал так чинно, Нэйтон только удосужился заметить девушку. Что-то несколько секунд мешало ему обратить на неё внимание, но теперь, взглянув на неё, он не смог отвести очарованного взгляда и несколько секунд просто молча изучал её наружность. Сара Кейн вмиг оказалась возле дочери, одёрнула её и представила, виновато улыбнувшись:

– Эта наша дочь Виктория. Не принимайте близко к сердцу её вредность, у девочки был трудный рабочий день.

– Всё в порядке, миссис Кейн, – успокоил Нэйтон, ни на секунду, не отводя взгляда от девушки с неукоснительным видом. – Ваша дочь права: мне не следовало заставлять её ждать. Я приношу свои извинения и уверяю, впредь такого больше никогда не повторится.

Его пальцы коснулись её ладони, чтобы обхватить кисть руки и притянуть для поцелуя, и в этот миг Виктория невольно вздрогнула, а твёрдость во взгляде уступила растерянности. Она словно бы оказалась сбита с ног. Губы Нэйтона коснулись руки Виктории, в то время как синий лёд глаз по-прежнему упирался прямо в её лицо.

После появления в зале заместителя мэра, чуть ли не каждый присутствующий хоть раз да обронил любопытствующий взгляд в сторону Кейнов и Айрисов. Город держал на слуху новость о скором союзе молодых представителей именитых семей, а потому Виктория и Нэйтон сейчас находились под пристальным вниманием десятка пар жадных глаз. И, если Нэйтон, увлечённый разговорами с Кейнами и своими родителями, не придавал этим взглядам никакого значения, то Викторию они смущали и раздражали. Она мечтала сбежать отсюда. Они с Нэйтоном увидели друг друга, перекинулись парой слов, дело сделано, так что ещё от неё нужно? Всё, что от неё требовалось, она сделала – показалась перед своим будущим мужем.

Если честно, Виктория не считала эту встречу нормальным знакомством: Нэйтон почти не смотрел на неё, куда более интересно ему было общаться с Артуром Кейном, и тот, кажется, сам забыл о том, чем знаменательна сегодняшняя встреча. Но разочарованию не было места, ведь никаких ожиданий девушка и не питала. Виктория убеждала себя, что ей плевать, пыталась найти смелость, чтобы попросить разрешения покинуть зал и уехать домой, сославшись на головную боль. Но откуда в груди вдруг взялось это свербящее чувство обиды? Неужели оно родилось из равнодушия того, к кому Виктория не испытывала ни единой толики чувств, ни хороших, ни плохих?

Музыкальный аккомпанемент сегодняшнего вечера вдруг зазвучал чуть громче, и в мелодичных переливах фортепиано пролились слёзы вальса. Спустя мгновения по залу закружились пары, и волнуемые огоньки свечей в канделябрах затанцевали вместе с ними.

– Сегодня такой чудесный вечер, – подметила Регина, что после нескольких минут любованием стоявших рядом молодых людей расплывалась во влюблённой улыбке. – Почему бы нашим детям не потанцевать?

– Что? Нет, – поторопилась выпалить Виктория, вмиг смутилась, и её заметавшийся взгляд проскакал по всем её спутникам, остановившись на Нэйтоне. Девушка сей миг объяснилась: – Я просто не люблю танцевать. Я плохо двигаюсь, особенно в вальсах.

– Ничего страшного, Нэйтон тебя поведёт, не будет никаких проблем, – улыбнулась Сара, упрямо сверля дочь взглядом, который буквально давил и принуждал согласиться. Но Виктория готова была сделать что угодно, лишь бы не танцевать сегодня. Ей и так хватило неловких ситуаций, никаких танцев! К счастью, Виктория оказалась не одинока в своих желаниях.

– Всё в порядке, – вдруг поддержал Нэйтон. – Знаете, я разделяю чувства Вашей дочери. Я тоже не любитель танцев. В этом у нас с мисс Кейн нашлось что-то общее, – и он взглянул на неё, подняв уголки губ в улыбке.

В его улыбающемся взгляде буквально читалось: «Не переживай, я отгоню от тебя этих коршунов», и, когда Виктория на секунду коснулась этой несуразной мысли, одной из тех, что она старательно отгоняла от себя весь вечер, ей вдруг захотелось позволить себе быть мягче с этим мужчиной.

– Надеюсь, – сказала Виктория, и губы её предательски затряслись, складываясь в улыбку, – это не последнее пересечение наших интересов.

Он не сделал ей ничего плохого. Он здесь в той же роли, что и она, – жертва амбиций собственных родителей. Так что, думала Виктория, общего у них и впрямь куда больше, чем просто нелюбовь к танцам.

– В таком случае, мисс Кейн, – сказал Айрис младший, быстро поставив свой пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта, – быть может, Вы составите мне компанию в прогулке по саду?

– Почему бы нет, – ответила та. – С удовольствием, – и, так же избавившись от своего бокала, взяла своего спутника под согнутую в локте руку.

Спины отдаляющейся к парадным дверям пары четверо родителей провожали горделивыми и довольными взглядами. Каждый из них заметил в глазах детей пылающий огонёк если и не влюблённости, то заинтересованности друг другом, и каждый из них с облегчением вздохнул: кажется, Нэйтону и Виктории всё же довелось найти общий язык. Но больше всех радовался счастливый отец своенравной девушки, которая, несмотря на все его опасения, всё же не заставила его снова сгорать со стыда. Ну... почти.

Младший Айрис танцами увлечён не был, чего не скажешь о его отце. Как только дети удалились из зала, Брендон решительно пригласил на танец миссис Кейн. Та немедля согласилась и протянула руку мистеру Айрису, прежде спросив, не против ли муж, если она покинет его на пару минут. И вскоре Регина Айрис и Артур Кейн остались наедине. Главные инициаторы брака своих детей, организаторы их сегодняшнего долгожданного знакомства, родители с приоритетами выше мнения собственных детей молчали несколько секунд, наблюдая, как Брендон Айрис начал кружить в танце Сару Кейн. И Артур думал о том, что его жена утром была права: их дочь не забывает тех жертв, на которые они с Сарой пошли ради неё. Они хорошо воспитали свою дочь, и они действительно могут ею гордиться.

– Я так боялся, что Виктория может сорвать встречу, – признался он, вслух усмехнувшись самому себе. – Уже даже заранее придумал, как накажу её за это.

– Ну, право, Артур! Наши дети уже взрослые, и наказаниями их не проймёшь, – сказала Регина, осушив бокал – первый и единственный за весь час, что длится их вечер. – Тем не менее, они всё ещё нуждаются в нашей поддержке. Даже если не осознают этого, даже если считают, что уже состоятельны и независимы. Без нас с Вами они никогда бы не нашли друг друга. Что наш Нэйт, что Ваша Виктория – они оба в каком-то смысле женаты на своих работах. Сейчас им нет дела до вопросов любви и семьи. И кому, как ни нам, в таком случае, помочь им обрести счастье? Им повезло жить в одном городе и родиться в одном социальном слое. Нэйтон и Виктория – идеальные варианты друг для друга. Либо они будут вместе, либо не будут ни с кем. Таковы их натуры, я вижу это.

Все слова миссис Айрис, звучащие с врачебной уверенностью, Артур поддерживал кивками. Она и впрямь заставила его задуматься: Виктория очень редко интересовалась парнями, почти всегда – только своими любимыми делами, именно поэтому они с Сарой часто беспокоились о том, что их дочь не спешит заводить свою собственную семью. Да, он поступает правильно, выдавая Викторию замуж за самого перспективного жениха их окружения. Он строит её счастье, он беспокоится о её будущем и о будущем всего наследия Кейнов. И если дочь хочет ненавидеть его за это, так пускай.

– Итак, – Регина взяла с проплывающего мимо подноса два наполненных бокала и вручила один из них своему будущему свату. – За красивых мальчиков и девочек?

– И за их дальновидных родителей, – добавил мужчина.

В едва слышном звоне, раздавшемся из-под ударившихся друг об друга граней стеклянных фужеров, затаился обман. Обман, которым сами себя одурачили взрослые и, казалось бы, умные люди. Запивая собственную эгоистичность шампанским, ни Артур, ни Регина даже не помышляли о том, чтобы хоть на секунду представить, чем могут обернуться их «благие намерения». Хотя, даже если бы они попытались, они никогда не смогли бы предугадать то, чем в итоге увенчался их гениальный план.

* * *

Сад под открытым небом тонул в гуще быстро опускающихся на город сумерек. Не тронутая ничем завораживающая тишина, таящаяся среди красиво выстриженных маленьких кустарников, причудливых клумб и высокой живой изгороди, становилась самым настоящим исцелением после целого часа, проведённого в шумном душном зале. Лишь где-то вдалеке по-прежнему отзывалась привычная суетливая рапсодия вечернего Готэма. И куда-то туда, далеко за чернеющие и мерцающие небоскрёбы, уносилось желание Виктории сорвать знакомство и назло отцу вновь обрушить все его планы. Искра бунтарства вдруг угасла в ней, когда в зал вошёл тот, кого она за прошедшие две недели привыкала тихо ненавидеть без особой на то причины.

– Предпочитаете уединение шумным сборищам? – спросил Нэйтон, когда он и его спутница вышли из дверей здания и спустились по ступеням в сад.

– Верно, – ответила Виктория, взявшись за любезно протянутую ей руку. – Столько лет меня вытаскивают на все эти рауты, приёмы, благотворительные вечера, а я всё ещё к ним не привыкла и чувствую себя, как не в своей тарелке.

– Я Вас понимаю.

Далее, несмотря на то, что сам позвал девушку на прогулку, Нэйтон не проронил ни слова в течение целой минуты. Узкая, подсвеченная маленькими уличными фонарями мощёная тропинка уводила пару всё глубже в сад, где скоро дорожку кое-где начали пересекать мелодично журчащие ручьи, а Виктория и Нэйтон всё молчали, словно каждое их слово стоило страшной расправы. Неловкость сковала Вик, но уже не только из-за затянувшегося взаимного молчания при немалом количестве общих тем для разговора, а потому, что ей казалось, что её намерения выставить Нэйтона в непригодном для жениха свете оказались слишком прозрачны. Какой стыд! Она и впрямь так обозлилась на человека, который не причинил ей зла, лишь за то, что он не тот, за кого ей хотелось бы выйти замуж. Виктория не могла поверить, что злость на родителей и на всю эту отвратительную ситуацию с браком по расчёту сделали из неё эгоистку, сконцентрированную лишь на своих собственных чувствах. А как же Нэйтон? Какие чувства скрываются под этим холодным беспристрастием, и какое мнение таит его загадочная немногословность?

Следующим вопросом, который задал Нэйтон, стало беспокойство о том, не холодно ли его спутнице. Ответа он не дождался, просто снял свой пиджак и накинул его на плечи Виктории, прежде чем она попыталась убедить его, что не замёрзла. Такой весьма заботливый и милый жест удивил девушку: Нэйтон долгое время проявлял себя как очень сдержанный и малоконтактный человек, но, кажется, внутри него всё же находилось немного места для нежности. Виктория лишь на миг представила, каким на самом деле может оказаться настоящий Нэйтон Айрис, и трепетное любопытство тут же проглотило её.

Петляющая дорожка скоро вывела их к маленькому деревянному мостику, прогнувшемуся над прыгающим по камешкам ручьём, что плескался в бликах искусственного света. Виктория захотела остановиться здесь.

– Мистер Айрис...

– Зовите меня Нэйтон, – попросил мужчина.

– Нэйтон. Скажите мне, что Вы думаете о той ситуации, в которой мы с Вами оказались, – наконец-то спросила Виктория, рассчитывая на искренний ответ, и взглянула на утекающую под ноги и скрывающуюся под мостом воду. – Неужели Вам ничуть не претит перспектива взять в жёны девушку, которую Вы едва знаете?

Айрис задумчиво отвёл взгляд в сторону и несколько секунд молча наблюдал за бьющейся о камни водой. А то, что он сказал позже, заставило Викторию сконфузиться куда больше, чем благородно водружённый на её плечи пиджак.

– Знаете, мисс Кейн...

– Виктория, – неудобно будет не позволить ему звать её по имени в ответ.

– Виктория, – польщённо улыбнулся Нэйтон, помолчав несколько секунд, будто бы наслаждаясь возможностью произнести вслух её имя. – Признаться, да, я придерживался такого мнения: мне было дико даже думать о том, что мне придётся звать женой ту, которую видел лишь на фотографиях, которая ничего не знает и обо мне самом. Ровно до того момента, как вошёл в зал и заговорил с Вами. Ваш характер меня потряс. Вы мне понравились. Простите, то есть, – Нэйтон вдруг опустил взгляд к своим ногам, и Виктория впервые увидела его таким растерянным, каким увидеть не ожидала, – я хотел сказать, что заинтересовался Вами.

– Не удивительно, что у меня к Вам появились аналогичные чувства. Вы выглядите загадочным, и, кажется, именно этим и притягиваете, – признания стоили Виктории горящих ушей. Она смущённо улыбнулась, заметалась глазами и поглубже закуталась в пиджак Нэйтона. – Тем не менее, я не престаю считать действия наших родителей ошибочными. Ну какая свадьба! То, что они нас познакомили, несомненно, хорошо, но ведь они могли дать нам время узнать друг друга, дать возможность... влюбиться? Я не знаю, стать друг другу кем-то больше, чем просто знакомые, которые заинтересованы друг другом.

– А что, если один из нас уже влюбился?

И тут Виктория проглотила все свои возмущения, которые хотела вывалить Нэйтону, чтобы услышать его мнение. Слова задрожали на выдохе и помешали сделать вдох. Удивительно, как человека могут сбить с верного настроя и затуманить разум пара приятных слов, даже несмотря на то, что эти слова произносил человек, которого она впервые встретила лишь час назад. Нэйтон смотрел ровно ей в глаза, и на его белом лице в синеве сгущённых сумерек играли блики уличных фонарей.

– Вы не похожи на человека, который подвержен такой скоротечной влюблённости, – Вик хотела хотя бы попытаться рассуждать здраво и не поддаваться эмоциям, которые ровно в эту минуту уже тянули её за собой в пучину головокружительных слепых сантиментов. – Вы явно лукавите, Нэйтон.

– Правда? А на какого человека я тогда похож? – голос Нэйтона зазвучал ближе. Намного ближе. Когда Виктория подняла на него глаза, он уже стоял почти вплотную и упирался взглядом в сапфировый кулон, безмятежно лежащий на мерно вздымающейся в тяжёлом дыхании груди.

– Это мне ещё предстоит выяснить, – нерасторопно улыбнулась Вик. Ей вдруг стало так жарко в этом пиджаке.

– Мне расценивать это как профессиональный интерес, доктор?

Нэйтон стоял перед ней, но, казалось, он был буквально повсюду в этом саду. Куда ни глянь, везде эти блёклые небесно-голубые глаза, смотрящие в этом приглушённом янтарном свете ни то с пылкой страстью, ни то с обходительной осторожностью, словно их обладатель боялся сделать что-то неуместное; что-то, что навредило бы тому хрупкому мосту, что они сумели возвести за полчаса знакомства. Мужчина наклонился к её губам и накрыл их поцелуем, мягким и ненастойчивым, невесомо коснувшись пальцами её лица. И Виктория не захотела отталкивать его.

Мурашки галопом неслись по спине и рукам Виктории, пока журчащая под ногами вода, амбровый аромат мужского парфюма и медленный поцелуй кружили ей голову. Разве это мог быть Нэйтон Айрис – угрюмый, чопорный политик со взглядом, более стылым, чем все вместе взятые ледники Антарктики? Вдалеке от посторонних глаз он становился другим. И, вероятно, думала Виктория, только ей одной может выпасть шанс узнать настоящую сущность Нэйтона Айриса. Лишь она одна держала в руках эту возможность.

* * *

По окончании вечера, пока ехали домой, Сара не переставала расспрашивать дочь о том, какое мнение у неё сложилось о Нэйтоне Айрисе после их первой встречи, и что они с ним делали, когда уединились в саду. Виктория отвечала вкрадчиво и без энтузиазма, не вдаваясь в оценки и поспешные выводы, скрывая покамест львиную долю правды, однако ни единым плохим словом о своём будущем женихе не обмолвилась. Она ничего не посмеет сболтнуть родителям, пока сама хорошенько не обдумает всё, что одолело её этим вечером. От отца она услышала лишь сдержанное «Спасибо». Артур не объяснил, за что, да и Виктории не было до этого никакого дела. Но, прежде чем дочь ушла наверх готовиться ко сну, он всё же сказал ей кое-что, что, возможно, не сказал бы, находись рядом даже Сара или Альберт. Он сказал: «Я горжусь тобой».

Антикварные напольные часы в дубовом корпусе пробили полночь. Дом Кейнов погрузился в умиротворённую сонную тишину после длинного и весьма трудного дня. Но лишь в библиотеке на втором этаже горел свет, что лился из-под большого торшера. В центре огромной комнаты, уставленной вереницей стеллажей с книгами, сидела Виктория, забравшись с ногами в просторное кресло и глядя за окно. В её руках была книга, но девушку она сейчас волновала куда меньше, чем мысли, паутиной опутавшие рассудок. Разумеется, она думала о предстоящем браке, о своём страхе перед этой ответственностью и о Нэйтоне. В основном, о Нэйтоне – о человеке, который оказался вовсе не тем заносчивым алчным негодяем с красивым личиком, каким она его себе представляла. Виктория была растеряна, и оставшееся ощущение его прикосновений на её губах лишь подкармливало нарастающие сомнения. Она по-прежнему верила, что не хочет выходить замуж. Но теперь мысли об этом уже не доводили её до слёз отчаяния, нет. Всё это вдруг стало намного проще, хоть и оставалось неприятным.

Вдруг уединение молодой мисс Кейн оказалось нарушено, а неожиданно раздавшийся за спиной голос дворецкого сперва очень напугал её. 

– Позвольте дать Вам совет, госпожа, – сказал Альберт, – выбирайте для чтения на ночь что-нибудь попроще.

– Это учебное пособие по психологии, куда уж проще, – с улыбкой отмахнулась Вик, спрятав книгу между грудью и поджатыми коленями.

Альберт опустился рядом с ней в соседнее кресло, и в сине-чёрном ночном свечении его седые волосы, посеребрённые льющимся из-за окна лунным светом, делались похожими на первый снег. Вик заметила, что он тоже, как и она, уже был одет в ночную пижаму и, по всей видимости, делал вечерний обход дома, прежде чем лечь спать. Но Альберт никак не мог пройти мимо неспящей госпожи.

– Пытаетесь найти ответы на вопросы, оставшиеся после сегодняшней встречи с Нэйтоном Айрисом? – спросил Блумфайлд.

– Может, так. А может, мне просто не спится, – вздохнула Виктория с усталой улыбкой. – Тебе ведь интересно, как прошло наше с ним знакомство, не так ли? Поэтому ты вошёл? Чтобы спросить меня?

– Я всего лишь хотел отправить Вас в постель. Вам нужен отдых. День был тяжёлым.

Но Альберт продолжал сидеть напротив и смотреть на неё, словно ничего другого ему больше не оставалось. Ох уж этот Альберт! Он знал, он чувствовал, что Виктория желала с ним поделиться, ведь ничьё мнение она не ценила так, как мнение своего дорогого друга Альберта. Она упрямствовала несколько секунд, а потом сдалась.

– Он поцеловал меня, – выдохнула Виктория так, словно сбросила тысячелетние оковы.

– И Вы тут же влюбились? – спросил Альберт, но без удивления. Он знал заранее, что не прав.

– Что? Нет, конечно! Я же не маленькая девочка. – Виктория знала: это правда, и ничего подобного она не может испытать к человеку, лишь единожды встретив его и прогулявшись по мерцающим тропинкам. Но отчего же тогда она в этот момент сама себе не поверила? – Я всё ещё не хочу выходить замуж за Нэйтона Айриса. Просто... Быть может, он не такой уж и плохой, как я о нём думала? Может, мне есть, за что ухватиться? Да, у нас с ним нет времени познакомиться поближе сейчас, когда и мои, и его родители настаивают на скорейшей свадьбе. Но, возможно, это время будет дано нам потом, в будущем?

– Я всегда говорил Вашему отцу, что нет девушки, умнее Вас. Вы всё понимаете, даже если упрямитесь, и я уверял его в этом сегодня утром, когда господин Артур волновался о встрече. Моя маленькая госпожа, – благоговейно протянул Альберт, наклонившись поближе к девушке, – любовь не приходит сразу. Она прорастает с годами, взращивается двумя людьми, как дерево, которое в итоге приносит плоды. И Ваши родители уверены, что из того семени, которое они бросили в землю сегодня, Вы с мистером Айрисом вырастете дерево, плоды которого станут бесценными не только для ваших родителей, но и, в первую очередь, для вас самих. Я не согласен с решением Ваших родителей, если хотите знать, – в голосе дворецкого послышались нотки вины. – Но, если другого выбора и вправду нет, если нет способа переубедить Вашего отца, Вы не должны топить себя в печали. Я рад, что Вам удалось отыскать для себя во всей этой неприятной ситуации хоть что-то светлое; что-то, что не даёт Вашему духу сломиться.

Сил спорить и приводить новые аргументы у Виктории сегодня уже не было. Для неё просто было важно поделиться своими сокровенными мыслями с Альбертом, ведь только его басистый мягкий голос, его слова, которые он не подбирал с осторожностью, а говорил от сердца, казалось, единственные во всём мире способны были утешать её взволнованную душу. 

– Ты всё ещё называешь меня «маленькая госпожа», как в детстве, – усмехнулась она и смущённо опустила взгляд к книге, вспоминая, как маленькой девочке с густыми рыжими косичками нравилось это прозвище.

– По привычке, – увесисто хохотнул Альберт. – Ведь Вы навсегда останетесь для меня моей маленькой госпожой, которая теперь разве что на шее не просит покатать.

– Признаюсь, мне этого очень не хватает.

Они с Альбертом неудержимо рассмеялись. Но Виктория быстро приложила палец к губам и призвала их обоих к тишине: нельзя было разбудить родителей, чтобы они пришли и испортили интимную атмосферу разговора. А затем она вновь вытащила книгу, несколько секунд глядела на обложку и наконец-то решилась рассказать Альберту кое-что:

– Кстати, прости, что обманула тебя... Знаешь, это вовсе не книга по психологии. Точнее, не простое учебное пособие по классической дисциплине... Я изучаю криминальную психологию.

– Криминальную? – с долей растерянного испуга переспросил Альберт и нахмурил лоб.

– Мне уже давно интересно, что толкает людей совершать преступления, что они чувствуют при этом и как такое поведение можно предотвратить. Я хочу провести исследование на эту тему в будущем. Хочу устроиться на работу в какое-нибудь исправительное учреждение, чтобы на конкретных примерах выяснить, что заставляет людей идти на самые чудовищные поступки. Думаю, для нашего города это будет особенно полезная практика.

– Дело настолько опасное, насколько и интересное, – улыбнулся Альберт и кивнул, словно дал ей своё благословление. – У Вас всё получится, моя милая, в этом я не сомневаюсь. Нет такого дела, с которым не справилась бы столь любознательная и смышлёная девушка. Но в своей борьбе за светлое будущее этого города я слёзно прошу Вас не забывать о своём собственном будущем, не жертвовать им на благо увлекательного дела. Будьте счастливы, госпожа. Это всё, о чём я могу мечтать.

В своих больших руках Альберт заключил тоненькую ручку девушки и заглянул ей в глаза с немой мольбой, силясь донести до неё важность своих стремлений. И хоть в комнате было темно, Вик готова была поклясться, что в этих поистине любящих глазах с последними произнесёнными словами заблестели крупицы слёз. Наверное, Виктории действительно повезло больше, чем кому-либо. Ведь у неё было два отца.

Пускай сейчас ей тяжело, думала Виктория, пускай сегодня она снова не знает, что ей делать и как правильно поступить, но когда-нибудь ведь точно всё наладиться. Когда-нибудь лёд в отношениях с родителями растает, все дела пойдут в гору, и улыбаться вновь станет не так больно. Когда-нибудь всё точно будет хорошо.

* * *

Время отсчитало дни и недели, но право выбора так и не предоставило. И в день объявленной свадьбы всё было по-настоящему, всё было так, словно в сказах для девочек: с добрыми словами, с улыбками, с пышным белым платьем, с высоким свадебным тортом, украшенным сверху фигурками жениха и невесты, с цветами, с музыкой, с разноцветными лентами, с белыми голубями. На торжество стекался почти весь Готэм, шампанское лилось реками и водопадами, гремел свадебный марш, неуёмно сыпались поздравления и пожелания. И лишь одно было печальным и напуганным среди праздничной феерии – лицо невесты. Завтра Виктория проснётся уже замужней и с другой фамилией. Но чему тут радоваться, она не находила.

Смотря на своё отражение в зеркале, Виктория не могла поверить, что всё это происходит с ней наяву. Сегодня она была самой красивой и самой несчастной в этом роскошном белом платье, с этими чудными нежно-розовыми цветами в завитых волосах и с этим дорогим украшением на шее, что подарил ей жених. Девушка перебирала пальцами камешки в золотом колье, плескаясь в тяготящих её размышлениях, и совсем не слушала, что говорят ей порхающие вокруг мать и свекровь.

«Я должна его полюбить, чтобы принести пользу своей семье, – заученными строками, словно молитва, неслось в её голове безрадостное эхо безысходности. – Я полюблю Нэйтона. Я постараюсь быть счастлива с ним. Я верю, у меня получится. Не сразу, но получится».

Сегодня был последний день, чтобы примириться с судьбой. Последний день, чтобы пожертвовать всем. И в этот роковой день стеной дождя пролился на город церковный хор ангелов, поющих о непорочной любви. Виктория не переставала дрожать, шагая к алтарю рядом с отцом, которого держала под руку. Ведь там, в конце, на том помосте перед священником её ждало неизбежное падение в неизвестность.

– Раб Божий Нэйтон, имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твёрдое намерение быть мужем Виктории, которую видишь здесь перед собою?

– Имею.

– Не связан ли ты обещанием другой невесте?

– Не связан.

– Раба Божия Виктория, имеешь ли ты искреннее и непринужденное желание и твёрдое намерение быть женою Нэйтона, которого видишь пред собою?

– Да, имею.

– Не связана ли ты обещанием другому жениху?

– Не связана.

Здесь, в божественном храме, пред ликами святых Виктория дала непреложный обет любить Нэйтона до тех пор, пока смерть не разлучит их. Она поклялась хранить верность мужу и всегда быть рядом в горе и в радости. Бог обязал её быть любящей женой и бояться мужа, и в тот момент, стоя перед Нэйтоном и смотря ему в глаза, Виктория не могла пойти против Божьего слова.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

Она верила: время придёт. Нужно лишь подождать. Нужно смириться.

Двери церкви распахнулись, и молодых встретила ликующая толпа родственников, друзей, знакомых, незнакомцев и всех, кто только изъявил желание увидеть прекрасную пару новоиспечённых супругов. Стая белых голубей вспорхнула из-под ног и устремилась в небо под шумные скандирования поздравлений. Нэйтон подал своей невесте руку, а затем поцеловал её, дав возможность репортёрам сделать несколько поистине красивых фотографий. И под обрушившийся на молодых шквал ослепляющих вспышек фотокамер увенчался союз двух сердец. Да здравствуют Виктория и Нэйтон Айрисы!

* * *

Несколько вспышек фотокамер задокументировали материалы нового возбуждённого уголовного дела. Эксперт-криминалист в тёмно-синей куртке с выведенной на спине аббревиатурой «ДПГС» сфотографировал синеющее бледное лицо трупа, а затем – и его истерзанную, точно когтями хищника, грудь. Опечатанный жёлтыми лентами дом новоявленного мэра Готэма полнился полицейскими, которые суетливо шныряли по этажам и комнатам, переговаривались, раздавали друг другу указания, осматривали вещи, а также сдерживали во дворе неугомонных журналистов, норовивших попасть внутрь и получить сенсационные материалы.

– Представляешь, помереть, даже не узнав, что ты победил на выборах мэра. Хорошенький подарочек от любимого города, ничего не скажешь, – обратился к своему напарнику бородатый детектив в шляпе, из-под которой на его плечи падали тёмные волосы, и чёрной куртке. – От этой новости горожане просто свихнуться. Ну как, уже есть мысли по поводу того, кто мог это сделать?

– Под подозрение попадают многие, особенно соперники Айриса по гонке, – ответил ему детектив с зачёсанными назад светло-русыми волосами и уставил руки в бока. – Дело быстро получит огласку, так что действовать надо расторопнее, чтобы не дать убийце фору. Сегодня же начнём допрашивать остальных кандидатов на пост мэра, которые баллотировались вместе с Нэйтоном Айрисом.

– Ради всего святого, Джим! – завыл мужчина в шляпе. – У меня же сегодня день рождения!

– Не ври, он у тебя летом, – Джим с улыбкой похлопал друга по плечу, развернулся и направился в гостиную.

Там парочка криминалистов уже успела перевернуть вверх дном всю комнату. А в кресле сидела до смерти напуганная, трясущаяся, как осиновый лист, бледнолицая девушка, которая и вызвала полицию, – жена покойного. Одна из сотрудниц полиции укрыла плечи девушки синим пледом, произнесла дежурную фразу «Всё будет хорошо» и удалилась из гостиной, когда в неё вошёл детектив.

– Не переживайте, миссис Айрис, – сказал Джим, присев на корточки перед девушкой и заглянув в её распухшее от слёз лицо, которое она старательно прятала за краешком пледа. – Мы обязательно найдём того, кто убил Вашего мужа, и закон накажет убийцу по всей строгости. Я Вам обещаю.

– Спасибо, детектив Гордон, – просипела Виктория, шмыгая носом и вытирая мокрые щёки. – Спасибо Вам.

Мужчина поднялся, подержал девушку за плечо в знак сочувствия и поддержки и ушёл обратно в холл, где лежало тело зверски зарезанного Нэйтона Айриса. Виктория подняла глаза из-под падающих на лицо волос и взглянула туда, просачиваясь взглядом сквозь мелькающие спины в униформах. Они не тронули его, не сдвинули с места. Остывшее тело Айриса всё ещё лежало там, где его оставил «убийца», и сейчас Виктория в последний раз имела удовольствие любоваться вырезанной на груди своего мужа кровавой розой. Совсем как одна из тех, что росли в саду её матери когда-то. Подарок Айрисам тогда – подарок Айрисам теперь. Всё, о чём Виктория тайно думала, глядя на то, как тело её мужа погружают на носилки и накрывают плотной белой простынёй, было лишь о том, что она наконец-то дождалась обещанных времён, когда всё наконец-то наладится. Она думала об этом и дрожала от нетерпения скорее попробовать на вкус свою новую жизнь. Думала и тихонько смеялась себе под нос.