Когда все после праздничного ужина вдруг оказались в спальнях, до меня дошёл, наконец, ужас действительности. Я буду спать на протяжении пяти лет, если не семи, в одной комнате с четвёркой девушек, которые будут становиться всё старше и аппетитнее.
Моими соседками по комнате оказались славные девчушки, чём-то отдалённо смахивающие на акул. Это была компания из маленьких чистокровных леди, которые, на мой взгляд, в Гриффиндор попали по какой-то нелепой ошибке. Милых дам я смог разглядеть в полной мере, как только они вошли в нашу общую спальню, не подозревая, что у них уже есть соседка и слушатель.
Девочки оживлённо обсуждали преимущества учёбы на факультете Гриффиндор, не обходя вниманием такую громкую и яркую персону как Гарри Поттер. О, у этих юных дам были на Поттера весьма, весьма радикальные планы, которые, судя по мной услышанному, вполне могли устроить бедному «просто Гарри» летальный исход и без Волдеморта. Какая жалость. Ха!
Мысли о Поттере заставили меня встряхнуться, так как я точно знал — этот вечер Гарри запомнит навеки. Полёт на машине Артура, да ещё к тому же радужное попадание прямо в белые рученьки к Снейпу… Я ему не завидую. Ему вообще мало кто позавидует. Снейп — это же лом, против которого нет приёма. Даже Дамблдору, я уверен, не удалось его под себя переделать — у Снейпа же мозги на месте, пусть и работают не совсем так, как нужно.
Тем временем девочки подошли к одной из кроватей и начали обсуждать поступивших в этом году в Хогвартс однокурсников. Сначала они поговорили немного о мальчишках, а после, конечно же, перешли на более горяченькую тему, где перемыли косточки даже мне. Чего я только не услышал, валяясь у себя на постели, скрытый импровизированным балдахином. И то, что волосы у меня ужасные и что мои родители «грязные предатели», и даже, о боги, не обошли вниманием мои умственные способности, которые опустили ниже плинтуса.
Мелкие зазнались. Это я понял отчётливо и не преминул показать им свой прекрасный, но от этого не менее недовольный лик.
Застигнутые врасплох, они покраснели, и стрельнули, как одна, глазами в мою сторону. Какой, однако, сюрприз, что я, как оказывается, теперь их… хм, соседка же. Да. Сначала одна из них пробормотала что-то неразборчивое себе под нос, как я понял, ругательство, а после они наперебой начали говорить, что я же, всё не так поняла.
***
Первый месяц занятий в школе волшебства прошёл для меня быстро и незаметно. Я полностью влился в учёбу и вообще во всю эту донельзя волшебную атмосферу. У преподавателей оказаться на хорошем счёту было довольно легко, правда, Снейп выбивался из этой категории. Слишком придирчивый и просто возмутительно жёсткий тип меня сначала заставил встрепенуться и даже немного походить в злобных раздумьях, а после… Хм, я на это просто плюнул. И делал всё в меру своих возможностей, которые, на мой взгляд, были не такими уж и плохими.
Первые занятия у Снейпа были выматывающими. Эмоциональный прессинг со стороны учителя и однокурсников был более чем раздражающий. Меня это бесило и меня раздражали оценки на этом уроке, которые всегда были всего лишь «Выше ожидаемого». Хотя после того, как мои эмоциональные баталии улеглись, я всё же смог прыгнуть выше и получить таки заслуженный высший балл.
Для своих однокурсников, в первую очередь, слизеринцев, я был той ещё занозой. Учился хорошо, магия у меня исправно работала и даже, чёрт побери, умственные способности у меня были на уровне. По мнению этих наивных детишек, я должен был быть, как минимум, тупым, как пробка, а тут всё как раз наоборот. Да, это не мешало им корчить рожи при виде меня и делать мне незаметно пакости, но меня это совершенно не трогало. Вообще, этот весь детский лепет меня мало волновал.
Сначала я ещё ломал голову по поводу того, чтобы не калечить этих детей. Мне не хотелось на их замашки отвечать ответной агрессией, но в итоге пришлось. Слова им не помогали, да и я сам знал, что для подростков это совсем не панацея. Нет, для них нужна совсем другая пилюля и я без зазрения совести им её каждый раз приписывал. Сборник проклятий хорошенько помог в этом деле, да и в магической практике тоже. Волшебных «люлей» от меня получали не только слизеринцы, стоит заметить, но и большая часть моих однокурсников на пару с хаффлпаффцами. Рэйвенкловцы, в отличие от остальных, реально были более мозговитыми, предпочитая словесные подначки. К моей вящей радости, это было больше похоже на подколки приятелей, поэтому своих однокурсников с Рэйвенкло я воспринимал более чем положительно.
Если так посмотреть на это со стороны, то всё было хорошо. Обидчиков я регулярно наказывал, все уроки были мне в удовольствие, да и вообще, жизнь действительно удалась. Теперь. О том, что было раньше, мне не слишком сильно хотелось вспоминать, ведь тогда всё было слишком однообразно. Даже вечные пьянки не спасали. Хогвартс же был моим местом, мир магии — то, что всегда было мне нужно.
Эти мысли приходили ко мне в голову достаточно часто для того, чтобы я благодарил, не знаю уж кого, за такое своевременное вмешательство в мою жизнь. Хотя, вполне может быть, что в мою смерть. Сейчас это совершенно неважно.
С родственниками мои отношения зависли на отметке «неопределённо». Билла и Чарли я уже начал обожать всеми фибрами своей души, мы вели вместе регулярную переписку и, кажется, были полностью довольны друг другом. Чарли и Билл оказались, на данный момент, в магическом мире для меня самыми близкими людьми, которым, на самом деле, я больше всего доверял.
К близнецам у меня сложилось довольно извращённое отношение: я их считал своими любимыми братьями наравне с Чарли и Биллом, но… ох уж это маленькое «но». Очень часто мне хотелось совершить над ними самосуд в виде «я придушу тебя голыми руками» и «если ты скажешь ещё слово, то, поверь, ты узнаешь, что такое быть евнухом». Наши родственные отношения смахивали на короткое и ёмкое: «Такой милый, что аж придушить хочется».
К остальным у меня было довольно ровное отношение, которое, впрочем, не мешало мне язвить Рону и подкалывать Персика. С Молли я списывался раз в неделю, рассказывал ей о кое-чём, ну и всё, пожалуй.
***
— Знаешь, я бы на твоём месте так не делала, — я стоял в дверном проёме, сложив руки на груди и не подпуская к выходу Гермиону.
— А… Джинни? В смысле? Что ты имеешь ввиду? — глаза Герми подозрительно «бегали» и её лепет, будто она меня сначала не заметила, был более чем неубедительным. Я нахмурился и сложил руки на груди, всем своим видом показывая, что со мной такой номер не пройдёт.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею ввиду, — Гермиона покраснела. — Мне не нравится то, с каким ты энтузиазмом пробуешь ввязаться в сомнительного вида приключения.
— Это совершенно безопасн…
— Ага, наслушалась я, как это «безопасно», — я скривился так, будто съел целый лимон. — Я ещё не забыла, как вы на первом курсе сунулись Мордред знает куда и чуть не умерли фиг знает зачем. Тебе было мало того, что ты чуть не сгорела?! — я говорил тихо, но очень злостно. — А то, что моего брата чуть не убили эти грёбанные шахматные фигуры?! Поттера же почти прикончили там!
— А откуда ты столько знаешь? — Гермиона встрепенулась и мне показалось, будто я только что говорил со стенкой. Ну надо же, какая непроходимая!
— Герми, глупо было бы думать, что каждый раз, когда у меня в доме проходили собрания Ордена, я сидела в своей комнате и не высовывалась. Так что всё я прекрасно знаю. Особенно то, с каким неприличным энтузиазмом вы втроём ищете приключения на свой филей! — я подошёл к ней настолько близко, насколько это вообще было возможно. — И если вы продолжите в том же духе…
— Ты же не собираешься сказать об этом родителям? — вот, теперь мисс Грейнджер поняла, что запахло горелым. — Этого нельзя делать!
— Нельзя шататься ночью по Хогвартсу, Грейнджер!
— Так мы же не делаем ничего плохого, Джинни, я тебя прошу, никому об этом не рассказывай. Ну, пожалуйста.
История о том, как я уже на протяжении почти двух месяцев учёбы в Хогвартсе пробую вставить Гермионе Грейнджер мозги на место всё продолжается, и, увы, она обречена окончиться печально. Уже окончилась, если точнее. Мне надоело уже читать нотации и у меня уже в печёнках сидят их ночные похождения. Я бы, наверное, не обращал на это никакого внимания, если бы не тот факт, что мне каждый раз нужно прикрывать эту троицу камикадзе или, что ещё хуже, лечить.
Почему-то вдруг оказалось, что среди нас четверых в лечебных заклинаниях я разбираюсь лучше, а поэтому, без моего согласия, мне всучили роль личного врача троицы пристукнутых. Каждый раз, когда мне приходилось исцелять их порезы и синяки, я всё больше и больше начинал негодовать. Меня смели нагло эксплуатировать! Главным аргументом святой троицы были:
— «Но нас же обязательно спросят, откуда взялись у нас эти синяки», — вместе с этими словами бедный Гарри указывал на внушительный фингал, который каким-то невероятным образом вдруг оказался у него на скуле.
Хотя, вполне может быть, что я сам в этом виноват. Мне изначально хотелось влиться в эту компанию, и я получил то, что хотел и меня, так сказать, тоже «получили». Наверное, сейчас произошёл именно тот момент, в котором я понял, что мне нужно жить своей жизнью. Мне не надо влезать в отношения «святой троицы» и вообще пробовать им как-либо помочь. Пусть они сами наконец разбираются со своими проблемами, которые они обязательно найдут.
После этого я перестал спорить с Гермионой и просто ушёл из её спальни, где сейчас кроме нас двоих никого не было. Все остальные её соседки прямо в это время тусовались в гостиной, даже не думая о том, что нужно спать. Хотя время было уже позднее, почти двенадцать часов ночи.
Я зашёл в свою комнату и как можно тише добрался до постели, дабы не разбудить соседок, которые мирно сопели у себя в кроватях. Эти прелестницы всё же смогли себе уяснить, что меня лучше не злить и, к моему удивлению, в итоге попробовали со мной подружиться. Вернее, сначала только одна из них, Кальвия Нолан. Она единственная после тех своих знаменательных слов попросила у меня прощения. После этого мы начали общаться, сначала весьма скованно, а после я даже не заметил, как начал именовать её своей подругой. Довольно близкой подругой, так как почти всё время мы проводили вместе. На всех занятиях мы были около друг друга, включая зельеварение и даже уроки полётов у мадам Трюк.
Сейчас, оглядываясь назад, я не понимал, почему впервые я увидел эту девочку с такой нелицеприятной стороны. Хотя, если подумать, то она всегда варилась в одном и том же аристократическом соку, где были в ходу более чем традиционные взгляды. В Хогвартсе же Кальвия вырвалась из-под тотальной родительской опеки и начала жить хоть немножко, но по-своему. Правда, несмотря на это, она всё также предпочитала общество чистокровных, с которыми, по её словам, у неё было намного больше общего. С этим я не мог не согласиться.
Вообще, критический вопрос взаимоотношения маглорождённых и чистокровных затрагивал каждого учащегося в Хогвартсе и был более чем щепетильным. Многие чистокровные из Рэйвенкло и почти поголовно из Слизерина были уверены в том, что маглорождённым не место в магическом мире, который они пробуют полностью перестроить под себя и, что самое ужасное, впустить в него не магов. С этим я всё больше и больше был склонен согласиться. Мир магии и мир обычных людей вряд ли смогли бы сосуществовать и на это было множество причин, среди которых было неприятие обычными людьми всего паранормального — это было бы первой реакцией, которая скорее всего бы захватила не наделённых волшебством людей. Тех же, кто был бы изначально не против магии, задавят общей фанатичной массой, для которой всё, хоть немного отличающееся от привычного, было красной тряпкой, которую обязательно нужно порвать.
На самом деле, это очень сложный вопрос, и я уверен, что буду возвращаться к нему ещё не раз. Каждая из сторон была права по-своему, но меня всё же перевешивало в сторону чистокровных, хотя и не полностью. Маглорождённые нужны, но без своего обычного мира. Но немногие это понимают.
После того, как я более или менее сдружился с Кальвией, мои отношения с остальными тремя соседками тоже наладились и стали приятельскими. Одной из них была младшая сестра Лаванды Браун — Сесилия Браун, очень похожая на Лаванду. Обе они были светловолосыми, светлоглазыми, и смешливыми по характеру. Косточки они перемывать всем просто обожали. И я это знаю не из-за того, что когда-то вычитал в книге, а из реального общения с Лавандой.
Две другие мои соседки — Корнелия МакГрат и Эстер Хьюз, обладали похожей внешностью и были изначально лучшими подругами. Как оказалось, их родители были друзьями, и в итоге девочки тоже стали близкими подругами. Тем более учитывая то, что они одногодки, это почему-то неудивительно.
С остальными первокурсницами из Гриффиндора у меня сложились более чем прохладные отношения, относящиеся к так называемому холодному нейтралитету. Право же, они все, кроме моих соседок по комнате — маглорождённые. С мальчишками же ситуация была ещё более паршивой, чем с девочками, те и дальше продолжали меня задирать.
Так же тихо расстелив постель, я снял с себя халат и запрыгнул под одеяло.
Наконец, умостившись поудобнее в постели, я закрыл глаза и постарался уснуть. Завтра меня ждёт новый день, новые впечатления и дневник, который пора бы уже открыть.