Каникулы были просто обалденными, правда, это если не учитывать парочку «маленьких» неприятных моментов, к которым можно отнести также Гарри Поттера, который норовил свой нос сунуть везде, даже в святая святых — мою комнату. А я же человек на удивление терпеливый, которого, увы, всё же довёл этот шрамоголовый козёл до состояния «глаза застилает бешенство».

Нет, ну я же реально терпеливый, вернее, был терпеливым. А теперь что? Моя мама не знает, на чью сторону встать, и бегает между мной и Поттером, как наседка. Рональд ожидаемо стоял около Поттера и угрожал мне расправой. Не знаю уж почему, но у него вошло в привычку делать своей младшей сестре гадости. Мне это, конечно же, не очень нравится — и именно поэтому я отвечаю ему тем же. Поттер же на мой взгляд зазнался от своей значимости, и это его жуть как сильно отличало от того канонного Мальчика-Который-Выжил.

На моей стороне неизменно стояли Билл, Чарли и мой Бармаглотик. На самом деле кот на меня продолжительное время дулся и даже половину каникул строил из себя оскорблённую гордость — ведь да, я вёл себя как очень плохой хозяин. Вечно где-то носился и не приделял совершенно никакого внимания своему котику. Ну да, Бармаглоту не хватало того, что я всегда таскался с ним в гостиной и вообще, регулярно делил с ним постель. Для прикола над близнецами я ласкового своего кота называл «любовничком», и тискал его на глазах у побледневших от возмущения близнецов. Мои прикольчики им категорически не нравились, а ведь стебался я над ними регулярно.

Чарли и Билл мне помогали всеми силами, и вообще уделяли очень много внимания. Наверное, я столько времени с матерью не провожу, сколько с ними. Билл учил меня новым заклинаниям, а Чарли умению заряжать хуком справа. Правда, в этом они чередовались. Что-то лучше знал Билл, что-то, соответственно, Чарли. К обычному рукопашному бою это тоже относилось.

К моему нешуточному удивлению Перси каким-то образом умудрился невзлюбить Поттера, и от этого стал намного ближе к своей младшей сестрёнке. Отношение у него ко мне стало уже не настолько снобским, и он время от времени начинал говорить со мной на довольно-таки отвлечённые темы, которые сначала относились к учёбе, а после уже обсуждения всего, что находится в Хогвартсе: преподавателей, предметов, кухню и даже удобства в спальнях. Перси очень польстило, когда я ему заявил, что его подарок для меня на День рождение оказался очень полезным — я активно пользовался заклинаниями по поддерживанию в порядке своей кожи и волос, которые у меня были довольно длинными.

Под конец рождественских каникул мы вчетвером: я, Билл, Чарли и Перси вполне нормально общались. Мы даже за день перед отъездом в Хогвартс сыграли вчетвером квиддич, правда, без ловца. Мы менялись всё время составом, и забивали в воображаемые ворота квоффл, уворачиваясь при этом от бладжера. Сколько раз за это время мы все падали с мётел — не счесть, но я точно теперь знаю, чего мне так не хватало на уроках полётов мадам Трюк — азарта и свободы действий. Это навело меня на мысль о том, что было бы неплохо играть квиддич, охотником, к примеру, или загонщиком. Этой мыслью я поделилась с братьями, на что Перси мне заявил об очень большой травмоопасности игры, а также о том, что команда Слизерина предпочитает очень жёсткую игру.

Когда я заявил о том, что я тоже не лыком шит, Перси имел совесть покраснеть, вспоминая, как я славно отрабатывал проклятья на однокурсниках. Но это не помешало ему сказать, что такое поведение слишком грубое, и лучше бы мне свои проблемы решать более дипломатично, ведь я же девочка, ага.

После квиддича «по-домашнему» мы всей сворой зашли в Нору, и сразу же попали под гневный словесный обстрел матери, которая никак не могла понять — почему все так невзлюбили Гарри? Каникулы были обидными для меня ещё и потому, что под конец Молли всё же решила отдать предпочтение Гарри, увещевая меня тем, что он «бедный, несчастный мальчик без тепла и родительской ласки». Тогда-то я и поссорился с Молли, а также эпично съездил Рону по морде и не менее заковыристо обматерил Поттера, за что и получил от матери хлёсткую пощёчину. Щека болела сильно, была красной, и даже немного напухла. Я же, в полном шоке после этого, разревелся как «настоящая» девочка, и ушёл к себе в комнату, громко хлопая каждой дверью, которая мне попадалась на глаза.

Тем же вечером пришлось уехать Биллу и Чарли — из-за работы они не могли проводить меня, поэтому мы тепло попрощались у меня в комнате, откуда они и аппарировали. Перед этим они попробовали меня кое-как успокоить, но у них ничего не получилось. После их отбытия с моего лица сразу же пропала улыбка, и я опять позорно разревелся. Мне было ужасно обидно, казалось, меня все оставили, а мать так вообще предала!

Утро меня встретило немилосердно: я был голоден, с опухшими глазами и лицом, как у бывалого алкоголика, с ну очень вдруг резко поскверневшим характером от того, что у меня почему-то сильно тянуло внизу живота. Раздражало меня всё, что попадалось на глаза. Даже подушка, валявшаяся на ковре, чуть не привела в бешенство — я за неё споткнулся, а после обругал её ещё покруче чёртового Поттера. О, воспоминания о Поттере вообще привели меня в исступление — и я, ругаясь сквозь зубы, вышел из комнаты.

Окружающая обстановка меня совсем не порадовала — было в коридоре слишком светло и радостно, в то время как мне, млять, дурно! На кухне оказалось ещё хуже — целая толпа народу, Поттер, Молли, Рон… Все в сборе. Мысль о том, что я могу нормально поесть, заставила меня прямиком пойти к тумбочке с охлаждающими чарами, открыть её, и заскрипеть зубами от всё нарастающей злости — ничего съестного не было. Вообще. Ну не считать же супер-сытной едой целую тучу фруктов и овощей, которые годились разве что в салатики?!

— А у нас в доме есть вообще что поесть? — хрипло поинтересовался я, подходя к столу, где разместились мои драгоценные родственнички. Перси среди них не наблюдалось, но вот обеспокоенные лица Фреда и Джорджа были, так же, как и Артур, застывший за столом, с недоумённым выражением лица. Он, наверное, хотел что-то спросить, но всё никак не решался это сделать.

— Конечно, есть, милая, присаживайся за стол, — Молли с ласковой улыбкой поставила на стол ещё одну тарелку со столовыми приборами, куда я в итоге и уселся, после чего начал истреблять еду, к которой мог дотянуться. В это мгновение я впервые понял, что что-то со мной не так. Раньше такого раздражённого состояния у меня никогда не было. Вообще происходящее с моим настроением было больше похоже на самый обычный ПМС. Осознание этого заставило меня проглотить ещё не пережёванную еду, выпить немного чая, с надеждой о том, что мне это хоть как-то поможет. Ну не может такого быть! Не может!

Я поднялся из-за стола, и быстро побежал к себе в комнату, где сразу же запихнул руки к себе в трусы, и с отчаянием узрел свои пальцы, измазанные кровью.

Такого со мной ещё никогда не случалось.

***

— Да отстань ты уже от меня! — я вдохнул воздух полной грудью, для следующей тирады: — Мне совершенно неинтересно, что с тобой случилось за эти каникулы. Сейчас ты прибежала ко мне в купе рассказывать о том и сём, совершенно почему-то при этом забыв, как киданула меня с этим сукиным хреном Поттером в Хогвартсе! — Грейнджер после каждого моего слова бледнела всё сильнее и сильнее, ибо после того, как у нас произошёл памятный разговор, она предпочла меня полностью игнорировать. Да, я решил больше не ввязываться в их дела, но вот это было уже слишком. — Ах да, как же я могла забыть! Поттер и мой братец мордредовы мудилы, которые не хотят выслушивать тебя о твоих захватывающих каникулах! Сама виновата!

— Джинни, ну почему ты так говоришь? Я не хотела… — Грейнджер всхлипнула, а я раздражённо заскрипел зубами.

— Грейнджер, разве ты не видишь, что тебе тут не рады? — в разговор вмешалась Кальвия, и я прикусил язык, чтобы не разразиться ещё более неприятной для Гермионы тирадой. Подруга очень вовремя вмешалась. — Мы тебя не приглашали, — после того как дверь купе захлопнулась за спиной Гермионы, Кальвия решительно на меня посмотрела: — Джин, что случилось?

— Ну, если не считать того, что моя мать встала на сторону Поттера, то всё почти отлично, — убито проговорил я, падая на мягкий диван в купе. Из-за своих природных девичьих недомоганий пару дней в месяце мне теперь будет не слишком приятно ходить и стоять. Не знаю уж, такая ли у меня удача или карма, но месячные у меня одни из самых паршивых. Мало того что болит живот, так ещё и крови выходит столько, будто у меня, млять, вся кровь плохая. Из-за этой хрени я намного быстрее утомляюсь, да и характер портится просто фантастически. За этот день мне уже как минимум раз десять захотелось, чтобы начался локальный армагеддон, а также чтобы кое-кто отправился к чёрту в задницу. Мысль о том, как бы Поттера и Рональда жарил дьявол, несказанно поднимала настроение, но, увы, ненадолго.

— Нет, я уверена, дело не только в одном Поттере. Что ещё? — я мысленно застонал и в итоге принялся рассказывать Кальвии о своих «прекрасных» ощущениях. Хотя рассказ этот скорее смахивал на нытьё, которое с каждым мгновением было всё более и более заразительным. Через полчасика мы уже самозабвенно жаловались на всё вокруг, и получали друг от друга искреннее сочувствие.

***

Вечерний ужин в Хогвартсе проходил как обычно, если не считать того, что сейчас было очень шумно: близкие друзья, разлученные каникулами, наконец увиделись, и теперь громко делились всем что происходило у них дома. Шумнее всего было за столом моего факультета, да и за хаффлпаффским. Остальные предпочитали свою радость выражать не так бурно, поэтому у слизеринцев и рэйвенкловцев всё было более чинно и аккуратно. Там никто не перебрасывался едой над столом, как близнецы на пару с Ли Джорданом. Они гоготали как заведённые, и старались попасть косточками друг другу в лоб как можно прицельнее. Конечно же, из-за своей неаккуратности они зацепляли и тех, около кого сидели.

Мы с Кальвией в принципе от них не отставали, только были более культурными — от нас можно было расслышать только громкий смех, когда я рассказывал о том, как Бармаглот защищал мою поруганную честь от Рона. Глотик, кстати, сидел у меня коленях, и получал свою порцию еды в перерывах между смехом. Он громко мурлыкал, и выглядел очень самодовольным — котяра отлично понимал, о ком мы говорили.

Из обсуждения геройств моего кота мы плавно перешли на родственников Кальвии, которые, похоже, уже не совсем против того, чтобы мы гостили друг у друга на летних каникулах. Подруга рассказала, как сначала провела мозговой штурм матери, а после уже отца, который сильно подвержен мнению миссис Нолан. Она упирала на то, что я такая же чистокровная волшебница как и она, и что чистокровные должны держаться друг друга. Кальвия в ход даже пустила манипуляцию в виде: «А вот Билл Уизли отличный разрушитель заклятий, мне о нём Джин столько рассказала…»

Наверное, рассказ Кальвии о моих старших братьях подействовал на её мать правильно, ведь она-таки дала добро на наше более чем близкое общение. Только отец, к удивлению подруги, слишком уж упорствовал в том, чтобы я не приезжал. Кальвия не знала, почему у её отца была такая реакция, и я ей верю — да и когда приеду к ней в гости, я уж точно узнаю, какие «тараканы» в голове у мистера Нолана. Уверен, её отец попробует взять меня под локоток, да сказать парочку слов о том, почему я кажусь ему неугодным.

После того как мы ещё раз успели услышать гимн Хогварста в просто великолепном исполнении близнецов, нас наконец отправили по комнатам. Там мы быстро взяли свои пижамы вместе с полотенцами, и оперативненько так побежали в душ, который могли занять в любую минуту. А ждать ещё непонятно сколько времени, пока очередная гриффиндорка намылит свою тушку мне ой как не хотелось. Особенно наблюдать за тем, как она выйдет из душевой, сверкая своими прелестями. Девушки друг друга абсолютно не стеснялись, и совсем скоро это станет для меня очень значительной проблемой.

Вообще, если рассматривать мою жизнь здесь, то через несколько лет для меня проблемным станет почти всё — гормональный бунт уже начинается, а что будет в его самом разгаре, мне даже подумать страшно. Я в который раз вспомнил о том, что девушки намного более чувствительны и эмоциональны, от чего мне в который раз захотелось побиться о стенку.

Да, я уже привык к этому. К перепадам настроения, к обидчивости, к просто редчайшей злопамятности… К тому, что все мои новые чувства иногда подавляют меня. Мне нравится та ослепляющая радость, которая меня всегда накрывает, стоит мне только пообщаться с приятным мне человеком. Не важно даже, кто это. Мне одинаково хорошо как с Кальвией, так и со своими старшими братьями.

Там, в прошлом, у меня почти не было таких светлых, запоминающихся моментов. Сейчас мне кажется, будто даже того «прошлого» не было. Осталось только настоящее. Такое, из-за которого мне больше не хочется постоянно жить в пьяном угаре.