Пока мы спускались в подземелье, я всё раздумывал над тем, какие же манипуляторы наши профессора, в особенности Дамблдор. Если бы не Рон, то я бы даже не подумал спускаться туда, вниз, к Тому и василиску. А сейчас я только со сосредоточенным видом шёл по коридорам вместе с Поттером, Дамблдором, Снейпом и сверкающей птичкой, предвкушая, насколько быстро закончится наш бой. Только вот, чем ближе мы подходили к зачарованной двери в зал Слизерина, тем сильнее во мне росла уверенность в том, что всё не так просто, как кажется.

Я тщательно смотрел под ноги и по сторонам: мы шли всей толпой по почти истлевшим костям, слишком тонким и ломким, чтобы можно было сказать точно, что стало жертвой василиска. Он ведь не только взглядом работает, но ещё и ест. А я уверен, камушками змей не наедается. Они для его желудка вредны. Хотя если подумать, то в его яде по определению должно раствориться буквально всё.

Когда мы остановились перед закрытыми дверями, искусно украшенными резьбой, и с замками в виде маленьких змей, моё предчувствие завопило не своим голосом. Но я, конечно же, его не послушал. Поттер остановился перед дверью, и начал что-то шипеть двум застывшим змейкам, после чего те, блеснув глазами, отворили нам двери. Мы, как два болванчика, ступили первыми в комнату, и оказались отрезанными от всего мира, оставшись в комнате с вовремя впрыгнувшим туда Снейпом. Дамблдор же остался вне Тайной комнаты, ведь зачарованные на парселтанге двери захлопнулись прямо перед его носом. Поттер сразу же повернулся ко мне, и весь его вид говорил о том, что он в отчаянии:

— Мы попали, слышишь, мы попали, — начал лихорадочно повторять он, смертельно побледнев. Почему-то Поттер решил не обращать внимания на подобравшегося, как перед смертельным прыжком, Снейпа. Хотя, может быть, это из-за того, что его родители враждовали с деканом Слизерина? Или потому что он сам его терпеть не мог?

Глаза Поттера «бегали» по всему залу из стороны в сторону, но мой взгляд сразу же упал на целёхонькую тетрадку, сиротливо валяющуюся на полу. Наверное, в тот момент мои мозги что-то выключило, но по-другому объяснить свои действия я просто не могу: мгновение, и я, совершенно не раздумывая над последствиями, бегу к крестражу:

— Уизли, стоять!.. — громкий возглас Снейпа прошёл мимо меня, и я, застыв около дневника столбом, увидел, как прямо мне навстречу, выйдя из тени колонны, вышел черноволосый юноша. Он стремительно приближался ко мне, а я только молча хлопал глазами, силясь понять, что это за дерьмо, в которое мы попали.

За спиной у меня нарастал шум, и я услышал, как Поттер громко закричал, а Снейп выматерился. Я хотел было повернуться к ним, но не мог отвести взгляда от Риддла, который подошёл ко мне почти вплотную. Это что-то мне сразу же начало напоминать, и я почувствовал, как мой левый глаз задёргался. Вся ситуация была больше похожа на фарс — мы с Поттером сами пришли в лапы к своему врагу, который выглядел целёхоньким, и вполне себе материальным. Я говорил, что он в дневнике был чертовски красивым? Так вот, тут он просто дьявольски прекрасен.

Мысли начали сворачивать не в ту сторону, и я с усилием сделал шаг назад, а после ещё один, и ещё… пока не упёрся спиной во что-то твёрдое и мокрое. Я сразу же решил на ощупь определить, что же это такое, и в ужасе отдёрнул руки — это была чешуя, мелкая, и очень плотная. Почему-то мне сразу же представилось, как над моей головой раззявил пасть василиск, ожидая команды Тома, чтобы начать пиршество свежей девчатиной. Я лихорадочно начал размышлять о том, как выпутываться из этой дерьмовой ситуации, наблюдая за тем, как с лёгкой улыбкой ко мне подходит Том.

— Я очень рад тебя видеть, моя прелестная Джинни, — его голос звучал нежно и почти мурлыкающе, а я только в этот момент понял, что сам дал себя загнать в ловушку. Не надо было идти на поводу Дамблдора, не нужно было спускаться сюда, чтобы сейчас уж точно, так позорно умереть. Конечно, нам с Поттером устроят хорошие похороны, торжественные, со всеми возможными почестями и регалиями, но меня это не прельщало от слова совсем. — Не надо нервничать, всё будет хорошо, просто прекрасно, — последние слова он почти пропел, улыбаясь самой изумительной улыбкой, которую я только мог видеть.

— По-моему всё не настолько прекрасно, как тебе кажется, — я огрызнулся, впрочем, не отрывая взгляда от Риддла. В случае чего, я собирался отскочить от него в сторону, даже если это приведёт к тому, что я умру в пасти василиска.

— Джинни, Джинни… Ты же взрослая девочка, всё отлично понимаешь, — он ухмыльнулся, и я совершенно ясно понял, что он знает всё. — Как ты думаешь, все они стоят твоей смерти? — он махнул рукой куда-то вверх. — Мы оба знаем ответ на этот вопрос, — Том говорил тихо и вкрадчиво, получая явное удовольствие от ситуации, в которой я оказался.

— М-да? И чего же ты хочешь?

— Самую малость, — Риддл посмотрел сначала куда-то в сторону, и хмыкнул: — Тебя, — ответ Риддла показался мне ужасной шуткой, и я тупо на него уставился, не веря тому, что только что услышал. Ну в смысле меня, ну в смысле?

— В смысле? — наверное, мои глаза в этот момент были просто квадратными от изумления. Риддл же точно всё знал, так почему же он говорит это? Эта скотина знает, что я, мать его, лесбиянка. И что мне, по определению, не нравятся убийцы моих родных братьев. — Риддл, ты спятил?! — да, такое мог сказать только я. Можно только поаплодировать моим дипломатическим переговорам, которые изначально были обречены на полное фиаско. Я мысленно над собой посмеялся, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Волдеморта.

— О, это совсем не то, о чём ты подумала, моя прелестная Джинни, — его обращение заставило меня перекривиться, уставившись на его холеную бледную рожу с всё возрастающим раздражением. — Мне только и нужно, чтобы ты была рядом. Вместе со мной, всегда, и везде.

— Даже в ванной? — я всё продолжал молоть глупости, вместе с этим раздумывая над тем, как поближе подобраться к крестражу. Он, по сути, был у меня в ногах. Только нужно было опуститься, и поднять дневник, принёсший мне столько проблем. — Спинку потереть? — продолжая говорить, я начал сползать спиной вниз, на пол, совершенно не обращая внимания на то, что скольжу спиной по чешуе змея.

— Нет, что ты… — Риддл опять задумчиво посмотрел мне за спину, и я мгновенно опустился на пол, схватив дневник. — Я не могу от тебя этого требовать. Я могу только оберегать тебя, как величайшую ценность. Джинни, милая Джинни… это тебе не поможет, — я едва не шарахнулся от Риддла, который говорил мне это странно насмешливым голосом. — Я уже давно не связан с дневником так, как с тобой.

***

Люциус Малфой расслабленно сидел в кабинете директора Хогвартса, разглядывая портреты бывших директоров: все они сейчас не спали, а насторожённо наблюдали за гостем, так наивно оставленным Альбусом тут, в своём кабинете. Портреты, несмотря на то, что являлись всего лишь отпечатками личности умерших магов, чувствовали исходящую от блондина опасность. А ведь она, опасность, витала в воздухе. Ею были пропитаны все стены кабинета, так же, как и сам Хогвартс.

Все они нервно глядели на открывшиеся двери, в которые сам не свой влетел Дамблдор. Величайший чародей века был бледен, как стена. Он напряжённо остановился посреди кабинета, а после посмотрел прямо на подобравшегося Малфоя. Глаза Альбуса гневно сузились:

— И как долго вы, Люциус, водили меня за нос? Как посмели убить столько учеников, как смогли, наконец, заставить замолчать общественность?

— По-моему, вы что-то путаете, директор Дамблдор, я определённо не убил ни одного из учеников, — Люциус поднялся с кресла, крепко держа в руках трость. — Я только помог двум из них оказаться там, внизу, — его голос звучал отстранённо, так, будто сейчас он был одновременно тут, и ещё где-то… там.

Альбус на слова Люциуса только мрачно нахмурился, размышляя о том, как его расчётливо просчитали. В том, что случилось, была его вина. Он не смог углядеть тайной интриги, разыгравшейся прямо перед его носом. Он не видел того, что творилось, как слепец. Альбус потёр ноющие виски, и с сожалением подумал о том, что теперь выиграть противостояние будет очень трудно. Том оказался умнее, чем ему бы того хотелось. Этот Том не настолько погряз в безумии, чтобы не видеть своих ошибок…

— Заставить молчать общественность оказалось очень просто. Знаете, Альбус, как волшебники боятся за своих детей? Знаете, как струсили чистокровные, поняв, что защититься им будет непросто? А детей заставить замолчать не так уж и тяжело… Если будут молчать родители, значит, это будут делать и их дети.

— Вот как. Значит, запугивание так и продолжает быть вашей главной добродетелью? — голос Альбуса сочился сарказмом, а весь его вид говорил о том, насколько он не одобряет слова своего собеседника. — Когда же начнётся террор, мистер Малфой? Или, вы скажете, он уже начался?

— Что вы, Альбус, наш предводитель теперь действует намного тоньше. Вы это уже на себе заметили, не так ли? — с участливой улыбкой проговорил Люциус, наблюдая за раздосадованным противником. Да, Дамблдор всегда был его противником. Его, и Тёмного Лорда, теперь уже возрождённого. Полностью обретшего свои былые силы, устоять против которых не было почти никакой возможности. Вот и Альбус не устоит, так же, как и мальчишка Поттеров.

***

— Ну-ка Грейнджер, стоять, — властно скомандовала Кальвия, сверля нехорошим взглядом остановившуюся заплаканную Гермиону. — Где Джинни? И почему ты без Поттера и Уизли? — Кальвия знала, что Гермиона расскажет ей всё, что она захочет. Ведь ревела та, на вид, очень долго. И, конечно же, ей надо с кем-то этим поделиться. А так как Поттера нет, то её внимательным читателем будет именно она.

Кальвия решила узнать всё сразу же после того, как МакГонагалл увела Джинни. Девочка отлично понимала, что это не просто так. Поэтому, заведя Гермиону к ним в комнату, она принялась выпытывать у второкурсницы всё, что та только могла сказать. Известие о смерти Рона Кальвию не очень удивило, так как эта святая троица прямо-таки напрашивалась на опасное приключение, которое окончиться чем-то нехорошим. Вот, оно и случилось. А вот то, что сказала Грейнджер дальше, привело девочку в отчаяние: она вдруг остро ощутила испуг, зная, что всё не так хорошо, как хотелось бы.

Родители давно писали ей о том, что ничего путного в войне с Упивающимися не получилось. В первый раз им удалось сдержать нейтралитет, но на этот он был почти невозможным: жизнь дочери для них была намного дороже, чем жизни остальных. Поэтому Мирана и Маркус Нолан пошли на диалог с Томом Риддлом, обезопасив при этом свою дочь от него. Сама Кальвия об этом узнала не сразу, а только после того, как начались массовые убийства учеников.

Кальвия знала отношение Джинни к Волдеморту, и поэтому опасалась того, какой будет реакция её подруги. Особенно в свете того, что её брат умер по вине оного. Обычно волшебники ненавидели убийц своих родственников, шли в противостояние, а некоторые задействовали право Вендетты. Последние были теми, кому нечего терять, или просто самыми мстительными. К счастью для многих магов, таких мстительных очень немного. Иначе бы все маги давно перегрызли друг другу глотки, как свора бешеных псов.