Иногда, глубокой ночью, Изуку оказывался в знакомых местах.

Например, сегодня вечером он стоял в ОСН и наблюдал, как Ному вбивал Айзаву в землю. Не имело значения, был ли сон в красках или нет, потому что Изуку всегда видел в нём красный. На лице Айзавы, на потрескавшейся земле под ним, размазанный по рукам Ному… на его собственных руках, тоже. Конечности не двигались, замерла грудь — ему даже не удавалось вдохнуть воздуха для крика.

Рука Ному отпустила Айзаву, как сломанную игрушку… и теперь он раздвоился — второй смотрел на парня, моргая белыми пустыми глазами.

Его форма шла волнами, но была твёрдой. Бледная, но не прозрачная.

Мёртвый, не без сознания.

Шигараки схватил лицо Тсую, и, истошно крича, она падала и рассыпалась в прах. Появился её призрак, всё ещё кричащий, она дрожала даже будучи мёртвой, даже если ничто уже больше не могло её ранить. Шигараки повернулся к нему, дёргающиеся пальцы потянулись в желании вцепиться ему в глаза.

Он закрыл их, и открыл в переулке. Здесь снова были призраки, и даже во снах он мог считать, и цифры имели значение — семнадцать героев, которых он не знал, восемнадцать с Тенсеем, девятнадцать с Рей, двадцать…

Иида был двадцатым, стоящим возле своего тела, его веки в мольбах широко глядели на Изуку, пока его собственное дыхание превращалось в короткие вздохи, потому что он бежал и бежал, но был слишком медленным.

Клинки просвистели в темноте.

Пролилась его кровь, конечности не двигались.

Он звал на помощь. Сначала это был лишь шепот, но он звал и звал. Тенсей звал, но никто не пришёл, Иида звал, но Изуку был слишком медленным.

Он снова позвал, и прибежал Тодороки, с наполненным цветами пламенем, оранжевый и красный создавали теневые танцы, и Изуку всё ещё не мог двигаться, всё ещё не мог кричать, он мог только смотреть, как Пятно режет Тодороки, и тот падает прямо в его поле зрения с закрытыми глазами.

Они открываются снова, не серо-голубыми, а молочно-белыми.

И теперь он был единственным живым, потому что не смог спасти их, не смог ничего сделать, не смог сражаться, или защищать, или достаточно быстро бежать, чтобы остановить клинок, он не смог выиграть в том бою с помощью своей причуды, он не смог спасти людей, всё, что он мог, это просто разговаривать с ними, когда они уже были мертвы…

Он проснулся с внезапностью шлепка по лицу, спутанным во влажной простыне, мокрым и липким от пота. Он уже испытывал тошноту, уже плакал, уже поворачивался на бок и прижимался к своей подушке, чтобы заглушить в ней хриплые всхлипы и не разбудить мать.

Холодные руки гладили его голову, цепляясь за спутанные, жёсткие от пота волосы. Пока лились слёзы, он крепко сжался в дрожащий клубок, в ожидании, когда мурашки перестанут ползать по его спине, когда тени уйдут прочь, когда видения прекратят появляться.

Его глазам потребовалось время, чтобы сфокусироваться. Часы возле его кровати показывали четыре часа двадцать восемь минут, и он напряжённо барахтался и толкался, пока мешающие ему простыни не упали кучей на пол возле кровати. Он сел, мокрая пижама прилипла к его коже.

Он не слышал глухой звук шагов лап по ковру — он понял, что Мика вообще была рядом, лишь тогда, когда она прыгнула ему на колени, став ходить по всей поверхности его бёдер и массировать их до тех пор, пока это окончательно его не разбудило. Глаза Изуку были по большей части закрыты, когда он притянул её к своей груди. Кошка извивалась в его руках, но не царапала, не кусала и не старалась вырваться из хватки.

Вдруг включился свет, и он испуганно вздрогнул, широко открыв глаза и посмотрев в сторону двери.

— И-извини, Мам… — начал он, но дверь была лишь слегка приоткрыта, а квартира за ней тихой, если не учитывать обычный скрип стен. Рей витала возле выключателя, с падающими на её лицо волосами. Когда Изуку сфокусировался на ней, её руки пришли в движение.

Пойдёшь спать?

— Н-нет, — пролепетал он. — Нет. Ни в коем случае. Не вернусь туда, — он снова закрыл глаза и бешено потряс головой, будто это вытрясет изображение мёртвого лица Айзавы-сэнсэя из его памяти.

У него было всего несколько блаженных секунд, прежде чем оно вернулось. Лица столпились в его памяти — Айзава-сэнсэй стал Иидой, стал Тодороки, стал Тенсеем, стал кричащей и плачущей Сачи, чьи покалеченные руки вцепились в руль машины с перерезанными тормозами…

Слёзы снова падали с его подбородка. Он вытер глаза и без раздумий потянулся к телефону.

Когда его глаза снова могли видеть, он понял, что открыл сообщения Ииды. Он не помнил, как сделал подобное решение, но вот он уже был здесь.

Он пролистал вверх, рот дрожал перед долгой серией отправленных Ииде сообщений, все помеченные, как прочитанные, но без ответа. Он долистал назад до самого низа и увидел новое сообщение — первое почти за всю неделю от Ииды.

[1:28] Иида:

Скорее всего, ты уже спишь. Если это так, то прости, если разбудил. Если нет, то тебе реально следует сейчас пойти спать, Мидория!

[1:30] Иида:

Надеюсь, мы сможем позже поговорить, но мне хотелось бы сказать это как можно скорее.

[1:34] Иида:

Спасибо, и прости. Ты заслуживал большего от меня.

Большой палец Изуку потянулся отвечать, прежде чем он смог получше это обдумать. Если это значило, что после этого Иида начнёт тут же отвечать ему в ближайшие три минуты после отправки сообщения, то он не хотел рисковать разбудить своего друга. Всё сказанное на эту тему лучше обсудить в будущем лицом к лицу.

Вместо этого он открыл переписку с Тодороки, и его уста скривились в застенчивую улыбку, когда его поприветствовала фотография Мики с его очень старым китчевым* обручем с Всемогущим, балансирующим на голове, и у неё даже получалось держать на себе эту штуку. Точно… он не спал почти до часу ночи и пытался успокоить свои нервы, делая тупые изображения своего кота и кидая их Тодороки.

Затем он рискнул и отправил ещё одно сообщение.

[4:36] Я:

эй так вот

[4:36] Я:

дай знать когда твои раны затянутся?

[4:37] Я:

когда это случится, давай снова вместе тренироваться в борьбе. после всего, что случилось с пятном, лучше устроить дополнительную практику.

Он поразмышлял над этими сообщениями какое-то время, а потом решил, что большего добавить он уже не мог. Не было никакой иконки или намёка на то, что Тодороки собирался ответить или хотя бы прочитать сообщения, потому парень облегчённо вздохнул. Его друг всё ещё спал, и Изуку не разбудил его.

Кровать слегка просела, когда по ней проскакала Рей, чтобы сесть рядом с ним. Она уселась на его колени, вытянув шею и посмотрев в экран. Кончик языка высунулся из её рта, и она попыталась им коснуться телефона. Мидория еле смог отвести его от неё.

— Эй, ну что ты… — Рей всячески пыталась цапнуть гаджет, и, несмотря на тягучие кошмары, Изуку смог улыбнуться. — Ладно, ладно, давай я включу что-нибудь более интересное, — девочка с нетерпением заёрзала, и он включил приложение Ютуба.

Усталость нависла над ним, обещая наказание и сожаление, когда наступит день. Но ему от самой мысли о сне становилось физически плохо, да и скудный отдых не был для него чем-то незнакомым, так что, комфортно устроившись с призраком и кошкой, сражающимися за самое удобное место на его коленях, он стал просматривать подборки Вайнов и видео с маленькими козами, пока за окном не встало солнце.

***

Урарака Очако не была тупой. Некоторые люди могут посмотреть на неё, увидеть её яркую улыбку и весёлую натуру, возможно, даже уловить части её разговоров с Киришимой, когда они оба взвинченные и возбуждённые, и прийти к выводу «пустоголовая» даже не задумываясь. По меньшей мере это её раздражало, даже если заниженные ожидания иногда могли стать полезными.

Это никак не касалось оценок, или ума, или того, как быстро она могла написать трёхстраничное эссе про историю политики причуд. Это касалось наличия глаз, ушей, достаточно приличной памяти и умения использовать это всё, чтобы создавать связи между вещами.

Например, когда она подходила к передним воротам Юэй в первый же день после практической недели, она увидела Деку недалеко впереди, идущего буквально щекой к щеке с Тодороки, из всех возможных людей. Быстрой походкой она почти догнала их, и была достаточно близко, чтобы услышать их разговор, и до неё дошло последнее сказанное Тодороки.

— …и ты сейчас просто ужасно выглядишь. Даже хуже, чем обычно.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты спал бы, как ребёнок, после этого, — резко возразил Деку.

— Справедливо.

И она помнила, как видела их самое последнее взаимодействие друг с другом на Спортивном Фестивале, где они, возможно, пытались убить друг друга. Она также помнила, что Тодороки делал много вещей, но она ни разу не видела, чтобы он с кем-либо разговаривал или спрашивал о чьём-то самочувствии. Он не злой, сам по себе, особенно если сравнивать с Бакуго, но он держится ото всех на расстоянии, и в принципе не разговаривал с людьми. Он сам заявлял, что не собирался заводить себе друзей буквально перед всем классом, так что…

Ох, ну. Она точно ничего не узнает, если и продолжит ходить подобным образом.

Очако не была тупой, и далеко не застенчивой, так что она догнала их с присущим ей лёгким бодрым шагом и радостным:

— Утречка, Деку! — всего через несколько шагов она уже шла рядом со своим другом, повернувшись к нему и… окей, теперь она несомненно видела то, о чём говорил Тодороки. — Воу, Деку, ты выглядишь немного потрёпанным, — сболтнула она, и будь Иида сейчас здесь, он бы точно упрекнул её в бестактности. Но что она ещё могла сказать? На нём были видны бесцветные синяки, почти выздоровевшая разбитая губа, и… ну. Если так подумать, она никогда не видела его без тёмных кругов под глазами, но в это утро они выглядели ещё хуже, чем обычно. И раз он выглядел настолько плохо, что даже Тодороки прокомментировал это…

— Как прошла твоя неделя? — спросил Деку.

— Было довольно здорово, но серьёзно, что насчёт твоей недели? — был ли рассеянным из-за очевидной нехватки сна, или же он намеренно менял тему? — Я видела новости, Деку. Все видели новости. То есть, Убийца Героев? — она могла бы не давить так сильно, если бы у неё не висел этот вопрос в голове с их самого последнего разговора по телефону, и, само собой разумеется, ей уже немного надоело ждать. Она и так прилагала усилия на то, чтобы сдерживать себя от размахивания кулаков по воздуху в порыве волнений. — Вам очень повезло, что Старатель так скоро появился, потому что… потому что… — она не могла придумать более точный набор слов, чтобы закончить предложение. — То есть, как это вообще происходило? Как это вообще случилось?

— Эмммм… — Деку быстро взглянул на Тодороки.

Она знала этот взгляд. Это взгляд помощи. Взгляд Я-не-знаю-что-с-этим-делать-поэтому-я-жду-от-тебя-решения. Подобные взгляды делаются только между друзьями или близкими союзниками, а не между двумя людьми, которые никогда друг с другом не разговаривали, а только яростно колотили друг друга и швыряли по всей арене на национальном телевидении.

— Где… где был твой наставник, когда это случилось? — продолжила давить она. — То есть, я думаю, наверное, с ним всё было в порядке? Кем он был?

— Очень маленьким и беспощадным.

Вопреки самой себе, Очако громко фыркнула в порыве смеха.

— Он не сильно тебя тормошил, надеюсь? С Ганхедом было очень весело тренироваться, на самом деле. И он был намного более приятным, чем казался на первый взгляд, но всё же… — она крутанула плечами назад, и этот жест обнадёжил её. Она ещё никогда раньше не чувствовала себя настолько физически уверенной в своём собственном теле. — Ну. Я действительно многому научилась… Надеюсь, у меня появится шанс показать себя перед классом, — Урарака внутреннее помотала головой — она снова сходит с темы.

— Это здорово! Я… на самом деле, я тоже многое узнал, — он улыбнулся, и это было настолько искренне, что мешки под его глазами теперь смотрелись менее ужасно. — Мой наставник был… запоминающимся. Но полезным.

— Это хорошо. Но… важнее всего, ты всё-таки в порядке?

Что-то проскочило в его глазах, и он снова взглянул на Тодороки… но Тодороки уже удалился, потому он обратно повернулся к ней. — Н-ну… да, я в порядке, прежде всего. Но, эм… — он запнулся.

— Деку… — Очако качнула головой так, чтобы её лицо всё ещё было в его поле зрения, когда они входили в здание. — Ты же понимаешь, что если так и продолжишь уходить от вопроса, то я захочу узнать ответ ещё больше, да?

— Я… ну… да, — его плечи немного опустились.

— И чем дольше ты будешь затягивать с ответом, тем больше я буду думать, что ты не говоришь мне правду?

По крайней мере, ему хватало совести выглядеть виноватым.

Очако вздохнула.

— Деку, ты же помнишь те слова, которые мы сказали Ииде неделю назад, да? Если что-то случи…

— Н-нет, то есть, не сейчас, просто…

— Я понимаю, ты можешь не говорить мне, если ты действительно не хочешь, — продолжила она. — Но… Я всё ещё твой друг, и если что-то происходит, то…

— Я хочу, — выпалил Деку, и в том, как он это произнёс, не было нерешительности. Он сказал это, словно это случилось само по себе, и она решила поверить этому. — Я хочу, я просто… не могу.

— Никаких осуждений, — говорит ему Очако. — Неважно, что это, я приму это и унесу с собой в могилу. И тогда уже никто не сможет выбить это из меня.

— Нет, я… — болезненное выражение лица пересекло его лицо. — То есть, я буквально не могу тебе сказать. У меня есть законные, юридические причины, почему я не могу тебе сказать.

…Оу.

Ну, она это совсем не ожидала.

— Но я могу тебе сказать, что всё нормально, я в порядке, и, что бы то ни было, оно уже закончилось, — продолжил он. Они уже были недалеко от класса.

— Как скажешь, — неохотно произнесла она. Урарака не ожидала, что ей откажут по подобной причине.

И таким образом, несмотря на звенящую усталость в глазах, Деку вернулся к бодрому, болтливому себе, и Очако решила повременить с этой темой на какое-то время. Неважно, что происходило, главное, что он был здесь, он был в норме, и недостаток сна для него был вполне привычным, пока не пришли возможные негативные последствия.

Всё же, от её внимания не ускользнуло то, что и Иида, и Деку вдруг решили направиться к парте Тодороки перед началом урока, словно для них это было самой обычной вещью в мире — стоять рядом с ним и болтать о чём-то. И… да, это, в каком-то роде, имело смысл, так как, скорее всего, то, что произошло с Убийцей Героев, касалось их троих, но… после того маленького выступления перед Спортивным Фестивалем, она как бы предполагала, что Тодороки действительно не собирался заниматься здесь дружбой.

Вскоре, говоря между прочим, было легко влиться во всеобщий восторг после практической недели. Все пришли с чем-то новым. Из всех вещей, у Бакуго была новая причёска. Судя по тому, как они говорили, Джиро и Тсую набрались солидного опыта и тоже хорошо потренировались. Минета выглядел восхитительно травмированным. Очако вспоминала свои собственные подготовки, те броски и манёвры уже твёрдо вбились в её голову, и она не смогла сдержать себя от возвращения к тому боевому настрою (и быстрых ударов по воздуху, конечно же).

Троица позади быстро стала темой для разговора в классе. Как оказалось, она была не единственной с вопросами. Когда Деку, Иида и Тодороки находились в одном месте, одноклассники практически тиранизировали их выдачей деталей. Очако немного вздрогнула, когда увидела это — если бы она знала, что все разом будут выбивать из них информацию, она не давила бы на него с самого начала. Она устало взглянула на Деку, наблюдая за его мрачным выражением лица. Он не надевал радостную маску, как в случае с ней.

— Кстати, а вы, ребят, уже смотрели то видео с Убийцей Героев? — выскочил Каминари. — Где он болтал ту речь перед тем, как его повязали? Не знаю, что на него нашло, но он выглядел реально круто. Разве я единственный тут, кто об этом подумал?

Очако стиснула зубы и посмотрела на Ииду. Лицо её друга было похоже на камень.

— Не очень, — это сказал не Иида — если взгляд Ииды был камнем, то глаза Деку без сомнений пылали.

— Но он был таким убедительным, не так ли? — продолжил Каминари, хотя ухмылка на его лице пошатнулась. — Типа, он настолько был переполнен своими убеждениями и таким всем. Это… во всяком случае, это просто моё мнение…

— Я думаю… — лицо Деку снова смягчилось до мрачного. — Я думаю, что посылать свою мысль — это нормально, но если ты это делаешь, убивая людей, то у тебя нет никакого права её выражать.

— Ну, да, но…

— Думай, что говоришь, Каминари! — выпалила Очако. Тот дёрнулся на своём стуле и, похоже, вспомнил, что Иида тоже был здесь.

— О-о, точно, — Каминари, по виду, буквально сгорал от стыда. — И-извини… Мне жаль, Иида, я даже не подумал…

— Всё в порядке, — Иида не улыбался, но его голос был спокойным. — Ты… ты не сильно ошибался по поводу его убеждённости. Я могу понять, почему некоторые, смотрящие на него со стороны, могут о нём так подумать, — он сморщил лоб, превращая холодное выражение лица в сталь, и впервые за всю неделю он резко взмахнул вниз рукой карате-подобным движением. — Всё же! Мидория тоже прав. Он выбрал путь продвижения своих идеалов через смерть и террор. Это является «чем», и, в этом случае особенно, оно весит намного больше, чем «почему».

Очако знала, что ей не померещилось, когда Деку встал немного прямее.

— Как будущие герои, мы обязаны быть рассудительными в наших действиях, в их возможных последствиях и выводах, и быть независимыми от причин, которые будут за ними стоять! — продолжил Иида, и не было ни одной пары глаз в помещении, которая бы не смотрела на него. — И чтобы с уважением отнестись к этому делу, я намереваюсь служить примером. А теперь, урок скоро начнётся, так что все по своим местам!

Их одноклассники в суматохе подчинились, и Очако почувствовала своего рода опустившийся на класс дух облегчения. Это приблизило их к той стабильности, которая исчезла после случившегося с Ингениумом. Что бы ни случилось в течение этой недели, какие бы секреты ни хранил Деку, или был вынужден хранить, похоже, старый Иида, по крайней мере, снова вернулся к ним.

***

Основополагающее Геройское Занятие они снова посетили в костюмах, собравшись в одном из многих наружных тренировочных комплексов Юэй, и Изуку пытался не показать очевидным, что он практически вибрировал от восторга.

Он чувствовал себя неловко, надевая геройский костюм впервые в гостиной Гран Торино. Он чувствовал себя нелепо и напугано, словно он был маленьким мальчиком, надевающим обувь своих родителей. Он до сих пор не привык к новому дизайну, новому материалу и его весу. Он ничего не имел общего с тем комбинезоном, который сшила для него мать своими собственными руками. Он был тяжёлым и незнакомым в том роде, который парень не мог описать.

Но сегодня он мог одеть себя в этот костюм и официально заявить, что он победил в нём злодея. Или… ну, он на самом деле не мог сказать об этом, согласно с их договорённостью с Тсуругамаэ, но… короче. Это было не так важно.

Что действительно важно, так это Всемогущий и задание перед ними. Оно было достаточно лёгким, однако Всемогущий расписал это, как «спасательную» тренировку; это была гонка через полосу препятствий (пусть и конструкция была смоделирована по урбанистической среде), чтобы дойти до единственной цели и при этом свести весь урон до минимума. Это как односторонний Захват Флага. С точки А до точки Б. Изуку легко мог понять, когда его начинали оценивать; для него это был отличный шанс показать то, что они извлекли из наставничества с про.

Это… учитывая все детали, это было идеально. Если и была одна вещь, которой он идеально научился за последнюю неделю, так это нести свою задницу на полной скорости к кому-то в порыве стресса, насколько позволяли ему те пять процентов причуды. Разве есть лучший способ показать его Полное Покрытие?

И всё же…

Ну. Всегда были вещи, которые стоило улучшить. Изуку никогда раньше не был так в этом уверен, чем когда его разум уходил обратно в ту ночь и начинал прокручивать все случившиеся события — он постоянно сбивался со счёта, когда осознавал каждый недочёт. Ретроспективный взгляд разом сдул всю гордость и облегчение, и с каждым ментальным пересмотром в замедленном действии он находил всё больше и больше ошибок. Ему придётся о многом подумать.

Дело в том, что Изуку всё ещё было стыдно за то, что также заставило его потерять самообладание и накричать на Тодороки перед тысячью людьми: он бросал свои собственные же умения в сторону и не пользовался ими. Его причины отгонять от себя призраков могли быть отличимыми от причин Тодороки не использовать огонь, но конечный результат будет таким же, и здесь «что» всё ещё намного важнее «почему».

Девятнадцать призраков. В переулке было девятнадцать призраков, мстительные злые духи, переполненные лишь чистой ненавистью к мужчине, с которым он сражался, и он еле раздумывал над очевидным преимуществом. Во всех смыслах они превосходили Пятно до абсурда большим количеством и тот совершенно не подозревал об этом факте.

Следующий злодей не будет — вероятнее всего точно не будет — суетиться любезностями и разговорами о политике. Убийца Героев был его тревожным звоночком; если он хочет дожить до становления героем, то ему придётся пользоваться всем своим преимуществом.

Ему придётся использовать своих союзников.

У него едва имелось время для составления стратегии, потому он остановился на самом до смерти простом решении.

— Рей. Я могу кое о чём тебя попросить? — его губы еле двигались на словах, когда он отошёл подальше от ближайших одноклассников. Они всё равно услышат его разговоры, а Изуку и так был хорошо известным бормотуном.

Глаза его подруги были на нём, широкие и пылкие.

— Мне нужна дополнительная пара глаз, плюс ты быстрая. Так что просто… когда я начну, вылети вперёд передо мной. Найди места, где можно приземлиться. За что можно ухватиться. Короткие пути. Предупреждай меня о препятствиях, — он посмотрел на неё полным надеждами взглядом. — Ты сможешь это сделать?

Ярые кивки воодушевили его.

По стечению обстоятельств, он оказался в первой группе. Он, Ашидо, Серо, Оджиро и Иида (без костюма, так как он всё ещё ремонтировался) встали в ряд на краю здания, на котором их собрали.

Он слышал шёпот своих одноклассников.

— Мидория явно в невыгодном положении.

— Кто знает, — сказала Джиро. — Достаточно трудно прийти к окончательному решению, если рассуждать о его способностях.

— И то верно, — ответила Яойорозу. — Но он всегда получает травмы, когда использует причуду, поэтому сложно сказать…

— Начальная группа, займите свои позиции!

Рей тут же покинула его и исчезла. Она появилась совсем недалеко впереди, витая на другой стороне интервала между этой платформой и следующей. Первый рывок был самым простым. После этого начинался извилистый урбанизированный лабиринт с трубами, перилами, стенами и плоскими крышами — мечта паркурщика воплотилась в жизнь.

Изуку выпустил вздох, который держал в себе, ожидая сигнал и надеясь, что Рей не даст ему упасть.

***

Было бы слишком любезно дать юному Мидории понаблюдать пару раундов перед своим забегом. Мальчик прекрасно анализировал, как никак. Но у него не всегда появится время просто посидеть и подумать, особенно когда он настолько рьяно рискует жизнью. Будет лучше, если он пробудит в нём необходимость думать на ходу.

За своей улыбкой Тошинори беспокойно сглотнул. Гран Торино был грозным учителем, но у него была лишь одна неделя. Он надеялся, что этого было достаточно.

Ну. Он скоро узнает об этом, не так ли?

— НАЧАЛИ!

Юный Серо, ожидаемо, первым выхватил первую позицию, и…

Вдруг появилось размытое зелёное пятно — тёмно-зелёная ткань горела искрами, словно молния извивалась вокруг ловких конечностей. Мидория проскочил мимо Серо, как стрела из лука, обгоняя его, скача по крышам и приземляясь с одной опоры на другую.

Тишина разлеглась по толпе наблюдающих студентов, и до неё, издалека, дошёл знакомый голос.

— Вуу-хуу!

Он ещё никогда не слышал подобного от своего ученика. Тошинори делал всё, чтобы не рассмеяться вслух.

***

Киришима первым разорвал шокированное безмолвие.

— Посмотрите, как он летит! Это вообще та причуда?

— Чел, кто знал, что Мидория мог так паркурить? — добавил Каминари.

Удивление прошлось по остальным. Киришима и Урарака оба страшно радовались этому, в хорошем смысле. Бакуго разгневался до такой степени, что принял это за личное оскорбление. Другие проходили через разные уровни шока (хотя Бакуго был единственным, кто воспринимал это нововведение как что-то плохое). На самом деле, единственный, кто этому не удивился, был Тодороки — во всяком случае, его не-улыбка на лице граничила с самодовольной.

— Серо догоняет, — подметила Урарака. — Давай, Деку, ты сможешь!

— Это имеет смысл, — сказала Яойорозу. — Эта группа состоит из самых манёвроспособных, но причуда Серо самая подходящая для этого упражнения. Ему не нужно так часто касаться земли, потому что он всегда может за что-то зацепиться, а подобная местность просто идеальна для этого. Тут лишь сложно предугадать устойчивую опору.

— Извините, но никто что ли не будет говорить о том, как Мидория только что дэбнул? — спросил Каминари.

— Погоди, реально? — сказал Киришима. — Я думал, он просто чихнул или типа того.

— Но всё же посмотрите на его рефлексы, — заговорила Тсую. — Проблематично прыгать, когда ты не знаешь, куда приземлишься, а он, похоже, продумывает всё на два шага вперёд. Это очень круто.

— Но они двигаются буквально плечом к плечу сейчас, — сказала Джиро. — Ставлю свои деньги на Серо, кстати.

***

Изуку чувствовал, как ветер ворошил его волосы. Так вот почему собаки выставляли мордочки из окон машин? Он чувствовал себя потрясно.

Его желудок переворачивался так, будто он катался на собственноручно сделанных американских горках. Рей оставалась впереди, выискивая безопасный, устойчивый путь в копии городского ландшафта.

Серо всё ещё был на хвосте, взлетая за ним, как бронированная мартышка, и решительно сокращая дистанцию. Неподалёку Изуку расслышал глухой звук ленты, после чего рискнул посмотреть за плечо, чтобы узнать насколько близко был его одноклассник.

Это было ошибкой — целясь на толстую трубу, он промахнулся и нога подскользнулась на её краю. Он не смог сдержать тревожный вопль, когда он начал падать. На рефлексах одна рука вытянулась вперёд, пытаясь ухватиться за опору, которой не было.

Но вдруг пара рук поймала его, пропуская холод через рукав его костюма. Изуку осознал, что его незамедлительно подняли вверх обратно на брусок, неуклюже цепляющегося за что-то твёрдое. Дрожа от промаха, он смог прыгнуть на более широкую площадку, и посмотреть вверх на Рей с шаткой улыбкой.

— С-спасибо, что спасла, — прошептал он. Серо обогнал его, и Оджиро также преодолевал отставание. Мидория отмахнулся от оставшейся панической тревоги, снова восстановил Полное Покрытие и рванул вперёд.

Хоть он и приложил все свои отважные усилия, оставив позади Оджиро, Серо всё-таки достиг Всемогущего первым. Разочарованный, Изуку приземлился на последнюю крышу и запнулся на месте, чтобы отдышаться.

Серо смеялся — не насмешливо, а шатко и добродушно, и этот смех расслабил в груди парня сжавшуюся досаду.

— Чёрт побери, Мидория, — задыхаясь от напряжения сказал он. — Это было близко. Если бы ты тогда сорвался, то я, скорее всего, тебя бы не поймал… ох блин, ты ударился лицом, пока падал?

— Что? — слово только-только вышло из уст, как вдруг он почувствовал тёплую струйку, льющуюся по верхней губе, вместе с солью и металлом во рту. — Оу. Похоже на то. Упс, — он хотел стереть кровь с кровоточащего носа, но решил в последний момент не делать этого, чтобы снова не испачкать свой новый костюм.

Вскоре остальные дошли до финиша — Оджиро, потом Иида, а затем и Ашидо по очереди приземлились на площадку под громкие приветствия Всемогущего.

— Вы все хорошо постарались, — сказал он им. — Юный Серо хоть и пришёл самым первым, но я с уверенностью могу сказать, что вам всем удалось добиться прогресса, как в физических способностях, так и в применении своих причуд. Отличная работа! Продолжайте в том же духе, и  вам всем удастся хорошо сдать итоговые экзамены!

Изуку почувствовал внутри сжатие желудка, и хвалебное сияние Всемогущего затмилось, когда оно опустилось на него. Из-за сильной суматохи последних событий и восторга, из головы ускользнуло окончание семестра и то, что до экзаменов остались всего недели.

Иида лишь взглянул на него и тут же вышел из себя в своей типичной Иидовской манере.

— Пришлось мне раз отвернуться и ты опять истекаешь кровью, — подметил он, когда Всемогущий закончил свою речь. — Мидория, как…?

— Поскользнулся, — сказал он. — У кого-нибудь есть салфетка?

Как оказалось, салфетки были у Всемогущего. На них были отпечатаны маленькие заячьи фигурки. Когда его учитель подошёл к нему, чтобы дать в руки одну из них, Изуку еле слышал его голос.

— Твой недельный прогресс удивителен, мой мальчик, — прошептал он. Герой стоял к остальным спиной. — Я даже не сразу узнал тебя.

Парень скрыл свою улыбку за прижатой к кровоточащему носу салфеткой.

Но Всемогущий не закончил.

— Когда урок закончится, приходи в учительскую, — сказал тот. — Нам нужно поговорить.

На мгновение, Изуку встретился с глазами Шимуры-сан за плечом Всемогущего. Она мягко улыбнулась ему, светясь тихой гордостью.

— Пришло время рассказать тебе пару вещей об Одном За Всех.

***

Вероятно, это еще один знак плохого отношения Тошинори к роли учителя, так как он предпочёл бы сразиться с армией злодеев с одной рукой за спиной, чем начинать этот разговор.

Это действительно была его вина. По двум пунктам. Он должен был заставить себя начать этот разговор ещё несколько месяцев назад — до того, как злодеи напали на ОСН, до того, как началась школа, возможно, даже до того, как он передал свою причуду юному Мидории. Может быть, ему даже следовало начать с этого месяцы назад, когда он впервые протянул руку и предложил мальчику свою причуду.

Но не начал, потому что не думал, что ему это понадобится. И тот факт, что теперь ему следует это сделать, тоже был его виной. Если бы он был более бдительным то, может быть… но нет.

Тошинори боялся. Он боялся этого разговора, потому что у юного Мидории сформировалась привычка превосходить его ожидания, и сегодняшняя тренировка заставила его наполниться гордостью и надеждой, но это…

Скорее всего, эта беседа могла закончиться ссорой и их расставанием.

Мидория покорно прошёл в комнату отдыха, а его лицо излучало любопытство, что заставляло внутренности Тошинори сжиматься от вины. Он задавался вопросом, чего именно мальчик ожидал от этой встречи.

Он скрывал лицо за стерильной маской. Подделать улыбку в этой форме было сложнее, поэтому он не пытался.

— Закрой за собой дверь.

Мгновение спустя, Мидория уже сидел перед ним, держа в руках чашку чая, которую ему предложил Тошинори (чай это наименьшее, что он мог предложить).

— Начнём с того, — сказал он. — Что я слышал о произошедшем в Хосу. Я тоже получил твоё сообщение. Извини, меня не было рядом, чтобы помочь тебе.

Мидория подпрыгнул.

— Чт… нет, всё в порядке! Я и не ожидал этого от Вас, я просто… всё нормально. Это была легкая стычка и то недолгая, но… хорошо было выйти оттуда, ничего себе не сломав, как я обычно это делаю, — он сжал правую руку. — Это для меня шаг вперёд, по сравнению с прошлым разом. И с позапрошлым разом. И… все прошлые разы, говоря честно.

— Ты нашёл способ эффективно использовать Один За Всех, — на этот раз улыбнуться было легче. — Я видел, как ты сегодня передвигался. Ты справляешься со своим контролем, и твои рефлексы превосходны.

Мидория, немного прокашлявшись, сделал глоток чая.

— Да, верно… Я работал над этим, — бормотал он.

— Однако иногда мне кое-что приходило в голову, насчёт Пятна — он проглотил немного твоей крови, не так ли?

— Это… это проблема?

— Не совсем, — Тошиори покачал головой. — Ты помнишь, что я тебе сказал, когда впервые передал тебе Один за всех?

Мидория ответил до жути точным его подражанием.

— А теперь, съешь это, — сказал мальчик… и это было странно. Тошинори чуть не подавился чаем.

— Это не совсем то, что я имел в виду.

— Это та часть, которую я запомнил. — ответил мальчик.

— Это было… ты практиковался?

Лицо Мидории слегка покраснело, и он внезапно, кажется, чрезвычайно сильно заинтересовался своим чаем.

— Возможно.

— Н-ну, во всяком случае, я имел в виду то, что я сказал об Один За Всех, — продолжил Тошинори. — И как это переходит через ДНК, — выдвинул он до того, как Мидория смог ответить. — Я не знал, будешь ли ты волноваться о том, что Пятно пил твою кровь. Причуда может перейти только умышленно. Это нельзя забрать насильно или случайно.

— Я даже не думал об этом, — признался Мидория. — Так что… Я думаю, это означает, что я не очень беспокоился.

— Хорошо, хорошо, — Тошинори запинался, стараясь не прикусить свой язык.

— Это то, что вы хотели рассказать мне об Один За Всех? — спросил Мидория. Его глаза смотрели на Тошинори, широкие и ожидающие, словно он знал, что ответ — нет.

— Нет. Я… Ну, я уверен, тебе было бы интересно узнать, как появилась такая сила, — он сможет сделать это. Он просто должен расслабиться. Рассказать ему, как рассказала тебе Нана. — Его истоки лежат в самом начале причудного общества, когда впервые начали возникать силы, — он посмотрел на своего ученика. — Ты знаком с историей. Я уверен.

— Я знаю, что… эти причуды на какое-то время устроили всеобщий хаос, — нерешительно ответил Мидория. — Ещё тогда, когда быть беспричудным было нормой, и человечество начало приобретать эти силы… люди были напуганы, было много беспорядков, и это как бы… Я думаю, всё остальное было на время забыто и приостановлено, пока люди с этим разбирались? — он пожал плечами. — Я читал цитату какого-то известного человека, в которой говорилось, что мы бы уже достигли межзвездных путешествий, если бы не причуды.

Тошинори кивнул.

— Верно. И, к сожалению, именно во времена великих потрясений… определенный тип людей находил возможности обрести власть, — его ученик замолк, наблюдая за ним. — В то время… жил человек, который был рождён с уникальной способностью красть силы окружающих — брать их силой, либо сохранять, либо отдавать по своему усмотрению. К сожалению, большинство людей, которых он наделял силой, не могли справиться с нагрузкой нескольких причуд, и это… это разрушало их изнутри. Они всё ещё могли быть физически здоровы, но… их разум не выживал, — он сделал паузу. — Возможно, это звучит знакомо для тебя.

— Ному, — прошептал Мидория.

— Угадал с первого раза, — заметил Тошинори. — Он использовал эту власть для поднятия армий бездумных верных приспешников, или для устранения угроз, и вскоре он стал править преступным миром всей Японии. В какой-то момент, он, должно быть, получил причуду, которая останавливала его старение, что позволило ему продлить своё правление. Я не знаю его имени. Я сомневаюсь, что кто-то знал, кроме него. Он известен только по названию своей причуды — Все За Одного, — название всё ещё оставляло осадок на языке.

Мидория не ответил, лишь слегка вздрогнув.

— Но у него был младший брат, — слабый, неудачливый и, казалось бы, абсолютно беспричудный — который противостоял ему. В конце концов, Все За Одного использовал свою силу, чтобы дать ему причуду, хотя я не знаю почему. Возможно, чтобы исправить его, или из чувства жалости, или семейной верности.

На этом Мидория сел прямо.

— Брат?

— Да. Тот, кому он дал причуду, которая накапливала физическую силу. И, хоть и до того момента никто из них не знал об этом, у него всё-таки была причуда — только одна, которая не давала о себе знать.

— Невидимая причуда, — сказал Мидория, наклонившись вперёд.

Тошинори приподнял брови.

— Так ты слышал о них.

— Когда я был маленьким, один из врачей, с которыми общалась моя мама, думал, что у меня может быть такая, — ответил мальчик. — Так чем она была? Я имею в виду, его оригинальная причуда.

— Просто сила, позволяющая передаваться от человека к человеку. — Тошинори глубоко вздохнул. — Что, я уверен, тоже звучит знакомо. И так две причуды объединились в нём, образуя…

— Один За Всех, — закончил Мидория приглушённым голосом.

Тошинори кивнул.

— Вот происхождение этой силы, мальчик мой. Он… — его голос приостановился. — Он родился с целью. В конечном итоге, брат Всех За Одного не смог остановить его, и поэтому он передал свою причуду другому, в надежде, что накопленных сил будет достаточно, чтобы победить его. И это продолжалось из поколения в поколение до… сегодняшнего момента.

Между ними воцарилась тишина, густая, как дым. Она забивала уши Тошинори, словно плотная масса.

Речь его ученика, произнесённая вполголоса, переросла в полное молчание. Его глаза смотрели на Тошинори, впивались в него, изучали его лицо, словно пытались рассмотреть в нём его душу. Они метнулись к рубашке мужчины, к месту, где скрывалась большая часть его переплетённых между собой шрамов.

Приложив кое-какие усилия, он продолжил.

— Моя собственная наставница пыталась победить его, но… потерпела неудачу, — слова застряли в его горле, удушающая боль горела в нём также болезненно, как и в день её поражения. Он знает, напомнил он себе. Он знает о ней. Гран Торино уже ему всё рассказал. — И я… я попытался сделать это сам, что привело меня к этой травме, которую я скрываю от людей, и я думал… кгхем, — он прочистил своё горло, так как у него надломился голос, что никуда не годилось. — Я думал, что добился успехов. Годами я думал, что он умер в том сражении, но… недавние события заставили меня поверить в обратное, — стыд бурлил в его животе, вызывая тошноту. — И если… если он всё ещё жив, значит, вполне вероятно, мой мальчик, однажды тебе придётся столкнуться с ним самому.

И вот, он сказал это. И больше он не сможет забрать слова назад. По праву, он не должен был молчать с самого начала, но уже ничего не поделаешь. Ничего не могло изменить тот факт, что Тошинори испортил все годы жизни своего ученика ещё до того, как он даже его встретил, и теперь Мидория знал об этом.

Тишина теперь начинала оглушать. В комнате не было часов, и Тошинори неимоверно желал обратного. Даже сводящие с ума секундные тик-тик-тик были бы лучше, чем полный вакуум звуков, который последовал за его тихим признанием.

Безнадёга взяла своё, и он решился на ещё больше слов.

— Я… Думаю, я должен извиниться перед тобой, мой мальчик, — сказал Тошинори. — Ты… Я ничего тебе из этого не сказал, не заикнулся ни на что из этого, когда впервые предложил тебе эту силу. И если я ввёл тебя в заблуждение, то… это не входило в мои намерения. Возможно… Возможно, будет слишком тебя просить о том, чтобы ты вступил в подобную смертоносную битву, о которой ты не имел ни малейшего понятия и интереса, просто в то время я верил в его смерть, и…

— Он ранил Вас.

Тошинори не мог ничего с собой поделать — он резко подпрыгнул, когда заговорил его ученик. Разве был он виноват в том, что юный Мидория так неожиданно перешёл с мёртвой тишины на слова?

— Прошу прощения? — смог сказать мужчина.

Его преемник не смотрел на него. Его глаза неподвижно смотрели на чай перед ним, пока один из пальцев мягко скользил по ободку.

— Все За Одного, — сказал он, и было что-то в его тоне, что-то настолько глубоко зарытое, что Тошинори смог бы расслышать это лишь намеренно. — Он ранил Вас.

— Я… думаю, я говорил об этом, да, — ответил он, пока совесть грызла его изнутри.

Глаза Мидории кратко глянули в сторону старой раны мужчины, потом снова вернулись к чашке.

— Я говорил не только об этом, — продолжил он, его тон всё ещё был нейтральным и пустым. — Он забрал кого-то у Вас. Кого-то важного, — глаза снова поднялись вверх, встретившись со взглядом героя лишь на короткий момент. — Того, кого Вы любили.

Ему не нравилось то, к чему шла эта беседа.

— Мидория…

— Всё хорошо, — сказал ему мальчик. — Это не то, что Вы могли бы с кем-то… Вы не могли об этом заговорить с кем-либо. Правда? И даже сейчас Вам всё ещё неудобно начинать эту беседу, хотя, по идее, у Вас должны быть на это возможности.

Тошинори не мог придумать, что ответить, кроме:

— Ну… да, я думаю.

Мидория кивнул.

— Я не пытаюсь выкопать больше информации. Вы можете не говорить о ней, если не хотите. Я просто… — он прикусил губу. — Я просто хотел, эм, д-дать понять, наверное? Что я знаю. И что он ранил Вас дважды. И… и что у меня есть все нужные мне причины. Ч-чтобы сразиться с ним.

Он почувствовал, как его сердце упало в живот.

— Мидория, — сказал он, настойчивость вцепилась в его тон. — Мой мальчик, я-я искренне тронут тем, что ты думаешь подобным образом, но… это не может стать твоей причиной. Тебе не следует иметь эту причину, — он помахал головой, потому что он знал. Он помнил он никогда не забудет каково это, чувствовать боль Наны, как свою собственную, желание закричать, завопить и выместить весь свой гнев на каждого и каждое, что имело хоть одну мысль ранить её. Он помнил боль её поражения, гнев, что преследовал его во снах, заполняя его больной, извивающейся жаждой мести. — Ты не можешь… это ошибка, Мидория. Здесь идёт речь не про обиды, или наказание, или личное удовлетворение. Это простой долг миру, понимаешь?

— Это не единственная моя причина, — почти шептал мальчик. — У меня есть ещё. Я просто говорю, в конечном счёте, что это не единственная причина, которая мне нужна, — он сжал плечи и конечности настолько, насколько позволяла ситуация. — Могу ли… могу ли я кое в чём признаться?

Настойчивость превратилась в опасение.

— Конечно. Что-то тебя беспокоит? — он внутренне ударил себя — тупой вопрос. После всего шока, что мальчик пережил в Хосу, он снова скинул на него ещё одну ментальную бомбу. Конечно же что-то его беспокоит.

— К-когда я… когда я дрался с Пятном, — кончики пальцев Мидории на кружке побелели. — Я… мне было страшно.

— Конечно тебе было страшно, — мягко сказал он. — Помнишь, что я тебе говорил? Все герои чувствуют страх.

— Я-я знаю, но… когда я дрался с ним, мне было страшно, и это делало меня быстрее, — его руки дрожали. — Я был зол, и это делало меня сильнее. И… — слёзы полились из глаз мальчика, и он часто заморгал, чтобы смахнуть их своими веками. — М-мне было страшно, потому что я не хотел смерти Ииды и Тодороки, и я злился, потому что Пятно пытался убить их. И-и… Всемогущий, клянусь, я бы сражался с ним, будь кто-либо вместо них в том переулке, но… но не думаю, что мне было бы так же страшно и я бы злился так же сильно, если бы это были не они, и… и я не… — слёзы лились по его лицу. — Я-я считаю, что люди, которые спасают людей по эгоистичным причинам, всё ещё могут быть г-героями, но я-я не хочу быть эгоистом, и… Делает ли это меня эгоистичным?

Тошинори не знал, что происходило в голове юного Мидории, как и не чувствовал прикосновения несуществующей руки на своём плече или не слышал ответный шёпот не, парень, это просто делает тебя честным. Его ученик наконец-то разжал свои белые костяшки на кружке, и мужчина мог отчётливо видеть, как пальцы Мидории беспокойно дергались и скручивались на его коленях.

Так что всё, что он сказал в конце концов:

— На данный момент, мой мальчик, я разрешаю тебе быть эгоистичным, — водянистые зелёные глаза снова встретились с ним, широкие от шока. — С самого момента нашей встречи, юный Мидория, ты был абсолютным оплотом самоотверженности, подвергая себя опасности ради того, с кем ты не ладил, и жертвуя своей собственной выгодой ради… ну, ради того, с кем ты не ладил. Это, конечно, воодушевляет, мой мальчик, но это должно быть очень утомительным.

Следующие хлюпающие звуки мальчика были ободряюще похожи на тихие смешки, после чего он поднял свою руку, чтобы протереть глаза.

— Э-эм. Возможно, чуть-чуть.

— Да. Но, — Тошинори неловко прокашлялся в свой рукав. — Если твоя версия эгоистичности значит «Я буду сражаться ещё сильнее ради тех, кто мне дорог», то я бы сказал, что существуют и более эгоистичные примеры. И… ты всё ещё студент, мой мальчик. Ты учишься. Никто не рождается с идеальным мышлением Символа Мира. Это придёт со временем, опытом и тренировками. Так что пожалуйста… — он постарался улыбнуться. — Научись прощать себя, хорошо?

После мгновения размышлений, его ученик в ответ сделал слабую шаткую улыбку.

— Я… я попытаюсь.

— Хорошо, — мужчина глотнул чаю, и понял, что его глаза снова смотрели на руки мальчика. Они были побитыми и покрыты шрамами, даже больше чем после Спортивного Фестиваля. Большая часть новых отметин и синяков были еле заметными и выздоровевшими, но это всё ещё было застывшим напоминанием всех тех усилий, которые он прикладывал на свои руки. Пока Тошинори за ними наблюдал, он увидел, как они двинулись и дрогнули, и потом он осознал, почему это ему казалось таким завораживающим.

— Ох, неужели… неужели это язык жестов, мой мальчик?

Мидория вскочил на своём сидении, широко раскрыв глаза.

— Ч-что? О-оу. Конечно. Д-да. Извините, просто нервный тик.

Он выглядел настолько робким, что Тошинори не смог скрыть улыбки.

— Всё ещё бормочешь, да? — сказал он. — Теперь уже своими руками вместо рта?

— Т-типа того, ага, — Мидория двинулся на своём месте. — Как оказалось, люди не скажут тебе молчать, если ты будешь говорить с собой руками.

— Понятно… — он нахмуренно взглянул на руки своего ученика, а затем на свои. — Хм. Может, мне стоит тоже выучить, самому.

— П-правда?

— Это выглядит как очень полезное умение, — сказал Тошинори, пожав плечами. — Кроме того… ты и я могли бы передавать друг другу свои секреты, не так ли? Не вижу ничего плохого в том, чтобы мы могли общаться незаметно.

— В-вы правы, — Мидория взял свою кружку и снова отпил, держа её так, будто пытаясь намеренно их не двигать. После ещё одного мгновения, уже сухие глаза поднялись к нему.

— Н-на самом деле, у меня уже была идея…

— Расскажи-ка.

— Ну… если Вы научитесь, эм, числам, и словам про время… например, минуты и часы… и потом, во время урока, когда Вы будете в своей геройской форме и у Вас будет мало времени… Вы могли бы дать мне знать? Я мог бы, наверное, не знаю, прикрыть Вас, или типа того, — он пожал плечами. — Просто мысль.

Медленная улыбка снова расплылась по лицу Тошинори.

— Хорошая идея, — произнёс он. — Ну. Думаю, у меня на будущее теперь намечен маленький поход в библиотеку. Но, просто из любопытства… как ты называешь минуты и часы?

Мидория расцвёл на этом вопросе, и мужчина мог лишь улыбнуться ещё шире, когда его студент зацепился за шанс чему-то его научить.