— Первое правило Школьного кружка…

— Да ладно, Каминари, — Киришима закатил глаза.

— …никому не рассказывать о Школьном кружке, — закончил Каминари, давясь от смеха, что заставило Киришиму громко завыть. — Оу, да ладно, Киришима! А я думал тебе понравится этот фильм. Ты же только о мужественных мужиках и говоришь, разве нет?

— Ага, не фальшиво мужественных, — проинформировал его парень. — Есть разница между мужественным мужиком и заносчивым болваном*.

— Это правда, — сказала Джиро, с ровным лицом. — Просто взгляните на Бакуго, он же, типа, живой пример токсичной маскулинности.

— Ты хочешь это в лицо мне сказать, лапшиноухое чмо?

— Так я только что это сделала!

Стоя в стороне, Изуку глубоко вздохнул и проигнорировал пощипывания на своей спине, когда Бакуго снова стал кричать. Он снова сделал глубокий вдох, досчитал до десяти, затем продолжить считать до тридцати пяти, пока слабый хлопок по руке не вернул его в настоящее.

— Ты в порядке? — мягко спросил Тодороки.

— Замечательно, — ответил он. Слова вышли гораздо безмятежнее, чем он чувствовал на самом деле, и он не был полностью уверен совпадали ли они с выражением на его лице. Рей это не убедило, если учитывать её намекающие на это успокаивающие похлопывания по спине, и странные взгляды Каминари и Яойорозу в его сторону. Он свёл ладони вместе перед своим лицом, кончики пальцев заметно побелели. Через мгновение, когда он почувствовал, что все его чувства были под контролем, он дал рукам снова упасть.

Почему же он так расстроен? Он же ладит со многими из них. Оджиро и Киришиму, в теории, он даже мог назвать друзьями. Они ему нравятся, и он надеялся, что это взаимно. Здесь только Бакуго создавал тяжелое, твёрдое ощущение в животе, так почему его так волнует, что все остальные пришли к ним?

Громкое покашливание привлекло всеобщее внимание к Ииде.

— Исключая всё остальное, — сказал он. — Каминари в чём-то прав.

Каминари моргнул.

— Я прав?

— Он прав? — спросила Джиро.

— Да! Ну. Мы не ожидали, что к нам присоединится столько людей, так что, наверное, чтобы всё прошло гладко, нам следует завести общие правила.

— Первое правило — это не говорить о…

— Угомонись уже, Каминари, — вздохнул Оджиро.

— Может быть, нам следовало это включить, — прошептал Тодороки, тихо для остальных, но слышимо для Изуку. — Разговоры об этом привели к нам четверть класса, которые сами себя же и пригласили, — Изуку кашлянул, скрыв тихий смешок, который действительно можно было бы принять за обычный кашель.

— Эй, Деку? Тодороки? — вклинилась Урарака. — Вы же этим типа занимаетесь. Что вы оба об этом думаете?

— Ну… единственное правило, которое у нас есть, это не использовать причуды, — ответил Изуку, пожав плечами. — Потому что в другом случае это будет, ну, как бы, нелегально.

— И бой прекращается тогда, когда другой хочет его прекратить, — добавил Шото. — Сразу же, даже без вопросов.

— Знаете что? — сказал Мидория, снимая свой рюкзак с плеч. — Давайте я достану свой блокнот и всё запишу.

В течение десяти минут они составили вместе шесть базовых правил. Ну, технически, их четыре, но Изуку дописал «Не говорите о Школьном кружке» как самые первые два, только чтобы Каминари уже перестал эксплуатировать эту шутку. Он почти закончил записывать «Серьёзные ранения, на лечение которых потребовалась бы помощь Исцеляющей Девочки, значат, что бой окончен и их зачинщик будет исключён», когда нитроглицерин на ладонях Бакуго взорвался вместе с его терпением, и Мидория случайно сделал чёрную линию на всю бумагу, почти полностью порвавшую страницу.

— Да вы задрали уже! — прорычал он. — Я сюда пришёл по одной единственной ебучей причине, и это потому что я надеялся хоть на какую-то нормальную драку! Я не пришёл, чтобы просрать весь день на разговоры!

— Пока что этого и так хватит, — сказала Яойорозу, игнорируя его всплеск эмоций. — Мы будем устанавливать ещё правила, если этого потребует ситуация.

— Мы до сих пор не решили, как мы всё это будем структурировать, — сказал Иида. — Я сомневаюсь, что у нас получится начинать спарринг всем вместе одновременно, как мы это делаем в классе, потому что тогда будет намного сложнее следить за правилами… — из-за этого вспыхнула ещё одна дискуссия-слэш-аргументация, и Изуку мог чувствовать возрастающую нетерпеливость Бакуго.

Он не знал, как его еженедельная с Тодороки тренировка смогла перерасти в настолько огромную подготовку, но мяч уже катился, и он не собирался его останавливать, когда они могли бы сделать с ним что-то полезное.

— Эй, — он вздрогнул от голоса Бакуго, который внезапно прозвучал очень близко. Угроза капала с его слов, как жидкий металл. — Давай проясним одну вещь, Деку — я знаю, что ты, блять, делаешь, и это не сработает.

Изуку проглотил ком в своём горле.

— Думаю, это уже две вещи…

— Заткнись нахуй, Деку, — прорычал он, не обращая внимания на тот факт, что всего в нескольких шагах от него терпение кое-какой призрачной девочки сжималось опасливо быстро. — Думаешь, что можешь так легко трепать языком, будто ты лучше меня, просто потому что ты можешь играть в прятки с Двумордным и дополнительно тренироваться? Вернись на блядскую Землю.

— В-видишь ли, с-смешно то, что… — он начал заикаться. Это сильно влияло на его попытку звучать холодно и беспечно. — …эти, эм, тренировки? Которые мы с Тодороки у-устраиваем? О-они-то, на самом деле, тебя не касаются.

— Не говори со мной, будто ты выше меня, маленький кусок дерьма! — взорвался Бакуго. — Ты нихуя не лучше меня!

— Мидория и не говорил этого! — сказал отвлёкшийся на них Иида, пытаясь усмирить конфликт.

Катсуки еле смотрел на него, когда снова взревел.

— Отвали, четырёхглазый, это только между мной и Деку.

— Нет, неправда, — сказал Изуку, стараясь не повышать голос из-за внезапного нарастающего шума в ушах. — Между нами ничего нет, — не подумав, он отступил. Киришима повернулся к ним, открыв рот явно в попытках образумить Бакуго. Уже больше людей влились в перепалку, а этого он хотел в последнюю очередь — втягивать своих друзей в их с Бакуго тёмную, грязную историю. Так что он отступил и повернулся в сторону, чтобы увеличить дистанцию между ним и Катсуки, и он смог намного легче разговаривать, когда увидел Тодороки и Урараку вместо старого «друга». — В любом случае, если мы хотим начать, нам стоит решить…

— Перестань игнорировать меня, Деку! — а затем его рука коснулась плеча Мидории.

Целую секунду ничего не происходило, и Изуку во время этого крошечного мгновения подумал, что всё, наконец, стало лучше. Что возможно, в этот раз, он среагирует на эту простую хватку за его руку, как простое функционирующее человеческое создание.

Но затем он понял, что причина, по которой ничего не происходило, заключалась в полной тишине, а причина полной тишины заключалась ещё в том, что его уши были полны настолько плотного белого шума, что он ничего не слышал. Он глядел на Бакуго, без какой-либо эмоции, пока его рот о чём-то говорил, а Мидория не слышал ни одного слова.

Он моргнул, его уши схлопнулись, а затем первое, что он услышал:

— …тогда дерись со мной.

— Что?

Хватка сжалась, и ужас прорубил его сознание, как ледокол через весь череп. Рей резко появилась в его поле зрения, будто её ударило молнией, а её лицо расплавилось до чего-то скелетообразного и озлобленного. Тьма сгущалась в углах его зрения и Бакуго просто не отпускал.

— Я сказал дерись со мной, — его красные глаза впились в него, словно горящие точки угрожающего света. — Ты сюда пришёл, чтобы драться или чё, Деку? Дерись со мной.

— Отпусти меня, — слова вырвались из него, прежде чем он смог их остановить и после которых он чуть не сплюнул желчь.

— Ты вообще слышишь меня…?

— Воу… воу! — затем между ними возник Киришима, с затвердевшей рукой на запястье Катсуки. — Давайте прекращать, ладно? Да ладно, Бакуго, ты же сам сказал, что ты спокойно к этому отнесёшься.

— Я никогда, блять, этого не говорил, — прорычал тот.

— Мы здесь, чтобы тренироваться, помнишь? — продолжил Киришима, игнорируя его слова. — Существует разница между тренировкой и тем, как ты нарываешься на драку.

— Да какая, к чёрту…

Вдруг терпение Рей изжило себя окончательно, и слух Изуку наполнился её взбешёнными криками. Острые когтистые пальцы впились в грудь Бакуго, после чего слова, которые тот пытался произнести, просто исчезли с языка. Красные глаза расширялись, пока зрачки полностью не были окружены белыми круглыми глазными яблоками, а железная хватка не отпустила руку Мидории, и тот вдруг вспомнил что такое чувствовать внутри лёгкие.

Его лучшая и самая давняя подруга витала между ним и Катсуки, после чего его зрение прояснилось. Единственная темнота, которую он видел, была только вокруг девочки, такая же густая и тяжелая, как миниатюрная чёрная дыра.

— Ладно, — не уверенность заставила произнести Изуку эти слова. И не злость. А мгновение, во время которого он оглядывался и видел на себе взгляды других. Обеспокоенные взгляды. Сбитые с толку. Он хотел уйти — он хотел повернуться и пойти прямо домой, но если он это сделает, то люди будут гадать, почему — они будут задавать вопросы — они захотят узнать, почему Бакуго вёл себя так, как сейчас, почему он заставлял его так себя вести, и…

Так что он сделал то, что сделал бы, если бы не боялся Бакуго так сильно.

— Если ты так сильно хочешь устроить со мной бой, то ладно, — сказал парень, и он был горд собой за то, что ему удавалось так легко говорить. Было легко быть храбрым, когда он был окружён своими друзьями, окружён Рей, где хватка Бакуго была лишь воспоминанием и лёгкой болью на руке. — Не надо было из-за этого устраивать истерику, — его уверенность была похожа на облако дыма — вздымающаяся и распространяющаяся, но только как иллюзорный пучок. После небольшого удара он легко рассосётся.

— Эй, но это я хотела первой с кем-нибудь потренироваться! — вклинилась Урарака, и её высокий голос прорезался через туман, всё ещё тяжело вися в черепе. — Т-то есть… это же будет честно, правда?

— В смысле честно? — спросил Каминари.

— Ну, как насчёт того, что только мы с Иидой были действительно приглашены? — сухо ответила она.

Большая часть людей застенчиво переглянулась между собой.

Джиро не была одной из них.

— Постойте, — сказала она, вступая вперёд. — Так мы будем это делать просто по очереди, разделимся на пары, или просто забьём и будем заниматься своими делами? Мы всё ещё не решили.

— По очереди! — воскликнул Каминари. — По очереди! Нам определённо нужно это делать по очереди, чтобы мы могли смотреть на бои друг друга!

— Чувак, ты реально помешан на Бойцовском клубе, — прошептал Оджиро.

— Но это имеет смысл, — заговорила Урарака. — Если мы будем смотреть, значит мы сможем показать, на что мы способны, и давать критику друг другу, разве нет?

— И быть судьями, — согласился Иида. — Не то чтобы я вам не доверял, конечно же! Но кое-кто из нас имеет в прошлом привычку… увлекаться в тренировочных схватках, — Бакуго бессловесно рыкнул.

— Мягко сказано, — прошептала Джиро.

— Кроме того, мы делаем это в классе, потому что у нас есть учителя, которые за нами наблюдают, — добавила Яойорозу. — И если мы будем заниматься этим сами, тогда нам придётся держать друг друга под контролем. Так что, следить за спаррингом по очереди будет лучшим решением.

— Лады, круто! — Киришима кратко хлопнул в ладоши. — Значит, решено.

— Конечно! — радостно воскликнула Урарака. — Дерись со мной.

Киришима моргнул.

— Что?

— Давай же, устроим спарринг! — она скакала на пятках, а глаза решительно блестели. — Есть парочка трюков, которых я подхватила у Ганхеда и не успела опробовать в классе!

Киришиме потребовалось немного времени, чтобы сменить своё удивление на восторг.

— Хорошо! Дерзай, Урарака! — он радостно проигнорировал нетерпеливый оскал, который Бакуго, стоя с другой стороны, попытался впечатать в его голову, и присоединился к Урараке в середине полукруга, сформированный окружающими.

Изуку стоял рядом с Тодороки, который отделял его от Бакуго, и ему осталось лишь гадать, легли ли так карты случайно, или же он так непроизвольно спрятался. Его внутренности скрутились от этой мысли, но он проглотил стыд и продолжил смотреть на Урараку, на Киришиму, на всё, что не было Бакуго. В глубине души, маленькая его часть надеялась, что бой Урараки и Киришимы продлится полные два-три часа, прежде чем он сможет обоснованно удалиться отсюда.

— Одному из вас, сволочи, лучше поторопиться и дать себе просрать, — прорычал Бакуго. — Мы не можем ждать целый день.

— Я буду драться против того, кто выиграет, — сказал Тодороки, и его лицо даже не дрогнуло, когда Бакуго закричал в неудержимой ярости.

Скотч на пальцах Очако — на каждой руке — не давал ей случайно активировать свою причуду. Изуку охотно наблюдал за тем, как его два друга обменивались ударами. Изменения в Урараке просто поражали; было трудно не заметить этого во время спарринга в классе, а когда он стоял вместе со всеми и смотрел со стороны это было так и вообще очевидно. Он мог теперь наблюдать за ней, таким образом, с большей ясностью. Вместо того, чтобы смотреть на её движения, сверкая молниеносной скоростью и быстро реагируя, он мог отступить и использовать свой аналитический взор, чтобы рассмотреть её прогресс получше. Какие бы способы обучения Ганхед не использовал, они работали.

Всё же, Киришима, в конечном итоге, первым заставил её упасть, за счёт более твёрдого центра тяжести, и Урарака потребовала, чтобы они продлили бой до трёх раундов. Теперь у них были зрители — не только одноклассники, но и любопытные духи, которые слонялись по парку и останавливались рядом, чтобы понаблюдать. Он был этому рад — Рей скучала очень быстро, Тенсей не пришёл, а Изуку не мог дать ей больше внимания из-за окружающих живых друзей.

Их аплодисменты зазвенели в ушах Мидории, когда Урарака выиграла второй раунд, а затем и третий.

Они устроили небольшую паузу, чтобы передохнуть, и дружественные разборки между Каминари и Оджиро переросли в бой сами по себе. В соответствии с установленными ими правилами, Оджиро пытался держать свой хвост настолько далеко, насколько мог, но даже с таким недостатком он всё равно сбил Каминари с ног. Бакуго тихо взвинчивался на фоне и ничего более сердитого взгляда не делал.

В конце концов, Изуку снова успокоился.

— Ты слишком много телеграфируешь, — сказал Тодороки, как только во второй раз выбил Урараку из боя. Изуку вздрогнул в её защиту. Не то чтобы он лучше сражался, чем она, но он просто тренировался с Тодороки дольше, и Мидория уже выучил то, что Шото ей сказал. Он мог представить чувство того, как вес Тодороки двигался под действием каждого удара в арсенале его друга, а он не сомневался, что тот также выучил ритм Изуку, но, в отличии от Урараки, он всё равно имел очевидное преимущество.

— В каком плане? — девушка тяжело дышала, одновременно и от напряжения, и от сильного падения на землю.

— Большую часть времени ты слишком сильно заносишь свои удары, — ответил Тодороки. — Из-за чего легко предугадать, что ты сделаешь. Это не такая серьёзная проблема, когда ты дерёшься с Киришимой, потому что он делает совершенно то же самое.

— Эй!

— Кроме того, ты слишком сильно себя изматываешь, — продолжил Шото, проигнорировав Эйджиро. — За короткое время ты используешь слишком много энергии. Тебе следует двигаться более эффективно.

Урарака прикусила свою нижнюю губу, задумчиво нахмурившись.

— Но как?

Тодороки соединил брови.

— Это… это сложно объяснить.

— В этом случае, для тебя это уже происходит интуитивно, — сказала Яойорозу. — Разве нет? Тебе не приходилось задумываться об этом в последнее время?

— Более-менее, — сказал Шото, почти пожав плечами так, словно он таким образом извинялся.

— Я… думаю, у меня есть пару идей, — предложил Оджиро. — Подойди сюда на секундочку, Урарака, думаю, я смогу помочь.

Школьный кружок, по скромному мнению Изуку, был успехом. Любые волнения, которыми он себя дурил, когда сражался с одним человеком, утратили свою значимость. Спарринг с Тодороки был кардинально другим, если сравнивать таковой с Оджиро, который, в свою очередь, отличался от боя с Ураракой или Киришимой. Все четверо смогли затянуть его на пару боёв, и даже Каминари выманил его показать ему пару ударов.

Таким образом они дрались почти полтора часа, и уверенность в том, насколько ещё долго Бакуго даст ему тянуть это время, уже начинала подводить его, когда вдруг зазвонил его телефон, лежащий в его сумке. Он уже основательно нагрелся, вспотел и был щедро покрыт травяными разводами, когда он подошёл к сумке и ответил на звонок.

— Привет, Изуку! — радостно поприветствовала мама. Где-то на фоне вдруг что-то разбилось. Может быть стекло, или керамика. — Ты там весело проводишь время с друзьями?

— Ага, мам… что-то случилось?

— Боюсь, что это так, — сказала она, звуча при этом сокрушённо. — Это Куросава-сан… я думаю, у него снова случился припадок. Он просто опять начал раскидывать вещи. К счастью, это только дешёвые тарелки из угловых магазинов, так что не волнуйся, я всегда смогу… — какой-то далёкий грохот снова остановил её слова. Звучало так, будто упала целая барабанная установка. — О, Господи, он дошёл до шкафчика с кастрюлями. Извини, что мне пришлось тебя позвать, Изуку, но только ты знаешь, как его успокоить.

— Хорошо, мам, я скоро буду, — Мидория сбросил звонок, слабо вздохнув — это было либо облегчение, либо слабое раздражение, он точно не знал. Рей, услышав это, ускоренно подлетела обратно к нему с того места, где она пыталась поймать божьих коровок. — Извините, ребят, но мне нужно идти. Что-то случилось, — он старался не делать очевидным то, что он умышленно не поворачивался к Бакуго, когда говорил эти слова.

Это не сработало, так как подозрительное терпение Бакуго в этот момент иссякло.

— Ты всерьёз сливаешься? — заявил он.

— Я сказал, что подерусь с тобой, — ответил Изуку, намеренно успокоив свой голос. — Но не говорил когда, — на других он смотрел смущённым взглядом. — Извините, ребят, думал, что у меня будет больше времени.

— Да всё норм, чел, — сказал Киришима, улыбнувшись. — Нормально, если мы продолжим без тебя?

— Я-я совершенно не против! — он инстинктивно взглянул на Тодороки, но его друг лишь пожал плечами и продолжил смотреть на то, как Оджиро критикует технику Каминари. — Эм, в любом случае… мне лучше уже идти.

— Не хочешь, чтобы кто-нибудь из нас с тобой пошёл? — предложила Урарака. — Мы могли бы ещё затусить, Деку.

— Э-это не очень хорошая идея, — сказал он. — У нас чинят трубы. И один парень пытается завысить цену, так что моя мама хочет, чтобы я пришёл и помог ей с ним договориться.

— Чёрт. Значит, в другой раз!

— Да, в другой раз, — ответил он. — Встретимся в классе, ребят!

Беготня от парка до дома была не очень долгой, и когда он уже доходил до двери, у парня как раз начинало сбиваться дыхание. Рей уже была внутри, прежде чем он открыл дверь, и Изуку мог слышать всё ещё продолжающийся переполох.

Дуновение аромата освежителя воздуха попало ему в нос, как только он зашёл. Это был запах цитруса, который любила Морино — мама, похоже, выходила за ним в магазин и купила ещё. Углубляясь дальше в дом, он смог услышать характерные для Куросавы всхлипы, прежде чем что-то разбилось об стену и Рей издала дикий визг. Вздохнув, парень перешёл на бег, чтобы разузнать о ситуации получше.

Кухня была похожа на зону боевых действий. Несколько дешёвых тарелок из буфета лежали разбитыми на полу, как и, по крайней мере, половина содержимого шкафчика с кухонной утварью. Горшки, сковородки, кастрюли и их крышки были разбросаны по всей комнате, а мать стояла в стороне, пытаясь не попасть под удар снарядов, одновременно пытаясь убрать края всего бардака. Куросава порхал по всему помещению, моргая из видимости и возвращаясь обратно, крича и плача, пока Рей безуспешно пыталась догнать и схватить его. Кровь стекала из его ран, которые его убили, и, махнув рукой, он послал ряд перечниц и солонок со специями летать по помещению.

— Извини, мам, — сказал Изуку, повысив голос, когда Куросава со всей дури закрыл дверь от шкафчика. — Куросава! Куросава-сан, пожалуйста, Вы в порядке…!

— Нет, нет, пожалуйста… отойди от меня!

Так было всегда, когда у Куросавы случались его полтергейстные приступы. Он забывал всё, что происходило между сегодняшним днём и днём его смерти; он возвращался в ту ночь, а его кровь снова разливалась по всему полу.

Рей, наконец, прыгнула и схватила его, заставляя застыть на месте. Он яростно сопротивлялся, но он не мог расплавлять, вылеплять и изменять свою форму, как она. Если он выдернется из ловушки, она снова его поймает и прижмёт к месту. Он затих на мгновение, прозрачные слёзы лились по лицу, и Изуку воспользовался возможностью.

— Куросава, Вы мертвы!

Призрак вздрогнул в захвате девочки, как лагающее видео, рыдая охриплым голосом в центре кухни. Изуку сглотнул вкус желчи, как только она появилась во рту. В моменты его просветления, Куросава рассказывал ему, как он жил в этой квартире, десятки лет назад, а затем умер в ней же. (Но не на кухне. Он спрятался в шкафу, когда он услышал, как к нему проникли грабители, и они случайно убили мужчину в приступе паники, когда нашли его.)

— Они уже убили Вас, Куросава-сан, — сказал ему Изуку. Он уже перестал считать разы, когда ему приходилось объяснять это призраку. — Они не смогут больше ранить Вас. Никто не сможет.

Куросава плакал так, словно его сердце потихоньку разбивалось. Рей отпустила его, и в следующий момент кухня опустела. Морино и Матсуда-сан глядели на них из коридора, но не заходили внутрь.

Его мать встала на ноги, вздохнув в лёгкой злости.

— Я говорила ему точно такие же слова, прежде чем ты вернулся, — сказала она. — Они слушают тебя больше.

— Рей сдержала его на месте для меня. Спасибо, Рей, — Изуку присел, чтобы собрать разбросанную утварь. Мама спешно присоединилась к нему. Кухня превратилась в бардак, но всё было не так плохо, когда её убирало два человека.

— Ты повеселился? — спросила она. — С друзьями?

— Да, всё было довольно классно. Ещё несколько моих одноклассников появились, — Изуку открыл один из нижних шкафчиков и стал расставлять кастрюли в аккуратную стопку.

— Это хорошо. Убедись, что ты бросишь эту майку в стиральную машину, хорошо? Чем скорее ты это сделаешь, тем легче мне будет стирать эти пятна травы.

— Хорошо, мам.

— Я воспользуюсь более сильным очищающим средством… о Господи, он что, вернулся?

— А? — Изуку посмотрел через плечо, увидев мать, взволнованно смотрящую на Рей. Последняя бродила сквозь беспорядок, поднимая разбитые кусочки керамики. С маминой точки зрения, ей казалось, что они начинали летать сами по себе. — Оу… нет, это просто Рей, она пытается помочь. Мусорник под раковиной, Рей, — его подруга послушно открыла шкафчик и выбросила все разбитые тарелки.

— Ох, — мягко сказала мать. — Это… это что-то новенькое, да? Я думала, ты говорил, что им очень трудно, ну, трудно поднимать вещи и двигать их.

— Обычно… это так, — ответил он, пока Рей продолжала собирать осколки керамики. — Не знаю, думаю, Рей становится сильнее.

— Куросава тоже, — сказала мама. — Это был его худший раз за всё время. Обычно он просто сбрасывал пару вещей, или скидывал всё с крючков в шкафу. Впервые он заставил вещи летать.

— Я… думаю, они все становятся сильнее, — тихо произнёс Изуку. — Вокруг меня, — он прикусил губы. — Извини.

— Не извиняйся за свою собственную причуду, дорогой.

— За обе причуды, — также тихо сказал он.

Она подняла взгляд, пока руки держали кухонные принадлежности.

— Пардон?

— То есть… — запнулся Изуку. — Причуда, которую Всемогущий мне передал. Она не просто сделала моё тело сильнее; она тоже самое делает и с моей причудой, — все сковородки были на своём месте, так что он закрыл шкафчик. — Случались разные… вещи. Маленькие вещи, как, например, Куросава раскидывал предметы, или как Рей сейчас поднимает их, и им это намного легче даётся. Но были ещё… Я видел призраков, особенно Рей, которые касались людей. И просто смотря на их лица, я понимал, что живые её чувствовали. Не так, как могу я, но они что-то улавливали, — он повернулся к ней на пятках. — Рей сказала мне, что она заставила Тодороки прийти в Хосу быстрее, но я не уверен как, и я не знаю как спросить об этом Тодороки, если он почувствовал её. И в ОСН Айзава-сэнсэй потерял сознание, и я его увидел. Он даже не был мёртв, но я видел его, и я разговаривал с ним, и он ничего из этого не помнит, но иногда я вижу, как он смотрит на меня и пытается что-то вспомнить, что-то сказать мне. Я не могу это подтвердить, но иногда я задумываюсь, смог бы я действительно увидеть его, если бы у меня не было Одного За Всех.

Как только он закончил, пару секунд его мать ничего не говорила, молча раздумывая над этим в своей голове. Рей выбросила почти все разбитые тарелки, когда мама, в конечном итоге, подняла голову и заговорила.

— Изуку, а ты… ты думал о том, чтобы… рассказать кому-то?

Страх ударил по нему, как молот, и в одно мгновение он почувствовал, как стоял над пропастью… один шаг, одно ошибочное движение, и он падёт вперёд в сокрушающие волны. Он чувствовал разные вещи, когтистые вещи — холодные кончики пальцев, паучьими шагами спускающиеся и поднимающиеся по его руке, спине, шее. Но это были не призраки в этот раз, нет… просто страх. Просто холодный ужас и страх, сжимающий мёртвой хваткой его горло и сердце, как петля колючей проволоки.

— Не могу сказать, что думал об этом, — сказал он.

— Прежде чем я скажу что-нибудь ещё, я должна тебе сказать… в конечном итоге, я не буду тебя заставлять. И я не скажу тебе, кому ты можешь доверять, а кому нет, — она сжала свои губы. — Я хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности, и, в данный момент, хранение этого секрета даёт тебе чувство спокойствия. Тебе бы пришлось хорошенько довести меня до отчаянного состояния, чтобы я даже заикнулась об этом. Но… я знаю тебя, Изуку. Ты такой… яркий, и счастливый, каким ты всегда был, но не в школе, и не среди живых людей, — он чувствовал, как слёзы медленно собирались на его глазах. — Но сейчас… теперь всё не как… не как с Катсуки. Они будто поднимают тебя намного выше, солнышко.

— Это так, — прошептал он. Его голос охрип. — И я не могу рискнуть потерять их.

Её лицо упало.

— Понимаю, — мягко ответила она. — И я поддержу тебя, несмотря ни на что. Но Изуку… по крайней мере, подумай рассказать об этом Всемогущему.

— Да, — сказал парень. — В смысле, я думал об этом. Я думаю об этом каждый день. Но… я не могу, мам. Я просто не могу, пока что, — он смог оставить «пока что». Мог бы и позволить сдержать немного надежды на будущее.

***

Закрыв своё лицо шарфом, чтобы никто не увидел, насколько сильно он вздохнул, Айзава мог буквально чувствовать новый разгар восторга, дрожащий вокруг его учеников. Не то чтобы он этого не ждал; говоря фразу «летний тренировочный лагерь в лесу» вслух двадцати подросткам, можно было быстро разбудить помещение полное двадцати этих самых подростков. Рвение будет идти за ними в течение следующих нескольких недель, и, если повезёт, сможет сдерживать их энергичными и мотивированными во время экзамена.

Он бы соврал, если бы сказал, что его слегка не затронуло всеобщее возбуждение. Там не будут одни игры и развлечения; лагерь это хорошая возможность собрать всех первокурсников и по новому испытать их возможности, и герои, которые вызвались помочь с тренировками, были компетентными, надёжными и полными энтузиазма.

Его студенты тоже не отличались энтузиазмом, но иногда…

— Ты реально испытываешь мои нервы, дерьма кусок! — услышал он рык Бакуго, потому остановился в коридоре, прежде чем ученики смогли его заметить. Он давненько не наблюдал за тем, как Бакуго намеренно разжигал в себе самодовольную ярость. — Ты будешь жрать дерьмо ещё до окончания семестра, ты лицемерный маленький ублюдок! — пока Айзава за этим наблюдал, Мидория целое мгновение потратил на то, чтобы просто посмотреть на что-то через Бакуго, после чего тот просто развернулся и проигнорировал его, что, очевидно, никак не повлияло на улучшение настроения Катсуки.

Айзава вздохнул. Бакуго вёл себя хуже некуда, и стресс перед экзаменом явно не помогал. Его взаимодействия с Мидорией всегда были тревожными — и что-то надо было с этим делать.

Ученики в классе 1-А не единственные, кто проникался духом происходящих вещей; класс 1-Б был таким же энергичным, как никогда раньше, каждый студент был решительно настроен и подготовлен ко всему, с чем они не смогли столкнуться в ОСН. Но всё-таки ему придётся переговорить с Секиджуро и несколькими учителями, если тот Монома не прекратит поджигать вокруг себя драму. Небесам известно, что может вычудить Бакуго, если у него появится ещё один бегающий по окрестностям триггер. Кендо не может за ним всё время приглядывать.

Говоря о других учителях…

По какому-то определённому чуду, у Всемогущего всё ещё осталось время в его геройской форме к концу дня, и он воспользовался возможностью, чтобы поделиться с учениками своим мудрым наставлением в самую последнюю минуту.

Сам совет был действительно хорошим. Даже полезным. Но всё равно, наблюдая за этим с объективной точки зрения, Айзава делал всё, чтобы не закатить свои глаза.

Каждый раз, когда Всемогущий пытался кого-то чему-то научить, недостаток опыта давал о себе знать самым очевидным образом. Любой учитель бы соврал, если бы кто-то из них сказал, что у них нет любимчиков, но, по крайней мере, многие из них могли это разумно скрыть. Но не в случае Всемогущего; Мидория Изуку был его любимчиком, и каждый с наличием минимальной части половины мозга и одним глазом могли это понять.

Это имело превосходный смысл, конечно же. Мидория был тихим, своенравным, непредсказуемым, и откровенно странным иногда, но Айзава мог рассмотреть в нём те самые зачатки морального долга, что и у Всемогущего. Мидория был храбрым и самоотверженным до такой степени, что имел склонность к саморазрушению, и заполнен до краёв той самой однобокой решительностью, что просто не могла поместиться в это маленькое тело, и Айзава был готов поставить деньги на то, что Всемогущий мог подметить родственную душу в человеке, если бы его увидел. Даже если… в немного беспокойном.

Но Шота смог разглядеть что-то новое.

Урок уже был почти закончен, и Всемогущий всё ещё вертелся неподалёку (реально, сколько вообще времени у него осталось в этой форме?), разговаривая с учениками. Он всё время смотрел на Мидорию, словно проверяя его присутствие, но, стоило сказать, столько же внимания он оказывал и другим.

Мидория понял, что на него смотрели, и когда Всемогущий взглянул на него снова, руки мальчика поднялись и показали жесты. Это, само по себе, не было чем-то экстраординарным; Мидория уступал по жестикулированию только Ииде, и Айзава подозревал, что если ему связать руки, то он точно полностью замолчит.

Но в этот раз, впервые, Айзава узнал, что это было. Оно не отличалось от привычного мальчику нервного подёргивания руками; его ладони резко поднимались и крутились почти каждый раз, когда ему приходилось смотреть в его сторону. Но сейчас в его жестах были намеренные движения и направление, такие же чистые и обдуманные, словно Мидория делал в воздухе рисунки, как по глине, и, более того, он их узнавал.

Движения были короткими, и к неопределённому удивлению Айзавы, Всемогущий ответил на них в таком же стиле.

С каких пор Всемогущий знает язык жестов? задумался он, но не сам факт знания интересовал его также сильно, как о чём они на самом деле говорили.

Познания Шоты в языке жестов ограничивались только тем, чем он пользовался во время тайных операций, с другими героями, которые по воле случая о языке знали, и он первым признается, что он вряд ли всё понимал. Это было главной причиной, почему он никогда раньше не узнавал язык в подёргиваниях Мидории, что уж говорить о понимании.

Скорее всего то были своеобразные бормотания, с учётом вредных вербальных привычек мальчика.

Но сейчас для него они были достаточно понятными, и простыми, и то, что он в них прочитал, заставило его подойти к Всемогущему тогда, когда ученики вышли из их зоны звука.

— Есть ли причина, по которой Мидории позволено знать о твоём лимите? — спросил он, стараясь не звучать слишком придирчивым, когда герой вздрогнул, как маленький оленёнок. Это было достаточно странное и неловкое действие для такого огромного тела.

— Ч-что? — Всемогущий почти кричал, затем намеренно понизил голос. — Что именно ты имеешь в виду, Айзава?

— Я видел ваши маленькие переговоры только что, — без эмоций сказал он. — Сколько ещё студентов знает об этом, и почему меня не предупредили?

— Я… эм, — мужчину будто немного подкосило. — Только один, — сказал он, в конце концов. — Только Мидория, и никто другой.

Проявив несравнимую выдержанность, Айзава смог не закатить глаза.

— Серьёзно, Всемогущий, я знаю, как ты любишь этого парня и я понимаю почему, но доверять ему что-то подобное заводит фаворитизм немного далеко, ты так не думаешь?

— Я не… Я раньше не… — заикнулся он, очевидно взволновавшись. — Я не говорил ему об этом, Айзава…

— Тогда как он узнал?

— Эм, — Всемогущий ошеломлённо моргнул. — Ну… это из-за…

— ОСН, — сказал Мидория позади, и у него почти получилось подкрасться к Айзаве. Он слышал, как мальчик к нему шёл, но другие ученики ещё так хорошо раньше этого не делали.

Учитель повернулся к нему, строго взглянув.

— Что? — Изуку смотрел на него поверх своего телефона — Айзава смог рассмотреть на экране гифки маленьких животных со своего угла обзора.

— Всё случилось в ОСН, — ответил мальчик, и, оу, вот почему у Всемогущего был взгляд настоящего висельника. Никто не любил напоминать Айзаве о том случае, когда злодеи впечатали его в бетон перед кучкой напуганных учеников. — Я был прямо перед ним, когда появились учителя и поймали оставшихся злодеев, но мои ноги были, как бы, бесполезными, так что я никак не мог уйти, прежде чем его время истекло.

— Похоже, для тебя это было шоком, — сказал Айзава, чей голос звучал очень невозмутимо, даже по его собственным стандартам.

— Думаю, я кричал, — ответил он, также бесстрастно, смотря вниз на движущиеся картинки падающего с подушки котёнка. — Но у меня были две сломанные ноги, так что не думаю, что кто-то подумал о чём-то эдаком.

Всемогущий выглядел приятно смущённым, и Айзава прикрепил в уме новую частичку информации. Приятно было знать, что ему не придётся излишне волноваться о том, что хотя бы один студент в его классе узнает о секрете Всемогущего. И, он предполагал, что этому раненому идиоту будет полезно иметь ещё одну пару глаз, на всякий случай.

Не то чтобы Мидория был известен за проявление осторожности, но Всемогущему пригодится подобная возможность.

Айзава вздохнул и вернул привычную маску незаинтересованности обратно.

— Вы оба заслуживаете друг друга, — прямо сказал он, и ушёл, прежде чем кто-либо из них смог что-то ответить.

***

— Это ты быстро сообразил, мой мальчик.

Изуку тихо промычал и спрятал телефон, постоянно при этом встречаясь взглядом с Шимурой-сан и пытаясь передать «Спасибо за предупреждение» лишь лицевыми выражениями.

— Не совсем, — подметил он. — У меня оно, как бы, уже было заранее подготовлено.

— О? — Всемогущий поднял бровь, смотря на него.

Изуку неловко переминался с ноги на ногу, проклиная свою собственную сдержанность.

— То есть, типа того? То, что я знаю о Вашем лимите, достаточно легко определить, и… никогда не знаешь, что случится, да? Что-то может произойти, и, ну, оно-то как раз и произошло.

— Хм, — герой на мгновение задумался, прежде чем, похоже, решить, принять это или нет. — Ну, я естественно скажу, что для героев, в целом, особенно если учитывать… определённые ситуации, такое умение больше подойдёт для решения проблем с прессой, юный Мидория.

Изуку нахмурился.

— Враньё?

— Иногда. Но по большей части это скорее… отвлечение внимания. Конструировать свои ответы так, чтобы люди после него не попытаются копать глубже.

— Ох, — мягко сказал Изуку, вдумчиво. Это действительно было отлично, не так ли. — Я могу это сделать.

***

В мгновение ока, до экзамена осталась всего одна неделя. Теория никогда не была слабым местом Изуку, но он всё равно усердно учился дома, заучивая темы и математические формулы наизусть. Он ничего не получит, будучи слишком самоуверенным. Яойорозу взялась заниматься с половиной класса, проходя с ними по всем нужным темам.

По инициативе большинства, они наметили ещё одну встречу «школьного кружка» в среду после школы. Каким-то образом, это стало беспокоить ещё больше, чем раньше.

— Это… Это ведь хорошо, да? — вполголоса спросил Тодороки. — Какое-то улучшение?

Все, кто был на предварительном собрании, сейчас были здесь, конечно, кроме Киришимы, который сбежал ради дополнительного вечера зубрёжки, но известия о кружке распространились. Сегодня появилась Тсую, а также Серо, Хагакурэ и, к ужасу всех присутствующих девушек, Минета.

— Кто, чёрт возьми, пригласил его? — возмутилась Джиро.

— Мне кажется, технически никто не «приглашал» вас в прошлый раз, — подчеркнула Урарака. — Я уже больше не уверена, что на это требуется приглашение.

— На чьей ты стороне? — спросила Джиро, тихо кипя, пока Минета почти вибрировал от возбуждения.

— Я просто сказала.

— Ну, то есть… думаю, в тот раз действительно было круто, просто провести время, — пожал плечами Изуку. — Но вдруг это улучшится в долгосрочной перспективе? И мы действительно сможем развить свои навыки в рукопашном бою. Тем более, приближается практический экзамен и мы технически не знаем наверняка, что в нём будет.

— Хм, — Тодороки поразмыслил над сложившейся картиной ещё раз. — Но мы могли бы обойтись и без Минеты.

— Да, — вздохнул Изуку, радуясь, что Тодороки сказал это раньше него.

— Вы здесь впервые! — закричал Каминари, указывая на новоприбывших. — Это значит что вы должны драться первыми! Таковы правила!

— Нет, это не так, Каминари, заткнись! — выкрикнула Джиро.

Несмотря на это, первый бой для разогрева случился между Ураракой и Тсую. Рей восторженно наблюдала со стороны, шипя помехами, когда девушки заняли свои позиции и бой начался. Изуку видел, как Тсую прикусила губу, чтобы не использовать язык.

(Бессловесное улюлюканье Минеты превратилось в… пожелания. Эти пожелания продолжались до тех пор, пока Тсую не плюнула на правило без причуд, чтобы обхватить его за талию языком и швырнуть через половину парка.)

Изуку хотел бы посмотреть весь бой, но ему на плечо опустилась холодная рука, и, подняв взгляд, он увидел смотрящего на него Ииду Тенсея. Покойный герой Ингениум и глазом моргнуть не успел, как вдруг Рей вскарабкалась ему на плечи.

Мидория мало что слышал от старшего брата Ииды. Он уже не летал рядом с Иидой так часто, как раньше. Изуку предполагал, что у него есть другие дела, другие люди, которых нужно проверить. Но сейчас он здесь и Изуку улыбнулся при виде него.

— Эй, — сказал Тенсей. — Держишься?

— Конечно, — сказал Изуку, едва шевеля губами. — Почему ты спрашиваешь?

— Почему я… Ты шутишь, Мидория, мне действительно следовало спросить об этом раньше. — Тенсей кратко отвёл взгляд. — В последнее время я был занят, проверял своих старых напарников и всё такое. И после Хосу, я не знал, нужна ли тебе компания или ты хотел разобраться во всём сам. Рей сказала, что у тебя есть небольшие проблемы.

— Просто плохие сны, — пробормотал Изуку. — Ничего того, с чем бы я раньше не сталкивался.

Тенсей собирался ответить, когда Рей зашипела, заставляя поднять взгляд.

— Осторожно, — предупредил он. Мидория развернулся, проследив за его взглядом, и увидел, как Бакуго смотрел на него, но он не успел от него отвернуться.

— Мы следующие, — это не было похоже на ворчанье или рык. Бакуго произнёс эти два слова так, будто бил молотком по наковальне, коротко и прямо, не терпя возражений. — Ты и я. Без оттягиваний, Деку.

— Ладно, — его сердце подскочило к горлу и застряло там же. Все его нервы разом зазвенели от напряжения, и он изо всех сил старался не показать это на лице.

Каким-то чудом, ему удалось сдержать себя, когда Урарака и Тсую закончили свой бой, и Бакуго начал пробиваться в центр событий. Он представлял, что его лицо сделано из стекла, гладкого, холодного и неподвижного, достаточно скользкого, чтобы ничто не зацепилось за него, ничто не прилипало. Всё соскальзывало, оставляя холодную полированную поверхность нетронутой и чистой.

Бакуго хрустнул костяшками и издал треск, и Изуку вспомнил, что стекло прозрачное и легко бьётся.

Уже было поздно беспокоиться об этом сейчас, перед лицом Бакуго, в окружении людей, как живых, так и мертвых. Как всегда он и делал, Изуку отложил переживания, чтобы разобраться с ними позже.

Бакуго, как всегда, начал со своего мощного удара правой.

За 3 года средней школы, Изуку научился уворачиваться от этих рук, как будто от этого зависела его жизнь, и бывали моменты, когда он был в этом всерьёз уверен. Сейчас он говорил себе, никаких причуд, никаких причуд, он не будет использовать свою причуду, но в его ушах звенели фантомные взрывы, и он уклонился от удара как раз вовремя, чтобы ударить его во второе плечо. Первый удар стимулировал Бакуго действовать, и бой начал набирать серьёзные обороты.

В то же мгновение, всё началось неважно. Мидория оборонялся, уворачивался, петлял и уклонялся — или, по крайней мере, пытался это делать. Кулаки Бакуго били больно, независимо от того, получал ли Изуку удар или отбивал его.

Он всё равно пропускал их. В них была ритмичность. Закономерность, даже если Катсуки не понимал этого. Изуку пригибался, ждал, поворачивался и наблюдал, пока дыхание Бакуго не стало со свистом вырываться сквозь стиснутые зубы.

— Прекрати валять дурака и сражайся со мной, Деку! Или ты слишком маленькая сучка, чтобы ударить меня? — от слов Бакуго у него по спине пробежали мурашки.

Изуку сымитировал удар в горло противника, и когда Бакуго парировал его, Мидория ударил того коленом по животу. Он был вознагражден стоном боли, и когда он снова попытался ударить, Бакуго поймал его кулак.

— Думаешь, твои ебанные дешёвые трюки сработают на мне? — рыкнул Бакуго, а Изуку боролся с желчью, тошнотой и звоном в ушах, пытаясь освободиться.

К его удивлению, Бакуго отпустил его. Но это был не акт доброты; Изуку видел это по его глазам. Он не пытался быть хорошим, он просто ещё не довёл то, что имел в виду.

Резкий удар рассёк губу Изуку, его сердцебиение участилось, и именно тогда он отбросил осторожность прочь.

Он проиграет. Бой только начался, но он инстинктивно знал, что проиграет, как всегда проигрывал. Напряжение скользило по позвоночнику до самых пальцев. Он ощущал своими зубами пульсацию, покалывание и неприятный жар.

Он был раздражен.

Поэтому он сражался. Это был тот вид боя, которым он не будет гордиться в будущем, оглядываясь назад. Он использовал каждый грязный трюк, вспоминал каждое мучительное слабое место, которое беспощадно использовал. Он целился низко, целился в горло, целился большими пальцами в глаза Бакуго, пытался обойти его сзади и ударить локтем в почки. Это было низко, это было грязно, и, возможно, он сражался так, потому что больше не хотел драться по-настоящему, если вообще начинал. Сражение с ним не заставляло его чувствовать себя героем, потому что у Бакуго был талант заставлять его чувствовать себя низко.

Он хотел остановить этот дурацкий бой, он хотел позвать Рей, он хотел поговорить с Тенсеем, или Шимурой-сан, или Ураракой, или Тодороки, или Иидой. Он хотел, чтобы его здесь больше не было, и что…

Это было нечестно.

Эти тренировки должны были быть передышкой от давления школы, шанс попрактиковаться с дружелюбными людьми, поговорить с другом, выкидывать глупые шуточки и испытать себя, заставить Тодороки улыбнуться. Они должны были чувствовать себя в безопасности, и…

Мидорию почти стошнило, когда кулак Бакуго глубоко впечатался в его живот. Когда он согнулся, тот схватил его за шею, и парень перестал видеть.

— Сдавайся, Деку, — прошипел Катсуки, в сантиметре от его уха. — Ты никогда не сможешь меня нагнать, понял? Не важно, что ты делаешь, насколько сильно ты пытаешься, я всегда буду лучше тебя.

Бакуго разрушал всё, к чему он прикасался, но только то, что принадлежало Изуку. Каждую веху, к которой он приближался, Бакуго стирал. Каждое безопасное место, которое он создавал, Бакуго захватывал.

Рука вокруг его шеи сжалась. Но Изуку ещё не задыхался. Он всё ещё мог дышать, почти.

— Я сказал сдавайся, Деку, — прорычал он, и теперь были слышны голоса, о нарушении правил, кричащие Катсуки остановиться, но тот их игнорировал. — Я отпущу тебя, только если ты сдашься. А теперь скажи это, ты бесполезный… б-б-блять ёбанный рот!

Вкус мешанины из пота и крови упал на его язык, и затем рука вокруг шеи отпустила его, его зубы заболели, когда рука Бакуго резко отпрянула назад, и вдруг чьи-то чужие руки потянули Мидорию назад. Чёрные волосы вились перед его лицом — Рей. Рей стояла перед ним, и судя по её голосу, она была зла. Изуку не был уверен в том, насколько сильной она уже стала, но если Бакуго снова приблизится, он не хотел знать, что она с ним сделает.

Бой окончился, и парень резко ослаб.

Недалеко от него, Бакуго боролся с Каминари, Серо и Иидой. Он держался за своё запястье, глядя на Изуку с пылающей ненавистью в глазах.

— Ты только что меня укусил, дерьма кусок?

Оу.

Изуку плевался в траву, пока его рот не пересох. Кто-то надавил на его руку бутылкой воды, которую он принял.

— Окей, новое правило, — сказала Джиро. — Мидории и Бакуго запрещается друг с другом драться, потому что какого чёрта, вы двое.

— Извини, — он дрожал? Он надеялся, что нет, потому что его всё ещё держали люди — о, это была Урарака, Оджиро, и Тодороки встал напротив него, создавая физический барьер, если вдруг он или Бакуго захотят друг на друга наброситься.

(Изуку этого не сделает. Изуку не хотел этого боя вообще.)

— Д-да, это было… — Иида неохотно отпустил Бакуго, когда уже было понятно, что он снова не нападёт. — Я думаю, лучше вам обоим не тренироваться в ближайшем будущем.

Урарака и Оджиро отпустили его, и Изуку на каждом шаге косился к земле. Он балансировал на ногах, пока возле него не появился Тенсей и не поддержал его, после чего он снова смог встать.

— Извини, — ответил он. — Меня чёт занесло, дай только… — он достал телефон и чуть не уронил его дважды, пока пытался на него посмотреть.

У всех будут вопросы. Они в замешательстве и обеспокоены, он мог сказать точно.

Возможно, когда-нибудь, он сможет как-нибудь объяснить им всё. Но сейчас…

— Мне написала мать, — сказал он, и ему даже не пришлось смотреть на остальных, чтобы понять — они не верили ему. — Извините, нужно бежать, — схватив свои вещи, он покинул кружок и парк, даже не посмотрев назад. Никто не останавливал его.

Сообщения поступали к нему весь оставшийся день. Он не ответил ни на одно из них. В школе, некоторые попытались спросить его о том, утихло ли то, что случилось. Кружок не планировал встречи до конца недели, а Изуку тренировался и учился сам.

***

— Мы уже решили, кто будет с кем в паре и какой учитель будет против вас на этом экзамене, — объяснил директор Недзу. — Мы приняли в расчёт ваши оценки, ваши отношения друг с другом, и ваши стили в бою и стратегии. Вот с кем вам предстоит состязаться.

Сердце Изуку неприятно сжалось, когда Тодороки и Яойорозу сгруппировали для экзамена. Ему бы хотелось объединиться с Тодороки — но тогда это не было бы настоящим испытанием. И он настолько часто был в паре с Ураракой, что они вряд ли дадут ему это сделать ещё раз.

О, ну. Был лишь один человек, с которым он не мог работать, каковы шансы, что…

— Мидория, — сказал Айзава-сэнсэй. — Ты будешь с Бакуго.

Рей завизжала настолько сильно, что ему почудилось, будто его пырнули в уши, но парень лишь спокойно моргнул, пока мир вокруг него постепенно разрушался.