Они сидят там, пока небо не становится совсем тёмным. Смотрят на город, на то, как зажигаются фонари, как на улицах становится всё меньше людей, а на краю глубокого синего неба остаётся нежная светлая полоска — зарево белой ночи на севере. Говорят о планах на лето. И о новостях из Суны. И о том, как хорошо бы сейчас съесть клубничного желе. «Да, и правда.» — «А что, до круглосуточного тут 15 минут.» — «И можно ещё взять бананового молока.» — «Ага. И колбасу.» — «Отлично. Идём?» — «Идём.»

Она выбирается из его объятий, подаёт ему руку — и так же не разжимая рук они подходят к краю крыши.
— Получится?
— Давай попробуем. На средней скорости.
— Хорошо!
Перепрыгивать с крыши на крышу, держась за руки, непривычно, слегка неудобно. И смешно. И мило. Разрывать контакт не хочется. Сакура похихикивает, представляя, что они выглядят, как второклашки. Какаши улыбается, его глаза улыбаются, и он нисколько не стыдится такого простого и открытого выражения чувств.
После темноты улицы супермаркет ослепляет светом белых ламп. Он почти пустой, только у стенда с едой быстрого приготовления покачивается мешкообразный студент. Кассирша сонно и лениво облокотилась на прилавок, в руке телефон и наушник в одном ухе. Сериал. Очень удобно.

Они берут тележку и хватают первые приглянувшиеся продукты, показывают друг другу дурацкие упаковки, смеются. Набирают полный свиток несовместимых друг с другом товаров: персики, сушёные кальмары, виноградный сок, твёрдый сыр, кленовый сироп, рыбные палочки и питьевой йогурт. Стоят на кассе довольные. Ночная кассирша невозмутимо пробивает. И не таких затейников видала. Стреляет глазами быстро и думает про себя: «А, Хокаге, ну ок» — он может и сильнейший ниндзя, но среди власть имущих больший трепет у неё вызывает глава пенсионного фонда.
Сакура достаёт кошелёк.
— Сколько там?
— Ты что?
— Пополам, нет?
— Я приглашаю, позволь мне
— О-о-ок, — она смешано соглашается, застопорившись на слове «приглашаю», сердце подпрыгивает.
Выходят из стеклянных дверей магазина и останавливаются перед прозрачной, свежей ночью.
Она улыбается:
— Мы не только держимся за руки как школьники, но ещё и набрали продуктов, будто родители уехали на дачу, и мы впервые сами заполняем холодильник!
— Это плохо?
— Вовсе нет. Смешно.
— Но хорошо?
— Ага!
— Пойдём? — протягивает руку.
— Угу, — берёт его руку, легко шагает в ногу. «Приглашаю», «пойдём», сердце замирает, но спрашивать, уточнять, разрушать таинственность не хочется. Хотя и так вроде понятно. Но говорить об этом всё равно незачем.
Они идут под фонарями вдоль полоски сквера, в сторону жилых кварталов. Она пьёт йогурт из бутылки, он точит рыбные палочки. Прежде, чем выйти на перекрёсток, он быстро поворачивает голову в сторону, останавливается, обхватывает её сзади и формирует перед ней печати. «Гендзюцу на скрытность», — распознаёт она, а он тихо говорит ей: «Теперь замри». Через полминуты перед ними проносится Генма в сторону главных ворот, за спиной рюкзак, из рюкзака торчит букет лилий. Когда он скрывается, Сакура и Какаши выдыхают.
— Ого, а Генма.?
— Ходит на свидания, как на работу. Точнее обычно сначала на работу, а оттуда сразу на свидание. Или наоборот. Но он всегда очень галантен. Возможно, поэтому его пока не пытается убить половина деревни. Ну или потому что он силён, хе-хе.
— Хах! Вы дружны?
— Да, давние приятели. Я скрыл нас на автопилоте, прости. Просто сейчас не готов к вопросам. Это ничего?
— Ничего. Нам и самим нужно привыкнуть.
— Мы в процессе.
— Ага, уже часа 4 подряд!
— Это не слишком много.? Ты не устала? Не собираешься… уйти домой? — он спрашивает осторожно. Пожалуйста, скажи «нет».
— Нет. Ты?
— Я готов гулять всю ночь.
— А как же завтрашний рабочий день, господин Хокаге?
— Отправлю клона. Или Шикамару. Или Наруто и его тысячу клонов.
— Очень удобно!
— Ох, поскорей бы он уже дозрел… Цунаде меня подставила, — вздыхает горестно.
— Ха-ха-ха! Но вы ведь сами согласились?
— Я не уверен, ты знакома с этой женщиной и её методами убеждения?
— Хах, да, её… хм-м-м… глаза очень убедительны!
— 106 см в обхвате…
— *вздох*
— Ты переживаешь.?
— Нет, просто… наставница слишком хороша. Это почти больно.
— Думаю то же самое, когда смотрю на тебя.
— Ох, перестаньте, — отмахивается, фыркает.
Он останавливается, тянет её за руку, разворачивает к себе:
— Ты прекрасна, — смотрит в глаза.
Она не может отвести взгляд, но и вынести его не может, слишком много чувств, слишком глубоко. Утыкается лицом ему в грудь. Он гладит её по голове, опускает лицо и губами сквозь маску прикасается к её лбу. Она замирает. Немного дрожит. Приподнимает голову, он склоняется ниже, трётся своим носом об её, лбом прикасается ко лбу. Она смотрит чуть испуганно, и неверяще, и затуманено, и взволновано.
— Я могу…ты хочешь? — Какаши дышит рвано, точно так же волнуясь от того, что, возможно, сейчас будет.
Сакура целиком растворяется в моменте, отпускает себя.
— Да, — еле произносит, рот остаётся приоткрыт.
Маска оказывается снята в какой-то момент, и его губы касаются края её рта, ловят дыхание. Она подаётся вперёд, и он не выдерживает, сжимает её, закрывает собой и льнёт, обхватывая её губы. И так это сладко, оба не могут дышать, глаза закрыты и они просто касаются друг друга бесконечно долго со стучащими сердцами. Губы лёгкие, мягкие, дыхание частое, прерывистое, и когда они разъединяются, то встречаются затуманенными, пьяными глазами друг с другом. Она прижимает его руку к своей щеке, вдыхает, закрывает глаза. Он смотрит на эту её искреннюю нежность и не верит себе, не верит тому, что в самом деле — так.
— Прекрасная, — снова говорит он.
Она смотрит на него, на знакомую форму носа, на незнакомую форму губ, на открывшуюся целиком мимику.
— Это я должна вам говорить. Рада наконец видеть вас!
— Вообще это был рисковый шаг, вдруг бы ты увидела меня, разочаровалась и убежала!
— Я всегда знала, что вы смелый, — улыбается, смеётся.
Они идут дальше по петляющим улицам, и им неважно, куда они идут, знакомые ли это места, где они.
— Сакура, а ты…тебе удобно обращаться ко мне на «вы»?
— О-о-у… на самом деле я так привыкла, что делаю это не задумываясь. А что?
— Я просто думал, если мы теперь стали ближе…это фраза глупо звучит, как в дурацких фильмах, хах.
— Какаши.
— М-м-м?
— Ты очень заботливый. Ты очень внимательный. Ты хочешь, чтобы теперь ты был не «вы»?
— Ох. Кажется, это звучит лучше. И как будто убирает между нами формальную границу.
— Ок! Но я не сразу перестроюсь, привычка всё-таки! Сен-сей.
— О-о-о-о, нет прошу не делай этого, — он закрывает лицо рукой.
— Ох, прости. Я не подумала… что это некорректное напоминание.
— Нет, что ты, просто… от этого я чувствую себя совсем извращенцем.
— …но вы ведь и так…
— Ещё большим извращенцем!!! Как, например, я посмотрю в глаза твоей маме!
— Ох…это…если ты считаешь, что это плохо…что это неправильно… — ей не хочется продолжать мысль, допускать такое тем более, и страх потерять все сегодняшние лёгкость и счастье сдавливает изнутри.
— То я никогда и никуда тебя не отпущу, даже если вся страна будет обзывать меня извращенцем, — он быстро обнимает её, прижимает голову к своей щеке, — только если ты не захочешь сама уйти. Но тогда, возможно, я случайно начну войну с кем-нибудь. И ещё, кстати, я убью Саске. Даже если ты его не любишь на самом деле. Тем более если ты его не любишь. Пожалуйста, скажи что ты его не любишь.
— Только как туповатого брата, — смеётся, расслабляется.
— Хорошо. Тогда повременим. Консулы меня сожрут, если Учихи всё-таки переведутся на свете.
— Вы правда заботитесь о своей стране, господин Хокаге!
— Да, я такой. И я даже прямо сейчас позабочусь о своей стране. В твоём лице. Предлагаю доесть наши припасы кое-где, где поудобней.
— Есть варианты?
— Да. Моя кухня. Твоя кухня. Чья-то кухня — но не Наруто, у него ужасно.
— Твоя подойдёт.
— Слушаюсь и повинуюсь, — он берет её за руку и в водовороте листьев они переносятся в его квартиру. На его кухню. Там Шиба стоит на столе и носом пытается открыть хлебницу.
— ТАК.
— НО БОСС! Тебя так долго не было!
— Вы все вполне способны поесть самостоятельно.
— А это не для еды, а для веселья! Хе-хе-хе. Мы с Пакуном поспорили, смогу ли я его оттуда достать без лап.
— Пак, серьёзно..?!
— Босс, нам реально было скучно, — голос из хлебницы приглушённо ворчит, — когда уже на миссию, а?
— Вы сами отказались сортировать годовые отчёты…
— Мы ПСЫ-НИНДЗЯ, а годовые отчёты это ОСКОРБИТЕЛЬНО!
— Могу перевести вас в АНБУ к Тензо?
— Но мы хотим с тобо-о-ой…— Шиба скулит, его взгляд перемещается к молча лыбящейся рядом Сакуре, — или хотя бы с ней! ПРИВЕТ, САКУРА!!!
Он со стола прыгает на неё, так, что она делает пару шагов назад, удерживая равновесия и пытаясь спрятать лицо от радостных облизываний.
— ТАК! Отставить! Ну-ка брысь под лавку! — Какаши топает ногой, зыркает и как-будто по-настоящему (нет) сердится.
— Смотрите какой сердитый, ой-ой… пойдём, Пак, нам тут не рады… — Шиба встаёт лапами на стол и берет в зубы хлебницу за ручку, выходит из кухни и с хлопком исчезает.
— … вот как-то так! — Какаши разводит руками, а Сакура смеётся, разворачивает свиток и вываливает оттуда всё на стол.
— Сок?
— Да, — он достаёт стеклянные стаканы из шкафчика, она разливает сок.
— Ну…— он глядит на шуршащую листву тополя за окном, потом на Сакуру, берёт её руку и поднимает свой стакан, — ну, с Новым годом нас?
Сакура сначала не понимает, а потом улыбается и сжимает его руку:
— Да, с Новым годом.