Уён властно хватает Сонхва за шею и тянет к себе — ладонь скользит ниже под распущенный воротник деловой рубашки, а ногти нежно царапают кожу, всё равно оставляя за собой розовые полосы. И целует. Сталкивается с Сонхва губами, настойчиво пытаясь проникнуть между ними языком.

Сонхва тяжело вздыхает и податливо открывает рот, позволяя этому поцелую стать интимнее и глубже. Уён всегда берёт инициативу в свои руки — будь то работа или собственная личная жизнь.

Сонхва не против.

Поэтому отпускает сумку и та глухо падает вниз. Вместе с этим оглушающим звуком Сонхва слышит собственный — отпрыгнувший эхом от зеркальной поверхности лифта — стон и скорее руками сжимает талию Уёна. Поворачивает голову набок, наклоняясь сильней — если бы Сонхва мог, он бы вытащил рубашку Уёна из штанов и забрался ладонями прямо по голой коже к лопаткам и заставил вжать себя в стену чуть убедительнее.

Уён причмокивает у губ Сонхва и ловит его вздох улыбкой. Посасывает нижнюю губу, неприлично долго возится с кнопкой «стоп»: беспорядочно бьёт ладонью по табло, пока не нажимает на нужную.

Лифт останавливается чуть подбросив их вверх — и Уён сразу подхватывает Сонхва под бедро, с силой проводит по нему пальцами.

Затылок ударяется о стену — и вовсе не больно.

Уён ниже, но почему-то именно Сонхва смотрит снизу вверх и неловко сползает по стеклу вслед за словами Уёна:

— Я. Не. Извиняюсь. Но…

Никаких, блять, «но».

Сонхва бьёт его по груди и скорее обхватывает лицо ладонями — тянет к себе для поцелуя. Уён придерживает за талию, чтобы в этой неудобной и нелепой позе они не свалились точно так же, как упала сумка из рук Сонхва.

Язык Уёна горячий, а поцелуи влажные: с такими звуками, что Сонхва может во всех красках представить, как они будут звучать в более тихом месте, чем застрявший между этажами лифт.

Стоп.

Сонхва со смешным звуком заканчивает их увлекательный поцелуй.

Уён выглядит не столько удивлённым, сколько разочарованным.

Сонхва готов запихать себе в рот его тупой красный галстук, если застонет, снова увидев родинку на губе Уёна.

Не застонет, так поцелует. Сонхва приникает ко рту Уёна губами и проводит пальцам по родинке выдыхая в рот хриплые извинения и просьбу подождать минуту.

Уён ждать не хочет и протестующе мычит, подтягивая Сонхва снова вверх. Руки не слушаются, ноги разъезжаются, голова кругом — как тут контролировать себя, когда тело перед тобой выглядит соблазнительно настолько, что Сонхва готов передать все полномочия по управлению в руки Уёна.

Увлекательные переговоры по передаче имущества в чужую собственность у них получаются.

Начальник Чон, может вы сразу оформите и страховку от пожаров?

Потому что Сонхва не уверен, что прямо сейчас не сгорит.

— Начальник Чон, — проглотив все бесстыжие мысли, тихо начинает Сонхва, — Вы же понимаете, что мы сотрудники одного отдела, Вы мой начальник и…

— Я принуждаю? — встревоженно спрашивает Уён. — Мне стоит остановиться? Я неправильно тебя понял?

— Что?! Нет, не останавливайся, — Сонхва звучит жалобно и расстроенно — но свой эффект это тоже даёт. Отвести взгляд от глаз Уёна невозможно. Горячо. Жарко. Его пожирают глазами. — Вы не…

— Тогда в чём проблема, если всё обоюдно? — Уён нетерпеливо хватает Сонхва и подталкивает к стене снова, так что теперь смотрит снизу вверх. От этого не теряет ни капли своей уверенной доминантности. Сонхва не понимает, как можно быть настолько сексуальным в любом положении.

— Это субординация, я… Ах! — Сонхва роняет голову на плечо Уёна, когда он настойчиво кусает в шею, а следом ведёт языком вокруг укуса. Сухое прикосновение языка дрожью разносится от шеи до позвоночника.

Сонхва отчаянно хочется опуститься на бёдра Уёна. В его машине?

Да хоть прямо в лифте.

— Какая субординация, Сонхва? — почти мучительно стонет Уён, ласково поглаживая одной рукой по спине, а другой всё так же властно сжимая бедро. Всё выше и выше. — Мы уже и так сосёмся в лифте. Ты хочешь, я хочу. Всё. Меньше всего я думаю о том, какие слова написаны в наших трудовых договорах в строках должностей!

— Там нет строк, всё вынесено в табли… — И Сонхва вскрикивает, когда Уён вновь сначала кусается, а потом засасывает кожу на его шее, оставляя яркий след. Ведёт вверх этот засос. Сонхва точно пожалеет о том, что начал дразнить Уёна — завтра, когда не сможет закрыть эти следы ни одной рубашкой.

— Какого хуя, Пак Сонхва!

— Если нас поймают!..

— Во сколько у тебя рабочий день заканчивается?

Сонхва сейчас даже не может вспомнить, в каком из карманов сумки презервативы лежат — какое время работы?!

— В семнадцать тридцать?

Уён хмыкает.

Да так, что Сонхва подпрыгивает в его руках, и Уёну с очаровательным смехом приходится его прижать к себе обратно покрепче — снова гладит по спине, опуская ладонь на поясницу.

— Мой рабочий день закончился в девятнадцать ровно. Сейчас… — Уён бросает взгляд вниз, на ту руку, которая держит бедро Сонхва, — двадцать сорок пять. Я — Чон Уён и еду к себе домой после свидания. Пошли. Все. Нахуй.

— А ещё лифт долго не едет, скоро…

— Тебе что, — Уён начинает кипеть, — рот нечем занять?

У Сонхва мозг улетает.

— Ну так… займите?

Сонхва может поклясться своей винтажной сумкой, по которой они уже потоптались два раза, что Уён после этих слов покраснел так, как никогда Сонхва не видел.

И заткнул.

Поцелуем.