Маячок была особенно весела — мы праздновали трёхмесячную годовщину моей комы… То есть рождения. Перерождения. Новой жизни. Я всё не могла придумать, как бы это назвать помягче, так, чтобы плакать не хотелось каждый раз, когда я думаю о том, что попала в эту престранную историю. Внутренний голос по этому поводу беспомощно отмалчивался, были бы у него руки — определённо, пожал бы плечами. На самом деле, происходящее было до ужаса реальным, и даже если я старалась уловить хоть какую-то выбивающуюся деталь в этой стародавней сказке вокруг меня, всё было тщетно. Тем не менее, я, наверное, бессознательно подчиняясь внутреннему защитному механизму, воспринимала своё новое окружение эдакой правдоподобной и до мелочей проработанной ролевой игрой на выживание, сюжет которой мне уже, к счастью, был известен.

      «Не хватает только полоски здоровья где-нибудь в углу», — хихикал внутренний голос, подыгрывая. Хотя смех был, скорее, истерический — в отличие от меня, альтер эго относилось к последним событиям весьма серьёзно и паниковать не прекращало ни на секунду. Я считала его потуги пустой тратой времени и пыталась беззаботно наслаждаться процессом. В конце концов, я теперь была, может, и не самой любимой, но самой что ни на есть принцессой, и обращались со мной соответствующе. Было ли мне, всю осознанную жизнь проведшей сиротой, это приятно? Глупый вопрос.

      Что до моих личных достижений — я постепенно научилась держать голову и теперь могла немного осматриваться и чуть-чуть поворачиваться. Хотя до ковров мой взгляд, увы, пока всё равно не мог дойти. Ах, как Маячок меня хвалила уже и за это! К слову, я уже понимала почти всё из того, что она мне говорила. Не рискну даже предполагать, было дело ли в моём старательном анализе местной речи или в том, что я обзавелась детским восприятием мира и новенькой, никем не тронутой центральной нервной системой, но на слух я стала ориентироваться гораздо лучше.

      В копилку моих успехов я с гордостью вносила также и то, что со своим грозным родителем я пока больше не пересекалась. Со стыдом мне приходилось признавать, что мою политику в отношении него я так и не могла выработать, как ни старалась. Быть покорной или храброй? Быть весёлой или тихой? Быть дружелюбной или сдержанной? Мысли мои, словно трудолюбивые кроты, старательно рылись, бороздя страницы, в тексте романа по памяти. С одной стороны, король Андреас ценил в людях честность, спокойствие и прагматичность. С другой стороны — тихая и искренняя принцесса Розалия так и не добилась от отца доброго слова за целые пятнадцать лет. Что же изменить в поведении мне, чтобы не обречь на себя тотальное игнорирование и не быть брошенной на произвол судьбы в дикой резне?

      «А можно забить на батю, быть тише воды, и вернуться к первому плану и сбежать, пока не убили», — советовало практичное внутреннее «я».

      «Ну, или так».

      По правде говоря, меня мучило любопытство. Книга не дала читателю точного ответа на вопрос о том, чем же принцесса заслужила такое небрежное обращение и почему так глупо погибла. Автор, конечно, обещал сиквел, но я до него, к сожалению, не дожила. Возможно, я смогла бы однажды взглянуть в глаза величественному королю, так смело, как только способна, вымещая всю свою досаду и обиду, и узнать правду у него лично.

      «Ага, так он тебе и сказал», — хмыкал внутренний голос.

      «Ой, отстань, — отмахивалась я. — Я и мёртвого разговорю, если надо. Может, мы с ним выпьем по стопочке, поговорим по душам…»

      «Ты вообще догоняешь, что ты здесь, как бы, несовершеннолетняя?»

      Так или иначе, первые три месяца моего проживания в царской обители оказались вполне успешными и плодотворными. О том, как долго оно продлится и есть ли у меня путь домой, я, следуя тому же инстинкту самосохранения, усиленно не размышляла. Однако, пока раз за разом рисовались передо мной последние мгновения того рокового вечера, где-то в дальних уголках подсознания эхом прокатывался, словно грязная сплетня, едва различимый шепоток, который давал мне ответы на вопросы, что мучили меня больше всего. И ни внутренний голос, ни я сама не решались их озвучить.

      Пока я в попытке абстрагироваться лениво развлекалась с миленькой погремушкой, раздался мягкий, но уверенный стук в дверь. Неожиданного — по крайней мере, для меня — вторженца, что-то говорившего из коридора, Маячок на удивление дружелюбно пригласила.

      — Госпожа Эдта, — поприветствовал мою сиделку вошедший мужчина. А голос — спокойный, глубокий, низкий и зрелый.

      «В список твоих новых способностей стоило бы приплюсовать высококлассное умение читать голоса», — то ли правда хвалил, то ли издевался внутренний голос. Ему ли было не знать, что мне, круглосуточно лежавшей в люльке с высокими бортиками, без возможности выбора пришлось выработать этот навык, чтобы хоть что-то понимать о людях вокруг, ведь далеко не каждый, кто здесь вертелся, надолго заглядывал именно в кроватку!

      — Как поживает принцесса? Всё благополучно? — по-доброму интересовался гость, приближаясь.

      — О, да, всё чудесно! Спасибо за беспокойство, господин Хайриз, — ответила, просияв, Маячок и наклонилась, поднимая меня и усаживая себе на руки.

      — Я прошу Вас, просто Эдвард.

      «Хайриз?.. Эдвард Хайриз? Я помню, в книге это имя точно было… Бо-оже…»

      — Познакомьтесь, Ваше высочество, это — глава Вашей личной охраны. Он будет Вас сторожить, — щебетала сиделка.

      Вот уж кого-кого, а этого человека я так рано увидеть не ожидала. Таких деталей в романе, естественно, не было, но я и подумать не могла, что личную охрану принцессы сформируют столь скоро. Видно, приурочили к трём месяцам от рождения. Впрочем, обо всех своих недоумениях я скоропостижно забыла, ведь передо мной стоял один из любимейших моих второстепенных персонажей книги! Эдвард Хайриз! Воочию он выглядел ещё круче, чем в воображении.

      Это был довольно высокий мужчина, возрастом старше среднего, с благородной сединой в волосах и мудрым и спокойным лицом с аккуратными, тоже седыми, усами на нём. Одет он был достаточно просто, но невооружённым взглядом было видно, что в некую разновидность военной униформы. На правой щеке — широкий горизонтальный шрам, который, к слову, нисколько не портил общей картины, а лишь добавлял мужчине своеобразного очарования, подчёркивая его боевой опыт и силу.

      Почему я так обожала Эдварда Хайриза? Проще было бы спросить, за что его можно не любить, — я бы не назвала и одной причины. В молодости он служил в рыцарском отряде предыдущего короля, в зрелости стал умелым и уважаемым военачальником при короле Андреасе. Проще говоря, он являлся одним из ближайших людей короны. В этом мире из-за царящей в нём религии сложно было проявить себя на поле брани, защищая страну от захватчиков или завоёвывая для неё новые территории, потому что войны между государствами случались крайне редко, однако внутренние конфликты — от мелких и крупных восстаний до борьбы между знатными домами — были делом привычным. Следовательно, знатоки военного дела здесь были некоего рода внутренними стражами спокойствия и порядка, средством урегулирования споров. И Эдвард Хайриз, даже при таком не очень выгодном для получения боевых заслуг раскладе был одним из лучших — на его счету было успешное подавление масштабного восстания, а также несметное число побед на поприще уничтожения монстров и ловли особо опасных преступников, включая магов. Король высоко ценил этого человека, много лет верой и правдой служившего на посту одного из трёх главных военачальников страны.

      И раз он оказался здесь, значит, его уже сместили.

      Помню, когда я читала книгу, была крайне возмущена отстранением столь сильного и преданного рыцаря от должности главного военачальника и назначением его на пост охранника малолетней принцессы. Это, вроде бы, было почётно, но, по сути своей, в глазах людей выглядело понижением. Официальное оправдание — преклонный возраст — бесило меня больше всего, потому что по пальцам можно было пересчитать рыцарей во дворце, которые были бы равны ему по силе. Мне было невдомёк, как описываемый столь дальновидным и мудрым правителем король Андреас пришёл к такому вопиющему решению. Позже, однако, ближе к концу романа, всё для меня, дотошного к несчастным судьбам героев читателя, встало на свои места. В день гибели принцессы Розалии Эдвард Хайриз был рядом с ней и вместе с главной горничной Эдтой пожертвовал жизнью ради спасения Её Высочества. Девочку уберечь ему всё же не удалось, но предсмертное признание начальника охраны расставило все точки над «и».

      Главный военачальник Хайриз, один из самых прославленных рыцарей Аскаданты, сам попросил короля о новой должности. Он объяснил это тем, что своим служением во благо безопасности маленькой леди он хотел перед самим собой искупить вину за всех умерших по его вине людей. Мужчина, конечно, часто поднимал меч против озлобленных тварей и обезумевших волшебников, но больше всего он видел смертей человеческих — солдат и рыцарей, которых он вынужден был ради спокойствия государства убить, или товарищей, что следовали за ним и погибли в бою. Он больше не хотел лишать кого-то жизни. Его душа желала защищать. Эдвард Хайриз с горящей в сердце надеждой зацепился за эту возможность начать следовать по пути исправления своих ошибок и заглаживания чувства вины. Столько ожиданий, столько стараний — и всё ради того, чтобы в итоге была безжалостно пролита кровь той, чьей защите великий рыцарь посвятил всю свою оставшуюся жизнь.

      По моему скромному мнению, этот человек был достоин уважения и служил примером для подражания. Как персонажу поставила ему «шесть из пяти». Мировой мужик. Кстати, отряд охраны принцессы был собран целиком из его людей — тех рыцарей, что из безукоризненной верности последовали за ним на новое место. По моим воспоминаниям из романа, их было около пятнадцати человек. Не густо, но и за это я была благодарна.

      — Рад служить Вам, принцесса, — глава охраны слегка поклонился, посмотрев прямо на меня. Не поленился, не побрезговал, а по правилам проявил учтивость ко мне, пусть и трёхмесячному ребёнку. У меня аж слёзы на глаза навернулись от этого внутреннего благородства и от того, как изящно и с каким достоинством этот мужчина кланялся. Я энергично захлопала ресницами и невольно улыбнулась ему, чуть сильнее сжав плечо Маячка. Эдвард Хайриз даже удивился, завидев мою реакцию, на приятном лице чуть шевельнулись редкие морщины: — Ох. Видимо, принцессе по душе происходящее.

      — Знаете, господин Эдвард, — хихикнула сиделка, привыкшая к моему местами неординарному поведению, и повернулась на меня, — вот, говорят, что дети в этом возрасте ещё ничего не понимают. А я, сколько присматриваю за Её Высочеством, всё больше убеждаюсь, что всё они прекрасно понимают. Просто пока не могут нам сказать. Да, принцесса Розалия? — она едва ощутимо подкинула меня, заигрывая. Я, приличия ради, издала какой-то умилительный звук и поболтала ножками, изображая невинность. Меня терзали смутные сомнения, что ввиду моего возрастного багажа дело обстояло не совсем так, как считала Маячок.

      — Что ж, у меня не так много опыта в общении с детьми, но доверюсь Вам, госпожа Эдта.

      — Хотите взять?

      — Принцессу? На руки? — стушевался от внезапного предложения господин Хайриз.

      Лично я была не против.

      Я и не думала, что смогу проникнуться к бывшему военачальнику ещё больше, но Эдвард Хайриз был золотым человеком — видимо, уловив немую мольбу в моих глазах, рыцарь осторожно протянул руки.

      — С удовольствием.

      Я оказалась в крепких руках, руках, что привыкли сжимать оружие, но с радостью готовы были держать детей. Ощущения отличались от тех, что были в объятьях Маячка и других горничных, но неприятными не были. К тому же, стоит отметить, Эдвард Хайриз был выше их всех, а это являлось немалым плюсом. Я снова улыбнулась и довольно хихикнула.

      — Поглядите, принцессе нравится!

      Моя ладонь, интуитивно сжимающая рыцарское плечо, почувствовала шероховатость, и я со вспыхнувшим интересом опустила глаза. Это были… погоны. Настоящие рыцарские погоны. Пока читала книгу, всегда вдохновлённо мечтала увидеть их вживую.

      Это была моя лучшая трёхмесячная годовщина.

      — И то верно.

      Погоны в Аскаданте выглядели довольно интересно: система рангов отображалась на них не звёздами или другими отличительными знаками, а так называемыми ярусами. Что-то вроде слоёного торта, только из плотных прямоугольных пластов тёмно-синего бархата, расшитого золотом по краям. Чем выше ранг рыцаря, тем больше «слоёв» на его плечах, причём каждый верхний был чуть короче нижнего. Получалась своеобразная бархатистая лесенка. На плечах главы моей охраны выстроились самые высокие из возможных лесенок — пятиступенчатые. Я, неловкими, непослушными детскими пальцами изобразив человечка, даже пересчитала ярусы его миниатюрными шажками. Было весело. Я позволила себе побыть ребёнком и совершила несколько туров туда-обратно.

      Казалось, двое взрослых увлечённо обсуждали мои наивные забавы. Маячок уже выстроила целую логическую цепочку от погонных лесенок до моего замужества за благородным рыцарем. Я, правда, не успела проследить, каким образом.

      — Я уже вижу нашу миледи в свадебном платье. Она, однозначно, будет прекраснее всех, — будь у меня более густые брови, остальные присутствующие наверняка бы заметили, как я скептично изогнула одну из них.

      «Ты только посмотри на неё, — тяжко вздыхало альтер эго, — и как ты теперь ей скажешь, что не хочешь здесь жить?»

      «Ничего, ещё не вечер…»

      — Уверен, что так и будет. А рядом с ней будет достойнейший из мужчин.

      Я хотела было основательно возмутиться таким несогласованным планированием моей личной жизни, но моё внимание вдруг привлекла ещё одна на редкость замечательная деталь. Издали я не заметила, но, как бы это не звучало, Эдвард Хайриз носил поразительно красивые усы. Не слишком пышные, не слишком длинные, аккуратные и приятные на вид. Лоснящиеся, почти равномерно покрытые сединой, они казались серебристыми — ровно в тон эстетичным пуговицам форменного сюртука. В моём мире, помнится, существуют даже специальные щётки для усов… Я подумала, что было бы неплохо, когда освою речь, спросить у главы охраны о его личном подходе к уходу за ними.

      — Да, самый сильный и красивый рыцарь. Прямо как Вы, господин Эдвард.

      — Ой, что Вы такое говорите, я был бы явно не во вкусе её выс…

      «Хлоп!»

      Я пошла ва-банк. Я не удержалась. Я положила ладонь на его усы. На ощупь они были шелковистые, мягкие, просто невероятные. Я была в восторге.

      Глава охраны застыл, как вкопанный. Маячок прыскала со смеху. Я тоже, погружаясь в атмосферу беседы, улыбалась, весело и по-детски наивно, — и, может быть, отчасти поэтому мне легко простили маленькую шалость.

      Эдта подошла поближе к нам и ласково погладила меня по макушке. Я улыбнулась ещё шире, так, что дальше уже не получилось бы. Да и Эдвард Хайриз был, очевидно, не в обиде — смотрел умилённо, от руки моей не отстранялся и выглядел, в целом, как человек, что счастлив здесь и сейчас. И я, притихнув в заботливых объятиях, впервые за последние месяцы ощущала, будто вся горечь, тоска и страх, наконец, ослабли, отступили, сдались, освобождая место для чего-то нового.

      И пусть на недолгие мгновения, мне по-настоящему захотелось стать частью этого окружения, частью этой семейной идиллии, где мне было, словно птенцу под материнским крылом, уютно и хорошо.

      Я не знала, сколько мне будет уготовано времени здесь пробыть, происходит ли всё это на самом деле или я и впрямь брежу, но я мысленно решительно пообещала этим двоим, что пока я здесь, я сделаю всё возможное для того, чтобы их жизни не были напрасны, а смерти — столь преждевременны. В тот день я окончательно осознала, что принцесса Розалия была не единственной, кого я могла спасти.

***

      — Смотрите, принцесса: вот такой была империя Аскаданта до деления.

      — Ого! Большая!

      Не так давно я отметила свой четвёртый день рождения. До чего же рада была моя дорогая Эдта, когда я с серьёзным видом попросила её научить меня читать. Жизнь маленькой принцессы, несомненно, была беззаботна и спокойна, однако при этом невыразимо скучна, если тебе психологически уже под тридцать. Я не могла довольствоваться одними лишь игрушками и редкими прогулками около дворца. Мой разум требовал подпитки, в противном случае на горизонте весело махала ручкой возможность того, что ему действительно будет хватать кукол и погремушек… Для начала Маячок решила показать мне, как вообще выглядят тексты на аскадантском, а затем уже браться за букварь. Таким образом, мы с няней пришли к нашему замечательному положению: она сидела в кресле, я — у неё на коленках, и мы вместе читали «Историю Аскаданты для самых маленьких». И интересно, и полезно — убивали двух зайцев одним выстрелом. Точнее, одной книгой.

      Книжка, большая и красочная, пестрила всевозможными иллюстрациями и занимательными фактами. Многое из того, что в ней рассказывалось, мне было уже известно из романа, а некоторые вещи я узнавала впервые. Страница за страницей, я наблюдала, как дополнялся, обрастал мельчайшими деталями выдуманный кем-то мир, превращаясь в нечто, неотличимое от реальности. Я пребывала в смешанных чувствах.

      — Да, империя была огромна, — Маячок указывала мне пальцем на цветную карту в книге. Надо было признать, довольно подробную карту для простой детской литературы. — А затем, более двадцати лет назад, при правлении Вашего дедушки, императора Врайлиха, у нашего бога-покровителя родился племянник, и он щедро одарил его третью территории империи. Он отдал ему историческую область, смотрите, вот эту, — Эдта обвела всю западную часть империи, отделённую огромной рекой. — Так получилась новая страна — Ларпа́сс. Раньше это был регион империи Аскаданта, теперь это государство само по себе.

      — И мы больше не империя, да?

      — Да, принцесса. После раскола империи получилось королевство Ларпасс и королевство Аскаданта. Империи Аскаданта больше нет.

      — Мне кажется, тут не особо-то есть разница.

      — Тут Вы тоже правы, принцесса, — усмехнулась Маячок. — Так или иначе, два королевства до сих пор очень дружны. У нас сохраняется одинаковый язык и похожие обычаи. К тому же, именно в Ларпассе находятся многие культурные центры, и туда дворянские дети со всей Аскаданты до сих пор ездят учиться.

      — Меня туда не возьмут?

      — К сожалению, девочек не принято отправлять за границу на обучение, — вздохнула Эдта. — Однако, вполне возможно, Ваш старший брат, принц Уильям, через год-другой отправится в Ларпасс.

      — Вот как.

      Маячок неловко замолчала, подумав, видимо, что наговорила лишнего. Моё окружение старательно избегало тему моей семьи в разговорах со мной и при мне. Прислуга и охрана жалели принцессу, которая за четыре года ни разу не видела родного брата и всего один раз, в ещё более далёком детстве — своего отца. Только вот, я не была принцессой Розалией, по крайней мере, не в том плане, в котором обо мне думали, да и по возрасту я была значительно старше, поэтому и не грустила так, как могла бы. Однако рьяно переубеждать я никого не собиралась. Зачем?..

      Я воспользовалась паузой, чтобы окончательно осмыслить новую информацию и вспомнить то, что уже знала. Конечно, из романа мне было давно известно о делении империи Аскаданта. Это ведь было очень важно для страны. К тому же, вокруг этого треклятого раскола крутился весь сюжет книги, отодвинув на второй план даже линию великого злого чёрного мага, который, на минуточку, тоже был там. Впрочем, все сюжетные линии были взаимосвязаны.

      Для начала мне, как новоиспечённому местному обитателю, стоило раз и навсегда укоренить в голове факт того, что когда в этом мире говорили о богах, это не было вопросом веры или неверия. Здесь они действительно существовали, порою спускались вниз, творя различные чудеса и оглашая свою волю. И у каждой страны имелся свой бог-покровитель. Нашего, например, звали Нейерти́дус. Дело было в том, что давным-давно божественный пантеон разделил людской мир между собой, каждое небесное создание облюбовало свой клочок земли и стало заботиться о людях на нём. Иногда, хотя и нечасто, небожители вносили правки в свой древний, как мир, договор. Так случилось и с империей Аскаданта — Ларпасс был от неё отделён в подарок новому богу. Красота да и только. О плюсах и минусах данной системы можно рассуждать вечно, но я за это не бралась, хотя бы потому, что мнение человека здесь, мягко говоря, не играло существенной роли.

      Ясно как день, что спорить с богами было гиблым делом. Но это не означало, что все были довольны изменениями. Королевская семья Аскаданты и благословлённый молодым богом новый царский род Ларпасса, будучи наместниками божьими, против воли небес не высказывались. А многие представители аристократии были очень и очень возмущены возникшими неудобствами. В частности, им стало труднее поддерживать торговые и личные отношения — одно дело было переправляться через весьма условный раздел между областями одной страны, и совсем другое оказалось пересекать государственную границу. Купцы и начинатели своего бизнеса из менее знатных родов и более низших слоёв населения быстро нашли выгоду в новых обстоятельствах, такова была их изворотливая предпринимательская натура, однако старомодной во всех отношениях высшей знати пришлось несладко. И поплелись интриги. Они затрагивали Аскаданту и Ларпасс в совокупности. Разбираться с этим, что неудивительно, выпало на долю главных героев романа. Но пока что я думать об этом не хотела. До начала всех этих захватывающих событий было ещё предостаточно времени.

      Мои затянутые размышления о политике и религии Маячок расценила как акт грусти по брату и поспешила меня отвлечь:

      — Ваше высочество! Как насчёт того, чтобы почитать об ордене рыцарей Полной Луны?

      — Ой, а кто это? — спросила я. Само собой, я знала ответ. Но мне ведь приходилось поддерживать образ.

      — Это… — сиделка облегчённо выдохнула и перелистнула сразу два-три десятка страниц, показывая мне изображение старинного герба, изображавшего белый диск Луны и несколько звёзд вокруг него, — вот. Это самый древний и благородный рыцарский орден в королевстве. Туда берут вне зависимости от пола, возраста и происхождения. Единственное, что важно — способности человека. Они ценят хороших воинов. Попасть в их ряды — большая честь.

      — Ух ты! А они крутые, — энергично отвечала я, рассматривая картинки, изображавшие самих рыцарей, их униформу, обитель и многие другие вещи, связанные с орденом.

      — Действительно. Смотрите, принцесса. Здесь говорится, что почти тридцать лет назад, опять же при Вашем дедушке, императоре Врайлихе, именно этот орден во многом помог в борьбе со злым волшебником Вальтером, который хотел завоевать трон Аскаданты.

      Вальтером пугали всех детей в королевстве. Тёмный маг со скверным характером и наполеоновскими планами по захвату власти — идеальный вариант для страшилки. Так что маленькая принцесса Розалия, а вместе с ней и я, уже много раз слышала о нём.

      — Они его победили?

      — Конечно, победили, — успокаивающе проговорила Маячок, погладив меня по голове тёплой заботливой ладонью. — Самое обидное было в том, что Вальтер коварно обманул весь орден. Вот, — няня перевернула страницу. Там была большая иллюстрация. Она изображала рыцарей всего ордена, стоящих перед помостом для казни. На помосте было двое. Первый — человек, стоящий на ногах с большим мечом в руках, второй — стоящий на коленях в кандалах.

      «О нет. Только не это, — расстроенно стенала я в мыслях, — я уже знаю, что это».

      «Мужайся», — вторил внутренний голос.

      — Изобразив молодого рыцаря, Вальтер вступил в орден. И там он посеял смуту, — Эдта, стоило признать, умела интересно рассказывать. Её голос постоянно менялся под контекст историй, увлекая. Даже один из самых неприятных эпизодов прошлого в её исполнении звучал не столь ужасно. — Он подставил другого рыцаря, одного из самых благородных и сильных во всём ордене. Вальтер желал его смерти, он очень страшился его, потому что этот рыцарь мог бы его одолеть в настоящем бою. Имя ему было…

      «А́йзекель».

      Ещё одна жертва несправедливости, из-за которой я во время чтения романа кусала ногти от досады. Блестящий молодой рыцарь, подававший большие надежды и в итоге казнённый собственными собратьями по ложному обвинению. Его мастерство ставило его на одну линию с Вальтером. Эти двое были, если можно так сказать, идеальными соперниками, они как бы подходили друг к другу по принципу ключа и замка. Сир Айзекель не был сильнейшим в ордене — хотя и его уровень значительно превышал средний, — но Вальтер его боялся как огня. Потому что это был его идеальный враг. Самый страшный враг из всех, что у него были.

      — Молодого рыцаря, до последнего вздоха верного своим собратьям, казнили, обвинив в предательстве. Но о горе! Настоящим злодеем был отнюдь не он. Сир Айзекель не смог доказать свою невиновность. Последними его словами, прежде чем юная голова его слетела с плеч, были: «Душа моя не найдёт теперь покоя».

      Какой же кошмар! Самое гадкое в этой истории случилось на следующий день после казни. Совсем ещё зелёный послушник ордена, паренёк по имени Корнелий, которому Айзекель приходился наставником, сподвиг ещё несколько здравомыслящих рыцарей провести расследование в тот день, когда невинно осуждённого только арестовали. Они просили задержать казнь и отправились искать новые доказательства. Они вернулись, вернулись с фактами, что могли изменить ход событий. Но они опоздали с возвращением буквально на один день. Сложно описать тот ужас, что охватил всех участников этого события — и тех, кто не успел спасти товарища, и тех, кто поспешил его казнить. Впрочем, даже когда выяснилось, что виновником оказался Вальтер, маг не расстроился — несправедливая казнь посеяла семена смятения и недоверия в рядах прежде нерушимого братства, и это сыграло ему на руку.

      Эту историю из первых уст принц Уильям услышал в романе от самого Корнелия, повзрослевшего и ставшего новым главой ордена Полной Луны. Даже спустя много лет мужчина продолжал корить себя за роковое опоздание. Он боялся, что его наставник действительно не обрёл покой и оказался где-то на просторах демонического мира — там, куда после смерти чаще всего устремляются неприкаянные души. Он все эти годы хранил и берёг как зеницу ока его оружие — искусно сделанное двустороннее копьё, прекрасное и смертоносное. В порыве чувств глава ордена признался, что мечтал вернуть великолепное оружие в руки истинного владельца, и он с честью вручил бы его, даже если бы его наставник вернулся уже не совсем человеком. В благодарность за проявленное искреннее сочувствие Корнелий обучил Уильяма некоторым приёмам боевой техники, которой владел сам Айзекель и которой так пугался Вальтер. Отчасти именно это позже во многом помогло принцу одолеть мага в последней схватке.

      Конечно, в детской книге было написано гораздо меньше. Негоже малышам слушать о благородных рыцарях, что попадают в лапы демонов после смерти.

      — То есть, его душа не упокоилась с миром? — повернулась я на Маячка.

      — Скорее всего, это так, принцесса.

      — И ему никак нельзя помочь?

      — Ах, ну, разве что, попросить позаботиться о нём у нашего небесного покровителя. Но это простая молитва богу, наверняка многие рыцари, знакомые с сиром Айзекелем, уже не раз обращались с ней к Нейертидусу.

      — Это да, — растягивая слова, сказала я. — Просто мне бы тоже хотелось попросить нашего бога за него. Вдруг он не слушал этих рыцарей? Они же его казнили, вдруг бог посчитал их плохими?

      — В этом есть смысл, — умилённо улыбаясь, кивнула Эдта. — Тогда, может быть, нам с Вами завтра сходить в дворцовый храм? Там Нейертидус уж точно Вас услышит.

      — Мы ещё ни разу не ходили так далеко! — вырвалось у меня, и я просияла в ответной улыбке.

      Меня, что практически в буквальном смысле не ходила дальше крылечка на протяжении четырёх лет, переполняла радость и предвкушение. До храма-то явно придётся прогуляться! Снова я разом убивала двух зайцев — получала шанс выйти на свежий воздух и возможность попросить за несчастную душу персонажа, который, прямо как принцесса Розалия, погиб по вине Вальтера. Я не была уверена, что это сработает, но попробовать стоило. В конце концов, я ничего не теряла.

      — Это точно, не ходили, — посмеивалась Маячок. — Наверное, нам стоит взять с собой главу охраны, что думаете?

      — Да-да. И дядю Эдварда возьмём, — с деловитым видом кивнула я. — Пойдём ему расскажем.

      «Дядю Эдварда», а именно так я теперь называла бывшего военачальника Аскаданты и по совместительству главу моей охраны Эдварда Хайриза, мы нашли на первом этаже, в тренировочном зале с остальными стражами. При виде меня, заглядывающей на тренировку, что забавно, в своей реакции рыцари делились на два типа: первые сразу прятали мечи и широко улыбались — беспокоились о психике ребёнка, а вторые начинали махать оружием с утроенной силой и грацией — красовались перед принцессой. И то, и другое меня умиляло. Это наблюдение я планировала как-нибудь использовать в будущем.

      Эдвард выделялся из общей толпы. Завидев меня, он лишь изящно отставлял клинок в сторону и обращал всё своё внимание на меня. Я же, пользуясь привилегиями моего физического возраста, всегда просилась к нему на руки. Мы оба любили это дело, так что все были в выигрыше.

      — Дядя Эдвард, мы с Эдтой завтра идём в храм. Пошли с нами?

      — Замечательная идея. Конечно, принцесса, я пойду с превеликим удовольствием. Как бы я мог отказаться, когда Вы лично меня приглашаете? — мягко улыбнулся глава охраны, поудобнее усаживая меня на руке.

      Прочие собравшиеся рыцари, на этот раз не взирая на тип, практически все как один начали тоже предлагать свою кандидатуру в сопровождающие. Я несколько растерялась. Обижать ребят мне не хотелось, но и гулять с такой толпой наблюдателей было не лучшей затеей. Эдвард — золотой человек — без слов уловил мой настрой и пресёк все предложения полушуточным возмущением по поводу того, что, видимо, его подчинённые сочли его недостаточно компетентным. В отсутствии компетенции, разумеется, его никто не обвинял и уж тем более не хотел даже слегка показаться тем, кто обвинял. На том и порешили.

      Остаток дня я провела в необычном для меня возбуждённом состоянии.

      «Видимо, я и правда соскучилась по солнышку. Как мало человеку для счастья надо!», — укладываясь спать, решила я для себя и довольно улыбнулась.

      «Ты бы лучше подумала, что скажешь завтра местному божку», — скептично заметило альтер эго.

      «Так про рыцаря же», — бросила я в ответ, возмущаясь.

      «И всё?»

      «А что ещё?» — я почувствовала неладное.

      «Всё, что угодно».

      И тут до меня дошло. Я могла попросить о чём угодно. Это же бог. Боги почти всемогущи. И если я полагала, что Нейертидус сможет вытащить заблудшую душу из мира демонов, то что говорить о душе, которая просто случайно заняла чужое место?

      Если только самому богу об этом уже не было известно, и он попросту ничего не хотел предпринимать по этому поводу. Тогда дело бы приняло совсем дурной оборот.

      Я неподвижно лежала и смотрела в потолок, а мысли, одна за другой, как мельтешат ловкие рыбки в коралловых рифах, носились в моей голове во все стороны, не давая сомкнуть веки.

      Меня ждала бессонная ночь.