«Даже у камней есть нежное место, нанеся по которому легкий удар

можно расколоть весь камень». (с)

Ю Несбё «Призрак».

1

Больше всего на свете Матиасу нравилось смотреть не на огонь, воду и работающих людей, а на то, как брат проводит переговоры с соискателями, видевшими в нём потенциального инвестора. На то, как они пытаются добиться поощрения, одобрения предложенных идей и повышения финансирования проектов, вынесенных на рассмотрение. Ради заветной цели исполняют сотни и тысячи раз отрепетированный номер, извиваясь, подобно ужам, попавшим на раскалённую сковородку.

Это было поистине завораживающее зрелище, достойное звания роскошной битвы. Изящная словесная пикировка, обмен бьющими на поражение фразами, восхитительная кульминация и... очередная победа. Ожидаемая, но от того не менее приятная.

В области проведения переговоров Штефану не было равных, а последнее слово всегда оставалось за ним. Создатели потенциально рейтинговых проектов об этом знали и иллюзий, по большей части, не питали, но каждый раз, переступая порог кабинета исполнительного продюсера, надеялись на чудо и капельку благосклонности. Иногда им везло, но чаще всё-таки нет. Штефан не любил бросать деньги на ветер, а некоторые проекты ничем иным обернуться не могли, несмотря на горячие заверения визитёров в обратном.

Дитер Гросс терпел поражение, но делал хорошую мину при плохой игре. Натянуто улыбался, глуповато и не совсем к месту посмеивался, дёргал замок на папке с распечатками документов и время от времени промакивал лысину ярким шёлковым галстуком. Всё вместе это смотрелось довольно комично.

В любое другое время Матиас с удовольствием досмотрел бы представление до конца, но сегодня постороннее присутствие его раздражало. Гросс своим блеянием отнимал минуты драгоценного времени, которое можно было потратить на обсуждение важных вопросов. Хотя прекрасно понимал, что ему откажут. Снова. Штефан ему всегда отказывал. И, стоило признать, в большинстве случаев оказывался прав. Гросс, при всём его энтузиазме, граничащем с фанатизмом, был как будто оторван от реальности, не чувствовал настроение аудитории, а потому все его проекты были заранее обречены на провал. Бестолковые сериалы, сомнительные киноленты, телешоу, собирающие большинство отрицательных откликов и закрывавшиеся после первого сезона. В резюме Гросса не было ни одного удачного проекта, но он не терял надежды на плодотворное сотрудничество с известной продюсерской компанией, и каждый сезон стабильно атаковал Штефана. Чтобы в итоге покинуть здание в дурном настроении, словно его прилюдно облили помоями или основательно повозили лицом по столу.

Вероятно, Дитер обладал ярко выраженным мазохистским началом. Ничем иным его бесконечные сеансы унижений объяснить не получалось.

— Уверяю вас, этот проект действительно заслуживает внимания, — произнёс Дитер, оставив в покое несчастный галстук. — Но вы, как деловой человек, должны понимать, что...

— Я понимаю, — равнодушно произнёс Штефан, поднимая глаза на собеседника.

Матиас отлично знал этот взгляд, способный сказать больше чем тысяча слов. Когда-то доводилось напарываться на него, притом неоднократно. Им было семнадцать, они пересеклись впервые после продолжительного расставания, и, кажется, оба совсем не оценили перемены, произошедшие в характерах друг друга. Вместо былой привязанности между ними возникла неприязнь, а желание доказать собственное превосходство было чуть ли не смыслом жизни. Спустя приличное количество лет, школьное соперничество вспоминалось, как во многом нелепое происшествие, забавное в своих наигранности и пафосе. Но тогда было не до смеха.

Несмотря на то, что сейчас пронзительный взгляд был адресован не ему, Матиас невольно поёжился и предпочёл вернуться к своим делам.

— И?

— Вы знаете ответ.

— Нет?

— Нет.

— Но, чёрт возьми!.. — начал Дитер, тут же осознал собственный промах и попытался исправить ситуацию. — Почему вы всегда отвергаете мои идеи и ничего не желаете слушать?

— Я выслушал, — резонно заметил Штефан, взяв со стола ручку и покрутив её в пальцах. — Однако не нашёл в этом рассказе ничего для себя интересного.

— Иногда мне кажется, что дело в личной неприязни, и вам просто не нравится моё лицо. Но тогда я всерьёз не понимаю, что мешает оградиться от неприятного общения. Вы могли давным-давно внести меня в список нежеланных гостей, приказать своей секретарше или сотрудникам службы безопасности не пускать меня дальше центрального входа. Вы этого не делаете.

— Даю шанс каждому. Верю, что однажды вас посетит гениальная идея. Пока этого не произошло. Увы.

— Послушайте...

— Нет, пожалуй, это стоит сделать вам, — произнёс Штефан, откидываясь на спинку кресла и делая рукой жест, призывающий к молчанию. — Я знаю десятки и сотни проектов, которые были созданы группой людей, имеющих ограниченный бюджет. Им приходилось урезать всё и во всём себя ограничивать. Но они в итоге справились и получили заслуженную награду.

— Но...

— Герр Гросс.

— Простите, — отозвался тот, моментально заткнувшись.

— А ещё я знаю огромное количество проектов, на которые энтузиасты вроде вас потратили огромное количество средств, но итог был плачевным, и затраты не окупились. Я не люблю пускать пыль в глаза и не люблю, когда этим занимаются другие. Мне нужен реальный результат. Сможете сделать что-то достойное с имеющимся стартовым капиталом? Возможно, я изменю мнение и в следующий раз обязательно прислушаюсь к вам. Сегодня вам не повезло. Мне жаль.

«Как будто бы», — подумал Матиас, с трудом удержавшись от усмешки.

Несмотря на то, что Штефан источал приторную доброжелательность, голос его звучал уверенно, с явно прослеживающимися нотами металла. И это означало, что Гроссу лучше выметаться поскорее, пока к его недавнему совету не прислушались и не вышвырнули за дверь в сопровождении сотрудников службы безопасности.

Ответ на недавний вопрос Дитера тоже не заставил себя ждать и ярко вспыхнул в сознании.

Почему его ещё не внесли в чёрный список? Потому что Штефану нравятся экспрессивные клоуны. Они занятные. Временами. Правда, должны знать меру и останавливаться, не переходя тонкую грань. Ту самую, что отделяет снисхождение от раздражения.

Шелест газетных страниц удачно заполнил тишину, воцарившуюся в кабинете и показавшуюся довольно неуютной.

Матиас, глядя поверх газеты, перехватил взгляд потемневших глаз близнеца. Тот ещё не вышел из состояния равновесия, но был близок к тому, чтобы отправить просителя на все четыре стороны. Не в привычной, сдержанной манере, а гораздо грубее.

— Вы знаете, где выход, герр Гросс, — сказал Штефан.

— Проводить? — предложил Матиас, складывая газету и оставляя её на столешнице.

— Не стоит. Справлюсь своими силами, — запротестовал Гросс, поднимаясь из-за стола и резко хватая папку.

Кажется, очередная выволочка удовольствия ему не доставила. И симпатий к обоим свидетелям провала не добавила.

На лице выступили лихорадочные красные пятна, на лбу — испарина. Удар по самолюбию. Схватка, из которой Гросс ни разу не вышел победителем, а счёт поражений шёл уже на десятки.

Матиасу он казался не работником индустрии развлечений, а кем-то вроде безумного учёного, генерирующего бестолковые идеи, которые могут закончиться незначительным выхлопом, оставившим тонкий слой пепла на стенах лаборатории. Либо разрушительным взрывом, после которого камня на камне не будет. И то, и другое представлялось ему малопривлекательным.

— Удачного вечера, герр Гросс, — пожелал Матиас с обворожительной улыбкой.

Гросс дёрнулся от этого замечания, как от пощёчины. Отвечать не стал. Вымелся в коридор, оставив близнецов наедине.

Штефан вскинул бровь. Матиас кивнул и поднялся из кресла. Несколько минут, простояв в дверном проёме, проводил Гросса взглядом. Тот не обернулся, но наверняка почувствовал, что ему смотрят в спину. Повёл плечами, сводя лопатки, и тут же ускорил шаг.

Матиас плотно закрыл двери конференц-зала и, прихватив газету, направился к брату. Швырнул печатное издание так, что оно раскрылось прямиком на нужной странице. Репортаж о ходе расследования обстоятельств смерти Киры Нацуки. Точнее, журналистские домыслы, смешанные с сомнительными заявлениями сотрудников полиции. По-настоящему важной информации там практически не встречалось.

Мысленно Матиас похвалил себя. На фоне полицейских ищеек он сиял. Они, уподобившись слепым котятам, тыкались носами по тёмным углам и пытались повесить преступление не на того, кто их совершал. В отличие от них, Матиас знал, что всё совсем не так, как кажется. Их, правда, в известность об этом не ставил. Сотрудничать с полицией, по факту делая за них всю работу, ни он, ни его брат, не собирались.

— Новости? — поинтересовался Штефан, потянувшись к газете.

— Много. И они тебе понравятся, — выдохнул Матиас, склонившись к уху брата. — С какой начать?

Ладони устроил на плечах. И замер.

Настроение было отличным прежде, когда он поднимался в конференц-зал. Стало в разы лучше после того, как Гросс избавил обоих от необходимости выслушивать сомнительные аргументы, и исчез из поля зрения.

— Какие варианты?

— Относительно хорошая. И, несомненно, хорошая.

— По порядку.

— Я нашёл нашу девочку. И это внезапно оказалось проще, чем я думал. Вместе с тем, у ситуации появилось несколько отягчающих обстоятельств.

— Например?

— Девочка не простая.

— Золотая? — хмыкнул Штефан.

— О, да.

— Ты серьёзно?

— Более чем. Клан Нацуки действительно обладает немалым влиянием. Не здесь. В Рейн-Вестфалии. Кира приехала из Кёльна, решила показать характер и назло родственникам, пропагандировавшим консервативные ценности, открыла свой салон. Разумеется, семья была не в восторге, и связь с ними Кира разорвала окончательно. Тем самым, сделала себя лёгкой мишенью для преступника. Та, чья жизнь никого не волнует, та, кого не станут искать — отличная жертва. А рисунок у неё на спине не хуже, чем у других представителей клана. Достойный экземпляр в коллекцию. Ты сам знаешь.

— Знаю, — эхом повторил Штефан.

И, правда, знал. Оба знали. Неординарный подарок от одного из деловых партнёров. Визитная карточка, оставленная на столике. Обещание, что вечер будет незабываемым. Лучшая из лучших. Девушка, которая творит чудеса в постели. Им стало любопытно. Они попробовали. Что ж, он не обманул. Кира действительно знала, что и как нужно делать, чтобы её запомнили надолго, а, может, навсегда.

Удивительно было сопоставлять одно с другим. Образ девушки из высшего общества, воспитанной консерваторами, радевшими за запрет проституции, как таковой, никак не желал состыковываться с образом элитной шлюхи. Однако, судя по тону, Матиас не шутил. У него имелся тысяча и один аргумент в пользу этого заявления. Но не было ни единого опровержения, заставлявшего усомниться в достоверности информации.

Проведя с Кирой ночь, ни он, ни Матиас не предполагали, что повторная встреча состоится настолько быстро. У незнакомца, решившего добавить в их жизнь немного остроты, были другие планы.

Потому встреча состоялась. Своеобразная. Более чем.

Он не придумал ничего остроумнее посылки. Блестящая подарочная бумага, милая ленточка и омерзительное наполнение. Насыщенный запах крови. Отсечённая катаной голова лисицы-оборотня. Зажатое между вызывающе накрашенных губ послание. Частично размазанная по коже помада, яркий отпечаток на бумаге. И несколько слов, выведенных каллиграфическим почерком. «До встречи в аду».

Уже следующим утром на город обрушилась информационная бомба, не на шутку всколыхнувшая общество. Преступление, уровень жестокости которого поражал. Обезглавленное тело женщины, найденное на залитых огромным количеством крови простынях. Убийца отсёк ей голову и содрал кожу со спины. Забрал трофей на память, ещё одним поделился с теми, кто о подобном не просил.

Ещё через пару дней по подозрению в убийстве арестовали некоего Рихарда Штерна. Свидетели подтвердили, что неоднократно видели его рядом с домом Киры. Сам он всё старательно отрицал, заверяя, что никогда не встречался с этой женщиной. Знать её не знает и вообще не стал бы пользоваться услугами профессионалки по той простой причине, что сам предпочитает мужчин. Однако его показания во внимание практически не принимали. Свидетели были единогласны. Внезапно появившиеся в деле материалы со скрытых камер подтвердили правдивость их слов. Не узнать Рихарда на видео было нереально. Но он продолжал отпираться.

Штефану дело казалось шитым белыми нитками. Он, привыкший опираться на голые факты, а не на честное слово, больше верил Рихарду, чем уликам. Возможно, всё дело было в том, что он знал Киру лично. Да, всего одна ночь, да, просто секс без обязательств и продолжения, но и этого было достаточно.

В Кире чувствовалась магическая сила. Особая аура, о существовании которой обычные люди не знали. Могли догадываться, подозревать что-то, но не понимать, откуда взялось странное ощущение опасности. Он знал. У него была иная расовая принадлежность, но весьма схожая аура.

Следы на теле Киры указывали на то, что без магического вмешательства не обошлось. Человека она сама размазала бы по стенке за считанные секунды, не примеряя амплуа послушной жертвы.

— Несмотря на то, что родственники не поддерживали с ней отношения...

— Или она с ними.

— Или она, — согласился Матиас. — Несмотря на то, что она с ними не общалась, вполне возможно, они будут заниматься её захоронением. И тогда... Стоит признать, избавившись от головы, мы поступили подло. Где теперь её искать?

— Думаешь, следовало оставить её лежать на самом видном месте? — хмыкнул Штефан. — Например, повесить на стену в гостиной, использовав в качестве украшения интерьера? При жизни младшая Нацуки была красоткой, но... Мне такие улики в доме не нужны. Нам они не нужны. У нас и так достаточно проблем с законом. Не стоит добавлять ещё одну. В нашем случае это не подлость, Матс. Это рационализм.

— Окей, не буду спорить.

— Вторая новость?

— Пусть будет сюрпризом. Она тебя точно не разочарует.

— Уверен?

— Обещаю, — заверил Матиас, отстранился, ловко уйдя от соприкосновения и не позволив себя поцеловать; лишь кончики волос слегка мазнули по щеке Штефана. — Поехали. Хочу, чтобы ты это увидел, как можно скорее. Оно того стоит.

*

Яркий, притягивающий повышенное внимание спорткар притормозил у довольно неприметного здания. На фоне серых стен, лишённых каких-либо опознавательных признаков, автомобиль смотрелся ещё более вызывающим, чем обычно. Словно кто-то не поскупился и вылил на одну из стен полную банку жёлтой краски.

Жёлтые, красные, оранжевые, сиреневые, зелёные. Автомобили, выпускаемые под маркой «Ламборгини» были не более чем статусно-пафосной ерундой, глядя на которую Штефан каждый раз болезненно морщился, словно отхлебнул уксуса, а воды, чтобы прополоскать рот, под рукой не оказалось. Максимально непрактичные, но стоившие немалых денег, они оскорбляли его чувство прекрасного.

Зато нравились Матиасу.  

Получив свою первую «Дьябло», тогда ещё активно выпускавшуюся, а не ставшую достоянием прошлого, он и сегодня продолжал коллекционировать новые модели, пополняя свой автопарк. Искренне считал, что нет в мире машины лучше и... символичнее.

Символизм, в его представлении, был неразрывно связан с количеством посадочных мест. Они служили негласным напоминанием о том, что посторонним вход в жизни близнецов Шульц воспрещён. Их двое, и больше им никто не нужен.

В жизни Матиаса было три страсти.

«Ламборгини» заслуженно считались его первой и единственной автомобильной любовью. Раньше он подбирал себе машины под постоянно менявшийся цвет волос. Теперь, когда с бесконечными экспериментами, связанными с внешностью, было покончено, выбирал под настроение. И отказывался пересаживаться в машины других марок в дни, когда исполнял роль водителя.

Любимое детище, которому Матс посвящал практически всё своё свободное время и несказанно гордился успехами. Официально он числился совладельцем продюсерской компании, принадлежавшей брату. Неофициально занимал должность начальника службы безопасности Штефана. О существовании бойцовского клуба, на развитие которого было положено немало сил, вообще предпочитал молчать. Об этом клубе знали все, кому знать положено, становились его завсегдатаями, оставляли там немалые деньги, но кто стоит за развлечением благородной публики, не догадывались. Имя владельца оставалось тайной.

Последней и, пожалуй, самой сильной страстью Матиаса был Штефан. Ради него Матиас готов был сравнять весь мир с землёй, а после — заново отстроить, приняв к сведению все пожелания близнеца.

Посматривающий со снисхождением на увлечение машинами определённой марки, почти равнодушный к бойцовскому клубу, последнюю страсть Штефан разделял целиком и полностью. И это не казалось ему странным. Возможно, он даже быстрее, чем брат, понял, принял и проникся.

В конце концов, они почти всегда были вместе. И были бы всегда, без раздражающего почти, если бы в какой-то момент не вмешались озадаченные родственники и не решили разделить близнецов хотя бы на время. В профилактических целях.

Определённых результатов добились. Привязанность перетекла во вражду и стремление доказать своё превосходство всеми возможными способами. Итог вышел закономерным. Спустя время и череду трагических событий, привязанность, с которой так старательно боролись, вспыхнула с новой силой и продолжала гореть...

— Всё же, что за сюрприз? — спросил Штефан.

— Не будь таким нетерпеливым. Всему своё время, — беззаботно отозвался Матиас, чем только сильнее подогрел любопытство.

Бойцовский клуб был погружён в полумрак, а в залах его царила непривычная тишина.

В дни, когда на ринге проходили бои, залы тонули в шуме и криках. Толпа, вначале довольно тихая и спокойная, с каждым новым ударом оживлялась всё сильнее. Под конец поединка, когда соперники были измотаны до основания и находились в шаге от гибели, гул становился перманентным и заполнял собой всё пространство. Укрыться от него было нереально.

С давних пор ничего не изменилось. Эволюция шла семимильными шагами, но хлеб и зрелища не теряли своей цены. А кровь и жестокость способствовали пробуждению древнейших инстинктов, как у людей, так и у тех, в чьих венах растекалась магия. И те, и другие становились почти безумными.

Штефан их не осуждал. Он сам был таким же, пусть и скрывал истинную сущность за маской сдержанного, достаточно скупого на эмоции мужчины.

О природе сюрприза, приготовленного братом, Штефан догадался почти сразу. Он знал планировку клуба, как свои пять пальцев. Отлично ориентировался на его территории и не сомневался, что они направляются в подземное хранилище. Подозрения подтвердились. Длинные коридоры, освещённые тусклым светом, привели их к тайному ходу. Матиас приложил ладонь к двери, позволяя просканировать данные. Система мигнула зелёным светом. Дверь плавно поехала в сторону.

— Прошу, — хмыкнул Матиас, пропуская брата вперёд.

На его губах играла торжествующая улыбка. Перехватив внимательный взгляд, он прикусил губу, стараясь вернуть напускную серьёзность, но смешинки в глазах всё равно выдавали его с головой. В мыслях вспыхнула ещё одна догадка. Вопрос наверняка прочитывался на лице, потому что Матиас, перестав кривляться, согласно кивнул.

— Но... как? — удивился Штефан.

— Мои заслуги минимальны. Все благодарности непосредственно виновнику торжества.

— То есть?.. Ты хочешь сказать?..

— Слабоумие и отвага, — дёрнул плечом Матиас. — Покушение на эмоциях. Непродуманное. Удача, кажется, затуманила ему мозги, и он потерял связь с реальностью. Решил, что сможет одолеть меня при помощи ножа и одной дозы временно парализующего препарата.

— Как наивно.

— Никто не верит, что я действительно занимаюсь твоей безопасностью. Имидж легкомысленного создания играет мне на руку, — заметил Матиас, притормаживая и позволяя ещё одному сканеру провести идентификацию сетчатки. — Он меня вообще неоднократно спасал.

— Если бы я не знал тебя лично, я бы тоже не верил.

В хранилище было прохладно. Впрочем, как и всегда. Температура здесь соответствовала нормам, необходимым для содержания монстров, которых Матиас скупал с не меньшим энтузиазмом, чем автомобили. Капсулы, заполненные изоляционным раствором, стройными рядами были выстроены вдоль стен. Датчики мерно мерцали, подавая информацию о состоянии дорогих игрушек, приносивших своему владельцу почёт и славу.

Матиас ненадолго притормозил рядом с одной из капсул и осторожно постучал костяшками по стеклу, привлекая к себе внимание. Веки создания задрожали и приподнялись, явив миру белые глаза с ярко-красными зрачками.

— Здравствуй, моя красавица, — нежно произнёс Матиас.

Отнял руку от стекла не сразу. Только после того, как существо прикоснулось к стеклу с обратной стороны, приветствуя хозяина, а затем снова погрузилось в состояние анабиоза.

— Если бы я не занимался обеспечением твоей безопасности, я бы стал монстрологом. Кажется, эти милашки меня, по-настоящему любят.

— Видят родственную душу.

— Не без этого, — согласился Матиас. — Ну, вот мы и на месте, братишка. Представляю твоему вниманию самый ценный экспонат моей коллекции.

Матиас ухватился за край брезента и резко потянул его в сторону.

Взору Штефана открылась немалых размеров клетка. Вначале ему показалось, что она пустует. Но, присмотревшись, Штефан увидел забившегося в угол волка с густой серой шерстью.

На шее его был застёгнут магический ошейник, снять который мог лишь тот, кто его надел. Судя по тому, что на когтях зверя были капли запекшейся крови, он пытался провернуть всё самостоятельно, но тем самым лишь усугубил ситуацию.

Матиас ухватился за цепь, закреплённую в стене, и принялся — виток за витком — наматывать её на руку. Ошейник врезался в кожу. Волк оскалился и зарычал. Матиас зло усмехнулся и дёрнул сильнее прежнего, подтаскивая пленника к прутьям.

Сопротивление продолжалось недолго. Вскоре волк оказался у противоположного края, и Штефан, при желании, мог прикоснуться ладонью к его шерсти.

— Давай, детка, — с напускной нежностью произнёс Матиас, — покажи нам своё истинное лицо.

С клыков капала слюна, а верхняя губа подрагивала. Штефан не умел читать мысли посторонних созданий, но здесь и навыки телепатии особо не требовались. У пленника было всего одно желание. Добраться до горла и перегрызть его с хрустом. Чувствовать, как рот заполняется тёплой кровью врага, и наслаждаться вкусом. Сначала уничтожить одного. Потом — другого. Может, разодрать их на клочки. Может, задушить этой самой цепью.

— Не заставляй меня ждать, — вкрадчиво сказал Матиас. — Я могу всё сделать сам. Ты знаешь. Если я потеряю терпение, будет хуже.

По шерсти побежала кровь. Ошейник предупреждающе замерцал.

Не дождавшись выполнения приказа, Матиас самостоятельно запустил процесс трансформации.

Штефан стоял, сложив руки на груди и прислонившись спиной к одной из капсул. Было слышно, как ломаются и трещат кости, как рвутся сухожилия. Комнату заполнил протяжный вой, резонировавший от стен, но не выходящий за пределы комнаты. Навязанное превращение всегда сопровождалось адской болью. Насильное вмешательство в чужую природу не могло пройти бесследно.

«Сам виноват», — подумал Штефан.

Матиас снова дёрнул цепь, впечатывая парня лицом в ограждение.

Парень. Да, теперь на месте волка был парень, каких миллионы. Ничего особенного.

Полные ненависти и ярости глаза. Волосы тёмно-русого оттенка, как будто припорошённые пылью.

Неглубокая рана на шее — лужица крови на полу клетки.

Посмотришь на такого и не скажешь, что он способен безжалостно сдирать с других кожу. Сама наивность, открытость и беззащитность. Но против фактов не пойдёшь. Матиас в подобных делах не ошибался. Раз он уверен, что за убийствами стоял этот парень, значит, так оно и есть.

Оттолкнувшись от капсулы, Штефан подошёл ближе, стараясь рассмотреть пленника получше. Запомнить каждую черту его лица. У него были причины для ненависти.

У Штефана их было не меньше.

И если оборотень мечтал разодрать им глотки, то у Штефана руки чесались, так хотелось превратить это лицо в кровавое месиво.

Точь-в-точь, как...

Нет, не стоит об этом. Иначе конца и края не будет тем воспоминаниям.

Взгляд скользнул по рукам. Красная кайма под некоторыми ногтями. Сломанные. Несколько вывороченных до мяса. Напоминание о неудачной попытке избавления от ошейника.

— Остроухие мрази, — прошипел пленник, стирая с шеи кровь и сплёвывая на пол.

— Полегче на поворотах, малыш, — посоветовал Матиас, присаживаясь на корточки рядом с клеткой и без опасения просовывая ладонь в клетку; его пальцы осторожно, с показной нежностью коснулись подбородка оборотня, прихватили, резко зафиксировали, заставляя повернуться. — Хозяевам такое не говорят, а сейчас ты — наша зверушка. И это мы держим тебя за яйца, а не ты нас. Знаешь, кто теперь следующий в очереди на смерть? Хочешь, дам подсказку? Это...

— Не мы, — опередил брата Штефан и удовлетворенно засмеялся.