Их разделяло стекло. Все, кто находился по эту сторону, могли свободно наблюдать за тем, что происходит в смежной комнате. Те, кто находился там, видели исключительно собственное отражение.

Матиас стоял напротив зеркала, сложив руки на груди. Время от времени посматривал на часы и снова возвращался к созерцанию. Помня об ошибках, неслабо отравивших его, — до недавнего времени, — прекрасную жизнь, никуда не торопился. Ждал вердикта. Сгоряча не рубил и смертных приговоров не выносил. Одного хватило за глаза. Последствия приходилось разгребать в режиме нон-стоп, а у отца, проявлявшего завидное стремление перемножить близнецов на ноль, появился весомый повод для злорадства.

— Давай уже, — бросил Матиас раздражённо, оторвавшись от наблюдения.

Ничего нового и хоть сколько-нибудь интересного там не происходило.

Пленник всё ещё пребывал в нирване. Связанный по рукам и ногам, он сидел, запрокинув голову. Ни разу не пошевелился. Ни разу не попытался позвать кого-нибудь.

Кажется, Матиас в очередной раз просчитался. На этот раз с дозировкой снотворного. Впрочем, на фоне прошлого промаха этот был сущей мелочью, песчинкой в пустыне.

Словно по заказу, дверь открылась. Зайберт кивнул, приветствуя Матса, и протянул ему тонкую папку.

— Всё, как ты просил.

— Весьма признателен, — произнёс Матиас, покидая наблюдательный пост, бросая открытую папку на стол и опираясь на него обеими руками.

Результаты из лаборатории пришли быстро. Плата за скорость — двойной тариф — сделала своё дело. Ждать Матиаса не заставили.

— Всё ещё без сознания? — поинтересовался Зайберт, занимая наблюдательный пост и осторожно проводя ладонью по стеклу.

— Как видишь. Похоже, я не рассчитал норму лекарственных препаратов.

— Думаю, дело не в этом.

— А в чём?

— Побочный эффект отравления медным сплавом, — со знанием дела заметил Зайберт. — Одна пуля его всё-таки зацепила. Сам понимаешь, бесследно такие вещи не проходят.

— Да? — Матиас оторвался от чтения и с недоверием посмотрел на Зайберта.

— Да.

— Надо же.

— Не веришь?

— С чего ты взял?

— Интуиция, наверное. Мне казалось: ещё немного, и ты проедешься по профессиональным качествам. Моим и моих парней.

— Например?

— Как вариант, скажешь, что никогда не встречал столько косоруких стрелков разом. Извели огромное количество патронов и даже не оцарапали... Сомнения вполне оправданы.

— Нет, почему. Я верю и в тебе не сомневаюсь. Просто вспоминаю кое-какие детали и начинаю понимать, откуда в прихожей взялись те пятна на паркете. Теперь всё ясно. Обезболивающее, таблетки для регенерации, снотворное. Вместо крови — сплошной химический коктейль. В любом случае, это не смертельно. Когда-нибудь он всё-таки очнётся, не будет же Белоснежка спать целую вечность. А если и будет... У меня достаточно времени, и я умею ждать, — сказал Матиас, возвращаясь к чтению отчёта.

Судя по всему, в этот раз у него не было причин для поиска новых методов ведения допросов. Не псионик. Уже хорошо. Штефан был прав. Если связь между двумя волками и возникла, то явно по инициативе их ныне погибшего соперника. Он сумел пробиться в чужое сознание, установил связь и черпал силы из своего сородича. А этот парень... С ним гораздо проще. Щиты не выставит, информацию не заблокирует, обмануть не сможет. Достаточно одной дозы амитала, чтобы всё рассказал и показал, как миленький. Конечно, если ему есть, что рассказывать.

Если этот выбор не был ошибочным.

Если в руках у них оказался настоящий убийца, а не очередной пятый лебедь, танцующий у седьмого пруда и намеренно отвлекающий внимание от истинного злого гения.

Матиас прикрыл глаза и потёр переносицу.

Убийство Марты Хаггенс в очередной раз создало ажиотаж в средствах массовой информации, дав им со Штефаном передышку и позволив немного отдохнуть от пристального, навязчивого, в чём-то вязкого внимания.

Полиция, схватив не того, в который раз расписалась в собственном бессилии. А те, на кого власти прежде вешали ярлыки вселенского зла, моментально превратились в невинных жертв, подвергавшихся произволу.

Мюнхен, встревоженный новостью о продолжении серии кровавых и необычайно жестоких преступлений, снова превратился в гудящий улей, напичканный озлобленными осами, готовыми жалить каждого несогласного до смерти. За спорами, криками и страхами стремление копаться в чужой жизни поутихло. Всех занимала история Марты и то, чем завершится очередной раунд борьбы между полицией и герром Коллекционером.

Полчаса наблюдения, проведённых в одиночестве и тишине, дилемму не решили. Матиас, глядя на пойманного волка, так и не определился со своим отношением к происходящему. Не сумел найти ответ на самый актуальный вопрос. Убийца перед ним или нет?

То, что сетевые скандалы — дело ловких рук этого оборотня, было очевидно и дополнительных доказательств не требовало.

С остальным... Увы.

Лёгкий стук двери о косяк заставил Матиаса встрепенуться и ненадолго отвлечься от бесконечных размышлений.

— Как он? Есть какие-нибудь новости, или за время моего отсутствия не было никаких перемен? — поинтересовался Штефан, прикладываясь к бутылке с водой.

Он не уточнял, о ком речь, но все присутствующие в комнате без лишних слов прекрасно понимали, чьей судьбой Штефан интересуется.

— Всё ещё в отключке, — бросил Матиас.

— До сих пор? Это вообще нормально? По моим расчетам...

— Побочный эффект отравления, — заученно выдал Зайберт.

— Мы благополучно упустили из вида тот факт, что его подопечные ранили волчонка, — хмыкнул Матиас, устроив на столе кейс и набирая код. — А волчонок, в свою очередь, закинулся лекарствами под завязку. Приём некоторых препаратов идёт рука об руку с сонливостью. Вероятно, у него как раз один из таких.

— Но?.. — начал Штефан.

— Это безопасно, — тут же поспешил успокоить его Зайберт. — Просто слегка затянувшаяся фаза глубокого сна. Угрозы жизни нет.

— Хорошо, — протянул Штефан, внимательно наблюдая за действиями близнеца.

Тот отточенным жестом бил ногтями по стеклу ампул, не менее привычными жестами распаковывал шприцы и набирал в них сыворотку. Готовился задавать интересующие вопросы и не собирался отступаться, не докопавшись до правды. Его решимость чувствовалась в каждом жесте. Она восхищала и... соблазняла, заставляя думать совсем не о том, о чём следовало бы размышлять здесь и сейчас.

Штефан, пытаясь отвлечься и вернуть мысли в нужное русло, не стал оригинальничать. Тоже подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть на пленника.

— У меня была пара дел. Не то чтобы очень важных, но лучше с ними разделаться поскорее. Потому придётся вас покинуть, — сообщил Зайберт. — Если понадоблюсь...

— Мы знаем, где и как тебя найти, — продолжил за него фразу Матиас, собирая опустевшие ампулы и сметая их в специальный контейнер для утилизации.

— Доброй ночи, — пожелал Штефан.

— Или доброго утра, — хмыкнул Матиас, убирая кейс и оставляя на столе лишь приготовленные шприцы.

— Доброго... чего-нибудь, — отозвался Зайберт и, перебросив пиджак через плечо, покинул комнату.

Близнецы остались наедине. Штефан исподтишка наблюдал за действиями брата. Тот делал вид, что абсолютно спокоен. По большей части, ему удавалось, но иногда нервозность всё-таки прорывалась на свободу. Подрагивающие пальцы, прикушенная губа, прикосновение к чокеру. Недавние сосредоточенность, невозмутимость и неуязвимость таяли стремительно. Быть может, были всего лишь прикрытием, искусной игрой для немногочисленной публики. Когда зритель ушёл, спектакль резко прекратился.

— А сегодня сомневаешься ты, — заметил Штефан.

— Есть повод. У меня нет желания повторно опозориться и стать посмешищем в глазах папочки, — сообщил Матс, прихватывая воду со стола.

Пить не собирался. Вместо этого откручивал пробку и снова закрывал бутылку.

Остановившись напротив зеркала, всё-таки сделал глоток.

— Жалко, что вода. Я бы предпочёл что-нибудь покрепче.

— А он ничего, — задумчиво протянул Штефан. — Или ты со мной не согласен?

Вода пошла не в то горло. Матс от неожиданности подавился и закашлялся. Чего-чего, а подобного пассажа от брата он никак не ожидал. Штефан вообще редко выдавал нечто подобное. Да какое там редко... Практически никогда. Большая часть его интересов носила исключительно деловой характер, всё остальное не имело значения и не представляло ценности.

Это ему, Матиасу, было свойственно влюбляться в каждого встречного за пять секунд. За десять успевать решить — нужен ему трах с этим существом, как вариант, человеком, или он свободно проживёт без нового имени в списке любовно-сексуальных побед. За двадцать — окончательно потерять интерес и утвердиться во мнении, что брат — единственное существо на земле, любовь к которому вечна, непоколебима и безгранична. Увлекающаяся натура, лёгкое отношение к жизни и к сексу. Тяга к тактильным контактам. К новым впечатлениям. К экспериментам. К слову, не всегда удачным.

Штефана заводил интеллект. Чтобы зацепить его, нужно было из кожи вон вылезти. Пытались многие, а получалось у единиц.

Ну, или украсть у него несколько миллионов, а потом неустанно макать в грязь, устроив масштабную кампанию по уничтожению репутации, построенную исключительно на чёрном пиаре.

Первая беспрецедентная акция. Первый случай в их истории.

— Только не говори, что тебя поразила в самое сердце его попытка огрызнуться за время вашего непродолжительного общения.

— Нет, не она.

— Тогда что?

— Мозги? — задался вопросом Штефан и тут же сам себе ответил: — Да. Пожалуй. Мне импонируют создания, которые могут распоряжаться этим ценным ресурсом. Идея с информационной волной была не слишком продуманной, но вполне успешной. Это... занимательно. И это интригует.

— По-ня-я-ятно, — выдал Матс. — Что-то новое и удивительное. День только начался, но, чувствую, он будет полон сюрпризов. Он уже ими полон.

— Ты не ответил, — напомнил Штефан.

— Что конкретно интересует?

— Ты не согласен с моим мнением? Или разделяешь интерес?

— Сложно сказать. Не знаю. Как-то не задумывался и не оценивал.

— И всё-таки?

— На первый взгляд... Да, ничего такой. Симпатичный. Ладно, красивый. Но если он причастен к убийствам, красота его не спасёт, и шкуру я сдеру уже с него, — произнёс Матиас. — К чему этот разговор?

— Забочусь о любимом брате. Ищу способ помочь тебе.

— У меня идея. Как насчёт того, чтобы заковать его в кандалы, повесить под потолком и устроить сеанс эротического наказания? — усмехнулся Матс. — Честный ответ — один удар. Ложь — три удара?

— Интересный ход мыслей, но я не это имел в виду.

— А что?

—  Избавься от напряжения. Не воспринимай всё со звериной серьёзностью. Поиграй с ним, если хочешь. Я не стану возражать, — сообщил Штефан, неотрывно глядя в зачарованное зеркало. — О, смотри, спящий красавец приходит в себя. Самое время встретиться с ним лицом к лицу и поговорить по душам. Ты идёшь? Или остаёшься здесь?

— Иду, — отозвался Матиас, отбрасывая последние сомнения и принимая окончательное решение.

Можно было попробовать. Рискнуть. Совместить приятное с полезным, чтобы отвлечься в процессе. В конце концов, он ничего не терял.

*

Что происходит, и где он находится, Натан понял не сразу. Внимание настойчиво перетягивали на себя раздражающая сухость во рту, тяжесть в голове и затекшие от постоянного нахождения в неудобной позе, руки и ноги. Запястья практически занемели, а ещё почему-то находились за спиной. Шея затекла тоже. Натан попытался сменить положение, но потерпел фиаско. Верёвки врезались сильнее, причиняя лёгкую боль. Туман, затянувший мозги плотной пеленой, постепенно начал рассеиваться, один за другим подбрасывая напоминания о паршивом вечере и столь же паршивой ночи. Погоня, ошейник, медные пули, оставившие шрам на боку. Под конец — главный номер великолепного шоу. Появление на арене обоих эльфов. На этот раз без масок и без ножей, но от того не менее опасных.

Принятые лекарства сделали своё дело. Рана затянулась и больше не кровила, но продолжала напоминать о себе фантомной болью.

Натан распахнул глаза, полагая, что сейчас по ним ударит яркий свет, и придётся зажмуриться. Ошибся. В комнате царил приятный полумрак. Вдоль стен расположились светильники, верхний свет не горел. Этого освещения вполне хватало для того, чтобы рассмотреть помещение, в котором он оказался. По сути, рассматривать там было нечего. Примечательного — ноль. Подобие комнаты для допросов. Длинный узкий стол, стул, к которому близнецы привязали своего пленника, ещё пара стульев, стоявших вдоль стены. Разница лишь в том, что мебель не привинчена к полу. Но дёргаться бессмысленно. Выбраться из пут нереально, а оказаться лежащим у чужих ног — то ещё удовольствие.

Стоило вспомнить об остроухих, и они не заставили себя ждать. Дверь отворилась, пропуская обоих внутрь. Один так и остался стоять у стены. Второй подошёл к столу, поставил начатую бутылку с минеральной водой, оперся обеими ладонями на гладкую поверхность, улыбнулся располагающе, как будто соблазнительно. Обман зрения или?..

Или, правда, находил это уместным?

Интересный подход к жизни. Забавное представление об общении с пленниками.

— Поговорим? — предложил вполне дружелюбно, как будто не перед заложником кривлялся, а сервировал стол к праздничному ужину с дорогим другом.

— О чём? — хрипло отозвался Натан.

Прокашлялся, пытаясь избавиться от неприятного першения в горле.

— О многом, — сообщили ему, продолжая улыбаться с восторгом ребёнка, попавшего в страну сладостей. — Можно о том, почему ты находишься здесь, но, думаю, это тебе и так отлично известно. Можно о происшествии в клубе и твоём дружке. Можно о серийном маньяке, что почти год с первых полос всех газет не сходит. Выбирай, что больше нравится. Что выберешь, то и обсудим.

— Полагаю, это и есть ваше хвалёное гостеприимство? — предположил Натан, проигнорировав чужие слова и пристально глядя на близнеца, застывшего у стены. — Если это действительно оно, то урок я усвоил. Решите заглянуть ко мне домой ещё раз — предупреждайте заранее. Разживусь парой десятков медвежьих капканов на этот случай и расставлю их по всей квартире. Поиграем в «Поймай меня, если сможешь».

— Тебе что-то не нравится? — поинтересовался тот, что стоял у стола.

— М... Дайте-ка подумать. Всё? — вопросом на вопрос ответил Натан. — Может, хотя бы представитесь? Хотелось бы понять, кто есть кто.

— Матиас. Можно просто Матс.

— Штефан.

— Или наоборот, — хмыкнул Матиас, находя игру забавной. — Мы могли обмануть. Ты всё равно не узнаешь правды.

— А смысл?

— Его не обязательно искать во всём, — заметил Штефан, продолжая стоять в тени. — Ещё пожелания, просьбы? Может, требования?

— Воды? — неуверенно выдал Натан.

Получилось ни первое, ни второе. Уж точно — не третье. Какая-то жалкая и неуверенная попытка получить желаемое. Как будто он опасался просить о том, в чём сейчас по-настоящему нуждался. Ловил себя на мысли, что именно желаемого из чужих рук не получит.

В итоге, оказался не так далёк от истины.

Матиас — если они действительно назвались своими именами, а не обманули — прихватил бутылку и направился к Натану, по пути откручивая пробку. Вместо того чтобы поднести горлышко ко рту Натана, сделал глоток сам, облизал повлажневшие губы.

Он улыбался практически нон-стопом. То ли пьяный, то ли обдолбанный в хламину, то ли просто идиот. То ли — самый странный и казавшийся наименее возможным вариант, — потому что нервничал, и за этими ужимками пытался спрятать собственные переживания.

Размышления о природе жестов прервались стремительно, вместе с потоком воды, полившейся сверху. Тара опустела быстро и отправилась прямиком в корзину, предназначенную для пластиковых отходов. Матиас прислонился к краю стола, сложил руки на груди. Натан помотал головой. Брызги полетели в разные стороны. Несколько капель воды всё-таки осталось на губах, и он слизал её.

Стало легче, но явно не намного.

— Гениально, — произнёс, чувствуя, как вода забирается под ворот поло и сбегает вдоль позвоночника. — Примерно так же я буду отвечать на все вопросы. Скажу пару слов и тотчас же заткнусь. Что было дальше — догадайтесь сами.

— Да я и спрашивать ни о чём не буду, — заверил Матиас, запустив ладонь под полу пиджака и жестом фокусника извлекая из потайного кармана одноразовый шприц.

Сняв колпачок, с показной медлительностью отложил его в сторону. Даже при тусклом освещении кончик иглы был хорошо различимым, маняще поблёскивал и притягивал внимание. Сделай Матиас всё быстро, Натан и испугаться бы толком не успел, но чем больше перед ним разыгрывали представление, тем тревожнее становилось. Он чувствовал себя героем нелепой постановки, в которой принимал участие по прихоти посторонних созданий, а потому не мог не нервничать.

— Что?.. — начал он, вновь облизав пересохшие губы.

— Амитал натрия, — невозмутимо пояснил Штефан. — Он же сыворотка правды. Не бойся, волчонок. Больно не будет. Наверное.

Натан неосознанно дёрнулся в попытке податься назад, но лишь сильнее вжался в спинку стула, отчего почувствовал себя загнанным в угол. Услышал тихий, удовлетворённый смешок. Штефан наслаждался тем, что видел. Удивительно, что ладони в предвкушении не потирал.

Движения Матиаса были молниеносными. Укол в шею — мимолётным, почти безболезненным. Словно насекомое ужалило и тут же исчезло.

Натан зарычал, но изменить что-то было не в его силах. Амитал растекался по венам, как будто выжигая их изнутри, вымывая способность к сопротивлению, раздвигая невидимые границы, расширяя сознание против воли. Прежнее состояние уже не казалось ему странным. В сравнении с нынешними ощущениями то были земля и небо.

Голова повторно закружилась, стала тяжёлой, мимолётное просветление стало данью прошлому. Вязкий туман поймал в свои сети, окутал тонкими нитями, впился в кожу и потянул за собой, пресекая сопротивление на начальной стадии. Течение времени изменилось, замедлилось и тоже стало смазанным. Всё, что творилось вокруг, он наблюдал сразу в нескольких измерениях. Свет то казался безумно ярким, раздражающим и почти ослепляющим, то мерк и заставлял погружаться в темноту. Перед глазами мелькали десятки и сотни разноцветных осколков и обрывков воспоминаний, а где-то далеко-далеко звучали холодные, отчуждённые, но при этом иррационально будоражащие воображение голоса, принадлежавшие близнецам.

Натан не до конца понимал, что они обсуждают, мозг наотрез отказывался обрабатывать информацию целиком, воспринимал её отдельными фрагментами. Что-то об убийствах, татуировках, жертвах и возможных союзниках.

Форменный бред.

Или нет?

Прикосновение прохладных пальцев ненадолго выдернуло его из вязкого тумана, заставив вернуться обратно, в небольшую, скудно обставленную комнату. Встретиться взглядом с внимательными, изучающими его серыми глазами. Близость Матиаса не вызывала тошноты, да и отвращения, как такового, не провоцировала. Это было самое отвратительное открытие, вместе с тем — вполне предсказуемое.

Не будь эти двое ублюдками с большой буквы, Натан с лёгкостью записал бы обоих в разряд своей эротической мечты. По сути, он и так записал, но с поправкой на некие обстоятельства. Просто сейчас, после порции той дряни, что они ему вкололи, всё это ощущалось в разы острее и вырывалось на первый план. Вряд ли, используя сыворотку правды, они рассчитывали на такие откровения, но больше рассказать было нечего. С ними связано лишь две эмоции. Жажда мести и возбуждение. Термоядерная смесь. Минимум совместимости, словно два полюса.

— О, — многозначительно выдал Матиас, продолжавший удерживать Натана за подбородок. — Как неожиданно...

— Что там? — заинтересовался его брат.

— Да так... Просто. Похоже, клиент готов.

Кто не спрятался, тот пожалеет.

Слова старого Джо вспыхнули в памяти, пронеслись перед глазами бегущей строкой, а потом потерялись в горячем водовороте, засасывающем неожиданно, но уверенно. Сразу после того, как пальцы, стискивавшие подбородок, разжались, но не исчезли окончательно. Вместо этого ладонь прошлась по щеке, погладила, прикасаясь в совсем не невинном, зато многообещающем жесте.

Серые глаза, чертовски красивые, обрамлённые длинными ресницами, приковали внимание намертво, на узких губах появилась очередная улыбка. Кажется, вовсе не проявление стандартной вежливости, а персональный знак внимания, адресованный именно ему. Одобрение.

— Вот так, — прошептал Матиас, потрепав одно из волчьих ушей. — Хороший волчонок.

— Не смей, — выдохнул Натан.

Он чувствовал, как защита ломается и рушится, превращаясь в руины. Расходится, подобно бумаге, попавшей под лезвие ножниц. Лёгкая боль от ментального вторжения заставила зашипеть, но вытолкнуть незваного гостя из сознания не получилось. Матиас точно знал, чего хочет, и не собирался уходить, не получив ответы на интересующие его вопросы.

— Ненавижу тратить время впустую, — сообщил Матс. — А это простейший способ его сэкономить. Плюс стопроцентная гарантия, что ты не лжёшь. Извини. Таковы правила игры, и тебе придётся их принять.

Присутствие наблюдателя в помещении его не смущало. А, может, что-то подобное для них было нормой. Ни сформулировать, ни задать вопрос Натан не успел. После небольшой передышки его накрывало второй волной, и она — совершенно точно — была в разы сильнее. Разрушительнее. Если после первой удавалось хотя бы частично удержаться, то здесь не осталось ни единого шанса на спасение. Только безоговорочная капитуляция и признание противника победителем.

Снова на него налетел чёртов туман, снова одолела невозможность сосредоточиться.

Верёвки впились в запястья, причиняя боль. Тонкие губы, привычно ухмыляющиеся, оказались на его губах, прижимаясь сильно-сильно, требовательно, с вполне искренним желанием, а не жертвенностью, проявленной ради высоких целей. Ладонь заскользила по шее, по плечу, по торсу. Пальцы стиснули между ног, умело, сильно и уверенно, прямо через жёсткую ткань. Не сдавили в попытке причинить боль, подарили грубую, но всё-таки ласку, от которой становилось не по себе. Вместе с тем казалось, что если всё закончится прямо сейчас, станет в разы хуже, и ничего не останется, кроме ощущения тотальной пустоты. Матиас останавливаться не собирался. Его ногти поддразнивающее прошлись по натянувшейся ширинке, вторая ладонь вплелась в волосы, сжала, потянула назад.

Натан задрожал, с губ сорвался стон, утонувший в поцелуе. Матиас не отстранился, не разорвал поцелуй, напротив, удвоил усилия. Натан запрокинул голову, толкнувшись бёдрами в ласкающую ладонь и чувствуя, как повлажнели собственные запястья. Блядские верёвки всё-таки содрали ему кожу и заставили снова истекать кровью. Гамма эмоций, иногда дополняющих, а иногда противоречащих друг другу. Раздражение, злость, ненависть и острое — слишком острое — возбуждение. Самый сумасшедший коктейль из всех, что ему доводилось пробовать, и которым его старательно поили сейчас.

Матиас, оторвавшись ненадолго от его губ, сорвал с себя пиджак. Швырнул его на пол и снова прильнул к Натану, оседлал его бёдра, притираясь. Сильно, до синяков сжал пальцы на плече. Он был высоким, дюйма на три выше Натана. Сильным. А ещё гибким и грациозным. Словно текучая ртуть, что медленно расползается по коже, постепенно, но неумолимо отравляя собой. Кажется, ему этот своеобразный допрос нравился чуть более чем полностью. Не будь принадлежность Матиаса к эльфийскому роду настолько очевидной, Натан бы заподозрил Оделию в связи с инкубом, передавшим часть генов и сыну.

— Тебе нравится? — спросил Матиас, и кончик влажного языка прошёлся по углу губ, оставляя на коже горящий след.

Натан великолепно помнил момент, когда его настигла пуля Зайберта. Обжигало точь-в-точь, как это прикосновение. А, может, пули в действии были слабее, чем одна отдельно взятая эльфийская особь.

Не дождавшись слов,  Матиас сам считал ответ.

— Хорошо, — протянул удовлетворённо, погладил по щеке, вновь присосался к губам, на этот раз не ограничиваясь лишь соприкосновением, а проталкивая язык Натану в рот.

Потёрся промежностью о напряжённый член, заставляя кровь по венам бежать быстрее, а сердце частить в сумасшедшем режиме. Без сомнений и без стеснения. Действительно наслаждаясь, но при этом ни на мгновение не забывая, зачем и для чего он это делает. Не поддаваясь эмоциям, а получая необходимую информацию.

У него в голове всё было разложено по полочкам, упорядоченно и выверено. Все вопросы по порядку, и каждый из них вспыхивал в сознании Натана, словно яркий огонь, рассеивающий ненадолго туман. Десятки вопросов о преступлениях, о планировании их, об осуществлении планов, о координировании проекта, о связи с Густавом.

Матиас будто вырывал из его сознания и подсознания все ответы. Большинство их было явно не тем, чего ожидал Матиас. Вместо развёрнутых систем и подробных планов жалкое признание о неосведомлённости.

Натану не хотелось думать ни о чём. Ни о любителях коллекционировать татуировки, ни о том, чем они руководствовались в своих поступках, ни о том, кто поливает улицы Мюнхена кровью.

Его ломало от ментального вторжения, он с трудом понимал, где его собственные мысли, где чужие. Он был больше сосредоточен на ощущениях, нежели на чём-то ином. В ушах, словно ветер, шумела кровь, перед глазами, несмотря на то, что он крепко зажмурился, стояла всё та же серая, затягивающая глубина, на языке ощущался чужой вкус, сладкий и бесконечно притягательный. Матиас ассоциировался у него со льдом, отчего-то присыпанным сахаром, что тает во рту, а послевкусие остаётся надолго. И в самом конце становится понятно, что, помимо прочего, не обошлось без алкогольной нотки. Слабой, но всё-таки ощутимой и одурманивающей.

Казалось, если он пробудет рядом с Матиасом ещё немного, сгорит в адском пламени и превратится в пепел. Если вырвется и останется в одиночестве — рухнет на дно пропасти и разобьётся, потому что сейчас забрался слишком высоко. И он не знал, какая из перспектив его пугала больше.

Верёвки вновь и вновь впивались в истерзанные запястья. Стали не просто влажными — по-настоящему скользкими от крови.

Матиас настойчиво копался в его мозгах, трахал языком рот, а в качестве бонуса подбрасывал разнообразные идеи о том, что было бы, окажись они оба без одежды. По сути, всего лишь раскручивал и дополнял деталями фантазии, что Натана уже посещали. Превращал их из мимолётных в основательные. Подтягивал к самому краю и, несомненно, находился на пути к успеху.

С губ Натана сорвался громкий стон, вслед за ним — ругательство.

Палец Матиаса коснулся губ, предлагая замолчать.

Натан сглотнул, с трудом проталкивая в глотку загустевшую слюну. Недавние мысли об адском пламени были не такими уж нелепыми. Оргазм будто выжег его изнутри, не оставив ничего, кроме оболочки, оторванной от реальности, не до конца осознающей, что произошло. Натан чувствовал себя опустошённым, старался не думать о влажном пятне, расползающемся на джинсовой ткани, о том, что его только что поимели и эмоционально, и морально, и физически. О том, что ему это понравилось. Тем более — о том, что припухшие, повлажневшие алые губы, лёгкий румянец на щеках и мимолётная растерянность во взгляде одного из близнецов — это самое порочное из всего, что когда-либо приходилось видеть. Самое будоражащее и самое завораживающее.

Переход получился слишком резким.

Матиас резво соскочил с коленей Натана, пригладил воротничок рубашки. Отточенным жестом поправил волосы. Подхватил пиджак с пола, отряхнул его, набросил на плечи и, не говоря ни слова, направился к выходу.

Лишь, взявшись за ручку, притормозил ненадолго и бросил максимально сдержанно, обращаясь к брату:

— Нет. Это не он.

Штефан отлип от стены и направился за ним. Дверь хлопнула, закрывшись.

Натан остался в одиночестве.

— Эй, гостеприимные, развязать меня не хотите?! — крикнул вдогонку близнецам, но ответом стала тишина.

*

— Это не он, — повторил Матиас, проводя ладонью по лицу. — Он понятия не имеет о грязных делишках своего приятеля. Думает, мы грохнули того без причины. Просто потому, что нам захотелось.

— Ты объяснил, что к чему? — усмехнулся Штефан.

— Пытался. Не знаю, получилось ли.

— У тебя было занятие поважнее.

— Ты... — начал Матиас и осёкся, заметив пристальный, изучающий взгляд, пробирающий до костей; ухмыльнулся довольно. — Ревнуешь?

— Пытаюсь понять кое-что.

— Относительно?

— Что это было, Матс? Когда я предлагал тебе поиграть, я действительно думал, что ты просто поиграешь, а не начнёшь трахать его прямо там. Не думал, что ты зайдёшь так далеко.

Матиас вытащил из кармана начатую пачку сигарет. Курил он редко, но, что называется, метко. Сегодня был как раз один из таких случаев, когда без сигареты не обойтись. Затянувшись, поднёс сигарету к губам Штефана. Тот не стал отказываться от предложения.

— Да так, — протянул Матиас, стряхивая пепел, скользя ногтями по ширинке, с неудовольствием отмечая, что самому кончить так и не удалось. — Не устоял перед соблазном. Он тебя хочет. Знаешь?

— Меня? — недоверчиво переспросил Штефан.

— Меня. Тебя. Нас обоих. Странно, да? Обычно попадались те, кто хотел кого-то одного, а второго списывал со счетов.

— Интересно.

— Очень, — хмыкнул Матиас, позволяя близнецу затянуться повторно и раздавливая окурок в пепельнице. — Правда, посворачивать нам шеи он тоже хочет. И я не скажу сходу, какое из желаний сильнее. По-хорошему, следовало бы отправить его домой прямо сейчас и забыть о сегодняшнем вечере. Мы узнали то, что хотели, он понял, что дружок его был не таким уж светлым созданием. Не факт, что поверил, но хотя бы услышал о наших мотивах. Каждый получил то, что хотел. Настало время прощаться.

— Подожди.

— Кого мне ждать?

— Не торопи события. У меня есть планы на этого парня. Предложение, от которого он не сможет отказаться.

— Трахнуться втроём? — иронично предположил Матиас.

— В том числе, если он не станет возражать. Но главное не это.

— А что?

— Говорил уже, что меня, в первую очередь, привлекают мозги, и от своих слов я не отказываюсь, — задумчиво протянул Штефан. — Мне кажется, с его помощью мы сможем выйти на преступника. И я собираюсь проверить эту теорию.

Конец первой части