К острой боли в разбитом колене добавилась ещё и тянущая. В щиколотке. Натан попытался наступить на ногу сильнее обычного и зашипел. Травма оказалась серьёзнее, чем представлялась в первый момент. Возможно, он просто не придал ей значения, находясь под властью эмоций, а теперь, когда погоня и разговор с обдолбанным существом остались в прошлом, все посторонние впечатления схлынули. Осталось самое важное, связанное напрямую исключительно с ним.

Штефан, сидевший рядом, услышал шипение и повернулся к Натану.

— Что с ногой? — спросил озадаченно.

— Чёрт знает, — отозвался Натан. — Сначала я думал, что отделался лёгким испугом. Теперь подозреваю, что подвернул её при падении.

Когда он приземлялся, что-то подозрительно хрустнуло. Теперь этот эпизод восстановился в памяти полностью и не особо радовал.

— Может, поедем в больницу? — предложил Штефан.

— Завтра, то есть, уже сегодня, но днём, — произнёс Натан. — Сейчас я приеду домой, закинусь обезболивающим, а утром вызову такси и отправлюсь к врачу. Если в этом возникнет потребность, а если нет, то так будет даже лучше.

— У меня есть на примете отличный специалист, который, при необходимости, примет тебя без очереди. Не придётся ждать у моря погоды.

— Интересно, сколько стоят его услуги?

— В пределах разумного.

— Разумное, по-твоему, это сколько? А то на мне висит долг в несколько миллионов, и я прикидываю, как долго придётся впахивать без выходных и праздников, чтобы отдать эту сумму.

— Не прибедняйся, — усмехнулся Штефан. — Несколько заказов от постоянных клиентов, и ты выходишь в плюс. Если бы ты работал исключительно в компании по разработке видеоигр, я бы поверил метаниям страдающей души, а так, извини. Вынужден усомниться в твоей искренности.

— Вынужден? Звучит так, словно ты этого не хочешь.

— А ты считаешь иначе?

— Мне казалось, я никогда не покидал число подозреваемых. Или скажешь, что это паранойя, и, на самом деле, ты отлично ко мне относишься?

— Лучше, чем ты можешь себе представить, — уверенно произнёс Штефан. — Не хочешь к доктору, давай попробуем по-другому.

— Это как? — уточнил Натан.

— Закрой глаза.

— Это подозрительно, — ответил сам себе, но, поколебавшись несколько секунд, всё-таки зажмурился.

— И расслабься, волчонок. Я не собираюсь использовать на тебе инновационные методы, не подтверждённые клиническими испытаниями.

— Например, какие?

— На электрический стул точно не усажу.

— Обнадёживает, — пробормотал Натан.

Расслабиться по совету было сложнее всего. Не потому, что он отчаянно боялся чего-то или ждал подвоха со стороны Штефана. Скорее, играла свою роль неизвестность, раскрывающая объятия и приглашавшая присоединиться к ней. Натан даже слабо не представлял, чем ему поможет поездка в метро с закрытыми глазами. И зачем это вообще Штефану. Что он собирается делать? Предложит отдаться во власть воображения и представить, будто не было никакого падения, а боль — не более чем заблуждение? Или скажет, что нужно отвлечься и думать о чём-нибудь приятном?

И первая, и вторая идея казались нелепыми, плюс ко всему, с образом Штефана не вязались совершенно. Кто-кто, а он явно принадлежал к числу тех, кто твёрдо стоит на ногах и предпочитает грёзам реальные поступки. Он не стал бы напирать на силу воображения, самопрограммирование и теорию позитивного мышления.

Ничего не происходило. Дальнейших инструкций не поступало. Натан собирался открыть глаза, повернуться к спутнику и сообщить доверительно, что это всё было довольно нелепо. Если шутка, то неудачная. Однако с гневной отповедью пришлось повременить. Штефан положил свою ладонь поверх его руки и крепко сжал. Соприкосновение порождало странные ощущения. В самом начале Натан ощутил некий дискомфорт, напоминавший слабый-преслабый, но, тем не менее, вполне ощутимый электрический разряд. Первым порывом было — разорвать контакт, но чем дольше он длился, тем меньше было неприятных ощущений. По коже разливалось приятное тепло, а в мыслях — умиротворение.

Рана на колене не затягивалась в мгновение ока, но саднила меньше, чем прежде. Да и щиколотка не напоминала о себе тянущей болью. Натан повторил недавние действия, проверяя состояние пострадавшей ноги, и едва различимо хмыкнул. Ему и, правда, стало гораздо легче. Боль ещё была, но не разгорающаяся — напротив, постепенно угасающая.

— Скрытые таланты? — спросил он, наблюдая за действиями Штефана из-под полуопущенных ресниц.

— Вполне явные, — отозвался тот.

— Я о них не слышал.

— Ты о них не спрашивал. А в открытых источниках об этом не прочитаешь. Как и о том, что Матиас способен проникать в мысли определённых существ, считывая их. Эти особенности — не то, чем хочется светить перед посторонними.

— И давно ты это практикуешь?

— Достаточно, — сдержанно отозвался Штефан. — Правда, я не был на сто процентов уверен, что на тебе сработает. Потому не стал сразу раскрывать карты. Но к тому, что метод подействует, были предпосылки.

— Это какие?

— Матиас сказал, что во время боя ты был, своего рода, батарейкой для приятеля. Он черпал дополнительные силы из связи с тобой. Это правда?

— Да.

— Логично было предположить, что в обратную сторону ситуация тоже работает, и ты умеешь не только отдавать, но и принимать энергию. Ничего удивительного. Это достаточно распространённое явление. Оно встречается чаще, чем можно подумать, — произнёс Штефан, медленно убирая ладонь и позволяя тонкой связи, образовавшейся между ними, безболезненно разорваться.

Приятное тепло исчезло слишком быстро. Сразу стало как-то неуютно. Натан вздохнул. Он не отказался бы снова ощутить прикосновение чужой ладони, но Штефан уже сложил руки на груди и смотрел не на него, а в противоположный конец вагона. Теперь пустовавший, а потому не представлявший интереса. Однако почему-то вызывавший повышенное внимание.

В отличие от Матиаса, с лёгкостью идущего на контакт, Штефан был неприступной крепостью. Из тех, что окружены огромной стеной, на которой толпится вооружённое до зубов войско, готовое пойти в атаку сразу, как только появится подозрение, что кто-то покушается на их свободу и независимость. Кроме того, вокруг крепости вырыт глубокий ров, заполненный крокодилами. Одно неосторожное движение, и они уже плывут к тебе, щёлкая челюстями и надеясь отхватить кусок покрупнее и посочнее.

Постичь логику Штефана сходу не представлялось возможным. Он был максимально закрытым и, кажется, подпускал к себе новых знакомых раз в десятилетие, в то время как его младший брат коллекционировал их, собирая по сотне в день.

У Штефана запищал телефон. Несколько новых сообщений. Он отвлёкся на переписку.

Натан окончательно отошёл на второй план.

*

Расстояние от станции метро до нужного дома можно было преодолеть буквально за десять минут.

С одной стороны, это считалось несомненным плюсом. С другой, конкретно сегодня, казалось минусом.

Они снова шли в молчании, слушая шум шагов, а не друг друга, и это... угнетало. Вернулось знакомое до оскомины ощущение и подозрение, что Штефана вынужденная совместная прогулка порядком напрягает. Как и общество, в котором приходится тратить время. При этом он старается отыгрывать выбранную роль благородного рыцаря до последнего, потому провожает до самого дома, а не бросает на середине дороги.

Возможно, все его мысли заняты размышлениями о неком Эйсе, приобретающем татуированную кожу, и на этом фоне всё остальное теряется. Возможно, Эйс и его покупки вообще не при чём, и молчание спровоцировано иными причинами.

Пока они шли по улице, молчание не давило так сильно. Теперь, когда остановились у двери нужной квартиры, вмиг стало неловким и тяжёлым.

— Зайдёшь? — предложил Натан, не очень-то рассчитывая на положительный ответ.

Скорее, делая ставку на то, что его оставят в одиночестве и свалят в дальние дали. Удивляясь самому себе и задаваясь актуальным вопросом: зачем вообще завёл речь о возможном визите.

Штефан не походил на любителя ламповых посиделок за чашкой кофе, а текущее состояние дел они уже успели обсудить. И — при неожиданных обстоятельствах — продвинуться в расследовании вперёд, обнаружив одного из коллекционеров не где-то, на просторах сети, а совсем рядом, непосредственно в родном городе.

Карта, которую предстояло вытянуть, добившись разговора с этим собирателем, могла оказаться, как проигрышной, так и козырной. Знать наверняка, чем то общение обернётся, никто из них не мог, но возлагал большие надежды.

— Это не опасно? — задал встречный вопрос Штефан.

— В смысле?

— Помнится, в прошлый раз ты обещал, что запасёшься медвежьими капканами на случай будущих визитов и расставишь по всей квартире. Если за закрытыми дверями меня ожидает подобный сюрприз, то, пожалуй, воздержусь от визита. Если капканов нет, то... почему бы не заскочить в гости?

— Нет, — засмеялся Натан. — Никаких капканов. Странно, что ты помнишь это обещание.

— Ничего странного. Это была прямая угроза моей безопасности, — заметил Штефан, выразительно вскинув бровь. — Я не мог пропустить её мимо ушей.

— Никаких капканов, — с уверенностью повторил Натан, поворачивая ключ и толкая дверь.

Уходящий день с лёгкостью мог претендовать на звание если не самого удивительного, то точно — одного из их числа. В список поразительных событий попала и неожиданная встреча с торговцем татуированной кожей — масштабом меньше, чем умелец из сети, но от того не менее важным, — и визит Штефана в дата-центр, и его скрытые лекарские способности, уничтожившие боль в пострадавшей ноге, и его же неожиданное согласие заглянуть на огонёк.

Натан предполагал, что ему ответят отказом, быстро попрощаются и поспешат удалиться восвояси, но Штефан продолжал стоять на месте, никуда не уходя, не исчезая, не растворяясь. Он не был галлюцинацией и плодом разыгравшегося в полную силу воображения. Он был реален от и до. Смотрел пристально, заинтересованно, словно что-то старательно анализировал, пытался отыскать ответы, но постоянно заходил в тупик. Натану отчаянно хотелось узнать, о чём он думает, но он не рисковал спрашивать о чём-либо, чтобы не разрушить момент и хрупкую идиллию. Видимость её.

Поражали не только чужие поступки. Собственные действия тоже вызывали немало вопросов и казались довольно рискованными. Особенно на фоне недавних мыслей о том, что Штефан воспринимает его исключительно как потенциальную угрозу стабильным отношениям, инструмент для поиска необходимой информации и — дополнительно, неприятным бонусом — в качестве возможного предателя, желающего втереться в доверие и разрушить всё изнутри.

Приглашая Штефана, он успел перебрать в уме множество вариантов того, как поступит, если тот согласится. А в итоге выбрал совсем другой, отличный от всего задуманного.

Действовал, словно под гипнозом или во сне, практически не отдавая себе отчёта в том, что делает. Рискуя, но не отступая.

Кончики пальцев прошлись по коже, поглаживая мягко и сдержанно, обрисовывая контуры и черты. Тактильная память. Ладонь прижалась к щеке и замерла на месте.

Натан внимательно смотрел на Штефана, ожидая его реакции. Вновь заранее прикинул, чем способно обернуться подобное своеволие. Штефан крайне бережно охранял своё личное пространство и прикасаться к себе не разрешал. По идее, ему следовало разозлиться, убрать резким движением ладонь от своего лица и сообщить, что подобные фокусы лучше не откалывать — чревато последствиями. Он, однако, не приходил в ярость. Его эмоции вообще не читались толком. Он был и оставался загадкой, способной сохранить невозмутимость в любой ситуации.

— Волчонок... — произнёс он, и вдоль позвоночника пробежала стайка мурашек.

— Не провоцировать тебя? — спросил Натан, вспоминая слова Матиаса.

Руку, несмотря на возникшие опасения, так и не убрал. Она продолжала покоиться на щеке Штефана.

— А что будет, если я всё-таки рискну? — уточнил, не дождавшись ответа. — Ледяной король меня заморозит и превратит в безмолвную статую?

Штефан усмехнулся.

— Ледяной король? — переспросил. — Надо же, какое интересное представление обо мне.

— Я ошибаюсь?

— Фатально, — ответил Штефан, наконец отстраняя ладонь от лица.

Но только для того, чтобы закинуть руку себе на плечо. Он не давал времени на раздумья и нападал без предупреждения. Но делал это так, что проиграть было приятно и совсем не страшно. Пусть и удивительно в самом начале, когда он только подался вперёд, прижимаясь губами к приоткрытому рту.

Натан втянул Штефана в квартиру и резко захлопнул дверь, отгораживаясь от любопытных соседей. Разжал ладонь, позволяя рюкзаку приземлиться на пол с глухим стуком. Обнял Штефана обеими руками, соединяя их, скрещивая в запястьях и с готовностью откликаясь на поцелуй, оказавшийся совсем не таким, каким представлялся в фантазиях, оторванных от реальности.

Близнецы целовались по-разному, это стало очевидно с первых секунд. Вместо пожирающей страсти, способной выжечь до основания, уничтожив за считанные секунды, в поцелуе Штефана была нежность. Страсть была, но не опаляющая и сумасшедшая, а тихо тлеющая, разгорающаяся постепенно, но от того не менее заманчиво. Он не был порывистым и несдержанным, его трудно было представить на месте Матиаса, с лёгкостью перескакивающего с одного балкона на другой, прижимающего к стенке и не оставлявшего выбора. В случае с Матиасом не было никакой альтернативы. Да или да. Штефан как будто давал Натану путь к отступлению, позволял окончательно определиться с желаниями и принять решение. По сути, время на размышления Натану не требовались. Он давным-давно со всем определился.

Наступив на задники, избавился по очереди от обоих кроссовок, вцепился в ворот толстовки Штефана и потянул его за собой. Сжал ткань основательно, словно опасался, что пройдёт пара жалких минут, и Штефан передумает, откажется от недавних поступков, отмахнётся, назовёт их временным помешательством и поспешит удалиться, пожелав скорейшего выздоровления. Он не должен был этого допустить. Не хотел, чтобы так вышло. Но, кажется, опасался напрасно. Штефан никуда не собирался уходить. Разорвав один поцелуй, он отстранился ненадолго и снова потянулся к Натану, обхватывая его ладонью за шею, притягивая ближе. Вторая рука скользнула под одежду, ногти слегка царапнули по животу. Оторвавшись от поцелуя, впился губами и вцепился зубами в подставленную, выгнутую шею, слегка её покусывая и тут же зализывая нежную кожу.

Натан потянул молнию на кофте, расстёгивая. Подцепил края толстовки Штефана, снимая. Отшвырнул её, провёл ладонями по плечам. Они были жёсткими и напряжёнными.

Штефан посмотрел на него пристально. Взгляды пересеклись. Он, кажется, всё ещё сомневался, что Натан позволит ему, что поддержит это начинание, а не попытается оборвать всё, как можно раньше. Кажется, он продолжал сомневаться и теперь, когда всё было более чем очевидно. Получи он возможность попасть в мысли Натана, он точно знал бы, что их сейчас совсем немного. Если быть точным, то всего одна, но весьма и весьма настойчивая. Навязчивая. С каждым новым мгновением не угасавшая — усиливавшаяся. От шёпота к крику. «Трахни меня».

Руки скользнули ниже, прошлись вдоль кромки джинсов, одна переместилась на застёжку. Щёлкнула ремнём, потянулась к заклёпкам.

— Натан? — позвал Штефан, оставляя последнее слово за ним, позволяя ему принять решение.

Голос его был низким и хриплым.

От этого голоса становилось не по себе. Основательно пробирало. Основательно же вело. Возбуждение было отчаянным, болезненным, резким, как удар, выбивающий землю из-под ног. Удар, отправляющий в полёт, что длится отчего-то дольше положенного, а все попытки ухватиться за воздух оканчиваются закономерным провалом. И воздуха не хватает, и слова кажутся чужеродными, лишними, способными испортить всё и вся.

— Натан, — повторно позвал Штефан. — Волчонок, скажи...

— Что тебе сказать?

— Чего ты хочешь? — выдохнул ему на ухо Штефан.

Натан облизал пересохшие губы. Положив свою ладонь поверх ладони Штефана, расстегнул джинсы, потянул вниз молнию.

— Трахни меня, — произнёс вслух, выпутываясь из вмиг ставших тесными брюк и повернувшись к Штефану спиной.

Непроизвольно вздрогнул, почувствовав прикосновение. Штефан провёл ладонью вдоль позвоночника, поглаживая кожу кончиками пальцев. Вверх, вниз и снова вверх. Ладонь замерла между лопаток, надавливая сильнее прежнего, заставляя слегка прогнуться в спине. Натан прикрыл глаза. Тихо выдохнул, услышав звук расстёгивающейся молнии. Так близко, так оглушительно громко. Натягивая нервы до предела, играя на них.

Ладонь повторила уже знакомый путь. Привычная траектория. Знакомые ощущения от прикосновения. Секундная заминка и шелест разрываемой фольги.

Пальцы скользнули между ягодиц, разминая края заднего прохода. Проталкиваясь с осторожностью.

Натан всё-таки прикусил губу и склонил голову, прижимая ладони к гладкой и прохладной поверхности стены. Всхлипнул едва различимо, когда пальцы сменились членом. Пока ещё не было боли, балом правили исключительно ощущения и огромное — зашкаливающее практически — количество эмоций, обрушившихся на него разом, подобно водопаду. Так же громко, как в водопаде шумела вода, сейчас шумела кровь у него в ушах, и только ладонь, продолжавшая удерживать, не позволяла окончательно потерять связь с реальностью.

Он не пытался сравнивать Штефана с другими любовниками, побывавшими в его постели. Даже с Матиасом теперь уже не пытался. И без того было понятно, что они разные, соответственно, и ведут себя по-разному. Но при этом отлично друг друга дополняют. Во всяком случае, не получив опровержения, придерживался данной точки зрения. В этот момент Натан тратил время в тщетных попытках — ухватиться за растворяющиеся мысли, способные сложиться в определённую картину, ставшую, если не откровением, поражающим до глубины души, то, как минимум, интересным открытием.

Прежде он не испытывал чего-то хотя бы отдалённо похожего.

Он не спутал бы это ни с возбуждением, ни с желанием поскорее дойти до финала и от этого самого возбуждения поскорее избавиться, чтобы не туманило мозги, чтобы не заслоняло собой всё остальное. Это было желание оказаться именно в этих руках. В этих объятиях. Эти поцелуи чувствовать на загривке, этот голос слышать, и наслаждаться каждым мгновением исполнившейся мечты.

Медлительность и осторожность, которую к нему проявляли, почти убивала.

Он до отчаяния хотел, чтобы Штефан взял его прямо здесь, сейчас, без промедления. Можно даже не церемониться особо, с толикой грубости. Глубоко, резко, жёстко. Быть может, больно. Он бы не отказался, не стал бы противиться и протестовать. Он бы подчинился беспрекословно и насладился всем, от начала и до конца.

Штефан, определённо, не читал его мысли, потому не мог знать наверняка, что Натану необходимо. Тем удивительнее было осознавать, что он знал. На уровне интуиции чувствовал. И делал.

Отказавшись от осторожности, он кардинально сменил тактику. Протолкнувшись полностью, замер ненадолго, а затем начал двигаться. Размашисто и жёстко, заставив Натана взвыть, но отнюдь не от боли.

Если бы его попросили охарактеризовать собственное состояние несколькими словами, он не придумал бы ничего лучше, чем «горячечный бред», с той разницей, что жар этот был безумно приятным, и избавляться от него не хотелось. Напротив, хотелось продлить обжигающе-безумное состояние надолго. Его вело, жёстко и основательно притом. Штефан натягивал его на себя, член распирал изнутри, и всё, на что Натана сейчас хватало — это стоны, на грани. За гранью откровенности, за которые могло бы быть стыдно, если бы он вообще вспомнил о существовании соседей, и о стенах, которые повышенным уровнем звукоизоляции не отличались.

Штефан запустил пальцы ему в волосы, заставил запрокинуть голову и перестать гипнотизировать взглядом пол.

Прижавшись к губам Штефана, Натан потянулся к своему члену, обхватывая его и чувствуя, как ладонь становится мокрой, как будто он уже обкончался, хотя, на самом деле, это ещё не случилось.

Если вначале Штефан сдерживался и максимально контролировал каждое действие, смакуя и наслаждаясь, то теперь от этой сдержанности не осталось ни следа. Он балансировал на самом краю. Вбивался в Натана с отчаянием, натягивая на себя, заставляя уже не стонать, а практически кричать. Кончая, вновь впился поцелуем ему в губы. Натан резко провёл ладонью по члену, пальцы моментально стали влажными от спермы.

Голова закружилась. Мир, в очередной раз, закачался. Будто они сейчас находились на корабле и умудрились угодить в самое сердце урагана, от которого невозможно спастись и хоть как-нибудь отгородиться. Кажется, если бы Штефан не удерживал Натана в руках, ему действительно не удалось бы устоять на ногах, а пол начал бы приближаться к нему с фантастической скоростью. Штефан провёл языком по губам Натана, выходя из него, отстраняясь, но, не разжимая объятий и продолжая заботливо поддерживать.

Оргазм был ярким, продолжительным и почти ощутимо-сладким. Натан сильнее прижал ладонь к стене, но её прохлада нисколько не отрезвляла. Он не падал стремительно с седьмого неба, не разбивался на осколки. Медленно приходил в себя, осознавая, что произошло. Как и почему.

Штефан прижался губами к его плечу. Мимолётно, но кончики клыков ощутимо царапнули кожу.

— Только не говори, что жалеешь, волчонок, — произнёс. — Иначе моя самооценка будет убита к чёртовой матери и рухнет в пропасть.

— Не скажу, — пообещал Натан.

— Значит, не жалеешь?

— Ни секунды.

*

Тёмно-серая «Ревентон» дождалась своего часа и удостоилась чести — покинуть гараж, в котором порядком застоялась.

Натана с близнецами не было, вопрос, как разместиться втроём в машине, рассчитанной на двоих, на повестке дня не стоял — можно было выгулять одну из своих красоток.

Этим вечером близнецы собирались нанести деловой визит Эйсу Деккеру. Не сказать, что он отчаянно обрадовался открывшимся перспективам, но отказываться от встречи не стал и в ходе непродолжительного разговора пригласил обоих на ужин. После чего пообещал выступить в качестве эксперта и познакомить со своими сокровищами.

Не особо работая над созданием легенды, Матиас сказал собеседнику первое, что на ум пришло. Сообщил, что они с братом подумывают о создании собственной коллекции, но не знают, с чего начать. А потому хотели бы поболтать со знающим человеком. Задать несколько вопросов, получить совет о том, с чего начать.

Лесть сделала своё дело. Имя, названное в ходе разговора, дополнило впечатление. Герр Деккер рассудил, что существа, подобные Шульцам и имеющие определённые проблемы с законом, едва ли станут сотрудничать с полицией, подрабатывая там агентами на полставки. Терять Матиасу, по сути, было нечего. В конце концов, у него и без того репутация оказалась порядком подмочена. Теперь весь Мюнхен — и Деккер, разумеется, тоже — знал, кому принадлежит «Battle Beast», и кто с завидным постоянством кладёт большой и толстый на законодательство. Матс коллекционировал лабораторных монстров, а не татуировки, срезанные с трупов. Неизвестно, что, по мнению представителей закона, считалось более тяжким преступлением.

Притормозив на перекрёстке, Матиас покрутил в пальцах визитку, полученную братом из рук спонтанно появившегося информатора. Улыбнулся уголком рта.

— Похоже, кое-кто начал приносить нам удачу, — произнёс, привлекая внимание Штефана.

Тот оторвался от созерцания экрана смартфона и с недоумением посмотрел на брата. Матс усмехнулся.

— Волчонок, — пояснил, не дождавшись ответной реплики.

— Может быть, — чуть отстранённо отозвался Штефан.

В отличие от брата, видевшего исключительно благие знамения и подарки судьбы в этом спонтанном знакомстве, он всё ещё относился к Натану настороженно и с подозрением. Не сказать, что ждал моментального удара в спину, но и растекаться в лужицу не спешил. С его стороны столь быстрая смена приоритетов была немыслима и недопустима. Он предпочитал отмерять не то что семь, а все семьдесят семь раз, прежде чем хотя бы однажды щёлкнет ножницами.

Матиасу хватило одного сеанса копания в чужих мыслях, чтобы начать пересматривать отношение к новому знакомому. Штефану требовалось время. Много времени. Очень много. И поступки, способные переубедить его. Он не доверял словам. И считанным мыслям тоже не доверял, поскольку прекрасно знал о существовании специально натасканных существ, способных выставлять щиты особого порядка. Позволять считывать то, что считали нужным они, а не потенциальные чтецы.

— Сомневаешься?

— Банальное совпадение, а не рука судьбы, — заметил Штефан, просмотрев все письма и пряча телефон в карман. — Стечение обстоятельств. Только и всего.

— Да-да.

— Думай, что хочешь.

— Ты можешь не согласиться с тем, что он приносит нам удачу.

— Что я и делаю, собственно.

— Но с тем, что ты ему нравишься не меньше, чем я, согласиться обязан.

— С какой радости?

— Перестань, — произнёс Матиас; он бросил визитку, вместо этого подцепил и по привычке потянул краешек чокера. — Ты провожаешь его домой, получив на руки данные важного свидетеля. Остаёшься в квартире до утра... Думаешь, я поверю, что вы просто пили чай и продумывали план дальнейших действий?

— Конечно, не поверишь, — усмехнулся Штефан. — К тому же, я не собирался тебя разубеждать, а ещё тогда подтвердил подозрения.

— Подробностей так и не будет? — притворно вздохнул Матиас, поняв, что очередной его заход в попытке узнать чуть больше того, что уже было известно, провалился с треском.

— Нет.

— Это нечестно. С родным братом мог бы и поделиться. Когда с ним был я, ты не просто довольствовался короткими отговорками. Ты своими глазами всё видел.

— В тот раз, когда сам предложил тебе поиграть — да. Когда ты устраивал представление с балконами, я не видел ничего. Вообще.

— Мог бы, но решил остаться в стороне.

— Не хотелось смущать волчонка.

— Он не стал бы возражать.

— Я в этом не уверен.

Матиас фыркнул, вложив в этот возмущённый поступок все свои эмоции.

— По-моему, в Берлине он искренне верил, что мысленно я его расчленил с особой жестокостью и скормил бродячим псам, — заметил Штефан. — Потому я решил, что сторонние наблюдатели вам не нужны. Ты и сам отлично со всем справился.

— Я от тебя ничего не скрываю.

— А я придержу язык за зубами. Если хочешь подробностей, сам у него спроси. Вдруг он захочет пооткровенничать?

— Фу таким быть, — подвёл итог Матиас, окончательно смирившись с мыслью, что близнец не будет радовать его интимными подробностями; так и сохранит всё в тайне.

То ли из вредности, то ли из принципа.

— Я же не спрашиваю, как прошла твоя встреча с любимыми монстрами.

— А зря. Я бы мог многое рассказать.

— Надеюсь, обошлось без форс-мажоров?

Матиас приложил ладонь к груди.

— Торжественно обещаю говорить правду и только правду, ничего кроме правды. Если ты видишь меня прямо сейчас, а отец до сих пор не вздёрнул меня на ближайшей перекладине, то можешь быть уверен, что всё прошло чисто. Никаких проблем и технических накладок. Я насладился общением со своими детками, они отчаянно радовались встрече с папочкой. Не потеряй они способность плакать, несомненно, облились бы слезами от избытка чувств.

— Придурок, — хмыкнул Штефан.

— Не будь таким занудой.

Штефан воздел глаза к небу, но комментировать выпад не стал. Он себя занудой не считал. Скорее, придерживался мнения о том, что одного легкомысленного создания в их тандеме хватает с лихвой. Кто-то должен быть серьёзным и собранным. И кто таковым будет, если не он? Ответ более чем очевиден.

Он раскрыл папку, всё это время лежавшую на коленях. Информация, подготовленная Матсом и его подчинёнными. Досье на герра Деккера.

Фамилия этого человека была на слуху. Штефан поймал себя на мысли о том, что паспортные данные любителя татуировок кажутся ему смутно знакомыми, сразу после того, как получил на руки визитную карточку. Чуть позже усомнился в своих подозрениях. Перебрал в памяти всех, с кем доводилось сталкиваться лично за последние несколько месяцев. Никого хотя бы отдалённо похожего не вспомнил. Ассоциативный ряд зашёл в тупик. Ответ пришёл из интернета. Герр Деккер был известным пластическим хирургом. Его благосостояние активно росло за счёт стремления людей и существ к улучшению внешних данных. По всей стране действовала сеть клиник. Тысячи положительных, восторженных отзывов, лучшие специалисты, забота о клиентах и сервис по высшему разряду.

Изучив краткую биографическую справку, имевшуюся в сети, Штефан понял, когда и при каких обстоятельствах слышал это имя. Они с Эйсом действительно никогда не пересекались в реальной жизни, но были знакомы заочно. О чудесном докторе с теплотой отзывалась мачеха, перекроившая в его клинике нос. Он лично проводил операцию, и Брианна осталась довольна результатом на все сто процентов.

Зная характер и особенности поведения Бри, Штефан не удивился бы, узнав, что довольна она осталась не только качеством обслуживания, но и дополнительными услугами, не отмеченными в прайс-листе клиники. Потащить доктора в койку, едва отойдя от наркоза, было вполне в её характере. Учитывая, что внешне она была очень даже ничего, герр Деккер мог и поддаться соблазну.

— О чём ты думаешь с таким сосредоточенным лицом? — поинтересовался Матиас.

— О том, могла ли наша мачеха соблазнить Деккера, — честно признался Штефан.

Матиас колебался недолго. Подумал буквально пару секунд, потом кивнул и произнёс:

— Вполне.

Они, в очередной раз, сошлись во мнении.

— И к какому заключению пришёл? Это хорошо или плохо?

— Пока не знаю. Но, надеюсь, он будет в отличном настроении и не укажет нам на дверь в ближайшее время.

Учредитель сети клиник своего благосостояния не стеснялся и не скрывал. Об этом открытым текстом говорил дом, у ворот которого Матиас припарковал машину. Покинув салон, он замер на месте, не удержался и присвистнул. Перед ними раскинулся замок в миниатюре. Мраморные статуи во дворе, фонтан, расположенный прямо перед домом. Внутри помещение наверняка было таким же вычурным и максимально гротескным, демонстрирующим всем и каждому наличие у владельца внушительного счёта в банке.

— Интересно, сколько комнат здесь отведено под хранение экспонатов? — задался вопросом Штефан. — Судя по тому, как активно он скупает всякий ширпотреб, ими весь дом должен быть забит.

— Не факт, что он их не перепродаёт в дальнейшем, — резонно заметил Матиас.

Прислуга в доме Деккера была тихой, практически незаметной, вышколенной и готовой прийти на помощь в любой момент, если это понадобится. Отказавшись от кофе, близнецы расположились в гостиной. Экономка, затянутая в строгое чёрное платье, длиной ниже колена, сообщила, что хозяин скоро появится.

Матиас устроился на диване, разглядывая комнату с интересом, но ни к чему не прикасаясь. Штефан прогуливался вдоль стеллажей, заставленных всякой ерундой, вроде старинных подсвечников и статуэток древних богинь. Останавливался напротив репродукций, висевших на стенах, внимательно их рассматривал. Если в клиниках герра Деккера по правилам царила стерильная чистота, то дом его был набит хламом до отказа. Гостиная напоминала то ли барахолку, то ли магазинчик винтажных вещиц, за возможность прикоснуться к которым некоторые сумасшедшие коллекционеры готовы отдать баснословные деньги. Герр Деккер как раз был одним из них. Профессиональный коллекционер, которому, по большей части, наплевать, что именно собирать. То ли статуэтки, то ли подсвечники, то ли пособия по медицине, изданные в начале прошлого века, то ли татуированную кожу. Важно, чтобы это было в количестве.

— Здесь довольно...

— Неуютно?

— Своеобразно, — отозвался Штефан, потянувшись и сдув пылинки с одной из статуэток. — Я бы в таком доме жить не смог.

— Просто у нас другие вкусы, — хмыкнул Матиас.

В отдалении послышались шаги. Хозяин дома действительно не заставил гостей ждать и поспешил явиться к ним, как можно скорее. Глядя на окружающую обстановку несложно было представить герра Деккера в растянутой футболке и рваных джинсах, ставших таковыми от длительной носки. Однако эти ожидания не оправдались. Эйс выглядел великолепно. Словно живая реклама одной из своих клиник. Ослепительная улыбка, правильные черты лица, дорогая укладка и не менее дорогой костюм.

— Господа, рад приветствовать, — произнёс куда более радушно, чем во время общения по телефону. — Признаюсь, ваш звонок стал для меня неожиданностью, но...

— Надеюсь, приятной? — уточнил Матиас.

— О, разумеется! Я наслышан о вас обоих.

«Неудивительно», — подумал Штефан, в очередной раз стискивая зубы, чтобы не зарычать ненароком. Любое напоминание о скандале, спровоцированном публикацией определённых фактов, моментально портило ему настроение.

— Брианна? — предположил Матс.

— Да, — подтвердил его подозрения Эйс. — Мы с фрау Шульц находимся в дружеских отношениях, потому неудивительно, что время от времени она рассказывает о своей семье.

Матиасу понадобилось всё самообладание, чтобы не закатить глаза и не засмеяться. Он примерно представлял, что могла наговорить о них дорогая мачеха. Если это и был пиар, то исключительно чёрный.

Напряжение, возникшее некогда между ними, со временем никуда не исчезло. Малышка Бри всё так же жаждала сунуть нос в их дела и злилась, когда стратегии оказывались провальными.

— Уникальная женщина, — продолжал Эйс, не замечая реакции окружающих на его откровения. — Исключительная.

— О вас она тоже откликается с теплотой, — прервал монолог Штефан, мысленно поставив галочку напротив своей догадки.

Уникальная и исключительная либо уже успела побывать в кровати этого человека, либо метила туда в самое ближайшее время. В её голове отчего-то жил и процветал стереотип о том, что постельные отношения являются синонимом власти. Стоит переспать с кем-то, и любовник тут же начнёт прыгать на задних лапках, исполняя любую прихоть своей госпожи. Возможно, вдохновилась примером Герхарда, который действительно готов был есть с её рук. С поправкой на то, что считал себя единственным, неповторимым и бесконечно желанным, а о существовании других любовников не догадывался.

— Рад с вами познакомиться, — произнёс Эйс, по очереди пожимая ладони каждого из близнецов. — По телефону мы договорились об ужине. Если вы не возражаете, давайте перейдём в столовую и продолжим общение там.

— Надеюсь, в столовой будет чище, чем здесь, — шёпотом произнёс Матиас, обращаясь к брату.

Эйс, идущий впереди, кажется, ничего не услышал. Или не подал вида.

Надежды оправдались. Столовая оказалась светлой, просторной и обезличенной. Не дом, а сплошная эклектика. Где-то музейный зал, забитый сомнительными экспонатами, где-то помещение, в котором можно без колебаний проводить экстренную операцию. Ничем не хуже клиники. Та же стерильность и пустота.

— Думаю, вы понимаете, что тема, поднятая в нашем разговоре, была достаточно... деликатной, — начал Эйс.

Отправив слуг восвояси, он взял на себя роль официанта и теперь самостоятельно разливал вино по бокалам.

— Мне не нужно. Я за рулём, — произнёс Штефан, отказываясь от предложенного напитка.

— Иными словами, это был не телефонный разговор, — подхватил начинание собеседника Матиас. — Да, конечно, понимаю.

Он благодарно улыбнулся, взяв в руки полный бокал.

— Я не хочу навлекать на себя неприятности, — сообщил Эйс. — Предпочитаю перестраховаться лишний раз.

— Разумно.

— Гарантировать вам безопасность и подписать договор о неразглашении? — предположил Штефан.

Прозвучало грубо. Он и сам это понял. Утвердился во мнении, что перегнул палку, почувствовав, как Матиас наступил ему на ногу. Несильно, но ощутимо, словно намекая, что лучше пока не вмешиваться. Предоставить возможность вести переговоры ему. Тем более что, согласно спонтанно родившейся легенде, именно он питал слабость к подобным вещам  и был едва ли не родственной душой Эйса. Тот же дух безудержного коллекционирования. Один в один.

— Не стоит, — продолжал источать доброжелательность Эйс. — Будет достаточно вашего честного слова.

— Считайте, что оно уже у вас, — сообщил Матиас, поднимая бокал и позволяя стеклянным поверхностям соприкоснуться. — Выпьем за наше плодотворное сотрудничество?

— С удовольствием.

— Мне действительно интересен сам процесс, и я хотел бы погрузиться в изучение вопроса. Говоря, откровенно, сейчас я в некой растерянности. Абсолютно не представляю, с чего начать, к кому обращаться и где доставать необходимые мне вещи. Всё-таки татуировки в том виде, в каком они интересны мне, на дороге не валяются.

Эйс понимающе кивнул.

— Есть несколько способов получить эти сокровища в свои руки. От самых безобидных до тех, что внушают страх. Радикальные инк-хантеры предпочитают самостоятельно пополнять свои коллекции. Для них важны не столько сами татуировки, сколько процесс охоты за ними. С подобными коллекционерами цивилизованные люди и существа предпочитают не иметь общих дел, — произнёс.

Штефан сжал ладонь в кулак, вдавливая ногти в кожу.

Ему и Матиасу нужен был этот информатор и возить его лицом по столу прямо сейчас было... опрометчиво. Но руки так и чесались. Адепт двойных стандартов задвигал что-то о принципах, являясь на деле, самой настоящей беспринципной сволочью. Несколько дней назад он, собственной персоной, срезал кожу с угашенного мальчишки и расплачивался с ним пыльцой фей, а теперь вдруг принялся изображать живое воплощение добродетели и высокой морали. Понимал, чем может закончиться их встреча, но не настаивал на использовании обезбола, не вколол ему регенерирующий препарат. Получил на руки то, что хотел, а затем отправил мальчишку на все четыре стороны. Ему ли рассуждать о монстрах?

— Почему?

— В большинстве случаев, они — неадекватны. Они не из тех, кто интересуется мнением своих потенциальных жертв.

— А, что, бывает иначе? — поинтересовался Штефан.

Эйс посмотрел на него со снисхождением, словно на маленького, неразумного ребёнка, решившего блеснуть познаниями, но вместо этого споровшего феерическую чушь.

— Естественно. Правда, распространяется это правило исключительно на носителей магии. Медицина давно шагнула вперёд и открыла безграничные возможности. С тех пор, как было создано средство для регенерации, проводить подобные операции стало проще простого.

— Неужели? — заинтересованно спросил Матиас.

На самом деле, они это прекрасно знали. Успели изучить принципы работы. Пришли к логичному умозаключению.

Обладая незаурядным умом, имея в подчинении штат первоклассных хирургов и обширную сеть клиентов, Эйс и сам мог быть не только покупателем, но и продавцом. Или посредником. Отыскать единомышленников, наладить сбыт, получать определённый процент от сделок. Стабильно поставлять на рынок товар, срезанный с таких вот идиотов, готовых не один кусок, а всю кожу с себя содрать в обмен на дозу или мизерное количество денег.

— Всё очень запутанно и очень просто одновременно, — произнёс Эйс, сверкая белозубой улыбкой.

От этой демонстрации доброжелательности у него уже скулы должны были заболеть, но он продолжал строить из себя душу компании, протягивающую руку помощи неофитам.

Всё действительно было запутанно.

Поддельные документы, махинации с лекарствами, договора о неразглашении с теми, кто добровольно готов расстаться со своими татуировками. В определённых случаях — сотрудничество с работниками моргов. О чём-то подобном Матиас тоже думал, но до последнего сомневался. Практика показала, что сомневался зря. Жажда наживы стояла превыше моральных и этических норм. С другой стороны... Инк-хантеры срезали кожу с живых людей и существ. Почему они должны были остановиться, увидев приглянувшийся им рисунок на мертвеце?

У Штефана не на шутку разыгралось воображение.

Эйс рассуждал об инк-хантерах с завидным спокойствием и невозмутимостью, а Штефану казалось, что прямо сейчас, в его тарелке лежит не курица, а одна из разделанных в стенах клиники жертв. Их с Матсом пытаются накормить мертвечиной, тем самым выписав пропуск в особый мир и признав единомышленниками. И в бокалах плещется не вино, а кровь. И дом этот стоит на костях, а потому по ночам здесь стаями роятся призраки.

Или...

Самый безумный из всех возможных вариантов. Эйс проявил благосклонность к ним не просто так. Они хотели использовать его в качестве информатора. Он собирается использовать их. В качестве материала для очередных экспонатов. Казнённый волк охотился за ними и намеревался разжиться их татуировками. Кто сказал, что они не были выставлены на аукцион заранее? Кто сказал, что на них не осуществлялся предзаказ?

Натан говорил, что данные о сделках сгорают через два дня, на третий. Быть может, сгорел и этот договор, но кто-то всё ещё надеялся получить заветный трофей.

В глазах потемнело, виски сдавило жёстким обручем.

— Наверняка у вас есть проверенные поставщики, способные удовлетворить любые запросы и предложить эксклюзив. Вы же понимаете, я не гонюсь за всем подряд. Мне нужен штучный товар. Не унылая штамповка, а нечто уникальное, — сказал Матиас, когда короткая, но познавательная лекция подошла к концу.

К горлу подкатила тошнота.

— Штеффи? — позвал Матиас, заметив перемены в настроении брата. — Всё нормально?

— Мне нужно проветриться, — произнёс Штефан, резко отодвигая стул. — Прошу простить меня.

— Вы уверены, что... — начал Эйс.

— Да. Ничего страшного. Просто надо пройтись, — снова излишне резко отозвался Штефан. — Ещё раз простите. Продолжайте. Не обращайте на меня внимания.

На свежем воздухе действительно стало лучше. Мрачные мысли практически отступили. Не сразу, постепенно, но начали растворяться. Настойчивый запах разложения, щекотавший ноздри во время пребывания в столовой, исчез. Штефан выбил сигарету из пачки и затянулся, смывая кислый привкус с языка горечью табачного дыма. Набрал сообщение брату.

«Будь осторожнее с этим ублюдком. Он сам радикальный инк-хантер, хоть и не спешит признаваться в этом».

Ответ пришёл моментально.

«Я знаю, Штеффи. Не волнуйся. Я сама осторожность».

*

— Разумеется, нельзя взять первый попавшийся кусок кожи, положить его в тёмное место и думать, что с экспонатом ничего не случится. Прежде чем попасть к покупателю, каждый из них проходит специальную обработку. Это очень сложный и трудоёмкий процесс. Важно не упустить момент. Действовать нужно очень быстро. Дезинфекция, чтобы не началось поражение тканей, чтобы они не начали разлагаться. Из-за неосторожного обращения с материалом погибло немало отличных образцов. Многие начинающие коллекционеры ошибочно думают, что первичной обработки достаточно. Результат, как вы понимаете, достаточно плачевен.

После ужина они переместились на третий этаж, полностью отведённый под хранение экспонатов. Вино в бокалах сменилось неразбавленным виски. Штефан продолжал прихлёбывать минералку и, глядя на куски кожи, похожей на тонкий пергамент, старался сдерживать рвотные позывы.

Экспонатов в коллекции у Эйса, как и ожидалось, нашлось немало. Маленькие, средние, большие. Миниатюры и завораживающие полотна. Яркие краски и сдержанная лаконичность чёрных чернил. На любой вкус и цвет.

Это смотрелось бы завораживающе, если бы Штефан не знал о происхождении выставочных образцов.

Для них не было предусмотрено рамок. Каждый экспонат удерживали нити и булавки, чьи острые кончики протыкали край кожи, не забитый чернилами.

В помещении поддерживался особый температурный режим, регулировалась влажность. Нельзя было допустить ни пересушивания, ни переохлаждения, ни повышения влажности.

— Каждая из картин обязательно доводится специалистами до определённого состояния. Пересушить её проще простого, потому дилетантам такую работу ни за что не доверят, — назидательно произнёс Эйс, прикладываясь к стакану и осторожно проводя кончиками пальцев по чуть шероховатой поверхности образца. — В противном случае, она просто напросто рассыплется. Это будет самая дорогая пыль, какую только можно придумать. Вот только сбыть её уже не получится.

Алкоголь благотворно действовал на хозяина дома. Сделал его более разговорчивым и беззаботным. Напряжение, читавшееся во взгляде и за натянутой улыбкой в самом начале вечера, отступило. Эйс расслабился, окончательно потерял бдительность и проникся лживыми рассказами о внезапно проснувшейся страсти.

Штефан подумал, что напрасно сомневался в навыках и умениях младшего брата. При необходимости, Матиас мог расположить к себе и разговорить не то что человека или существо, а даже дерево или камень. Сегодня его таланты пригодились, а алкоголь поспособствовал сближению.

— Как вам коллекция? — поинтересовался Эйс.

— Впечатляет, — признался Штефан.

Его и, правда, впечатлило. Не в лучшем значении этого слова.

— Боюсь представить, сколько времени ушло на её создание, — произнёс Матиас, вливая в себя виски.

Теперь, когда отпустило Штефана, проняло его. Вспомнилась не к месту сказка о Синем Бороде, в замке которого годами хранились трупы женщин. Здесь трупы были самые разные. Женщины и мужчины. Взрослые, пожилые и совсем юные. Правда, хранились фрагментами. Кровь с кожи была тщательно смыта. Образцы тщательно обрабатывали перед тем, как вручить покупателям. Не могли не. Дорожили репутацией. Чёртовы эстеты. Херовы педанты.

— Совсем немного, — не без гордости сказал Эйс. — Каких-то три года, и в моём распоряжении одна из лучших коллекций в городе. А, может, и во всей стране.

— Я заметил, что вы крайне увлекающаяся натура.

— Я бы сказал, азартная, — то ли дополнил, то ли поправил Эйс. — Мне нравится сам процесс охоты за тем или иным экспонатом. Поиски продавца, готового предложить достойный внимания материал, аукционы, жжение на кончиках пальцев, когда предлагаешь новую ставку, оставляя конкурентов позади. Желание вырвать победу из чужих рук. Это, знаете ли, бодрит и держит в тонусе.

— Ещё бы, — пробормотал Матиас. — Кстати говоря...

— Ах, да. Я обещал поделиться контактами проверенных людей, — вспомнил Эйс.

— Было бы очень мило с вашей стороны.

«Ещё раскланиваться друг перед другом начните», — мрачно подумал Штефан, меж тем, признавая, что без подобных заискиваний обойтись сложно. Практически невозможно, если они хотят добиться успеха и перевести сегодняшний вечер из статуса прогулки по тонкому льду в статус выигрышного билета. Будь на месте Эйса какой-нибудь герр Гросс, его бы давно послали к такой-то матери, но в разговорах с этим человеком приходилось улыбаться и восхищаться. Почти заискивать. Унижение ради благого дела.

Экскурсия, судя по всему, подходила к логическому завершению. Оставалось лишь получить визитки или адреса электронной почты тех самых, проверенных специалистов. И надеяться, что круг поисков не замкнётся. Не приведёт на тот сайт, который они изучили вдоль и поперёк.

— Послушайте, Эйс, — внезапно выдал Штефан, решив разыграть последнюю из имеющихся карт.

— Да?

— Вы говорите, что покупали эксклюзивные вещицы. Но здесь я таковых не наблюдаю. В этом доме есть ещё какое-то хранилище? Или я ошибаюсь?

Уголки рта подозрительно опустились. Но Эйс буквально заставил себя улыбнуться повторно.

— Вас невозможно провести.

— А вы пытались? — усмехнулся Штефан.

— Нет. Конечно, нет. Просто ждал удобного момента, чтобы...

«Пожать нам руки на прощание, выдворить на улицу и мысленно послать нахуй, раз уж, глядя в глаза, этого сделать нельзя», — дополнил Штефан про себя.

— Покажете? — произнёс вслух.

— Разумеется.

Матиас вскинул бровь, без слов интересуясь, когда брат успел набраться знаний и научился на глаз определять истинную стоимость образцов. Штефан дёрнул плечом. На самом деле, его замечание о ценности экспонатов было чистой воды импровизацией. Он мог зарекомендовать себя знатоком, а мог стать в глазах наблюдателя полным профаном, тыкающим пальцами в небо. Сам удивился, поняв, что вытащил козырную карту.

В размерах второй зал значительно уступал первому. И экспонатов здесь было в разы меньше, потому один из них моментально бросился в глаза. На мгновение Штефану показалось, что кто-то одним движением выбил из его лёгких весь кислород, а остальные органы превратил в кашу. Ему было больно дышать и трудно двигаться. Как будто его только что схватили, подняли высоко-высоко, а затем швырнули на землю.

— Матс, — выдохнул он одними губами.

Брат проследил направление его взгляда и бесшумно сглотнул. Не было никаких сомнений. Тоже узнал.

— Твою мать, — в тон ему отозвался Матиас, залпом допивая виски и сожалея о том, что у него в распоряжении всего один стакан, а не целая бутылка.

Хотя, при таком раскладе, ему и бутылки бы не хватило.

Совладав с эмоциями, Штефан прошёл вглубь зала и едва заметно кивнул Матиасу. Тот понял его намерения и замер у двери. Незаметно вытащил ключ, оставшийся в замке, притворил дверь и закрыл её изнутри. Теперь они были заперты в этом помещении. Теперь им никто не помешал бы. Бежать Эйсу было некуда. Окон нет, единственная дверь заперта. А рядом те, кто жаждет получить ответы на все вопросы. Просто так они отсюда не уйдут.

— Позвольте задать вам один вопрос, герр Деккер, — вмиг растеряв показную доброжелательность, произнёс Штефан. — Как к вам в руки попал этот образец?

Геометрические узоры, выполненные в чёрном — с вкраплениями красного — цвете, гипнотизировали и завораживали. Штефан видел этот рисунок десятки, сотни, тысячи раз. Он узнал бы его при любом раскладе. И сейчас, когда кожа Улофа, найти которую не удавалось месяцами, маячила впереди, буквально на расстоянии вытянутой руки, каждое слово давалось с трудом. Желание претворить в жизнь недавнюю задумку и пересчитать хозяином дома все углы, росло и крепло.

Эйс всё понял сразу же, без дополнительных пояснений. И, кажется, сразу же протрезвел. Улыбка окончательно сползла с его лица. Вместе с ней исчезли и все краски. Эйс стал белым, словно полотно. В глазах промелькнул ужас. Видимо, он до последнего надеялся, что близнецы ничего не заметят.

Как глупо и недальновидно с его стороны.

— Я... — начал он, но запнулся, не зная, что ответить.

— Вы, — подхватил Матиас, повертев в руках ключ и прикусывая его кончик. — Ну же, герр Деккер. Вы с таким воодушевлением рассказывали о своём милом хобби. Что же случилось теперь, что вы не находите подходящих слов?

— Я... н-не п-помню, — заикаясь, отозвался Эйс.

Взгляд Матиаса потяжелел и помрачнел. Глаза потемнели, напоминая свинцовые тучи. В них прочитывалась буря и обещание грозы. Штефан прекрасно знал этот взгляд. Когда они боролись за лидерство, когда почти ненавидели друг друга после вмешательства Брианны, когда готовы были глотки перегрызать друг другу, смотрели так же. Матс говорил потом, что у них ярость одинаково проявляется. На губах — обворожительная улыбка, а в глазах... Словами не передать. Лучше однажды увидеть. Точнее, наоборот, лучше никогда не сталкиваться с этим явлением. Только знать, что оно существует, но на собственной шкуре не чувствовать.

— Не помните, да? — хмыкнул Штефан. — Что ж, у меня есть отличное средство для пробуждения воспоминаний. Как вы там говорили? Если пересушить кожу, она превратится в пыль?

— Я позову охрану, — пообещал Эйс, догадавшись о направлении чужих мыслей.

— Давай. А я вызову полицию, — усмехнулся Матиас. — Пока твои охранники будут выламывать дверь, рядом с домом появятся сотрудники полиции. Может, нас пару раз приложат рожами об пол, но в результате победа и выигрыш останется за нами. Поэтому готов пожертвовать своим лицом. Думаю, быков коллекция впечатлит не меньше, чем нас. А вопросов будет ещё больше. Два таких разных варианта и, полагаю, выбор очевиден. Потому повторю вопрос, заданный Штефаном. Как к тебе в руки попал этот образец?

Герр Деккер мог стать отличной иллюстрацией того, как выглядит отчаяние. Он переводил взгляд с одного близнеца на другого. Оценивал свои шансы на победу и понимал, что его угрозы ничего не стоят. Полиция действительно оценит.

Его жизнь рушилась, а земля уходила из-под ног.

— Я не... — вновь начал он.

Матиас потянул ленточку чокера, на которой покачивался полумесяц, и произнёс уверенно:

— Штеффи, давай.

Дважды повторять не пришлось. Чиркнула зажигалка. Пламя вспыхнуло, облизывая краешек одного экспоната и тут же занимаясь в полную силу.

Самая дорогая на свете пыль. Самый дорогой на свете пепел.

Штефан высек пламя дважды, трижды... Он собирался сжечь всё, что находилось в этой комнате.

Эйс рванул к нему, намереваясь выбить зажигалку из рук или потушить столь ценные для него экспонаты, но Матиас оказался проворнее. Свалив Деккера с ног, заломил руки, прижал его голову к холодному полу. Эйс шумно дышал, отчаянно хватал ртом воздух и выл, буквально обливаясь слезами. Как будто Штефан сжигал не чью-то татуированную кожу, а самого Деккера. Эйс, словно заведённый, повторял всего одно слово, и это слово было «нет».

В воздухе тянуло гарью и сладковатым тленом. Сгорали миллионы евро, обращаясь в горстки чёрной пыли на стеклянных подиумах. О деньгах, правда, Матиас думал в последнюю очередь. Гораздо чаще его посещали мысли о сгоревших по вине чокнутых инк-хантеров жизнях.

Последним образцом, погибшим в пламени, стала кожа Улофа.

Штефан смотрел на неё и жалел, что сам не в состоянии — содрать кожу ни с коллекционера, ни с его поставщиков. Они все заслужили это. Все, до единого.

— Герр Деккер, последний шанс, — произнёс максимально отстранённым, звенящим, как будто стеклянным голосом.

Пересёк комнату, присел на корточки, поднося горящую зажигалку к лицу Эйса. Матиас резко потянул того за волосы. Пламя мазнуло по ресницам, оплавляя их. Чуть ближе, и обожгло бы сетчатку. Удержаться от максимально варварского жеста удалось лишь немалым усилием воли.

Штефан сдержался. Лишь припугнул. Металл нагревался, пальцы неприятно жгло, но он этого почти не замечал.

— Откуда у тебя этот образец? — спросил, припаливая волосы Эйса и водя зажигалкой рядом с его скулой. — Проще сказать, чем терпеть, правда?

— Как восхитительно пахнет палёным поросёнком, — с показным воодушевлением заметил Матиас. — Почему бы нам не устроить свинке основательную прожарку, а?

Рука Штефана дёрнулась. Матиас понял, что это намеренно. Очередная попытка устрашения. Удачная попытка, стоит отметить. Эйс заорал, будто резанный, хотя пламя так его и не коснулось.

— Это всё Бри! Это она! Она!!!

— О, даже так? Не фрау Шульц? Просто Бри? Неужели мы были правы, и ты спишь с нашей мачехой? Может, в таком случае, нам стоит называть тебя папочкой номер два?

— Это она, — визгливо произнёс Эйс. — Я не знаю, откуда она взяла этот образец. Просто однажды привезла. Сказала, что знает о моей коллекции и хочет сделать подарок. Это всё, что мне известно. Только это. Больше ничего. Ничего. Ничего!

Пламя погасло. В воздухе всё ещё тянуло гарью, к которой примешался резкий запах мочи. Матиас сильнее сжал в ладони ключ и выпрямился в полный рост. Штефан последовал его примеру. Эйс продолжал лежать на полу. Ощупывал лицо руками, словно не верил, что отделался лёгким испугом. Под ним растекалась желтоватая лужа. Герр доктор всё-таки обмочился от страха. Плечи его тряслись, он рыдал так, словно разом потерял всё самое дорогое, что у него было. Он не замечал ничего вокруг. На коленях дополз до первого подиума, коснулся пепла, сжимая его в ладонях, пропуская сквозь пальцы, размазывая по рукам. Завыл в отчаянии.

— Жалкое зрелище, — резюмировал Матиас, поворачивая ключ в замке.

— Спасибо за сотрудничество, герр Деккер, — произнёс Штефан. — Работать с вами — одно удовольствие.

Эйс его не услышал. Он продолжал обмазываться с ног до головы остывающим пеплом и рыдать. Близнецы вышли из комнаты, оставив Эйса в одиночестве, и плотно закрыли за собой дверь.