— Если бы знал, с кого можно стребовать компенсацию, обязательно воспользовался бы шансом, — произнёс Матиас, прислонившись спиной к стене и выдыхая дым изо рта. — Костюм, между прочим, не херня с винтажной барахолки, а «Бриони». Я специально к поездке в полицейский участок готовился, хотел выглядеть презентабельно и произвести впечатление.

— По-моему, получилось, — заметил Штефан, прислоняясь затылком к тем же обгоревшим стенам.

— Теперь этим ужасом только полы мыть. И то не факт. Думаю, большая часть уважающих себя уборщиц его забракует.

Поморщившись презрительно, он бросил окурок под ноги и раздавил. Протёр носок ботинка рукавом основательно испорченного пиджака и тяжело вздохнул. Душа и тонкая натура эстета требовали чего-то более изысканного, нежели окровавленные тряпки.

Оставив брата в компании Натана докуривать, Матиас направился к трупу химеры, представлявшей для него наибольший интерес. Штефан не удивился. Несмотря ни на что, Матиас продолжал неровно дышать к химерам и жаждал обзавестись новыми видами, как только они появлялись на подпольных рынках. Подобная модификация не могла не привлечь его внимание.

Временные трудности однажды должны были отступить, клуб — снова распахнуть свои двери благодарной публике, а химеры — выйти на ринг. В этой среде существовало своё понятие моды, и Матс за ней следил. Он любил зрелищные шоу. Как смотреть, так и организовывать. Старался всегда оставаться в тренде.

— Всё нормально? — спросил Штефан, обратившись к Натану. — Выглядишь неважно.

— Просто устал, — пояснил тот, глубоко затягиваясь и жадно глотая дым.

Табак удачно замаскировал кровавое послевкусие, от которого жутко хотелось блевать. Сказать по правде, блевать хотелось не только от коктейля из серии «на любителя». Тот же Вильгельм с удовольствием присасывался к шеям своих любовников и говорил, что без укуса наслаждение его не будет полным. В этом плане у всех рас были свои особенности и пристрастия. Натан не плевался от них и не осуждал, но для себя понял, что кровь — не его кинк и не его фетиш. Блевать хотелось от всего. Помимо дряни, которой он вынужденно наглотался, тошноту провоцировала нервозность. Он отчаянно храбрился и говорил, что в норме, а про себя признавал, что нихуя оно не в норме. Спонтанный полёт пробудил дикий страх, который до сих пор не отступил окончательно. Натан оставался невозмутимым внешне, но его била крупная дрожь.

— Иди сюда, — произнёс Штефан, притягивая Натана к себе, обнимая и позволяя устроить голову у себя на плече. — Закрой глаза и отпусти то, что тебя гнетёт.

Предложить это было гораздо проще, чем осуществить на практике. Но Натан был настолько уставшим, что его и на пререкания не хватало. Он сидел, прикрыв глаза, и держался за полу пиджака. Во многом испытывал благодарность за то, что Штефан крепко удерживал его в руках. Тем самым не давал оторваться от реальности, снова оказаться в воображении и увидеть пугающие этюды в багровых тонах.

Сам не заметил, как границы восприятия размылись и расширились. Он словно находился в двух измерениях разом. Здесь под подошвами противно хлюпало, когда Матиас обходил очередную химеру, наводя на неё свет фонарика и толкая в плечо носком ботинка. Здесь у Натана была опора и сигарета с помощью которой он старался успокоиться. Там не было ничего, кроме падения. Знакомо крошилась под волчьими когтями старая кровля, снова рот наполнялся горько-гнилостным вкусом и падали с глухим стуком пистолеты. Там чокнутый ублюдок купал в его ранах пальцы, и на глазах против воли выступали слёзы.

Натан снова летел. Ощущал всё столь же ярко, как и в первый раз. Хотелось закричать в полный голос, раз уж теперь летел он не в звероформе. И он бы закричал, если бы не стремительные перемены, пришедшие вместе со знакомым теплом, заботливо укутывающим его. Он летел, но не один, а вместе с близнецами. Они крепко держали его в объятиях. Он знал, что, находясь рядом с ними, не разобьётся.

— Твоих рук дело? — спросил тихо.

— Не совсем рук. Скорее, лёгкие игры с сознанием, пока есть возможность. Но, да, без моего вмешательства не обошлось.

Натан повернул голову и прижался губами к подбородку Штефана, вложив в этот жест всю свою признательность.

— Да это же просто полный набор! — воскликнул Матиас, привлекая внимание обоих наблюдателей. — Если это всё творения Улофа, я перед ним почти преклоняюсь и восхищаюсь подобной наглостью.

— Что там? — поинтересовался Штефан, продолжая сидеть на длинном деревянном ящике.

Ладонь скользила по спине Натана, поглаживая. Аккурат там, где вспыхивали отголоски вязкой фантомной боли.

— Химеры непростые, а особо опасные, — пояснил Матиас, оттягивая веко одной из них, направляя туда свет фонарика и рассматривая зрачок. — Наш родственник не поскупился и подогнал нам монстров, накачанных пыльцой фей. Монстры неутомимы в боях и практически невосприимчивы к боли в базовой комплектации. Если в воздух, которым они дышат запустить пыльцу фей, они станут совершенно неконтролируемыми машинами для убийств и начнут крушить всё, что под руку попадётся.

— Но как-то же он ими управлял? Для неконтролируемых существ они были слишком... организованными.

— Ошейник, — догадался Натан, вспомнив нечто, захрустевшее на зубах.

— Ошейник, — подтвердил Матс, пытаясь расстегнуть его и чертыхаясь, когда затея провалилась. — Притом, одна из новейших модификаций. Я таких никогда не видел. А это уже серьёзная заявка на оригинальность.

— Он носится со своими монстрами, как мать родная, — усмехнулся Штефан. — Не удивляйся, если однажды начнёт грузить рассказами с вечера, а остановится с наступлением рассвета. Да и то ненадолго. Выпьет воды, чтобы промочить горло, и пойдёт на второй заход.

— Не преувеличивай.

— Даже не собирался. Ты действительно такой.

— Тёплое отношение к подопечным даёт свои результаты. Не каждая химера любит своего тренера, а все мои без ума от своего папочки.

— Да я и не спорю.

— Создание химер — нарушение за номером один. Применение к ним пыльцы фей, отрицательно влияющей на сознание и создающей угрозу обществу — нарушение за номером два. Применение обучающих ошейников, превращающих обычное преступление в особо тяжкое — нарушение под номером три, — заключил Матиас. — Химеры все молоды. Каждой из них не больше месяца. Они не натасканы, как следует. Риск срыва очень высок. Пыльца это дело усугубляет. Поэтому он применил ошейники. Решил перестраховаться на всякий случай.

— И что всё это значит? — осторожно спросил Натан.

— Ты думаешь о том же, о ком и я? — обратился Матс к близнецу.

— Да.

— Петер, — произнесли они в унисон.

— Петер? Кто он? Впервые слышу.

— Мой деловой партнёр. Любитель нелегальных боёв с участием химер. По совместительству — один из самых известных тренеров лабораторных созданий. В определённых кругах, конечно. Свою основную деятельность он, по понятным причинам, предпочитает не афишировать. Прикрывается бизнесом супруги. Тоже вполне успешным, но... Короче говоря, сравнивать уровень доходов глупо.

— Это его химеры?

— Может, да. Может, кого-то из его друзей или знакомых. Готов поспорить, что во всей Германии нет ни одного любителя химер, с которым Петера не связывали бы деловые или приятельские отношения. Возможно, если показать ему это вещицу, он расскажет много интересного. И я такой шанс упускать не собираюсь, — заключил Матиас, оставив безуспешные попытки снять ошейник просто так и срезая его с одной из химер. — Надеюсь, он в городе, и мне не придётся разыскивать его по всей стране. Теперь, когда всё интересное найдено, и ловить здесь больше нечего, почему бы нам не отправиться домой? Не знаю, как вы, а я чертовски устал и жажду провести весь этот день в постели. Подушка, одеяло, пижама. Никаких разлагающихся трупов, подгнивающих перекрытий и окровавленного тряпья. Максимально здоровая атмосфера.

— Я «за», — откликнулся Натан. — Двумя руками и всеми четырьмя лапами.

*

Он провалился в сон сразу же, стоило щеке соприкоснуться с подушкой. Сказывалось безумное напряжение и общая усталость. Он и душ-то принял с трудом. Почти не помнил ничего, действовал на автомате. Стирал с ладоней кровь, тщательно вымывал её из-под ногтей, а потом долго стоял с закрытыми глазами под тёплыми струями, надеясь, что вода унесёт с собой отголоски боли. Часть времени потратил на то, чтобы выбрать средства для душа, которыми можно воспользоваться. У близнецов они были разными, хоть и выпускались одной компанией. Он медленно открывал упаковки, ощущая аромат того или иного средства. Выбрать так и не получилось, в каждом было что-то своё, по-своему привлекательное. Не сумев определиться, взял оба. Смешивал понемногу и шампуни, и гели для душа. Ароматы соединялись, создавая иллюзию присутствия поблизости обоих близнецов.

Даже за шумом воды Натан различал их голоса, доносившиеся из гостиной. Ещё — дополнительно — голос Зайберта. Тот уверял, что за всю ночь глаз не сомкнул и всё время находился на взводе, в ожидании новостей. Не знал, что думать. Дом, в котором проходила встреча, настораживал самим фактом своего существования. Не зря. Теперь они все в этом убедились.

Зайберт Натана по-прежнему — немного, но всё-таки — страшил. Но его отношение к близнецам казалось довольно трогательным. Будучи немногим старше их, он справлялся с обязанностями родителя гораздо лучше, чем Герхард. Не сказать, что пытался их воспитывать, скорее, с завидным постоянством проявлял поистине отеческую заботу. При этом был нежно, почти трогательно, буквально со школьной скамьи влюблён в Аэву. Но от объекта своей любви держался на расстоянии, по ряду причин полагая, что признанием испортит и без того не ахти какие отношения. О чувствах Зайберта Натану рассказал Матиас, не без иронии добавив, что это видно всем, кроме самой Аэвы. Зайберт и в охрану-то к ним подался только для того, чтобы иметь возможность чаще пересекаться с Аэвой. Потом втянулся и по-своему привязался к близнецам.

Копаться в чужих любовных историях было довольно бессмысленно. Но именно они стали последним, о чём Натан подумал, засыпая. Ещё о том, что ему, пожалуй, повезло гораздо больше, чем бедняге Зайберту.

До того Натан успел заглянуть в гостиную. Понял, что обсуждению случившегося конца-края нет, и, извинившись за вторжение, снова покинул общество спорщиков. Все трое с азартом обсуждали химер, их происхождение и способы появления монстров на свет. Матиаса не отпускали мысли о модификации, едва его не прикончившей. Он жаждал знать о ней всё.

Когда разговор подошёл к концу, Зайберт покинул квартиру, а близнецы оказались в спальне, Натан благополучно пропустил. Зато даже сквозь пелену сна почувствовал, как кто-то притягивает его к себе. Судя по неяркому, слабо выраженному аромату косметических средств, это всё-таки был Штефан.

Пробуждение было приятным, вполне себе ожидаемым, но в самом начале, первые несколько секунд точно, заставившим напрячься. Натану снился Улоф, стремящийся столкнуть его с крыши, потому прикосновения воспринимались совсем не так, как хотелось бы. И не так, как того хотели, собственно, те, кто прикасался. Ладонь забралась Натану под футболку и медленно скользила по коже, поглаживая. Он чувствовал на шее горячее, чуть влажное дыхание. Лежал с закрытыми глазами и чувствовал, как на него смотрят. Оба. Наблюдают внимательно, действуя пока довольно деликатно, но надеясь получить в итоге ответную реакцию.

— Волчонок, — протянул Матиас, сжимая в ладони лёгкую, невесомую ткань. — Ты же не спишь, правда?

— Правда, — отозвался Натан, всё-таки открывая глаза и по очереди глядя на обоих.

Сложно было безмятежно спать и видеть десятый сон, будучи зажатым между двумя горячими телами. Особенно с учётом того, что оба близнеца проявляли недвусмысленный интерес к нему. Им явно хотелось, чтобы в их неспящий тандем затесался третий, и они делали для этого всё.

— Помнится, мы с тобой обсуждали один интересный момент, — заметил Матиас, оставив край футболки в покое, но зато привычно оттянув ворот и прижимаясь губами к выступающей ключице. — Я... То есть, мы много об этом думали. И пришли к определённому выводу.

— И к какому же?

— Хочешь увидеть кино? — спросил Штефан, целуя в угол рта. — Тебе же нравились тизеры, верно?

— Очень, — не стал отнекиваться Натан.

Они действительно пришлись ему по вкусу и подстёгивали воображение. Каждый раз, когда он видел, как между близнецами проскальзывали искры, которых хватило бы на сотню костров, его самого не на шутку встряхивало. Вместе эти двое смотрелись не только красиво, хотя и красиво тоже, этого не отнять, но и безумно возбуждающе. Перед глазами разом пронеслись все те поцелуи, что ему довелось видеть.

В «Арлекине», когда Матиас, переполняемый алкогольным куражом, прижимался к Штефану, обнимая его и одаривая обожающим взглядом. Как целовал его с поразительной отдачей, словно был открытым огнём и собирался без остатка расплавить брата, выступавшего в амплуа ледяного создания. В берлинской квартире, сразу после того, как Матс побывал в его, Натана, постели. В машине, когда перед ними маячили ворота семейного поместья, и Матиас снова утверждал свои права на брата. Каждый раз, когда Натан наблюдал за этими — в зависимости от ситуации — проявлениями нежности и страсти, казалось, что кровь его превращается в грёбаный сироп. Потому так медленно течёт по венам, и он практически теряет связь с реальностью, залипая на увиденное. Или в кипящую лаву, потому что спокойствие и концентрация его оставляют, зато возбуждением накрывает моментально. И не оставляет ощущение, что он с размаха угодил прямиком в адское пламя, что однажды сожрёт его, уничтожив и превратив в горстку пепла.

Он неоднократно спал с каждым из братьев, потому имел представление о том, какие они в постели. Но в том-то и дело, что знал он, какие они по отдельности. О том, какие они, когда оказываются в кровати вместе, оставалось лишь догадываться. Его фантазия подкидывала самые разнообразные варианты, притом делала это неоднократно. Всегда выходило жарко и сумасшедше-прекрасно. Но фантазия и реальность наверняка между собой различались. Он бы не отказался узнать, насколько. Давно хотел, потому как пришёл к этому умозаключению не сегодня и не вчера. Едва ли не с тех самых пор, как увидел обоих перед собой, а Матиас, перестав размахивать у него перед носом шприцем с сывороткой правды, соскользнул на колени и поимел, как физически, так и ментально.

— Как смотришь на двойное проникновение, волчонок? — всё так же, опаляя жарким дыханием, поинтересовался Матиас.

Натан нервно усмехнулся.

— Не слишком хардово для первого раза, эльфята?

— Признаться, Матс собирался выставить на рассмотрение свою кандидатуру, — усмехнулся Штефан. — Мы бы взяли его вместе, и всё такое прочее. Но, пожалуй, ты прав. Для первого раза — хардово. Придумаем что-нибудь другое. Вариантов-то масса. К этому вернёмся как-нибудь потом...

Конец фразы повис в воздухе, давая простор для размышлений и для очередного витка полёта фантазии. Натан представил за считанные мгновения. Даже без подробностей, просто, графично, с минимумом деталей. Будто в вакууме, где кроме них троих больше никого и ничего не было. Этого с лихвой хватило для того, чтобы член стал твёрдым, а ткань нижнего белья слегка увлажнилась от выступившей смазки.

Штефан медленно коснулся пальцами подбородка, цепляя, заставляя повернуться лицом к себе, а не смотреть прямо. Пара секунд, и его губы оказались прижаты к губам Натана, а кончик языка скользнул между ними, раздвигая, втягивая в поцелуй куда более глубокий и далёкий от понятия целомудрия. Близнецы раздевали его порывисто, но очень слаженно, в четыре руки. Натан одновременно радовался, что на нём так мало одежды, а потому совсем скоро он сможет каждого напрямую касаться — кожа к коже, и испытывал мимолётное разочарование. По той же самой причине. Ему нравилось, как они это делали. Он не отказался бы продлить момент освобождения от одежды, чтобы насладиться им подольше. Возбуждение нарастало с каждым мигом всё сильнее, обещая в скором времени стать поистине невыносимым, внизу живота всё как будто огнём горело. Хотелось, чтобы хоть кто-то прикоснулся к его возбуждённому члену, но касание было всего одно, мимолётное. Вместо того чтобы обхватить и приласкать, как следует, пальцы исчезли. А Матиас тихо засмеялся. Ему нравилось дразнить и заставлять изнывать от желания, не давая разрядки.

Натану удалось ненадолго перехватить его взгляд, и там читалась не то насмешка, не то очередной вызов. Как и в Берлине. Вполне возможно, Натан не ошибся в своих предположениях. Тогда он был напряжённым, будто натянутая струна, постоянно забивая себе голову бесконечными «что будет, если». Если Штефан узнает, если окажется на балконе и увидит их вместе, если распахнёт настежь двери в тот самый миг, когда его брат будет самозабвенно скакать на чужом члене. Сейчас все эти «если» исчезли, остались лишь факты и многочисленные шансы проверить всё на практике. Потому что Штефан был здесь, рядом с ними, при этом совсем не выглядел ревнивым Отелло, готовым закатить скандал и потребовать объяснений. Он всё видел, ему нравилось. Фактически, поощрял, раз уж так вышло, что они не просто импровизировать начали, а что-то обсуждали, планировали, думали о том, какую раскладку лучше использовать, втягивая общего любовника в свои постельные игры.

Натан протянул руку, по очереди прикасаясь к каждому из близнецов. Они привычно переглянулись. Матиас ухмыльнулся.

— Смелее, волчонок, мы не кусаемся, — произнёс, подаваясь вперёд и убирая волосы, прилипшие ко лбу Натана.

— А если кусаемся, то это обычно приятно, — обнадёжил Штефан, прикусывая кожу на шее Матса.

Тот шумно выдохнул и прикрыл глаза, откидывая голову на плечо Штефана. Натан зачарованно следил за их руками. Точнее, за руками Штефана, скользившими по телу Матса. Они наверняка сотни раз так же скользили, так же прикасались, так же заставляли сходить с ума и течь, пачкая постельное бельё смазкой. Но Натан видел это впервые, и ему казалось, что он дышит через раз, до того его захватывало. Сглатывал он тоже с трудом, глядя, как одна рука обхватывает член, надрачивая, в то время как пальцы второй, предварительно политые искусственной смазкой, скользнули в горячую и узкую дырку. Матиас выдохнул еле слышно, и широко раскрыл глаза. В упор уставился на Натана. В шальных от возбуждения и наслаждения глазах больше не было насмешки — она осталась в прошлом и не обещала вернуться в ближайшее время.

Наслаждался просмотром Натан недолго. Ладонь легла ему на плечо, потянула ближе. Матиас облизал пересохшие губы и тут же потянулся за поцелуем. Его повело стремительно и основательно. Он хотел, чтобы к нему прикасались, как можно больше, чтобы его целовали, как можно агрессивнее. Натан скользнул ладонью по его плоскому животу с идеальными кубиками пресса. Скопировал недавние действия самого Матса, проведя кончиками пальцев по мокрой головке, растёр влагу по пальцам, прежде чем повторить действия Штефана. Мысли о том самом двойном проникновении, от которого он решительно отказался всего несколько минут назад вернулись и стали довольно настойчивыми. Они не натягивали Матиаса на два члена, но трахали его пальцами, почти сразу сработавшись, подыскав идеальный для обоих ритм, толкаясь разом в горячую глубину. Матиас дышал часто и глубоко, чуть не задыхаясь от наслаждения. Смазки было много, она пошло хлюпала при каждом движении, вновь и вновь напоминая о событиях Берлина. О том, каким влажным Матиас был тогда, когда в его заднице ещё была сперма, заменившая им смазку. Быть может, сегодня он тоже себя уже растягивал. Быть может, они со Штефаном неплохо провели время в ванной комнате. Быть может, Матиаса уже нагибали над раковиной и брали, брали отчаянно, оставляя следы от пальцев на бёдрах, натягивая на свой член. И стоны не разносились по квартире лишь потому, что Штефан всё это время зажимал ему рот ладонью.

Перестав ласкать Матиаса, Штефан обхватил ладонью член Натана. Ладонь его была влажной, и хотя ещё до того прикосновения член был твёрдым, теперь он стал как будто каменным. Касания были лёгкими, нежными, сладкими.

— Хочешь его, волчонок? — хрипло выдохнул Штефан, лизнув шею Натана, оставляя на ней широкий влажный след и прикусывая мочку уха.

Ответ и без того был очевиден. Хотел и хотел безумно, до отчаяния, слёз и чёрных мошек, мельтешащих перед глазами. С небольшой поправкой на то, что подобные желания у него провоцировали оба, а не кто-то один.

— Я вас обоих хочу, — шепнул он, соприкасаясь губами со Штефаном.

Получилось немного смазано, несколько раз подряд.

Отстранившись, Натан потянул Матиаса к себе. Тот поддался, изобразил покорность и готовность подчиняться. Получилось вполне достоверно, хотя Натан отлично знал, что стоит за подобной покорностью, и какой на самом деле фурией бывает Матиас. Даже в те моменты, когда ложится под кого-то, а не отхватывает себе ведущую роль.

Ладонь прошлась по внутренней стороне бёдер. Натан оторвал один квадратик от серебристой ленточки, раскатал презерватив по члену. Пальцы сомкнулись на щиколотке, скользнули вниз, к колену. Матс лежал перед Натаном, раскинув длинные ноги в приглашающем жесте. Припухшее отверстие, чуть растянутое, податливое, поблёскивало от смазки. Натан навис над Матиасом, упираясь ладонью в матрас, прикусил губу, царапая её клыками.

— Давай.

Матиас не попросил, не приказал — заскулил практически. Хотел, чтобы ему вставили и отымели до звёзд перед глазами.

— Не так, — прошептал он, отстранившись. — Трое, значит, трое.

Матс понял его без лишних слов. Упёрся локтями в кровать, встал на четвереньки, опустил голову, позволяя волосам упасть на лицо. С подобного ракурса вид был не менее возбуждающим и будоражащим кровь. Натан видел, как ходили ходуном лопатки под немного загорелой кожей, видел тонкую вязь древнеэльфийского письма, чёрными буквами выбитую вдоль позвоночника. Он понятия не имел, что там написано, но почему-то был уверен, что это не просто какое-то крылатое выражение или приглянувшаяся цитата. Что-то куда более важное и символичное, притом для обоих близнецов. У Штефана была точно такая же, просто у одного она располагалась с левой стороны, а у другого — с правой.

Натан вошёл в него резче, чем планировал. Как-то само собой получилось. Белёсых капель он не заметил, была лишь прозрачная, глянцево блестевшая на гладкой, без единого волоска коже, смазка. Похоже, он ошибся. Тет-а-тет, близнецы в эту ночь, утро, день — что там за время суток было? — не оставались. Обсуждениями ограничились.

Желание взять его было огромным, бесконечным, бескрайним каким-то, он как будто мучился от жажды. Постоянно пил, пил, пил, но так и не мог напиться. Это желание горело внутри, сжигало, сводило с ума.

От покорности и сдержанности Матиаса и следа не осталось. Они, действительно, были не более чем игрой для благодарного зрителя. Он охотно подмахивал, активно насаживаясь на член и что-то неразборчиво шепча. Кажется, зажал одеяло зубами, чтобы не стонать и не срываться на крик. Тела соприкасались с характерными шлепками, смазка всё так же пошло хлюпала. Погружаться в жар и тесноту чужого тела было невероятно, сумасшедше хорошо. Натан это знал. Помнил со времён короткого берлинского путешествия, но в этот раз эмоций у него было в несколько раз больше. И всё из-за нечитаемого взгляда, направленного на них обоих. Из-за Штефана, который пока выбрал амплуа наблюдателя, но собирался присоединиться к ним в самое ближайшее время.

Прикушенное одеяло промокло от слюны. Натан заметил, как потемнела там ткань, но надолго задержать внимание на этой незначительной детали не вышло. Штефан обхватил лицо близнеца ладонями, склонился, целуя. Натан видел, как жарко они прижимаются друг к другу, впиваются, едва ли не вгрызаясь, как сплетаются языки. Матиас провёл рукой по плечу Штефана, по его груди, по торсу. Обхватил член, растирая смазку и слизывая её. Со своей ладони — затем с члена, широкими, длинными мазками. Натан закусил щёку, стараясь отвлечься, чтобы не кончить слишком быстро, глядя на то, как самозабвенно они ласкают друг друга. Как мерно покачивается затылок Матиаса, как напряжены бёдра Штефана, как его ладонь вплетается в волосы, направляя. Как сам Штефан прикрывает глаза, вжимаясь в спинку кровати и сильнее стискивая волосы на затылке, и как дрожат его длинные ресницы.

Член входил между растянутых, ставших яркими губ.

Натан не сомневался: если сейчас заглянуть в глаза Матиаса, осмысленности там будет самый минимум. Взгляд окажется, словно пьяный, поплывший, расслабленный и очень довольный. Проверить возникшую теорию возможности не было, а потому, справившись с некстати накрывшим замешательством, он снова двинул бёдрами, яростно и отчаянно, натягивая Матиаса на свой член. Трахая его не ожесточённо, не на чистой ярости, но и не слишком сдержанно. Плоть вокруг его члена сжималась, даря умопомрачительное ощущение, вдоль позвоночника растекался знакомый жидкий огонь. Ровно так, как тому нужно было. Ровно так, как Матиасу нравилось. Матс тёрся членом о простыни, оставляя на них следы от смазки. Если бы его рот не был занят, он бы наверняка зашёлся в крике, которым сейчас вынужденно давился. Натан осторожно провёл ладонью по спине, поглаживая рисунок, к которому возвращался постоянно, понял, что это действие не осталось незамеченным.

Они ненадолго встретились взглядами со Штефаном. В серых, но ставших явно темнее обычного глазах мелькал вызов. Вернулось знакомое ощущение и такие же знакомые мысли о территории, на которую лучше не заходить. О правах, которые лучше не нарушать. О принадлежности и чувствах, которые вечны. А ещё о тех, что проходят со временем. Как будто он на время очутился в кровати семейной пары, решившей поэкспериментировать слегка. И вроде бы эксперимент им нравится, но... Он всё равно лишний. Они преданы друг другу до конца дней своих, и любят друг друга так сильно, что только смерть в состоянии разлучить их. Штефан, видимо, почувствовал это. Холод, которым от него недавно повеяло, исчез. Он улыбнулся не натянуто, а вполне радушно, как будто бы подбадривающе. И этой улыбки хватило для того, чтобы расслабиться, окончательно избавившись от нелепых, некстати нагрянувших мыслей.

Кончая, Натан поймал себя на мысли, что это было почти синхронно. Сначала спустил он, сжимая в ладони напряжённый, влажный член Матиаса, и доводя того до оргазма. Спустя пару секунд — Штефан. Он же и перевернул Матиаса на спину, склоняясь над ним, устраивая его голову у себя на коленях, вылизывая солоноватые губы и проникая языком в рот.

Натан потянулся к члену Матиаса, не окончательно опавшему, всё ещё твёрдому. Провёл языком вдоль напряжённой, выступающей вены, обхватил губами головку, посасывая, поддразнивая кончиком языка.

Матиас вцепился одной ладонью ему в плечо, второй мягко погладил волчье ухо, ласково потрепал за него.

— Позволишь... себя... трахнуть? — выдохнул, делая вынужденные паузы между словами. — Этого мы с тобой ещё не пробовали. А зря.

— Сейчас? — спросил Натан.

— Дайте мне слегка отдышаться и продолжим, — пообещал Матиас, бросая на кровать пачку сигарет, приземлившуюся рядом с серебристой лентой.

Не солгал. Выкурив сигарету, приведя дыхание в порядок, подался вперёд, толкнул Натана в плечо, заставляя лечь на спину, впился в губы голодным и отчаянным поцелуем. Его губы всё ещё хранили вперемешку с табачным дымом привкус спермы, но это не отталкивало. В чём-то даже сильнее доставляло, заставляя возбуждаться за считанные мгновения.

Близнецы снова оказались рядом с ним вдвоём. Снова ласкали в четыре руки, снова целовали самозабвенно. Ему казалось, что он плывёт по волнам, не падая на самое дно, а удерживаясь на поверхности. И эта вода, вначале обманчиво-мягкая сменяется стремительным, неконтролируемым, а то и вовсе разрушительным по своей силе водопадом. Его несло вперёд, а он и не думал сопротивляться, отдаваясь во власть природной стихии, обладавшей поистине огромной силой. Их губы, горячие, мокрые, умелые языки, их пальцы были везде. Он думал, что в первый раз возбуждение было безумным, на самом деле, оно только-только на пути к безумию находилось, а теперь всё активнее приближалось к заветной черте, готовясь перешагнуть её.

Между ягодиц текла тёплая и густая смазка, щедро выплеснутая из флакона. Чьи-то пальцы растягивали, чьи-то порхали по члену, губы саднило от бесконечных поцелуев, но он вновь и вновь за ними тянулся, боясь, что всё закончится в один момент, оборвётся резко и — при самом мерзком раскладе — он проснётся. Но, нет, не просыпался.

Матиас прижался губами к внутренней стороне его бедра, оставляя там отметину, осторожно лизнул кожу, провёл рукой по второму, чуть царапая ногтями. Накрыл Натана своим телом. Развёл его ноги шире, толкнулся, проникая с осторожностью. Не так резко, не так быстро, как это сделал прежде сам Натан. Он собирался сделать удовольствие продолжительным, сладким, густым, что тот сироп, в который превращалась кровь. Собирался не лихорадочно покрывать любовника, словно норовистого коня, которого следовало дрессировать, а доводить его до точки кипения долго, чтобы оргазм в итоге был продолжительным, оглушительным, едва ли не сознание заставляющим терять. Натан совсем не возражал. Он ещё не окончательно отошёл от прошлого раза, когда сердце частило, когда ритм был безумным, когда хотелось дорваться до обоих сразу, но получилось, по сути, лишь до одного. Хотя, Штефана ему хотелось не меньше. То ли оказаться под ним, то ли взять его, то ли...

— Иди сюда, — выдохнул Натан, встречаясь с ним глазами. — Хочу отсосать тебе.

Он не дожидался, пока Штефан сам проявит инициативу, жёстко ухватив его за челюсть и приставив головку к губам. Не ждал короткой просьбы. Сам сказал, чего хочет. Сам потянулся. Сам приник губами к влажной коже, сцеловывая и слизывая знакомый вкус и открывая рот. Помогал себе рукой, надрачивая и позволяя проталкиваться глубже. Не до самой глотки, но и не так, чтобы только головка туда-сюда скользила, оставляя на губах поблескивавшую смазку.

Ассоциации-воспоминания перебросились на Штефана. На то, как они трахались в прихожей, едва захлопнулась дверь. А затем ещё не раз успели наброситься друг на друга в более подходящем для этого месте. На то, как Штефан прижимал его к столу в кабинете, сразу после сомнительного разговора с отцом и Брианной. Как находил в нём успокоение и отдохновение.

Эти двое были такими разными в плане характеров, но такими восхитительно подходящими именно ему.

Водоворот всё-таки захватил его, потащил за собой, утаскивая в самое сердце бури.

Он кончил, прикрывая глаза и цепляясь пальцами в простыни. Удивляясь, как от столь сильной хватки они не разорвались и не превратились в лохмотья. Кончиком языка щёлкнул по головке, блестящей от смазки и потемневшей от прилившей крови. Ещё и ещё раз.

Он умудрился кончить раньше, чем Матиас. И осознание этого не слишком вдохновляло. Он знал, что если Матиас продолжит двигаться в нём, отёкшее, чувствительное нутро будет отзываться на каждое движение лёгкой болью. Не сказать, что это приятно. Матиас это тоже понимал, не продолжал засаживать из принципа. Они со Штефаном переглянулись. Матс хмыкнул.

— Смотри, волчонок, — предложил, выходя из его тела и стягивая презерватив. — Эксклюзивно, после титров.

Натан послушался, не стал отказываться и, прикрываясь ложной скромностью, отворачиваться. Он и, правда, находил этот тандем чуть более чем восхитительным. Он действительно был не против понаблюдать за ними, пока собственное дыхание приходило в норму, а отголоски оргазма вспыхивали в сознании россыпью мерцающих точек.

Матиас опустился на кровать, цепляясь ладонями за плечи Штефана, не позволяя ему отстраняться. Тот и не пытался. Прикасался губами к плечам, к торсу, не обходил вниманием низ живота. Развёл Матиасу ноги. Натан думал, что губы вот-вот сомкнутся на напряжённой плоти, но предположения его оказались ошибочными. Штефан в рот так и не взял — язык прошёлся между ягодиц, неоднократно притом. Матиас вскрикнул коротко. Застонал. Громко. Пошло. Отчаянно. Бесконечно довольно.

— Да, детка, — выдохнул. — Вот... так...

Он мог бы только от этого кончить, но, похоже, успел отойти от первого раза и хотел не только язык и пальцы в своей заднице.

Уложил Штефана на себя, раскрылся для него, крепко обхватил ногами. Снова демонстрировал свою гибкость, порождавшую ассоциации с текучей ртутью. Штефан выцеловывал его шею, прикусывал её, трогал затвердевшие чувствительные соски. Смешивал боль с нежностью. То вставлял так, что Матиас болезненно, но довольно вскрикивал, то, напротив, замедлялся, и снова становился самим воплощением заботы. Матс заходился под ним криком, выл практически на одной ноте, полосовал ногтями спину и плечи. Он как будто находился в беспамятстве, в подобии агонии, которая вела его к яркому, столь желанному финалу. Его голова свесилась с кровати. Натан видел, как приоткрывается рот, когда с губ слетает очередной крик, и этот вид был, в его представлении, идеальным. Порочно-яркие, как будто слегка подкрашенные алым колером, они просили, шептали, умоляли. Ресницы трепетали. Матиас смотрел на Штефана тем самым, знакомым, сладко-пьяным, бесконечно влюблённым взглядом, словно с минуты на минуту собирался признаваться ему в любви, шепча беспрерывно, как отчаянно и самозабвенно обожает и жизни своей без него не представляет. Кончая, он рухнул на простыни обессиленный, ленивым жестом стёр сперму с живота краем одеяла. Штефана из своих объятий так и не выпустил.

Ладони близнецов были сцеплены в замок. И Натан вновь почувствовал лёгкий укол тонкой иглы где-то в подреберье. Всё-таки эти двое действительно были отчаянно влюблены друг в друга. И никогда, ни за что, не променяли бы вторую часть души, заключённую в другом теле, на кого-то постороннего.

Близнецы, словно почувствовав его упаднические настроения, прочитав направление мыслей, разжали руки и, повернувшись к нему, обхватили с обеих сторон его запястье, поглаживая синхронно. Будто убеждая этим жестом, что он в их постели и жизни не такой уж лишний. Точнее не лишний вообще.

— Как тебе кино? — улыбнулся Матиас.

— Впечатляюще, — признался Натан.

— Какие-нибудь дополнительные пожелания будут? — спросил Штефан.

Огонёк возбуждения в его глазах не угас окончательно. Предложение, однако, прозвучало довольно официально. Штефан и сам это понял, потому что опустил голову, позволяя волосам закрыть часть лица, и засмеялся. Искренне и заразительно.

— Прости. Я просто хотел сказать...

— Он просто хотел сказать, что совсем не против временно оставить меня за бортом и уделить больше внимания тебе, — вмешался Матиас. — А я, как и говорил, совсем не против посмотреть.

Кажется, этот горящий клубок из рук, ног, тел в самое ближайшее время распадаться не собирался. Спираль скручивалась всё сильнее. Возбуждение уходило и снова накрывало. И снова хотелось рук, губ, шёпота, обжигающего дыхания и лёгкой боли, удачно подкрашивавшей общее удовольствие.

Натан облизал губы.

Посмотрел на обоих близнецов. Они всё ещё поглаживали его запястье, и было в этом жесте что-то приятно-медитативное. Свободной рукой Натан отвёл прилипшие волосы от своего лица. Прикоснулся к плечу Штефана, поглаживая, и выдохнул:

— Я и тебя в себе хочу. Очень.

*

Когда-нибудь это должно было закончиться. Однажды подсказки должны были перестать падать им под ноги. Что ж, это действительно случилось.

Приятель близнецов, с которым они собирались душевно пообщаться, надежд, на него возложенных не оправдал. Встретиться с ним удалось только через неделю. Все семь дней Матиас провёл, как на иголках. Он ненавидел вынужденные промедления и провисания, а это было именно оно. Петера в самый неподходящий момент потянуло в путешествия, и он не стал отказывать себе в удовольствии. Петера-путешественника отличала одна омерзительная особенность. В таких ситуациях он отгораживался от всего мира, отключал телефон, отказывался от интернета и превращался в невидимку. Пока он сам этого не хотел, отыскать его не представлялось возможным. Хоть землю носом рой, хоть полицию на уши ставь.

Гениальный тренер монстров, на первый взгляд, оказался вполне приятным созданием. Полукровкой. В его венах текла, как человеческая, так и магическая кровь. Внешность у него была не слишком запоминающаяся, но и не отталкивающая. Общее впечатление портил разве что чуть вялый подбородок. И цепкий взгляд, от которого стало не по себе. Но чем дольше Натан находился в компании этого создания, тем теплее становилась атмосфера. Петер перестал смотреть на него с подозрением, оттаял и почувствовал себя в безопасности.

На вопросы Матиаса он охотно отвечал. Делился последними новостями об экспериментаторах и модификациях монстров, с которыми ему доводилось сталкиваться. Но когда Матиас описал ему в деталях монстра, с которым довелось столкнуться в мёртвом доме, Петер стал чернее тучи, а его хорошее настроение, как рукой сняло. О подобных монстрах он не знал, и это его раздосадовало. Кажется, он искренне верил, что контролирует данную сферу от и до. Кто-то умудрился пойти в обход и щёлкнуть Петера по носу, оставив в неведении о наработках, способных перевернуть представление о мире химер с ног на голову. Ошейник, выложенный Матиасом на стол, ему тоже не был знаком.

— Оставишь его мне? — спросил Петер, подтягивая ошейник ближе и внимательно его рассматривая.

— Откровенно говоря, мне он тоже нужен. Я собирался отдать его в лабораторию, после того, как покажу тебе

— Я тоже это сделаю, — заверил Петер. — Обязательно. И тебе первому полученный отчёт перешлю, только потом сам возьмусь читать. Ты же знаешь, у меня полно связей среди любителей монстров. Возможно, кто-то располагает сведениями.

Матиас постучал по подлокотнику. Сомневался, стоит ли.

— Хорошо, — ответил в итоге. — Я на тебя рассчитываю.

— Без вопросов, Матс. Как только появится информация, тут же сообщу тебе.

Надолго задерживаться в гостях Матиас не планировал. Он продолжал улыбаться, пока находился в кабинете, но стоило оказаться в коридоре, как улыбка моментально погасла, и эти перемены не остались незамеченными для Натана. Пока они шли по тёмным коридорам, в которых гулом разносились шаги, над ними висело молчание. Натан не сомневался, что тут на каждом углу скрытые камеры натыканы, потому заводить разговор не торопился. Обстановка, в целом, не способствовала. Коридоры Натан находил пугающими. То тут, то там, в полумраке мелькали огромные колбы, заполненные растворами, в которых мирно спали химеры. Он знал: в клубе у Матиаса есть такие же резервуары и такие же монстры, но никогда не видел их вживую. Сомневался, что хотел бы видеть. Они были отталкивающими на вид. Часть потенциальных симпатий к этим существам отбили воспоминания о столкновении в мёртвом доме.

— Лжёт? — предположил Натан, устроившись на пассажирском сидении.

— Сложно сказать, — признался Матиас, выезжая со стоянки. — Нет. Правда. Вообще-то мне не так сложно поймать других на лжи, даже без... крайних мер, но в этом случае я не знаю, что думать. Время покажет. Надеюсь, Петер не станет ставить мне подножки, а действительно бросит все силы на поиск создателя ошейника и химер. В конце концов, подаст мне его по всем правилам.

— Это реально?

— Он обожает зрелищные бои. Такие, где уровень жестокости зашкаливает, — хмыкнул Матс. — Ультранасилие на ринге — это практически его кинк. Чтобы кровь, кишки на ограждениях, оторванные конечности и прочая дрянь. При этом он умудряется выступать в защиту химер и готов лично, голыми руками, разодрать глотку тому, кто ставит над химерами запрещённые эксперименты. Использование такого ошейника в комплекте с пыльцой фей — серьёзная заявка на огромные неприятности.

— Такого ошейника? По-моему, тебе известно намного больше, чем ты рассказал своему приятелю, — ухмыльнулся Натан. — И кто после этого лжец?

— Я не лгал! Просто не сказал всей правды.

— То есть?..

— На самом деле, ошейник уже побывал в лаборатории, и отчёт я получил. Даже успел с ним ознакомиться на досуге, — признался Матиас. — Кое-какие любопытные детали действительно есть. Большинство ошейников, с которыми мне доводилось сталкиваться, обладали ограниченным набором функций. По сути, она там всего одна. Если монстр провинился, он получает наказание в виде слабого разряда тока. Чем больше провинностей, тем сильнее разряд.

— Вплоть до убийства? — предположил Натан.

— Да. Такое тоже случается. Но редко. Обычно тех, кто добровольно убивает своих химер, не выставляя их на ринг, вносят в чёрные списки и закрывают дорогу в коллекционеры. Убить химеру по неосторожности невозможно. Нужно долго и целенаправленно бить её, чтобы сердце остановилось. Подобные случаи выявить несложно.

Натан провёл языком по кромке зубов, чуть прикусил его кончик.

Погружение в тайны мира химер и их хозяев было для него неожиданным. До недавнего времени его знания об этих существах ограничивались минимумом. Да, нашлись когда-то рисковые люди, желавшие выхватить магию из крови существ, а потому вводившие себе непроверенные образцы. Да, их самодеятельность ни к чему хорошему не привела.

Об этом все были прекрасно осведомлены. Об этом писали в газетах и выпускали сюжеты на телевидении, кричали по радио. Всё в тех же средствах массовой информации авторитетно заявляли, что с химерами, как таковыми, давно покончено. Старые особи доживут свой век и исчезнут с лица земли, а новых — не будет. Всё это, конечно, было полнейшей ложью.

Натан знал, что химеры были и есть, и будут. Знало об этом и правительство, делавшее громкие заявления, и все диванные вояки, как будто бы верившие на слова слугам народа.

Однако реальный размер, размах, масштаб сети химер, их владельцев и тренеров поражал воображение. Моментами настораживал. Пугал. Натан понимал, что их много, но никогда не думал, что настолько. Сейчас для их появления достаточно было пробирки. Наука шагнула вперёд. Люди больше не сходили с ума, за редким исключением. Теперь уже сами носители магии плодили опасных созданий, не думая, чем может обернуться их начинание. К каким последствиям приведёт мода на домашних монстров.

— Не лучшая тема для разговоров, — заметил Матиас. — Вернёмся к ошейнику и его свойствам. Если коротко, то стандартные модели помогают вырабатывать у химер рефлексы. Хорошо. Плохо. У той вещицы, которую я срезал с химеры, скажем так, нового поколения, иной принцип работы. С её помощью не вырабатываются рефлексы, а идёт прямое воздействие на нейросеть. Прописывается код, закладываются определённые действия... Если совсем коротко, то дрались с нами не сами химеры, а тот, кто ими управлял.

— Улоф?

— Как будто бы.

— Но ты в это не веришь?

— Ни секунды.

— Почему?

— Он, конечно, мог отлично притворяться на протяжении многих лет. Прикидываться несведущим и абсолютно не заинтересованным в этом деле, а затем начать создавать то, что назовут новым словом в монстрологии и методах их воспитания. Но... нет. Это не он. И я в этом уверен на сто процентов. У меня есть доказательства.

— Кровь, — догадался Натан, выдохнув это слово на грани слышимости.

Матиас ненадолго оторвался от созерцания дороги, посмотрел на него и улыбнулся, выражая одобрение.

— Именно, волчонок. Кровь — то, что выдало этого ублюдка с головой. Добытые тобой образцы с образцами Улофа не совпадают.

*

То, что проехать по знакомому маршруту не получится, стало для Матиаса неприятным открытием. Он ненавидел тратить время там, где его реально было сэкономить. Поездка напрямую, через центр города, отнимала почти на сорок минут меньше, чем бестолковое плутание в трёх соснах и стольких же улицах. Однако сегодня его этой возможности лишили.

Пальцы нервно постукивали по рулю. С губ готовы были вот-вот сорваться многочисленные ругательства. Матиасу удавалось гасить в себе порывы, но только пока. Он понимал: надолго его терпения не хватит, тем более что настроение у него с самого утра было на редкость паршивым.

Началось всё со звонка Петера, желавшего поделиться своими соображениями об ошейнике и его разработчике. Имя создателя этого аксессуара, по-прежнему, было неизвестно.

— Подобных вещей на рынке просто нет, — произнёс Петер, прикладываясь с утра пораньше к джин-тонику и посматривая с долей сожаления на Матиаса, пившего воду. — Их никто не продаёт. Равно, как и химер, которых ты описывал. Вообще ни единой зацепки, и если честно меня это беспокоит.

— Потому что... — начал Матиас, но договорить ему не позволили, перебив в самом начале.

— И дело тут не только в прибыли, Матс, если ты об этом хотел сказать. Прибыль — дело десятое. С меня не убудет, я не обеднею, если пара сделок пройдёт мимо. Гораздо сильнее напрягает сам факт нарушения регламента, принятого в нашей среде. Все, кто имеет дело с монстрами, обязаны подписывать договора и исполнять пункты, там прописанные. Может, мы все и вне закона, но в нашем обществе тоже есть правила, которым нужно подчиняться. В противном случае, рукой подать до катастрофы. Этого монстролога нужно найти. Уничтожить его образцы, опечатать лабораторию. До тех пор, пока он не натворил дел. А что-то мне подсказывает, что он на это способен.

Матиас согласно покивал. Он это тоже прекрасно понимал.

Не принимал так близко к сердцу, как Петер, накачивавшийся алкоголем на фоне дурных новостей, но тоже испытывал какое-то смутное беспокойство, не позволяющее дышать полной грудью. А сейчас оно медленно накалялось и увеличивалось в размерах, постепенно заполняя собой грудную клетку. Он почти слышал, как начинают ломаться под давлением рёбра, как их острые края впиваются в лёгкие, как кровь поднимается в глотку, и её вкусом наполняется рот.

Матиас с силой провёл ладонью по лицу, стараясь избавиться от омерзительного морока.

Улицы, по которым он ехал, были поразительно пустынными. Матиас чувствовал себя главным героем какой-нибудь мрачной антиутопии. Последним созданием на земле, которое неведомым образом уцелело и теперь бродит неприкаянное по мёртвому городу. Для полного сходства не хватало разве что перекати-поля, летающего между зданиями, обрывков старых газет и выцветших объявлений на столбах.

На одной из улиц его ждал сюрприз. Довольно неприятный. Омерзительный, если совсем откровенно. Матиас резко ударил по тормозам. Подозревал, что что-то здесь нечисто, но всё равно вышел из машины, чтобы лучше рассмотреть тех, кто оказался у него на пути.

Матиас понимал, что теоретически такое вполне возможно, но в реальности с подобным никогда не сталкивался, потому увиденное поразило его до глубины души. А недавно выпитый кофе начал активно проситься обратно, подкатывая к горлу горько-кислым комом. Прямо посреди дороги лежало несколько трупов.  Головы были отсечены от туловищ, грудные клетки несчастных созданий, попавших под раздачу, оказались разодраны в клочья, а там, где, по идее, ещё недавно располагались сердца, ныне была зияющая пустота.

Матиас почувствовал себя так, словно его обдало ледяной волной. Этот почерк он узнал бы без труда. Слишком долго наблюдал и изучал.

Знакомый шелест крыльев заставил его встрепенуться, выпадая из коматозного состояния. Он запрокинул голову, надеясь отыскать источник звука, и без труда его обнаружил. XJ-7 сидела на ограждении чужого балкона, доедая сердце одной из своих жертв. Когти её были перепачканы в крови. Лицо — тоже. Красноватые — обычно — глаза теперь стали тёмно-бордовыми, а зрачок значительно сузился. Девчонка напилась крови, дорвалась до того, о чём давно мечтала, но, находясь под контролем хозяина, не получала в полном объёме. Матиасу хотелось верить, что это не его подопечная, но чем дольше на неё смотрел, тем меньше оставалось надежд, зато отчаяние набирало обороты.

— Зибен, — позвал он.

Девчонка оскалилась, демонстрируя окровавленные клыки, облизала когти. Взвизгнув, оттолкнулась от перекладины и полетела к центру города.

— Чёрт, — процедил Матиас, укоряя себя за то, что, поддавшись мрачным мыслям, не додумался заглянуть в новостную ленту.

Утром он успел разве что поцапаться с сотрудником полиции, отказавшимся объяснять, что произошло. Теперь, когда, наконец, додумался открыть приложение, новости посыпались на него с завидной частотой.

Причина, по которой улицы опустели, а центр перекрыли, была очевидна. Монстры каким-то образом вырвались наружу. И теперь полиция объявила план-перехват, уничтожая их одного за другим. Жертвы исчислялись десятками, и число их продолжало расти. Химеры нападали на нерасторопных прохожих и устраивали кровавый пир посреди улиц, город накрыло сетью паники, поймало в неё и не отпускало. Полиция находилась в состоянии боевой готовности, улицы патрулировали вертолёты. Вымершие окраины и оживлённый центр, в котором собралось огромное количество людей в форме и медиков. Правда, оказывать помощь было некому. После столкновения с химерами нужно было не «Скорую» вызывать, а труповозку.

Новостная лента пестрела изображениями изуродованных трупов.

Полиция отчитывалась о девяти уничтоженных монстрах. Описание каждого из них идеально совпадало с описаниями химер, находившихся в коллекции Матиаса.

Кофе в себе удержать не удалось. Взгляд вновь зацепился за изуродованные тела. Матса вырвало напитком, слюной и желчью. На языке остался горький привкус. Пальцы скользнули по экрану, находя в списке набранных номеров нужный. Ответа ждать не пришлось, он последовал незамедлительно...

— Штеффи... — начал Матс, но желудок снова скрутило спазмом.

— Знаю, — коротко сообщил Штефан. — Я туда уже еду. Встретимся в «Звере».

— Да, — выдохнул Матиас. — Да.

На большее красноречия не нашлось. Бросив телефон на соседнее сидение, Матиас решил во что бы то ни стало догнать Зибен. Отыскать её было не так уж сложно, если знать, как. Для того чтобы забраться в её мысли и ощутить её ауру в полной мере, не нужно было применять никаких дополнительных препаратов.

Машина подалась назад. Матиас развернулся и, наплевав на ограничения, выжал максимальную скорость.

Он ехал по пустым улицам, Зибен бежала по крышам, наслаждаясь опьянившей её свободой. Такого простора девчонка с рождения не видела. Её всегда и везде окружал защитный купол, теперь же все ограничения исчезли. В её мозгах билась единственная мысль.

Кровь, кровь, кровь. Ещё больше. Море. Океан её. Не только пить, но и обмазаться с ног до головы. Нырнуть в неё, напиться до отвала.

Зибен была жадной до крови в то время, когда вводила себе магические образцы. Обратившись в монстра, окончательно утратила чувство меры и потеряла контроль над собой.

Матиаса от этих мыслей, выдержанных в багровых тонах, мутило, но он продолжал упорно следовать за девчонкой, надеясь обезвредить её и попытаться спасти. Хотя бы одну, раз уж все остальные погибли, нашпигованные медно-серебряными пулями.

Зибен влекла толпа. Дыхание потенциальных жертв, бег крови в их венах, биение их сердец. Химера ненадолго замерла на крыше, вглядываясь в скопление людей и магических существ внизу. Выискивала себе жертву. Мучилась недолго. Выбор пал на какого-то тощего, долговязого подростка в дурацкой кепке, снимавшего происходящее на телефон. Несмотря на то, что полиция старательно разгоняла зевак, они всё равно подтягивались ближе.

Машина затормозила резко, с оглушительным визгом. Матиас выскочил из машины в тот момент, когда Зибен, выпустив когти, сбросилась с крыши. Девчонка представляла, как запустит когти в мягкую плоть, как ощутит на языке первый, самый сладкий глоток крови, как доберётся до грудной клетки, прорезая её...

— Остановись, Зибен, — прошептал Матиас одними губами.

Химера камнем летела вниз.

— Огонь! — раздался приказ.

Сходство со сценой из какой-то паршивой антиутопии зашкалило. В висках заломило.

Матиас закрыл уши, плотно прижав к ним ладони. Очень вовремя. Спустя мгновение, всё утонуло в шуме бесконечных выстрелов. Стреляли на поражение, зная, что это — единственный способ остановить безумную тварь. Матиас сильно зажал губу зубами, ощущая на языке не фантомный, а самый настоящий привкус крови. Теперь это были не фантазии Зибен, а его реальность.

Тонкое, гибкое тело, собиравшееся с минуты на минуту атаковать жертву, прошило насквозь автоматной очередью. Прозрачные крылья, усеянные красными каплями, похожими на уродливые кляксы, сложились вместе.

Последний взмах их был бесконечно кинематографичен и вместе с тем — чудовищен. Матиас думал, что после смерти Тилли ничему не удивится, но сейчас его пробрало основательно, как будто полоснуло чем-то острым, за компанию с любимой химерой. Брызги крови, — миллионы их, — полетели во все стороны.

Последний крик Зибен, полный боли и отчаяния, разнесся над городом прежде, чем она упала на землю. В момент приземления она уже была мертва. Теперь стремительно остывала, и кожа её покрывалась характерным для погибших химер инеем.

— Что же ты натворила, Зибен? — произнёс Матиас, стирая ладонью кровавую дорожку с подбородка, но на деле лишь сильнее её размазывая. — Что мы все натворили?