Минхо старалась, честно старалась, сотни тысяч раз, стоя перед зеркалом и внушая себе, что она хорошенькая, и все ее сомнения и комплексы совсем ни к чему, лишние, только мешающие улыбаться ярче и чаще, тяжелые и бесполезные.

Но не помогало, ничего и никогда, как бы ни пыталась Ли себя убедить. Не работает на ней такое, как ни старайся.

Девушка снова замирает возле зеркала, пристально всматриваясь в отражение, недовольно тыкая пальцем в мягкую щеку, и расстроено прикусывает нижнюю губу, понимая, что до идеала слишком далеко, — сколько ни тянись, Крис останется недостижимой, невероятной, будто ненастоящей, произведением искусства, достойным лучших музеев мира.

Да, Минхо всегда стыдилась себя, но никогда не стыдилась того, что в Крис Бан она влюблена по уши, без всяких просветов и без возможности выбраться. Старшая всегда сияла ярче, чем каждая звезда на сине-фиолетовом небе, — Ли заметила это еще тогда, когда они сидели на крыше отцовского гаража поздно вечером когда-то в мае, долго молчали, пили колу, из которой выветрился весь газ, из маленькой жестяной банки на двоих и пытались сосчитать белоснежно-серебряные огоньки, быстро, почти стайками вспыхивавшие наверху. Крис всегда была свободолюбивой, вольной в глазах Минхо — птицей с превосходными белыми крыльями. Младшая не могла сдержать своего восхищения, которое вздохами рвалось из груди, искрами сверкало в темных глазах и теплилось в груди. Крис идеальная.

Не то, что она. В Минхо тысяча и один недостаток, противный характер и все время «недостаточно» на языке вертится, жжет, колется: недостаточно умная, недостаточно красивая, недостаточно спокойная, недостаточно хорошо шутит, недостаточно выкладывается, недостаточно старается и еще сотня «недостаточно», от которых тошно и плакать хочется. Минхо ненавидела это слово каждый раз, когда приходилось произносить не то что вслух — даже промелькивая в мыслях, оно вызывало желание выплюнуть его куда-нибудь и не видеть, не слышать больше никогда.

Самое отвратительное в этом всем то, что «недостаточно» себе она придумывает сама. Минхо знает, как ее слова расстраивают маму, как хмурится папа, как на очередную шутку о внешности одноклассники щурятся и тяжело вздыхают, не имея возможности изменить хоть что-нибудь. Ли стыдно, но она не умеет иначе.

Потому что всегда есть Крис, которая умнее, красивее в десятки раз, может не меньше, чем все, всегда в центре внимания и окружена любовью.

Куда ей, Ли Минхо, до Крис Бан.

А Крис больно от каждого плохого слова, которое вылетает из пухлых губ младшей. Бан столько раз пыталась увидеть то, что Минхо видела в себе, но всегда замечала лишь то, что эта девушка прекраснее, чем говорит о себе. Крис хотела бы стереть все гадости из головы Ли, а потом долго-долго описывать, <i>насколько</i>, черт возьми, она красивая, умная, общительная и солнечная до ослепления.

Крис просто оказывается в ненужном месте в самое нужное время, прижимает плачущую девушку к себе близко, по мягким волосам гладит и почти укачивает, как младенца, а Минхо захлебывается в рыданиях, за свитер старшей хватается тонкими холодными пальцами, в кулачках комкает и жмется, как котенок, к теплу.

Бан страшно до дрожи в коленях, но она тихо говорит:

- Ну-ну, все в порядке, солнце, все хорошо, не надо плакать.

Голос эхом отдается от плитки, заставляя Крис дернуться. Она осторожно стирает черно-серые пятна туши с покрасневших от слез щек, по голове гладит, улыбается как-то обреченно, а с губ непроизвольно слетает короткое «Глупышка ты», заставляющее Минхо всхлипнуть и уткнуться носом старшей в шею.

Они сидят на холодном кафеле, увязнув в неловко-липком молчании, не понимая, что сделать дальше. Минхо чувствует безграничный стыд, а Крис — желание защитить младшую от нее самой. Девушки встают с пола, стукаются коленями, Бан помогает младшей поправить одежду и промакивает щеки мокрым бумажным полотенцем, превратившимся в комочек от воды.

После уроков они, не договариваясь, идут к Ли домой. Пока в цветных кружках остывает чай, девушки сидят перед большим зеркалом в комнате Минхо, и Бан, ничего не говоря, на коленях подползает ближе, выдыхает куда-то в шею, а потом осторожно собирает длинные волосы в чуть лохматый хвост и, не стягивая резинкой, приподнимает так, чтобы видно было плечи и ключицы.

- Ты правда считаешь, что ты некрасивая? — вопрос звучит слишком резко и несуразно, но ответ для Крис очевиден. — А ты представляла когда-нибудь, как видят тебя другие?

Минхо почти незаметно качает головой, не желая разрушить ту особенную хрустальную атмосферу, повисшую в комнате. Крис, не дожидаясь чего-то еще, говорит, горячим шепотом обжигая ухо:

- Ты замечала когда-нибудь, что у тебя глаза похожи на черный кофе, разбавленный молоком совсем-совсем немного? У тебя улыбка, как у кота, а еще щечки очаровательно приподнимаются, когда ты зубы показываешь. Но почему-то ты все время прячешь свои тонкие пальцы и взгляд, самое главное, прячешь взгляд. Зачем ты прячешь себя настоящую, желая быть похожей на фантомный идеал? Запомни, нет в этом мире идеалов, нет и никогда не будет. Я не могу представить, что ты вбила себе в голову, но, черт возьми, запомни, что ты — коллекция маленьких уникальностей, драгоценный камень в чьей-то огромной коллекции, не похожий ни на что; ты маленькая звезда, а в космосе нет двух одинаковых звезд, понимаешь? И почему-то ни одна звезда не хочет стать другой. Она просто существует такой, какая она есть, а не отражает чужой свет. И ты звезда тоже, правда ведь?

Минхо молчит в ответ, смотрит потерянно в глаза, и Крис не может удержать какое-то сумасшедшее желание внутри себя и мягко прижимается губами к чужим, буквально на пару мгновений, оставляя крохотный ожог на сердце Ли, а после поцелуями-касаниями покрывает лицо и плечи младшей, позволяя зарыться пальцами в жесткие от осветлителей кудрявые волосы.

- Но если я звезда, тогда кто ты, Крис?