Аерин всегда была тонкой и нежной, словно лилия. Удивительно, как тяжёлые смоляные косы не пригибали её к земле. Её было легко рассмешить, и так же легко было вызвать слёзы в антрацитовых глазах.

Поводом могла послужить любая мелочь. Впрочем, излишняя чувствительность никогда не мешала Аерин участвовать в ежегодной ястребиной охоте в роще Сильвенар. Кажется, именно там она познакомилась с Зелёной леди, что стало началом их оживлённой переписки.

Но начало этому увлечению положил её супруг, подарив на один из дней рождений ястреба.

Среди людей ястребиная охота не пользуется популярностью, потому что соколы куда более покладистые и легче поддаются дрессировке. Но для босмеров не составляет особого труда приручить любого зверя. У Аерин, кажется, что-то пошло не так.

Сперва она была без ума от подарка, назвала ястреба Ruzgar* — ветер. Но Рузгар не давался в руки, смотрел с неизменной подозрительностью в янтарных глазах, и его не смягчали ни лакомства, ни ласка.

Раны, оставленные его когтями, заживали непривычно долго.

Люди зря недооценивают силу крови. К чему использовать вытяжки из разнообразных растений, если одна капля крови может не только ускорить реакцию, но и передать чувства, сделав зелье по-настоящему действенным?

Хотя, быть может, в основе их решения лежал страх. Кровь создаёт мощнейшую связь. С её помощью можно исцелять, но она же входит с состав сильнейших ядов и проклятий.

Аерин готова была сдаться, слёзы бессилия застилали ей глаза. Но тут ястреб, неожиданно присмиревший, неловко коснулся её клювом, оставляя на щеке алый след.

Она не смогла приручить Рузгара руками и ласковым взглядом, но дар И`ффре пел в её жилах. 

От ненависти до любви — дорожка из разделённой крови.

***

Ветер пах свежей травой и солнцем. Над ней — безоблачное небо в прорезях зелёного кружева. Под ней — изящное дамское седло на пятнистой оленьей спине.

Аерин призывно протянула затянутую в перчатку руку, и Сей* легко приземлился на неё, с лёгким укором прикусил острый кончик уха за то, что не дала полетать вволю. Аерин звонко фыркнула и тронула ногами Айву, посылая её в галоп.

Под прочной кожей её перчаток, в которую крепче вцепились загнутые когти — старые шрамы, молочно-белые на смуглой коже.