– Бабуль, – Эмили воткнула иголку с остатком ярко-желтой нитки в переливающуюся подушечку и с удовольствием посмотрела на результат своей работы. Платье для старой подружки Лиззи получилось чудо каким красивым, и теперь оставалось только привести в порядок саму куколку – бедняжка пережила настоящий кошмар, оказавшись в лапах у дедова барбоса. Но самой игрушкой Эмили решила заняться завтра с утра, а потому снова подергала бабушку за подол платья. – Ну бабуль!

– Да, солнышко? – бабушка отвлеклась от кропотливого вывязывания кружев и остановилась, однако так и не выпустив из рук крючка. – У тебя что-то не получилось?

– Нет, – Эмили замотала разлетающимися в стороны золотыми кудряшками и затрепетала острыми ушами. Маму всегда забавляла такая ее реакция на что бы то ни было, и она любила легонько ее щекотать. – Все в порядке! – она с гордостью показала бабушке отороченное по подолу желтыми кружевами кремовое кукольное платье с многослойной юбкой и мечтательно вздохнула. – Хотела бы я и себе такое!..

Бабушка отложила крючок и вязание на столик и с улыбкой поправила Эмили растрепавшиеся хвостики.

– Давай мы затеем с тобой большое шитье после поездки на ярмарку? – предложила она ласково. – Купим отрез ткани и тогда будем делать мерки, – Эмили счастливо закивала и расцвела улыбкой. – Так что ты хотела?

– Расскажи сказку, – девочка склонила голову набок и искоса посмотрела на женщину. Щенячьи глазки всегда срабатывали, вдруг помогут и в этот раз?.. Ведь просьба была не простая, а…

– И какую же сказку тебе рассказать? – бабуля вновь вернулась к своему вязанию и только лукаво посмотрела на Эмили поверх очков. Девочка закусила губу – нет, не сработало. Ее словно насквозь видели! И вот зачем бабушка спрашивала, если и сама знала, чего от ее хотят?

– Расскажи про Создание, – однако попросила она все-таки, используя при этом свой самый умоляющий тон. Мама с папой всегда от нее отмахивались, когда она начинала с этим к ним приставать – они не верили в легенды и считали, что созданы магией, но Эмили не хотела так думать. Магия не казалась маме с папой живой и имеющей собственную волю, а это значило, что не она создала их, а кто-то, кто магией пользовался. То есть, по их словам, их создал, скорее всего, какой-нибудь человек в качестве эксперимента. Но это было так скучно! И кроме того в некоторой степени унизительно. Эмили было всего двенадцать, и она еще любила наряжать свою растрепанную куклу Лиззи, но она знала, о чем говорила, и совершенно не желала считать себя каким-то экспериментом. К тому же это просто теория, и никто еще ее не доказал!

– О, Эми! – бабушка прицокнула языком. – Твои родители будут меня ругать за то, что я, – она завела глаза и очень умело скопировала голос собственной дочери, – «забиваю твою голову всякой чушью»!

Эмили вновь горячо замотала головой в знак отрицания.

– А кто им расскажет? Они же ведь не узнают! Ну давай, ба! А то книги в папином кабинете рассказывают такие скучные вещи!

Бабушка засмеялась и ласково дернула Эмили за острое ушко, чуть его потрепав.

– Тогда пойдем заваривать чай, расскажу на кухне, – она тяжело поднялась из своего старенького кресла и, отряхнув с фартука тонкие нитки от сыпучих кружев, поманила девочку за собой. Эмили мячиком подскочила со своего места у ее ног и поспешила следом.

Вскоре на плите весело засвистел чайник, а по столу рассыпались душистые сушеные травки из прежде перевязанного тонкой атласной лентой пучка. Эмили присела за стол, помогая бабушке раскладывать ромашку, шалфей и смородину в разные стороны и нетерпеливо заерзала.

– Ну бабу-у-ль…

Бабушка рассмеялась.

– Ну слушай, слушай, – она указала на распахнутое настежь окно, сквозь которое в комнату задувал теплы летний ветерок, и отложила в сторону раскрошившиеся липовые листки. – Говорят, синеглазые пришли с неба, когда их призвал на землю какой-то древний волшебник. Он не был злым и думал лишь, что дети неба – а именно на это и указывает цвет наших глаз – помогут ему постичь тайны вселенной. Это было давно, еще много-много сотен лет назад. Появление синеглазых на земле было похоже на звездопад, тогда наша кожа даже светилась. Волшебнику синеглазые не смогли помочь, потому как сами не так уж и много знали. Но все же нас позвали, и мы остались тут жить. И вроде как сначала сосуществовали с людьми очень мирно. Они развивались отдельно, а мы – отдельно, и никто не мешал друг другу – наоборот. Люди научили нас строить дома из камня, а мы научили их читать по звездам и создавать карты.

Эмили замерла с ромашковым стеблем в руках и напряженно поджала пальцы ног. Слишком уж все было хорошо – совсем не так, как на самом деле. Но, может, так и должно быть? Она ведь сама попросила сказку. Хотя все равно – сказки должны учить!

– Но сейчас же все не так, – девочка в волнении раскрошила сухую ромашковую головку и, ойкнув, поспешно смела крошево в кучку – ничего, все равно чай заваривать, а так еще и лучше будет.

Бабушка кивнула.

– Конечно. Я же сказала, это было много сотен лет назад. С тех изменились и люди, и мы сами. – она вздохнула и сокрушенно покачала головой. – Сейчас люди почти не знают о нас, нас считают глупостями и сказками, приравняли к местному фольклору. Даже наша кожа уже давно не светится. Она не сияла ни у меня, ни у моей матери, ни даже у пра-пра-прабабушки. Всем синеглазым еще в то время, которые люди зовут сейчас Средневековьем, пришлось приспосабливаться к незаметности. Посмотри, сейчас мы легко сходим за обычных людей, и наши соседи через два дома – не синеглазые.

Эмили с сомнением покосилась на свое размытое отражение в приоткрытой оконной ставне.

– А как же мои уши? – она вскинула брови. – Или то, что у меня на ногах по шесть пальцев? Или мамины жабры? Ведь мы все рождаемся разными!

– Это принимают просто за аномалии, – бабушка махнула рукой. – Люди – опасные существа, они проводят страшные эксперименты, забыв о магии и природе и полагаясь на свою странную науку. Впрочем, твои уши врачи называют мутацией, а жабры твоей мамы защищены волшебством, и их просто никто не видит.

Эмили отложила травки в сторону и недовольно надула губы. Это получалась уже не сказка, а очередная теория.

– Это странно и глупо, – заявила она наконец. – Выходит, что люди сами призвали нас сюда, а потом сами стали нас уничтожать, и потому мы должны прятаться?

– Это грустно, но это правда, – бабушка развела руками и, осторожно покрошив в глубокую миску несколько смородиновых листиков, добавила туда же с полдюжины засушенных красных ягод. – Хотя все очень относительно, – она развела руками. – Нас много, Эми, и мы есть везде. На земле существует немало городов и сел, где живут только синеглазые. И мы… гм… такие же, как и люди по своей природе – среди нас есть и хорошие, и плохие. Есть такие существа, которые обращают людей в себе подобных, и в этом нет ничего страшного, поверь, есть такие, кто просто живет с людьми бок о бок и не чувствует неудобства, а есть синеглазые, которые вечно… пакостят, – здесь бабушка вздохнула, и Эмили, только просветлевшая было лицом, вновь насупилась.

– Это еще почему? Зачем? – она всплеснула руками и торопливо сдула со лба непослушную челку. Вот уж глупости! Зачем трогать кого-то, если самого тебя никто не обижает?

– А вот такие они существа, – женщина развела руками. – И своим, и чужим проблем доставляют немало – насылают смерчи, меняют детей на подкидышей, даже и убивают… Поэтому помни, Эми, – тут бабушка вдруг посуровела и сдвинула к переносице седые брови, – не делай различий между людьми и синеглазыми, везде есть хорошие и плохие, ясно? И родителей своих не слушай – глупости они говорят, сами еще зелены, видели мало, а старших не принимают.

Эмили поспешно закивала и закусила губу, медленно переваривая эту странную – не веселую и не грустную информацию. Что она точно знала – маме с папой про этот разговор знать не стоит. Ну их, а то еще отдадут в человечью школу...

Чайник наконец-таки весело засвистел.