Талиса перелистнула исписанную страницу своего ежедневника и устало потерла виски руками. Рабочий день подходил к концу, и она всем сердцем рвалась домой – Ева встала на ноги и совершала невероятные вещи, но им надо было много успеть, прежде чем можно будет говорить о планах на создание единой общины синеглазых, которая могла бы позволить им не прятаться. Однако до шести оставалось еще добрых полчаса, и у нее был записан клиент.

Вернее сказать, клиентка.

Валенсия Серова – кажется, она была русской или имела русские корни – жаловалась на скрипящие суставы и настаивала на том, что ей нужен особый врач. И, собственно говоря, Талиса могла понять почему – немертвые среди синеглазых редкостью не были и принимали самые разные… гм… формы. Вот только что можно было ей посоветовать? Если Валенсия вселилась в кукольное тело – ее нужно было смазать, если она заняла чужое вместилище – следовало окончательно изгнать оттуда бывшего владельца, а вот если она заклинила свое тело – было куда сложнее.

…и как она вообще смогла пересечь границу, если была мертва? А вещи? А книги? А жилье?

Никогда Талиса не понимала этих немертвых, пусть все синеглазые и были сородичами. Даже самые мерзкие из них имели что-то общее с самыми прекрасными – это было научно-магически доказано.

В дверь постучали. Звук был сухой, гулкий – как будто горстка костей упала на столешницу.

Талиса отодвинула в сторону ежедневник и сложила руки перед собой, не позволяя себе больше массировать виски. В присутствии больных показывать свои собственные недуги было по крайней мере невежливо, не говоря уже о том, что это противоречило в челом врачебной этике. Что это за медик, который не может излечить сам себя?

– Войдите.

Ручка поползла вниз, и дверь открылась – без единого скрипа, кстати. Женщина, переступившая порог, была… необычной для простых смертных. Впрочем, необычной она казалась только им – Талиса не увидела ничего особенного. Да, Валенсия была ее немертвым сородичем, и она заклинила свое тело, заставив его работать и после смерти, и наряжалась как красивая кукла.

Щеки у нее сияли от искусственного румянца, губы были красны как кровь, а наряд – элегантное глухое длинное платье с рукавами до самых запястий и высоким воротом – был даже несколько вызывающим в местных-то реалиях. В двадцать первом веке, конечно, как только не одевались, но все же для женщины ее возраста некоторые поборники традиций сочли бы подобное одеяние… неподходящим.

Впрочем, сама Валенсия, держащаяся с воистину королевским достоинством, явно так не считала. Подобный вид определенно требовался ей в первую очередь для того, чтобы скрывать нездорово-желтоватый цвет кожи, похожей на пергаментную бумагу, и только потом – чтобы эпатировать публику.

Весьма интересная женщина.

– Добрый вечер, – Валенсия глухо щелкнула костяшками сухих пальцев и, недовольно поджав напомаженные губы, присела на стул. За ней в кабинет тенью проскользнула девушка лет двадцати с небольшим. Талиса окинула ее коротким взглядом – невысокий рост, рыжевато-каштановые волосы, прозрачно-синие глаза, тонкие запястья и скучающий вид – и вскинула брови.

– Прощу прощения, я рассчитывала только на одного занедужившего.

– Я в полном порядке, большое спасибо, – ленивым тоном отозвалась девушка и оперлась на стену, встав ровно за стулом, на который присела мадам Серова. – Мы здесь исключительно по поводу тетушкиной проблемы.

– О, что ж, – Талиса кивнула. – Я слушаю.

Валенсия как-то нечитаемо покосилась на свою спутницу и только после ее короткого кивка перевела наконец взгляд на Талису.

– Мое тело заклинено уже больше двух лет, – неторопливо произнесла она, – и такие проблемы с ним начались совсем недавно. Мы с Аникой – она моя внучатая племянница – путешествуем с самого дня моих похорон. Она уже давненько нашей породы – очень уж любила мою кулинарию, – но узнала про это лишь когда я пришла к ней в дом, чтобы забрать с собой. Она, видите ли, похищает детские страхи и приводит больше синеглазых в этот мирок. И с помощью энергии, которую получает от страхов, совершает масштабное колдовство – скрывает нас от посторонних глаз и поддерживает мое тело. Мы решили, что скрип, которые стали производить мои суставы, появился именно от этого вида энергии.

Талиса, не удержавшись, потерла ладонью подбородок. Из неторопливого рассказа, в котором было, на ее вкус, слишком много подробностей не по существу (однако пожилой мадам, сколь бы она ни казалась эксцентричной, это было простительно), немалое становилось ясно, однако… Следовало посмотреть самой.

– Будьте добры, попробуйте воспроизвести этот скрип, – она поднялась из своего непритязательного кресла и обошла занятый бумагами и медкартами стол.

Валенсия довольно прытко засучила рукав своего платья, обнажив сухую руку – буквально кости, обтянутые тонкой желтоватой кожей, похожей по цвету на жирную восковую свечку, – и бодро заскрипела локтевым суставом.

Талиса закусила изнутри щеку и снова покосилась на часы. Ее рабочий день кончался через десять минут. Надо успеть закончить с этим скрипом до шести, чтобы в половине седьмого оказаться дома. И еще неплохо было бы заскочить в тот ресторанчик – Ева ужасно любит их пирожные.

– Поднимите ногу, – приказала она, и мадам Серова тут же сноровисто задрала юбку, сгибая ногу в колене. Талиса быстро нырнула в ящик своего стола и, вернувшись к пациентке с маленьким молоточком, осторожно постучала по коленной чашечке. Звук, раздавшийся в кабинете, был почти звонким. – Гм… думаю, в этом нет ничего страшного, – она спрятала молоточек в карман своего медицинского халата и вернулась за стол. – Я выпишу вам специальную выжимку для суставов, его продают буквально в соседней аптеке. Это должно помочь. И еще, – женщина поправила очки, – я советовала бы вам сменить вид энергии. Детские страхи все же не слишком благоприятно влияют на ваши кости.

Аника, до этого молча наблюдающая за происходящим, издала короткий хмык.

– Если бы это еще было так просто. И что же лучше использовать? – она вроде бы с вполне искренним интересом вскинула бровь, и Талиса пожала плечами.

– Детский смех, к примеру. Что-нибудь положительное, в общем-то, – резюмировала она и, быстро черкнув на бумажке название выжимки из полыни, мяты и клевера, протянула ее Валенсии, нарочито манерно оправлявшей манжету. Та ловко выхватила бумажку и, сунув ее Анике в карман джинсов, с удивительной для женщины ее положения легкостью поднялась на ноги.

– Отлично, благодарю. Вы разрешили все наши вопросы, – она коротко кивнула Талисе и, поманив внуча… – о, как сложно! внучку! – за собой, направилась к выходу. – Прощайте.

Спустя пару секунд дверь бесшумно клацнула замком, и Талиса, устало хмыкнув, завела глаза. Что за эксцентрики попадаются постоянно под конец рабочего дня! Знали бы про их закидоны люди – определенно сторонились бы синеглазых еще сильнее прежнего!

Она вздохнула и, бросив последний взгляд на часы, подскочила со своего места, на ходу скидывая больничный халат. Все, две минуты седьмого, определенно пора домой!