Проснулся Кенни с отвратительной горечью во рту и страхом, вдруг в этот раз регенерация не сработала, или он все еще жив. Но как только он открыл глаза, перед ним предстала своя тускло освещенная из-под штор комната. Когда парень поднялся, его чуть не вырвало от подступившего к горлу птичьего привкуса, что только начал отступать. Еще ни разу он не сталкивался со смертельными последствиями. Честно говоря, не то чтобы ему когда-то посчастливилось растаять от кислоты, но пока Кенни чистил зубы в попытке забыть вкус собственных внутренностей, на секунду он забеспокоился, вдруг смерть догоняет его.

  К обеду вернулось возмущение. Вторник, а значит он пропустил тест и возможность сдать одну из самых важных в году домашек, о которой учитель нелюбезно ему напомнил. Остался лишь один шанс в понедельник перед уроками. Когда Картман вошел в кафетерий, Кенни ожидал, что тот отстраненно отсядет от него за дальний столик, как тот поступал всегда после какой-либо сексуальной близости между парнями. Потому что прошлые выходные оправдать было уже нечем. Но вместо этого брюнет грузно уселся возле него и непринужденно принялся за ланч.

  Кенни же мешало беспокойство. У него была куча поводов, но больше всего раздражал вечный уход Картмана от ответственности за свои проступки, что привел к отставанию Кенни в учебе и насилию над его разумом этим избытком напрягающего сексуального напряжения.

  — Ничего себе, не думал, что доживу до дня, когда ты не станешь жрать всё, что окажется перед носом.

  Легок на помине… Кенни поднял взгляд на выбешивающую идиотскую ухмылку. Не помогала и мысль, что эта очень дебильная улыбка довольно милая. Теперь это только сильнее испортило настроение, и блондин огрызнулся.

  — Заткнись, урод ебучий…

  — Ай! Теперь-то что не так! — озадаченно запротестовал толстяк в ответ на гнев Кенни.

  — Ага, теперь — подходящее слово. Постоянно творишь какую-то хрень… — прорычал Кенни и выдохнул. — Теперь я пропустил из-за тебя крайне важный учебный день и не знаю, справлюсь ли вообще в этом году.

  — Не моя проблема, что твои суперсилы не работают как ты хочешь, — процедил Картман, закатив глаза.

  — Нет, только твоя проблема, что ты убиваешь меня каждые, сука, выходные, потому что не можешь держать себя в руках, — поднажал Кенни, сразу пожалев об этом.

  Какое-то время Картман просто смотрел на него, потом с нежеланием на еду, и со стиснутыми зубами отодвинул тарелку.

  — Ты мне весь сраный аппетит испортил… В конце концов, не я все это предложил. Может, если бы ты учился, а не был вшивой шлюхой, то не отставал бы в школе, с убийствами или без, — тощий блондин в ответ только простонал в ладоши.

  — Опять ты за свое, чувак… Завидуешь, что ли? — Кенни заметил, как брюнет уставился в стол, будто тот сказал что-то непростительное. Жирдяй явно с минуты на минуту бы взорвался, а парню явно было ни к чему устраивать резню прямо в школе. — Да пофиг… Знаю я, что надо учиться, но не дается мне это, а ты мог бы быть хоть немного снисходительнее к своему так называемому лучшему другу. Если я вообще им являюсь, — на мгновение Картман странно взглянул на него: взволнованно, взбешенно, печально, но сразу же снова отвернулся.

  — Конечно являешься, даже если ты конченый придурок. В смысле, серьезно, Кенни, если у тебя проблемы с учебой, почему просто не попросишь помощи? Я думал, ты просто ленишься.

  — Теперь предлагаешь мне репетиторство? — слегка ошарашенно хихикнул Кенни. Не то чтобы Картман был тупой, напротив, его оценки говорили об обратном, но он славился за выполнение абсолютного минимума школьных требований.

  — Если это так необходимо, чтобы ты не обосрался с оценками как тупорылый осел, которым ты и являешься, тогда да… — пожал плечами Эрик, играясь с едой.

  Блондин же теперь выглядел озадаченным. Без сомнений, ему было место в жизни Картмана, но тут промелькнула надежда, может за этим предложением скрывалось что-то большее. Тем не менее, парню явно не нравилось демонстрировать великодушие, поэтому Кенни хмыкнул и наконец занялся ланчем.

  — Я подумаю… Надеюсь, твои поросята вчера наелись.

  — Неа… — Картман последовал его примеру. — Ты пережрал яда.

  — Твоего, блин, яда, — возмущенно фыркнул Кенни.

  — Ну, ты должен был помереть.

  — Как трогательно. Приятно знать, что какие-то ебанные свиньи тебе дороже меня, — цокнул блондин.

  — Они хоть приносят мне бабки, — закатил глаза Эрик. — И они не ебанные, а предназначенные для охоты за трюфелями и убоя, я уже рассказывал.

  — Погодь, так есть буквально «ебанные» свиньи? — шокированно уставился Кенни на друга.

  — Ну, есть пара свиней, выращенных только для размножения, — пожал плечами толстяк и прищурился, — но, зная, какой ты извращенец, могу сказать… Да… Ты удивишься, для каких только целей люди не выращивают свиней, — Кенни вздрогнул от подтекста.

  — Звучит совсем ебнуто… Эй, ты же никогда… — Картман поджал губы и отвел взгляд, из-за чего Кенни запнулся, не зная, стоит ли озвучить мысль. Вместо этого он попытался отвлечься на еду от грызущего любопытства. — Тогда куда ты дел тело?

  — У меня есть пара способов избавиться от тел, — с набитым ртом начал Картман, — когда твои тела слишком токсичные, ядовитые или просто непригодные для еды, я просто выбрасываю их.

  — Что насчет твоего правила «не оставлять следы»?

  — Ты же в курсе, что мы буквально живем возле вулкана, м? — дьявольски ухмыльнулся парень.

  — Каким хером ты умудряешься так близко подбираться к вулкану, чтобы выкидывать туда тела? — изумился блондин.

  — Не-а… Все свои секретики не выдам, — довольно покачал головой Эрик.

  — По крайней мере не те, что действительно важны, — фыркнул Кенни и поковырялся в тарелке.

  — И че это значит? — последовал раздраженный ответ.

  — Ничего… — вздохнул Кенни и закончил свой обед. — Умелые у тебя ноги, вот и все.

  Картман со сложным выражением лица глянул на Кенни, затем вернулся к своему блюду.

  — Да ебись ты, Кенни, — с краснеющими щеками пробормотал он себе под нос.

  — Если бы… — вздохнул парень. Картман снова уставился на него, пока тот не закатил глаза и не встал, оборвав разговор. — Забей, чувак. Увидимся в классе, — Кенни поплелся из кафетерия на свежий воздух подальше от жирдяя.

  Той субботой Кенни снова захотелось все отменить. Он просто не мог находиться возле Картмана без желания врезать тому, или же вытрахать все мозги, так что находиться во власти брюнета, не имея возможности даже озвучить свои желания, было не такой привлекательной идеей. Несмотря на это, Кенни все так же потащился к дому друга после обычного еженедельного сообщения с напоминанием об их мрачных развлечениях.

  После их столь внезапного прошлого опыта Кенни ожидал от Картмана по крайней мере странного поведения, но толстяк упорно делал вид, будто ничего не произошло. И даже вопреки этому, Кенни не сдерживал смешки над глупыми шутками Картмана, которые он время от времени вбрасывал по дороге в хижину. Уже в подвале, в середине помещения, перед Кенни предстала крестовидной формы странная деревянная конструкция с кожаными жгутами. Картман лишь без объяснений приказал ему раздеваться, но как только Кенни потянулся стянуть трусы, он нахмурился и сказал: «Оставь. Вставай у креста.»

  Кенни закатил глаза и сделал, как было велено. Картман немедленно подошел к нему и привязал руки и ноги к дереву, что оставило его обездвиженным и с широко распахнутыми конечностями. Кенни уже придумал остроумный комментарий о бондаже, но строгое поведение Картмана остановило его. Каким-то образом тот факт, что Кенни стоял в одном нижнем белье, сделал Картмана серьезным, даже мрачным. В подвале было холодно, а Эрик возился с чем-то на металлическом столе, так что парень был достаточно обеспокоен, чтобы спросить: «чем мы сегодня займемся?»

  Спина Картмана напряглась, он обернулся с искривленным изнутри режущей кромки ножом в руках, взглянул на блондина и уж было сказал что-то, но остановился и снова нахмурился. Его плечи поникли, он пододвинул стул напротив Кенни.

  — Я хочу попробовать кое-что далеко не новое, но довольно очаровательное, — Эрик присел и мягко поскреб ножом чужой бицепс, прежде чем углубился и погрузил лезвие под кожу.

  Кенни плотно сжал челюсть в попытке сдержать крик. К боли он привык, но это было по-необычному остро и тяжело. В разы сильнее, чем должно ощущаться, судя по небольшому порезу. Но вот Картман прошелся дальше вдоль мускул, медленно и аккуратно, не слишком углубляясь, будто очищал яблоко. Кенни стиснул зубы так сильно, что, кажется, почувствовал треск в одном.

  Картман продолжил резать, пока не достиг конца локтя, затем резал до тех пор, пока нож снова не вышел из Кенни. Он осмотрел окровавленный кусок кожи и оставил его на блюде на столе. Затем брюнет постучал кончиком ножа по разным частям тела, пока снова не поднес его близко к пупку. Снова Кенни пришлось сжать челюсть, и сейчас он уже определенно почувствовал треск одного под напряжением вместе с обжигающей болью пореза, которая помутила его зрение. Картман оставил еще одну полоску кожи на столе, прежде чем повторил сделанное на чужой ляжке. Парень поменьше ощутил влагу на глазах, а вскоре и скатывающуюся со следующим порезом слезу. Он мог чувствовать отслаивающуюся от мускул кожу, сантиметр за сантиметром; холодный воздух обжигал его обнаженную плоть, и кровь скорыми ручейками собиралась лужами на полу у его ног.

  Дальше Картман выбрал и начал резать одну из грудных мышц, мучительно медленно продвигаясь в районе соска, пока маленький бугорок кожи не отделился окончательно. Кенни закричал. Теперь любые попытки скрыть агонию стали пустыми и тщетными. Картман вслушался и с долгожданным оскалом продолжил снимать кожу с друга, оставив полосу с соском вместе с остальными на столе.

  Брюнет все резал Кенни, срывая плоть с рук и ног, торса и живота, шеи и даже немного щек. С каждым порезом Кенни вопил все громче и уже не сдерживал себя под шквалом чистой слепящей боли. Но не только это усугубляло положение. Помимо чудовищных страданий даже сейчас Кенни также чувствовал возбуждение и как натянулась голубая ткань его трусов на его стальную эрекцию. Конечно, это не прошло мимо Картмана, что бросал на нее взгляд каждый раз, когда спускался с ножом к нижней половине. Каждый раз брюнет фыркал и закатывал глаза. Несмотря на это, Кенни ясно видел, как наполняются чудным блеском чужие глаза с каждым новым порезом, с каждой новой полосой кожи, отправленной к остальным на поднос, и блондин был уверен, что если бы Эрик сейчас встал, то он увидел бы перед собой его такой же твердый стояк.

  Одновременно с этими мыслями Картман провел лезвием выше по бедру: белье разошлось, а затем лопнула и резинка, обнажая ноющее возбуждение следом за спавшей тканью, — сцена, достойная работы величайшего режиссера.

  На мгновение Картман казался пораженным, а после лишь хмыкнул.

  — Упс… Похоже, сама судьба не держит его в штанах, — он посмотрел на член Кенни и сглотнул, закусив губу, прежде чем пододвинулся ближе. Эрик прошелся краешком ножа от лобка, по всей длине и до самой головки. Кенни бы с удовольствием сказал хоть что-то, может даже поддразнил или, скорее, начал умолять о пощаде, но сил хватило только на слабое: «нет… не это…», когда до него дошли чужие мысли. Тогда брюнет глубоко вдохнул и мягко прикоснулся к члену пальцами, чуть вздрогнув, когда тот дернулся в ответ. Кенни не знал, наслаждаться ли единением с Картманом или бояться всей запутанности ситуации, того, что спустя долгие годы вожделения, первый раз, когда Эрик прикоснулся к его члену, произошел с ужасными намерениями. Толстяк поднял взгляд, ухмылка на губах между ярко-красных щек не предвещала ничего хорошего. Он снова склонился, зацепил крайнюю плоть между двумя пальцами, бережно натянул ее и очень аккуратно погрузил внутрь край лезвия. Кенни снова взвизгивал все громче по ходу движения лезвия вдоль его члена, что проводило линию прямо под кончиком головки, пока кожа окончательно не отделилась от нее. Картман кинул очередной кожаный лоскут на поднос, но в этот раз отдельно от остальных, — глянь! Ты теперь еврей! — и захохотал.

  Вместе с Кенни. Что еще тому оставалось? Вопреки чудовищной боли во всем теле и в особенности члене, он так и не избавился от возбуждения, а слова Картмана были такими глупыми, пусть он выглядел так мило, когда смеялся над собственными шутками… Кенни давно догадался, но только тогда он признал, на что был обречен. Влюбиться в маньяка, что наслаждается пытками и убийствами тебя самыми омерзительными способами — не самая здоровая и разумная вещь. Опять же, Кенни себя таковым никогда и не считал.

  Полный брюнет тем временем поднялся и прошел в собственный «офис», вернувшись с ведром воды и зеленой металлической коробочкой. Горлышко открытой бутылки он поднес к губам Кенни, и тот со внезапным желанием охотно отпил воды. Голова закружилась, и Кенни на мгновение уже подумал, что Картман снова что-то подмешал в напиток, но после понял, что скорее всего его организм просто восстанавливается от обильной потери крови, которую заметил только когда все немного успокоилось.

  Картман уселся обратно и хихикнул при виде еще слегка эрегированного члена Кенни.

  — Знаешь, я тут полазил… Люди временами возбуждаются, когда их душат, а некоторые впадают в эйфорию, схожую с оргазмом, когда погибают некими способами. Но нет ни одной записи, когда кто-то кончал от того, что его убивают.

  — Что сказать? Я особенный, — блондин попытался пожать плечами, но руки оказались в неловкой и позиции и все слишком ныло.

  Картман цокнул языком и достал что-то из коробки. Это оказался белый и, похоже, вакуумный пакет, который тут же обжег ноздри Кенни запахом пороха, стоило Картману открыть его. Толстяк осмотрел чужие раны и с ухмылкой остановил взгляд на одной, прямо под левым бедром блондина. Он ткнул в нее пальцем, выдавливая новую кровь поверх уже свернувшейся, а после слегка присыпал порохом. Кенни уже задышал тяжелее и был готов начать умолять о пощаде, но брюнет только оскалился: «Рэмбо помнишь?» — и щелкнул винтажной зажигалкой, разливая пламя по порезу. В ослепительной вспышке взрыв почти заглушил крик боли.

  Это оказалось в разы хуже ожиданий. Когда Кенни снова раскрыл глаза после онемения от шока и боли, Картман тычками исследовал рану. Повернувшись вниз, на месте мускула блондин теперь мог увидеть небольшой кратер.

  — Ты, гребаный жирный уебок… — задыхался Кенни, пока боль постепенно растекалась по боку. Он чувствовал, как тепло от взрыва все еще медленно сжигало его. Эрик лишь снова щелкнул.

  — Наверное, многовато пороха… — он огляделся, в этот раз выбрал порез на руке и всыпал больше черной субстанции.

  — Нет… Картман, хватит. Пожалуйста… — Кенни нелепо заворочался в попытке освободиться, прежде чем завопил даже громче прежнего от очередной вспышки. В этот раз вместо кратера виднелась смердящая почерневшая плоть.

  — Уже лучше, — довольно ощерился Картман и начал искать третью рану.

  — Картман… Прошу, чувак, не надо больше… — осипший голос Кенни звучал странно даже для него, пока он не осознал, что левое ухо все еще странно звенело. В этот раз прямо над лобком, Картман засыпал больше пороха. — Картман, я серьезно. Только не еще раз… — мольбы Кенни прервал очередной взрыв. Казалось, его голосовые связки вот-вот готовы были разорваться. Запах только обострился, и когда Кенни взглянул вниз, Картман хохотал и откладывал обгоревшие волосы.

  — Я думал, это у Кагхла жопа горит, — в этот раз Кенни не аккомпанировал его смеху. Он с воплями начал биться о путы. Парень плюнул в лицо Эрика, после чего тот вскочил и крепко врезал ему.

  — Эй! Какого хера?! — затем, будто осознав сделанное, он нахмурился, и Кенни мог разглядеть беспокойство в его взгляде, прежде чем он разозлился. — Че с тобой? Ты зачем это сделал?!

  — Я сказал, хватит… — Кенни отчаянно попытался членораздельно возразить, несмотря на боль в челюсти. — Сказал, не это… Сказал, не делать этого…

  Картман глядел на Кенни так, будто тот превратился в мяукающую губку для меловой доски, что отрастила крылья и собачьи лапы.

  — Не делать… Чего, блять? Ты ни разу не сказал мне перестать! Ни разу!

  — Это… Это слишком… — Кенни старался дышать ровнее, но боль от сгоревших порезов никак не утихала. Он закашлялся, когда запах гари обжег горло. Толстяк с очевидным непониманием оглядел всего Кенни.

  — Слишком? Слишком что? — Картман усмехнулся и начал нервно расхаживать вокруг. — Только не говори, что тебе перестало это нравится…

  Кенни поймали врасплох. Получается, его субботнее удовольствие больше не секрет? Это сулило еще большие проблемы, поэтому стоило врать убедительнее, не будь голова такой тяжелой.

  — Мне и не нравилось… — еле выкашлял ответ парень. В этот раз Картман хрюкнул с еще большим презрением.

  — Хуйня. Ты, блять, весь обканчиваешься каждый раз, когда я тебя убиваю. Да твой член… — брюнет глянул вниз и нахмурился при виде съежившегося, обвисшего члена его белокурого друга, что все еще истекал кровью после небрежного обрезания. — Ну, он, сука, все это время стоял колом, — Эрик фыркнул. — Слишком? Я делал с тобой и похуже. Почему сейчас? Слишком что?

  Кенни попытался сглотнуть и снова ответить, но горло болезненно пересохло.

  — Дай воды…

  Брюнет схватил бутылку и приблизил ее к чужому рту, но в последний момент остановился, прежде чем вода достигла губ.

  — Слишком что?

  — Картман, дай мне воды, — уставился на Эрика Кенни.

  — Слишком что? — тон брюнета становился все нетерпеливее. Кенни заехал бы ему по яйцам за такое. Вообще-то, он даже попытался, но любое движение приносило только больше страданий.

  — Сука, дай мне воды! — крик больше походил на скрип наждачной бумаги.

  Картман пожал плечами и отставил емкость.

  — Не хочешь ответить на вопрос — сам и возьми.

  — Я тебя, блять, убью, Картман! Это не шутки! — о10чередной крик блондина отдался лишь коротким кваканьем, пока его горло не сдавило слишком туго.

  Картман снова развел руками…

  — Ну, попробуй, — и схватил обратно белый пакет, подойдя к Кенни ближе. — И да, в каком-то смысле это игра… Но играешь ты херово, так что придется мне развлекаться одному. Больше никакого веселья для тебя.

  Картман потянулся к Кенни с порохом, но Кенни в который раз скривился и взвизгнул.

  — Больно! Все? Слишком, твою мать, больно! — Кенни уже трясся. — Прошу, не делай этого… — Картман остановился и с нечитаемым выражением лица медленно перевел взгляд на лицо Кенни. После, он с поджатыми губами опять поднял сумку на стол.

  — Врешь… Ты не можешь… Это вранье. Ты тащился от вещей и похуже.

  — Не вру я, придурок, — Кенни опять попытался сглотнуть, но только закашлялся. — Зачем мне врать об этом? Другие разы… Были больше, быстрее. Боль была другая. Этот раз… Уже слишком.

  — Нет! — Картман потер лицо руками, явно начиная терять терпение. — Ты врешь, ты не чувствуешь боль.

  — С чего бы я не чувствовал боль, Картман? — насупился Кенни. — Ебаный в рот, ты убиваешь меня!

  — Но… — Картман сглотнул и задышал чаще. — Тебе нравится! У тебя стояк от того, что мы делаем! Если бы ты чувствовал боль, такого бы не было! — Кенни закатил глаза.

  — Из всех людей, тебе ли не знать, что некоторые люди возбуждаются от боли?

  — Но не от такой ведь! — Картман взволновался. — Не смертельной!

  Кенни вздохнул и снова по глупости попытался пожать плечами.

  — Кажется, я начал привыкать к некоторым видам чересчур сильной боли… В плане, даже снятие кожи было ужасным, но в каком-то смысле любопытным… Но сожжение, — Кенни сдвинул брови, — я сказал тебе, я пиздец как ненавижу сожжение. Пока что это худший способ умереть, — он в очередной раз подавился. — Все, я ответил. Сука, можно мне, наконец, воды?

  Картман колебался мгновение, прежде чем внезапно схватил бутылку и дал Кенни отпить. С шокированным выражением лица, он мягко спросил: «Но как?.. Почему ты вообще чувствуешь боль? Разве твое тело не, ну, блокирует все говно? Все твои нервные окончания вообще не должны существовать к этому моменту. По крайней мере не болевые рецепторы…»

  — Чувак… Серьезно, для гениального суперзлодея ты чрезмерно тупой, — хмыкнул Кенни, но сразу же вздрогнул от пронзившей порез на щеке боли. — Мое тело регенерирует с каждой смертью. Регенерирует полностью. Включая всякие нервы и так далее. Вообще, даже хуже. Каждое тело будто совершенно новое, так что каждая царапина ощущается как первая.

  Картман взглянул на друга пустым взглядом, что на мгновение сменился ужасом, но почти сразу вернулся к ничему. Толстяк неожиданно тяжело рухнул на стул, за который сразу испугался Кенни. На долгое время он просто завис там, уставившись в никуда. Теперь Кенни забеспокоился за друга, но сохранял тишину, радуясь передышке после всего пережитого ранее. Бутылка медленно выскальзывала из руки Эрика, и только в самый последний момент, когда она чуть не упала, брюнет отошел от шока и подтянул ее на стол с прежним выражением лица. После его рука нависла над рядом лежащим ножом, прежде чем он схватил его. Картман осмотрел его и вдруг задернул левый рукав. Кенни молча наблюдал за происходящим до тех пор, пока не осознал происходящее.

  — Нет! Картман, ты что творишь?! — брюнет явно не слушал вопли друга и на глубоком вдохе погрузил лезвие под собственную кожу.

 Картман стиснул зубы, душа крик в своем горле, когда нож отделил часть кожи, и кровь начала стекать по руке. Он срезал пару сантиметров и тут же с воем выронил нож из дрожащей руки.

  — А-а-аргх! Да это пиздецки больно!.. — брюнет схватился за предплечье и кинул зверский взгляд на Кенни, прежде чем сбежать в рубку управления.

  — Картман! Ебучий случай… Картман, ты зачем это сделал, твою мать?! — Кенни тщетно боролся с ремнями, пока Картман с никогда еще не виданной болью и беспокойством в его глазах не ворвался обратно. — Эрик, ты в порядке? Почему ты… — слова Кенни повисли в воздухе, когда толстяк поднял пистолет и застрелил парня промеж глаз, моментально его прикончив.