Сидя в своём кабинете, Гермиона раз за разом перечитывала письмо, и голова её гудела от роящихся внутри черепа мыслей. Стараясь не обращать внимания на одолевшую досаду, она скользила взглядом по строкам, будто могла найти в них другой смысл.
Она не сожгла письмо и не собиралась этого делать. В конце концов, послание предназначалось ей, и только ей теперь решать, как с ним поступить.
Кое-что встало на свои места. Наследство — это, так называемая, плата за то, что она возьмётся за дело. Любой другой обрадовался бы такому внезапному счастью, но Гермиона искренне не понимала, на что вообще рассчитывал Малфой. Она вполне могла отказаться и от денег, и от расследования. Так она и планировала поступить, тут же сообщив адвокату — ей от Малфоя ничего не нужно. Калпеппер предложил ей подумать несколько дней, пока он будет готовить документы и посоветовал не принимать скоропалительных решений. Гермиона согласилась, но только потому, что ей хотелось покинуть кабинет адвоката как можно скорее и привести в порядок мысли.
Это не твоё дело…
Но это убийство!
Было третье покушение, и Малфой уверен, другие «случайности» тоже не были «случайными». Об отравленной бутылке вина знал только он, а теперь и Гермиона. Дело определённо дурно пахло, и не нужно обладать большим умом, чтобы понять это, особенно после сцены в кабинете Калпеппера.
Судя по оставленному завещанию, Драко полагал, что на него покушался, а потом всё-таки убил, один из присутствующих на оглашении. Разве что Мунго это было не интересно — они и так получили деньги, да и при жизни Малфой щедро осыпал их золотом.
А вот Гринграсс и Забини, похоже, действительно были вместе, претендовали на наследство ещё до изменений в завещании и знали об этом. Гермиона не понимала, почему Малфой мог быть против их связи, ведь они с Асторией давно разведены; но реакция на обвинения Пэнси была очень показательной. Возможно, Драко пришёл в бешенство от этой новости и пообещал вычеркнуть парочку из списка своих наследников — а те, чтобы не потерять возможность озолотиться, его прикончили. Да, вполне себе неплохой расклад, тем более, многие из богатых семей после войны потеряли большую часть своих средств, и родители Астории точно были в их числе. Как, между прочим, и семья Пэнси. Но всё же — какое Малфою было до Астории дело?
Вгрызавшееся в мозг сомнение, мысль о том, что Малфой всё подстроил, никак не отпускало. Получив бутылку отравленного вина (а как он всё-таки об этом узнал?), он вызвал адвоката, переписал завещание и настрочил слезливое письмо с просьбой, а после умер. Как он мог знать, когда придёт его время? Всё просчитано и продумано, будто театральная постановка.
Но почему он просто не пришёл и не попросил помощи?
Гермиона не представляла, как можно решиться взорвать собственный дом, чтобы изобразить смерть, а после просить кого-то найти убийцу. Так боялся за свою жизнь из-за покушений? Возможно. Но это был сумасшедший план, слишком, даже для Малфоя.
Если он рассчитывал на то, что Гермиона сделает всю грязную работу, поймает несостоявшегося убийцу и посадит его за решётку, а после он сможет «воскреснуть» и продолжать жить спокойной жизнью — то он плохо понимал, кто такая Гермиона Грейнджер и что не всё можно купить за деньги. Но если это всё же так, то что он был намерен делать после этого своего «воскрешения»? Скажет что-то типа «мне не очень там понравилось, и я решил вернуться»? Было бы весьма в его духе. Но если бы Малфой и правда мог бы вернуться из мёртвых, то Гермиона не сомневалась, что его бы выперли с того света насильно; мол, разбирайтесь с этим говнюком сами, мы помочь ничем не можем.
Завещание, конечно, в случае его фальшивой смерти перестанет иметь силу, но — да ради Бога, о чём он думал? — к тому времени Гермиона могла спустить все его деньги куда угодно, компанию разорить, а от мэнора и так живого места не осталось. Она, конечно, так бы не поступила, но откуда это знать Малфою?
И что это, в таком случае, значило? Он готов отдать всё на свете, чтобы уговорить её заняться покушениями, а потом выпрыгнуть как чёрт из табакерки и сказать «спасибо»? Вряд ли бы он, конечно, оставил её ни с чем после такой услуги, но это всё равно было бы слишком самоуверенно, потому что никто не стал бы так рисковать, доверяя всё своё имущество женщине, которую оскорблял все их общие школьные годы. Нет, всему этому было только одно объяснение — Малфою просто повезло успеть изменить завещание аккурат перед последней попыткой его убийцы, и ничего подобного он, разумеется, не планировал.
Как бы то ни было, Малфой продумал многое, но не учёл одного — Гермиона Грейнджер не собиралась в этом участвовать ни за какие деньги. Расследовать взрыв будут другие люди, и это не её дело.
Наверное, стоило передать письмо тем, кто планировал заниматься расследованием, но она не была до конца уверена, что хочет его отдавать. Ей нужно было время, чтобы подумать, время, чтобы понять, как следовало поступить. Сжечь его — и правда? — и сделать вид, что ничего не было, и она тут абсолютно ни при чём. Но кое-что беспокоило её посильнее, чем смерть Драко Малфоя, ненужное наследство и его жутковатая просьба выследить собственного убийцу.
Заколдовать письмо так, чтобы его никто, кроме адресата, прочесть не смог, было не так уж и просто. Нужна была личная вещь человека. Откуда у Малфоя могла взяться её вещь? Она вспомнила открытое окно, но… Нет, это было чистой воды бредом. Малфой, влезающий в окно её дома, чтобы похитить личную вещь, никак не умещался в представлении.
Господи, Малфой, покойся с миром и не втягивай меня в неприятности!
Если Гермиона откажется от наследства, то всё, как подтвердил Калпеппер, вернётся к первоначальному завещанию, хоть и сделать это с юридической точки зрения будет тяжело. Астория и Блейз получат свои деньги, Мунго так и останется при своём, а Тео, вероятно, отойдёт компания — по крайней мере, он сам на это и рассчитывал. Прибыльный бизнес, чем не мотив для убийства? А вот Пэнси не достанется ничего. Как стало ясно со слов Забини, она осталась бы ни с чем в любом случае — и после его смерти, и после их развода.
Могла ли она так обозлиться на Малфоя, что прикончила его?
Убивали и за меньшее, и Гермиона, по долгу службы, знала об этом как никто другой.
Но по поводу Пэнси Гермиона всё-таки сомневалась и не могла сделать конкретных предположений. Стала бы она таким страшным образом мстить Малфою, в итоге не поимев с этого даже ржавого кната? Кто её знает, в самом-то деле. После сегодняшнего она искренне верила, что «миссис Малфой номер два» совершенно чокнутая.
Гермиона ещё раз прочла последние строки, о городке Атрани. Она и не слышала о таком никогда, но подумала, что Малфою стоило бы убраться туда, чтобы сохранить себе жизнь. Скрываться до конца дней, не зная, кто из окружения нацелил в спину нож. Бояться собственной тени. Спать с палочкой под подушкой. Попытаться устроиться в другой стране, бросив и больную мать, и бизнес, и весь свой привычный устрой.
Но был бы в этом толк?
Дважды, если не считать отравленное вино, он чуть не погиб, дважды проводились расследования. И — ничего. Малфой в этом случае повлиять ни на что не мог, а коллеги Гермионы, она не сомневалась, сделали всё, что могли. Если кто-то вздумал избавить мир от его существования, то, судя по действиям этого психа, он бы не остановился, пока не добился бы своего.
Строчки, выведенные его рукой, тёплой, живой рукой, нагоняли на неё необъяснимую тоску. Оно было составлено так, словно Драко и правда писал старому другу откуда-то издалека и выражал надежду о скорой встрече.
Нет, не надо так думать. Надеюсь, мы ещё не скоро встретимся!
Она хотела бы, чтобы её «талисман» помог и в этом случае, чтобы избавил от гнетущих тяжких мыслей. Но ненавидеть мертвеца… Не так уж зачерствело её сердце, пусть и сама она, порой, начинала в это верить.
В дверь постучали, и Гермиона быстро убрала письмо в ящик стола. Пока она не приняла решение относительно него, пусть никто о нём и не знает.
— Привет, — сказал вошедший Гарри. Он остановился посреди кабинета и, уперев в бока руки, прищурился. — Я думал, что ты зайдёшь, как вернёшься от адвоката.
— Да, я… — Гермиона замолчала. Она понятия не имела, что собиралась сказать, а потому просто пожала плечами.
— Как всё прошло? — спросил он, опустившись на стул. — Ты в порядке? На тебе лица нет!
— Нормально прошло, — кивнула она. — И… не знаю, Гарри. Наверное, не совсем в порядке.
Друг посмотрел на неё ещё пристальнее, ожидая дальнейшего рассказа. Гермиона рассказала всё, разве что опустила из виду адресованное ей письмо. Как она и ожидала, Гарри был сражён новостями.
— Чёрт! — воскликнул он и вскочил на ноги. — И что теперь? Что ты будешь делать?
— Думаю отказаться от наследства, — твёрдо ответила она. — Мне это не нужно, да и настоящие наследники Малфоя не дадут мне спокойно жить. Ты просто не видел их лица. А Паркинсон, кажется, совсем с катушек съехала.
— Но почему он так сделал? — Гарри зашагал из стороны в сторону, запустив пальцы в непослушную гриву волос. Стёкла его очков поблёскивали в ярких лучах солнца. — Просто поверить не могу!
— Не знаю, — слишком быстро ответила Гермиона. Гарри остановился посреди кабинета и посмотрел на подругу.
— Ты ведь с ним не…
— Нет, Гарри, как ты мог подумать о таком! — возмущённо затараторила Гермиона. — Он, вообще-то, женатый человек! Ну, был, я имею в виду. Да и вообще — это же Малфой… Фу, даже думать об этом не хочу!
— Ну ладно-ладно, прости, — Гарри смущённо улыбнулся, но в его лице она заметила тень недоверия. — Я думаю, что ты права. Что-то тут не чисто. К чёрту Малфоя. Хотя… Наверное, не стоит теперь так говорить.
Гермиона кисло улыбнулась. Письмо, лежащее в ящике стола, будто жгло ей ноги.
— Да, мне не нужны проблемы, — согласилась она, облегчённо выдохнув. — От Малфоя ничего хорошего ждать нельзя. Даже от мёртвого.
Гарри медленно кивнул, всё ещё пребывая в некотором оцепенении, а потом спросил:
— Значит, Астория обвинила Пэнси, а та саму Асторию и Забини. Что-то я не пойму, какое Малфою дело до того, с кем спала его бывшая? И почему Малфой не знал об этом, если знала Паркинсон? Мне кажется, она не упустила бы шанса насолить, всё равно кому.
— Я тоже об этом подумала, — вздохнула Гермиона, спрятав лицо в ладонях. — Но мы ведь не знаем, что у них были за отношения. Может, Малфой был против. Зачем ещё им это скрывать? А Паркинсон могла узнать уже после похорон, к примеру. Ты бы видел Асторию, когда она назвала её шлюхой. Мне показалось, что они впервые обсуждали это. Дурдом какой-то.
— А что Нотт? — спросил, помолчав, Гарри. — Никого не обвинял?
— Нет, он вылетел оттуда как пробка, — Гермиона откинулась на спинку стула и задрала голову к потолку. — Чую, что он просто так это не оставит. Про компанию, я имею в виду.
— А знаешь… — Гарри усмехнулся, и Гермиона посмотрела на него с удивлением. — Я бы, на твоём месте, назло бы не отказался от наследства.
— Ты серьёзно?
— А что такого? — пожал плечами он. — Приятно иногда утереть этим снобам нос.
— Ну, Забини был вполне приветлив… — Гермиона тяжело вздохнула. — Знаешь, он вёл себя приличнее всех.
— Поживём — увидим, — мрачно заключил друг. — Вряд ли теперь он будет таким любезным. Хотел бы я поглядеть на их рожи, если бы ты заявила, что не откажешься от наследства!
Гермиона нахмурилась, глядя на развеселившегося друга. Ему-то, конечно, никто не писал писем «с того света», которые открывали дело с совсем другой стороны. Кто-то из этих людей, вероятно, убийца — по крайней мере, так полагал Малфой, раз вычеркнул их из завещания — и делать им назло совсем не хотелось. А может, на его жизнь покушался и вовсе кто-то другой, совсем не причастный к наследству человек? Она не сомневалась, что Малфой многим перешёл дорогу. Но ведь объяснение этому должно быть? Она не могла придумать другого.
Отравление, взрывчатый порошок в летучем порохе и яд в вине. А после — ещё один взрыв, окончательно добивший Малфоя. Если подумать, то в этом прослеживалась интересная закономерность: два отравления, два взрыва. Два убийцы? Звучало это дико, слишком нереально. Даже пугающе.
Конечно, Гермиона для себя сразу выделила самого явного подозреваемого, хоть и не собиралась в это лезть. Но просто думать — не значит лезть.
Разве Тео Нотт — не самая очевидная кандидатура?
Он не мог не знать, где будет с деловыми партнёрами ужинать Драко, наверняка знал его привычки — немного хитрости и удачи, и подсыпать яд в еду не составило бы труда. Подменить порошок — легко, он ведь работал с Малфоем в одном помещении. Прислать бутылку вина — совсем просто! И если уж он был способен на подобные ухищрения, в том числе и избежал подозрений по первым двум, известным следствию, покушениям, то мог и подорвать дом; и не важно, что он там плёл про работу. Взрыв произошёл поздно вечером, вряд ли в офисе оставалось много народу, и кто-то мог это подтвердить. После смерти Драко, Тео намеревался получить место директора — увидеть бы первый вариант завещания! — но не подумал об одном: Малфой оказался гораздо хитрее и его, и остальных.
Неужели детективы, которые вели эти дела, не смогли связать покушения с Тео? Что бы не писал Малфой, не такие уж они и болваны. Возможно, параллель не провели, потому что два дела вели два разных человека, а Тео каким-то образом смог организовать себе алиби и запутать следствие…
«Как же всё это странно!»
Если бы хоть одним глазком заглянуть в эти дела, узнать подробности, поговорить с людьми, провести небольшое расследование…
— Гермиона!
Она вздрогнула и уставилась на Гарри. Казалось, она очнулась от глубокого сна. Гермиона моргнула пару раз, сфокусировав взгляд на лице друга. Не сразу ей удалось избавиться от липкого чувства, будто Малфой каким-то образом влез ей в голову и оставил там подобные мысли, подталкивающие к расследованию.
— Да, прости, я просто задумалась, — отмахнулась она. — Что ты спросил?
— Как дела с ограблением в Косом переулке?
— Движется, — убеждённо сказала Гермиона.
— Ладно, — кивнул он и шагнул к двери. — Тогда увидимся. Пойду, расскажу Рону. Он точно с ума сойдёт!
Дверь за ним захлопнулась, и в Гермиону снова впилась ноющая где-то под рёбрами тоска. Она открыла ящик стола и слепо уставилась на его содержимое. Перья, баночки из-под чернил, шоколадная обёртка, рабочий блокнот… А среди всего этого лежал конверт из желтоватого пергамента, надписанный рукой Малфоя: «Гермионе Джин Грейнджер лично в руки».
Гермиона ощутила внутренний толчок — словно интуиция забила тревогу — но не поняла, что именно спровоцировало это чувство. Она набрала в грудь побольше воздуха и шумно выпустила его, а потом вытащила письмо из конверта. Теперь ей казалось, что оно жгло ей пальцы.
И почему он решил написать именно мне?
С Малфоем они не виделись со школьной скамьи, и Гермионе слабо верилось, что он пытался втянуть её в дело только из-за статьи в газете. Или просто никому не мог довериться, настолько, что выбрал для задания самого далёкого от него человека, которого смог вообразить, но способного распутать таинственный клубок?
«Никому не рассказывай о нём и моей просьбе. Уверен, ты что-то придумаешь.»
Гермиона крепко задумалась, проскользнув по этим строчкам взглядом. А почему, собственно, нельзя рассказать? Совсем не тайна, что на него покушались, пусть все и думают что дважды, а не трижды. Наверняка скоро разнесётся новость о том, что она стала наследницей состояния Малфоя. Из чего делать тайну?
Смущала и странная приписка, про итальянский городок и бар. С какой стати ей хотеть их посетить? Из сентиментальных чувств к Малфою, потому что ему там было приятно проводить время? Уж кому, а Гермионе было совершенно плевать на излюбленные места для отдыха мистера Драко Малфоя.
Гермиона не до конца понимала, что могут предпринять настоящие наследники. Конечно, они считали решение Малфоя несправедливым, и имели повод злиться. А может, они, как и Гарри, подумали, что у неё с Малфоем что-то было?
Гермиона поёжилась, хоть кабинет и был согрет ярким летним солнцем. Что-то во всём этот смущало её, был какой-то подвох, что-то, заставляющее всё тело содрогаться. Будто между строками спрятано больше, чем казалось на первый взгляд. Что-то очень и очень нехорошее.