Я не знал, почему Дани не взял с собой Сашу или кого-то ещё из своих друзей. Конечно, мне очень не хотелось, чтобы кто-то ещё узнал причину этого конфликта, хотя в основном меня волновал только Данияр. Мне было мучительно стыдно. Какая же сука этот Андрей! Зачем он так поступил? Но, конечно, больше вины тут было на мне.

Жаль, что зависшая между небом и землёй душа по-прежнему способна испытывать сильные эмоции. Хотя, наверное, без этого свои дела ей не закончить.

Дрон тоже вроде как был один. Я парил над усыпанным окурками асфальтом рядом с Дани и заметил Андрея раньше. Он стоял за углом и смотрел на моего друга с ненавистью, сжимая в кармане рукоятку ножа.

Я не знаю, под кайфом ли он был и действительно ли рассчитывал, что пырнёт ножом сына полицейского и журналистки, и ему это сойдет с рук. Наверное, его злоба окончательно его отравила, раз он решился напасть на Данияра, ведь раньше предпочитал самоутверждаться только за счёт более слабых.

В ужасе я завис перед Дани, но он прошёл сквозь меня, лишь слегка вздрогнув.

«Он за углом, Дани, у него нож!» — закричал я, положив ладони на его лицо. Он замер и прислушался, внимательно глядя сквозь меня. Затем повернулся лицом туда, где стоял Дрон.

— Выходи. Медленно. Руки из кармана вытащи, — отрывисто приказал Дани.

Дрон вздрогнул и неохотно вышел из тени.

— Стой. Карман выверни. Давай, сука, выворачивай, — Данияр злился и в такие моменты, я знаю, за себя не ручался.

Дрон тоже, видимо, хорошо это понял, поэтому медленно вывернул карманы куртки и бросил нож на землю. Дани хмыкнул.

— На всякий случай, — зло сказал Андрей. — Ты ведь такой же поехавший, как и я. И не отрицай это.

Данияр оставил его слова без внимания.

— Ты принёс камеру?

Дрон достал её из внутреннего кармана своей кожаной куртки. Что-то во мне мучительно сжалось от стыда и злости.

— Отлично. Дрон, я тебя предупреждаю, ты своей башкой отвечаешь за то, чтобы это никто не увидел. Если запись пойдёт куда-то дальше, мне похуй, из каких источников, спрос будет с тебя, — ледяным тоном проговорил Дани. — Я сделаю тебя инвалидом и выкручусь. Поверь, так и будет.

— Он же всё равно сдохнет, — прошипел Дрон и тут же пошатнулся от резкого и точного удара в челюсть. — Ты можешь бить меня, сколько хочешь, ты от этого только становишься такой же тварью, как я.

— Заткнись, — прорычал Данияр. Он становился ещё злее от вида чьей-то крови.

— У меня мать работает медсестрой в той больнице. Она сказала, что без шансов. Слишком много дряни он сожрал.

— А из-за кого? Из-за тебя, уёбок, — он дёрнул Андрея за воротник куртки и прижал к стене, сомкнул руки на шее, сильно надавив большими пальцами. — Из-за тебя, — глухой удар головы о бетонную стену.

Дрон сплюнул кровью, хрипло засмеялся.

— Как будто это моё имя он говорил. Как будто я ему надежду давал. Как раз таки я тебе, Дани, сразу всё про Ромочку и сказал. Ты сам довёл его до такого, а потом ушёл в закат с Алёнкой, и не пытайся перекинуть всё на меня!

Данияр, пожалуйста, не слушай его. Ты сделаешь только хуже. Ты не виноват, и даже он не виноват, а только я сам. Я твердил это, обвив своими прозрачными руками его плечи и моля того, кто управляет миром живых и мёртвых, не знаю, кто он и какая религия была права, но пусть он сделает так, чтобы Дани меня услышал.

Он разомкнул руки, а Дрон прижался к холодной стене, чтобы устоять на ногах.

— Вали отсюда. И помни, что я сказал про запись, — хрипло сказал Дани.

Андрей посмотрел на него исподлобья и поковылял прочь. «Мефедронщик хуев», — бросил, оглянувшись. Когда он скрылся из виду, Рахманов сам прижался спиной к стене и уставился в пространство пустым взглядом, и я не мог рассмотреть, где заканчиваются его зрачки и начинается радужка.

— Я виноват перед тобой, — бросил он в пустоту. Не знаю, действительно ли почувствовал моё присутствие или просто подумал вслух.

Оставшуюся часть дня мы просто гуляли по парку. Точнее, конечно же, это он гулял, а я просто плыл рядом, опустив свою пустую бесплотную голову. Я не хотел, чтобы он чувствовал себя виноватым в случившемся. Он не просил меня в него влюбляться и не обязан был отвечать взаимностью. Чёртова запись, чёртов Андрей!

Несколько раз ему звонила Алёна. Он сбрасывал, сообщения открывать не стал.

Алёна хорошая девчонка, она красиво поёт под его гитару. Думаю, я мог бы назвать её вторым своим лучшим другом после Данияра. Мы любили одного человека, и я прекрасно понимал, как она переживает за него.

Когда он сел на лавочку у пруда, я угнездился рядом и посмотрел ему в глаза. Я иногда так залипал, глядя на него, а он либо делал вид, что не замечает, либо отпускал какую-нибудь шутку. Мне было очень стыдно, но просто физически не получалось отвести от него взгляд.

Я начал понимать тех призраков, которые отказались выполнять свои неоконченные дела, чтобы остаться навсегда между небом и землёй. Я бы тоже остался. Просто чтобы быть рядом с ним.