— Чарльз?!

Чарльз медленно обернулся. В дверном проходе стоял профессор Леншерр в домашнем халате. В одной его руке был пистолет, а во второй — телефон, с набранным номером полиции.

— Здрасте, — сказал Чарльз. — Вы только не стреляйте. Пистолет он это… Несёт смерть. Поэтому чёрный. Это художники так считают.

Профессор нахмурился и пригляделся к нему получше. Его брови поползли вверх. Не опуская пистолета, он подошёл ближе и посмотрел Чарльзу в глаза.

— Ксавьер, это правда вы?!

— А вы что думали, когда говорили «Чарльз»?

Эрик принюхался.

— Вы пьяны?

— Чуть-чуть, — севшим от волнения голосом ответил Чарльз.

Чёрт-чёрт-чёрт, невозможно поверить, что всё это происходит взаправду, и, должно быть, профессор его просто убьёт после такого.

— Что вы делаете у меня в доме?

— Я… Вы только не сердитесь, я просто не знал, что вы дома…

Да ты мастер отвечать на вопросы — пронеслось в голове.

— Интересно, — хмыкнул Эрик.

— Ой, я не совсем это имел в виду… Может, уберёте пистолет?

— Я сам решу.

— Л-ладно, без проблем.

Чарльз нервно хихикнул, но нечеловеческим усилием воли заставил себя успокоиться.

— Что вы делаете в моём доме? — сухо повторил вопрос Эрик. — В одиннадцать часов вечера.

— Я…

Чарльз пожал плечами, уставился взглядом в пол и оправдывающимся тоном залепетал:

— Я вам сегодня флешку отдал, чтоб вы скинули задание, а она оказалась не моя, а моей подруги, и она нам очень нужна завтра утром, так что мы не знали, что делать, и пошли к вам, а вас нет дома… и мы сначала хотели позвонить, но ни у кого вашего номера нет, а в институте вы появитесь уже поздно и за флешкой домой ради меня всё равно не поедете, потому что я срываю вам уроки да и вообще, это мои проблемы, что я всё перепутал и забрал флешку Ангел, а не свою.

Голос Чарльза задолжал. Эрик, который только сумел нагнать на себя строгий вид человека, шокированного проникновением в свой дом, растерялся.

— В общем, мы очень расстроились и выпили немного, — срывающимся голосом продолжил Чарльз, — Я п-просто подумал, что если я уже в начале года так всё порчу, то что будет потом? Я так устал, я… То есть… Сразу после чего-то весёлого и нелепого ты чувствуешь себя крутым, но проходит какое-то время, и ты начинаешь париться из-за этого, и думать, что других тот случай, вероятно, взбесил, и это всё стресс, стресс и стресс, а ещё ведь только второй день, что, если я просто не вольюсь в этот темп?

Эрик слушал, не зная, как реагировать, и мысленно прикидывал, сколько Чарльзу понадобилось выпить, чтобы вломиться в чужой дом и в слезах начать делиться своими переживаниями. А говорил Чарльз именно в слезах. Он стоял, сложив руки на груди, и смотрел вбок, всё его лицо пылало, а на щеках блестели в темноте две влажные дорожки. То и дело он шумно втягивал воздух носом, прерывая поток слов, но уже через секунду продолжал говорить.

— Мы просто… Я просто… Мне так жаль, что так вышло, профессор, это странно выглядит, но мы просто хотели взять флешку… Не надо было пить перед этим, тем более, вы сами говорили… А, неважно… Просто это были очень тяжёлые два дня после лета, и так хотелось расслабиться ненадолго… Вот мы и пришли пьяные.

— А «мы» — это кто? — спросил Эрик осторожно, на всякий случай оглядев кухню.

— Ещё Рейвен и… Нет, стоп, они уехали. О.

Чарльз вдруг прикусил язык и крайне неправдоподобно себя исправил:

— Вообще-то это был я один. Никого со мной не было больше.

— Опять друзей прикрываете?

К своему удивлению, в собственном голосе Эрик услышал какую-то насмешку, вместо привычной сухости и куда более подходящей для ситуации злости.

— Никого я не прикрываю, — сказал Чарльз. — Я один пришёл.

— Сделаю вид, что поверил. Как вам вообще в голову пришло залезть в чужой дом через окно посреди ночи?

— Я не знаю, — всхлипнул Чарльз.

Он правда не знал. Как такое вообще могло в голову прийти?

Эрик глубоко вздохнул и положил пистолет на стол. Некоторое время он думал, что делать. Его жизненный опыт не включал в себя внезапно свалившихся на голову пьяных, грустных студентов.

— Ладно, в таком состоянии с вами разговаривать бесполезно, — решил он. — Ругать тоже. Вызову вам такси, разберёмся потом. Деньги есть?

— Есть, — кивнул Чарльз.

— Это хорошо.

Эрик достал телефон и набрал службу заказа такси. Назвал свой адрес, потом адрес общежития, и удовлетворённо положил трубку.

— Через пять минут подъедет.

— Спасибо, — смущённо сказал Чарльз. — Ой, погодите, вы сказали про общагу?

— А ты квартиру снимаешь?

Эрик не заметил, как перешёл на ты.

— Н-нет, но просто нас не пускают после одиннадцати. Я как-то не подумал.

— Надо было подумать, — спокойно сказал Эрик, снова набирая номер, на этот раз, чтобы отменить заказ.

Когда с этим было покончено, он молча уставился на Чарльза. Тот так и не осмелился поднять глаза.

— Так, — сказал Эрик. — И куда мне тебя? На вокзале спать будешь?

— С-сегодня минус шесть ночью, — машинально ответил Чарльз.

Эрик цыкнул и заключил:

— Не сильно тепло. Плохо, что я не такой изверг, как думают.

Он помолчал, потом задал вопрос:

— Родители у тебя далеко живут?

— В другом городе, но мы с ними не очень как-то. Я в начале лета сюда переехал, чтоб побыстрее того… Слинять. Мама не хотела, чтобы я был журналистом.

— Про твои отношения с семьёй я слушать не хочу.

— Извините.

Эрик бросил на него взгляд, и краешек его губы дёрнулся. Потом он предложил:

— Могу постелить на диване, если ты не заблюёшь мне ковёр.

— Ой, правда? — округлил глаза Чарльз, — Если вам не сложно. И если вы меня потом всю жизнь ненавидеть не будете.

— Не буду. Лет в восемьдесят, так уж и быть, прощу.

— Спасибо!

Чарльз вытер слёзы и, потупившись, добавил:

— Вы только не думайте, что я специально вам на жалость давил. Я ненавижу давить на жалость, это как-то случайно вышло.

— Я услышал, замолчи уже, — вздохнул Эрик. — Голова от тебя болит. Сам потом пожалеешь, что столько наболтал.

— Ага.

Эрик прошёл в гостиную, включил свет и скинул с дивана подушки.

— Твоя постель, — сказал он, — Сейчас схожу за одеялом.

Чарльз хотел следовать за ним, но Эрик рукой его остановил:

— Я сам в состоянии принести одеяло.

— Ладно, понял.

Чарльз сел на диван и сложил руки на коленях, как самый невинный ученик на свете. Диван оказался мягкий, как зефир, что совсем не вязалось с образом профессора.

Через некоторое время спустился Эрик с пледом и подушкой, кинул их на кресло.

— Вода на кухне в графине, туалет по коридору направо, проснёшься с утра — можешь сразу идти домой.

Чарльз кивнул.

— Если будет слишком плохо…

Эрик задумался, ушёл на кухню и достал с верхней полки шкафа какой-то ящик. Порывшись в нём немного, он вытащил квадратную бумажную упаковочку.

— Вот это на один стакан воды, понял?

— Да.

— Молодец.

Эрик осмотрел комнату, словно проверяя, не забыл ли чего, кивнул сам себе, щёлкнул выключателем и пошёл на второй этаж.

— Спокойной ночи! — крикнул ему вдогонку Чарльз.

— Ага, сладких снов, — буркнул профессор.

Чарльз лёг, натянув плед до подбородка, и почти утонул в мягких подушках. Ему казалось, что после такой встряски он ещё долго не заснёт, размышляя о том, как бездарно испортил себе жизнь, но… ему было так мягко и хорошо. И пахло как-то по-особенному спокойно.

«Диван-облако» — подумал Чарльз, уже засыпая. Серое, дождевое, но облако.

***

Чарльз перевернулся на бок, и плед медленно сполз с его плеча. Стало прохладно. Сморщившись и простонав что-то невразумительное, он, не открывая глаз, потянулся рукой к полу. Пальцы нащупали ковёр. Очень мягкий и ворсистый. В общежитии такого не было.

Со страдальческим лицом Чарльз приподнялся на локтях и попытался разлепить глаза. Мозг отказывался нормально соображать, но, наученный сериалами о студенческой жизни, Ксавьер не волновался о своём местонахождении. Вроде бы, это было нормально и даже круто — не помнить с утра, как ты очутился в определённом месте.

Глаза открылись, и он смог оценить обстановку. Светло. Чисто. Телевизор просто огромный.

Чарльз склонил голову вбок, вспоминая, видел ли когда-нибудь такой огромный телевизор. Кажется, в его комнате даже не было достаточно свободного места на стенах, чтоб такой повесить.

Затем включилась рациональная часть его сознания, растолкала все остальные мысли и завопила.

Чарльз похолодел, понимая, что произошло, и завертел головой.

— Семь двадцать, — послышалось с кухни.

Чарльз сел и вытянул шею, разглядев через дверной проём профессора Леншерра. Вернее, только часть его спины в белой рубашке. Судя по звуку, он что-то печатал.

— Доброе утро, — сказал Чарльз. Всё мысли из головы позорно дезертировали, осталась только вежливость, и к счастью, немного здравого смысла. Ровно столько, чтобы не спросить у профессора: «Как спалось?».

— Доброе, — ответил Эрик, — Как спалось?

— Нормально, — прошептал Чарльз себе под нос, убеждая себя в том, что происходящее реально. Потом кашлянул и повторил ответ, уже громко.

— Это хорошо, — невозмутимо сказал Эрик.

Чарльз попытался слезть с дивана, чуть не упав с непривычки, и нерешительно направился на кухню. Говорить через коридор было как-то некрасиво.

Эрик сидел за кухонным столом на том самом стуле, который вчера уронил Алекс, и работал. На носу у него были небольшие очки. Рядом с ним стояла большая кружка густого кофе с эмблемой университета. Чарльз застыл, сомневаясь, стоит ли ему садиться напротив. Эрик подсказки не дал.

— Эм-м, — протянул Чарльз, привлекая внимание.

Эрик поднял взгляд.

— Что?

— То, что вчера было, оно же… Было, да? В смысле…

— Ваше проникновение в мой дом в нетрезвом виде?

— Да, — где-то между вопросом и утверждением протянул Чарльз.

— Было.

— Ага. Хорошо.

— Не очень-то и хорошо, на самом деле.

— Ой, ну да.

Эрик допечатал предложение, отодвинул ноутбук и заговорил, сложив ладони в кулак:

— Объясните мне, Чарльз, как вы могли прийти у решению, что проникать в мой дом — хорошая затея?

— Мы были пьяные, — ответил Ксавьер, покраснев. — То есть, я.

— А если бы меня действительно не было дома? У меня стоит сигнализация. Она бы сработала, приехала охрана, вас бы скрутили вместе с вашими друзьями, и увезли в полицию до выяснения обстоятельств. Это же не шутки.

Чарльз молчал, осознавая, насколько вчерашние действия были более нелепыми, чем они тогда предполагали.

— Да вас бы слушать никто не стал с этой флешкой, — продолжал Эрик, — Вы представляете себе, как это выглядит со стороны? Группа пьяных молодых людей лезут в богатый дом через окно чтобы забрать что-то, что им «позарез нужно». Хорошо, что я вас помню, а если бы нет? Поток большой, вы не единственный мой студент-первокурсник. Если бы на вашем месте оказался кто-то другой, то я бы слушать не стал, что ему там от меня нужно. Вы же чуть не совершили преступление. Чуть что вышло бы не так — вас бы посадили.

— Извините.

— Не нужно передо мной извиняться, я просто пытаюсь донести, как вам повезло. Вы вообще не задумывались, чем могут обернуться ваши действия? А если бы дошло до других ваших коллег? Подстрекательство тоже уголовно наказуемо.

— История не терпит сослагательных наклонений, — пробормотал Чарльз.

— Что? — переспросил профессор изумлённо.

— Я говорю, всё же уже произошло, зачем вот эти «бы».

Чарльз неловко улыбнулся. Эрик как-то странно посмотрел на него, а потом вдруг захохотал.

— Да что вы говорите? Неслыханная наглость! Вы очень самонадеянный человек. Потрясающе…

От смеха у него даже выступили слезинки в уголках глаз. Чарльз неуверенно заулыбался. Эрик закончил смеяться, выдохнул и вдруг встал.

— Кофе пьёте?

— Что? — удивился Чарльз.

— Кофе, — повторил профессор. — Будете кофе?

— Я больше по какао, — сказал Чарльз.

— Хм, ну какао у меня нет.

— А чай?

— Чёрный или зелёный?

— Чёрный.

— Сейчас заварю. «Эти ваши «бы»!

Эрик снова усмехнулся, ставя чайник кипятиться, и заговорил:

— Знаете, Чарльз, что вас спасает в этой ситуации? То, что вы журналист. Да что вы топчетесь на месте, сядьте уже за стол! — перебил сам себя Эрик. Чарльз быстро сел, и только потом он продолжил:

 — Я говорю, то, что вы журналист, ваш поступок в какой-то мере оправдывает. Хороший журналист ради правды и справедливости пойдёт на всё, он не согласится на компромисс с самим собой. Профессор Фрост за это журналистов не любит, но оно и понятно — экономики больше ориентируются на личную выгоду, чем на пользу для общества.

— Не согласен.

— С чем?

— С вашим делением экономиков и журналистов, — серьёзно сказал Чарльз.

Ну что ты несёшь, сейчас не время — сказал он сам себе мысленно. Однако его язык как-то сам собой продолжил:

— Есть ведь такие явления, как жёлтая пресса и экологически чистое производство. В вашу концепцию они не вписываются.

Твою же мать, Ксавьер!

Эрик помолчал, обдумывая его слова, или, с той же вероятностью, рассчитывая идеальное убийство, а потом вдруг ответил:

— Под экологически чистым, я так понимаю, вы имели в виду те случаи, когда экологическое производство не приносит выгоды. Но таких предприятий единицы, и все они некрупные. Можно записать в исключения. А про жёлтую прессу я ничего не говорил. Я считаю, что это не журналистика вообще.

— Разве вы имеете право решать, какие журналисты настоящие, а какие нет?

Эрик замолчал и, после продолжительных размышлений, выдал:

— Ладно, вы правы. Не мне это решать.

Чайник вскипел. Эрик заварил большую кружку «эрл грея» и поставил на стол перед Чарльзом.

— Но знаете что, — добавил он.

— Что?

— Вы сейчас сидите в моём доме, проспав всю ночь на моём диване и стечением обстоятельств избежав уголовной судимости, но продолжаете спорить только потому, что не можете позволить торжествовать точке зрения, которую вы не разделяете. По-моему, это говорит о том, что вы станете хорошим журналистом.

Чарльз улыбнулся и отпил чаю. Атмосфера сама собой сложилась какой-то располагающей, так что достаточно успокоился, чтобы пошутить:

— А вы чаёвничаете с вором и своим учеником.

— И что?

— Это нарушение профориентации.

Эрик вскинул одну бровь и, как всегда, ответил:

— Интересно.

Он допил остатки кофе из своей кружки и улыбнулся.

— История знает и более вопиющие чаепития, чем наше с вами.

— Какие? — заинтересованно сверкнул глазами Чарльз.

— Бостонское, например.

— А-а-а, — разочаровано протянул Ксавьер. — Я думал, что-то поинтереснее.

Эрик взглянул на часы.

— Вам, кстати, на пары через пять минут.

— Мне что?! — вскочил Ксавьер. — И вы не сказали?

— Да я на время не смотрю, мне-то к третьей.

— Чёрт! Чёрт! Может пропустить?

— Я вам пропущу, — сказал Эрик. — Закажите такси, на половину успеете.

— А переодеться? У меня же вся рубашка мятая, а на голове гнездо…

Чарльз панически оглядывал себя, пытаясь найти все недостатки, при которых являться на пары было бы преступлением.

— Так вам не не в прямом эфире выступать, — заметил Эрик.

— Профессор Леншерр, не смешно!

Эрик примирительно вскинул руки.

— Я не смеюсь. Делайте, что хотите. Хотя на вашем месте, я бы выбрал учёбу.

— Вот и отлично, что на моём месте я. Не поеду на первую пару.

Чарльз упрямо сел за стол, сделал очень напряжённый глоток чая, задумался, посмотрел в окно… Эрик мысленно начал считать.

Один. Два. Три.

Чарльз вздохнул и снова встал.

— Сколько будет стоить такси отсюда до универа?