Сакура не знает, чего ждёт. То ли конца рабочего дня, то ли долгого разговора с Какаши, то ли возвращения домой — впрочем, бесцельного, только чтобы перекантоваться ночь и снова упасть в трудовые будни. Ничего не меняется уже долгое время, смена места работы никак не влияет на общий алгоритм, выработанный годами.

Одно и то же, неприятная рутина, в которой не тонешь — вязнешь сначала незаметно, труднее идёшь, после проваливаешься по щиколотку — это Тсунаде нагружает сменами, потому что сама же просишь, хочешь делать больше, и ещё не замечаешь, как губишь себя. Когда проваливаешься по колено, понимаешь, что немного не вывозишь, ищешь спасения во встречах с друзьями, и поначалу даже помогает, и ты снова — лошадь, на которой можно сутками ездить.

А потом все дни сливаются в один, и Сакура замечает это только увязнув так, что одни глаза торчат — ни крикнуть, ни попросить о помощи. Она ведь сильная, сама вызывается, сама проявляет инициативу. И поздно отступать.

Дом просто место отдыха, и возвращения в уют как такового она не ждёт. Кому бы рассказала — посмеются, поэтому Сакура молчит. И ночует только для того, чтобы снова утром встать, окунуться в кипу документов и попытаться превратить рутину в полезное хоть кому-то занятие.

У неё уже некоторое время зреет план, о котором никому не говорит. Просто изредка прорабатывает детали в перерывах от основной работы и ждёт момента, когда план этот Какаши покажет. А пока — прячет его в неприметную серую папку, потому что лимит свободного время на сегодня исчерпан, нужно отправить новые запросы, и Наруто возвращается из архива, пряча ничего хорошего не обещающую улыбочку.

— Ладно, признаю, посеял документик, — раздосадовано произносит, замирая сразу у захлопнувшейся двери — привлекает внимание. Смотрит под ноги, сложив руки на груди, и чуть дует губы. — Но разве это повод отправлять меня в архив в наказание?!

Сакура закатывает глаза — она бы не только в архив отправила на три несчастных часа, она бы заставила от руки начисто составить утерянный документ, и ещё штук десять в придачу. Для профилактики.

— Ну, — Шикамару пожимает плечами, — ты же провинился. Нужно было не терять этот план, и ничего бы не было. Не обломался же отсортировать несчастную коробку.

— Да она бесконечная была, ты видел вообще?!

— Нара не был в архиве, — подмечает Неджи, что-то записывая в блокнот, и Сакура посмеивается в кулак, потому что звучит слишком издевательски, даже если Хьюга говорит со всей серьёзностью. — Он не мог видеть.

— У-у-у, друзья называется. Хоть бы кто поддержал.

Наруто, в общем, мало меняется, даже когда должность Хокаге не маячит, а неоновыми вывесками горит почти над головой. Узумаки на то и Узумаки, стабильность, кажется, его второе имя, и язык он так же, как и десять лет назад, высовывает, щурит глаза и обиженно отворачивается.

Сакура вздыхает, составляя третий за сегодня запрос — на этот раз в Академию. Но едва заметно улыбается, изредка поглядывая на взбудораженного Узумаки, и даже злость на его безделье сейчас пропадает. Есть, конечно, и ещё одна причина поблажки — Наруто достаётся сортировка той самой ужасной коробки, в которой хранятся ненавистные Сакуре, заполненные её быстрым скачущим почерком, бланки и отчёты. Она сама уже неделю вокруг ходит, никак не разберёт, даже жалуется Какаши как-то.

Вдруг замирает, задерживая руку на клавиатуре, и тут же качает головой. Нет, бред — он не стал бы выдавать Наруто это задание только для того, чтобы жизнь ей облегчить.

Но, вообще-то, думать об этом приятно, поэтому Сакура позволяет себе сохранить эту мысль и иногда к ней возвращаться. Может, проверит даже как-то теорию, пожаловавшись ещё на что-то. Если, конечно, этот изверг слушать захочет — пока что он разбирается с АНБУ и только критикует отосланный перед этим запрос.

Из мыслей вырывает Узумаки, привычно разбивая короткую тишину, и Сакура неловко продолжает печатать, из-под ресниц бросая взгляды на Наруто.

— Допустим, я правда виноват. Но! Я придумал! — он буквально сияет, в глазах загорается пакостливый огонёк. — Мы ему отомстим.

Конохамару отвлекается от своих дел и смотрит на товарища с неприкрытым интересом. Харуно же сейчас солидарна с Шикамару, что поджимает губы и следом провозит рукой по лицу.

— Мы? Это кто же?

— Да все мы! — Наруто будто не замечает реакций, скачет вокруг столов, и Сакура чуть ближе пригибается к монитору, сжимаясь. — Вот Сакура та же, Шикамару, Саске, Неджи там…

Саске явно планов не разделяет, даже не поднимает головы, чертит какую-то схему на бумаге. Только коротко мотает головой — «без меня». Неджи молча выходит из кабинета, даже не смотря в сторону Наруто.

Шикамару — просто Шикамару, явно думает о том, что ему лень, и хотя бы поэтому Сакура спокойна. Он остановит, облагоразумит друга, и поэтому она даже немного расслабляется, когда видит, как он хмурится.

— Ну, может не Неджи, — не сдаётся Наруто и за плечи хватает Конохомару, разворачивает к себе и щенком заглядывает в глаза. — Ты, в конце концов. Как в старые времена!

Сакура качает головой, но всё же с интересом поглядывает на парней. Ей тоже хотелось бы как-то подшутить над Какаши, только после нетрезвого звонка и неудачной подножки боязно лишний раз оплошать, поэтому она молча слушает. К тому же, лишняя головная боль, снова-таки, нарушение рабочей атмосферы и прочее, прочее, прочее.

— Мне лень, я устал, — пожимает плечами Шикамару, всё-таки подавая голос. Сакура уже точно не помнит, что именно ему нужно сделать, но список приличный, и он спины не разгибает весь день, иногда жалуясь. — И так работы хватает…

— Брось, Шикамару-кун, — тянет Конохамару, заразившись энтузиазмом Наруто. Телепортируется почти за спину товарищу, массирует плечи. Нара сбивает ладони, сердито фыркает, но когда Сарутоби сдавался? — Ты уже всё почти сделал, а это так, десять минут. Нам ну о-очень… как там… требуется твоя гениальная способность аналитического мышления, вот. Тебе просто нужно помочь составить план…

— Нет, план я составил, — прерывает Наруто, чуть покачиваясь на носках. Не в силах стоять ровно, предвкушение чего-то интересного буквально разрывает. — Мы выкрадем его экземпляр «Ича-Ича», я видел, как он делал там какие-то пометки… Наверняка он ещё хуже отшельника-извращенца!

Сакура прыскает от подобной нелепицы и отрывается от компьютера. Скептически поднимает одну бровь.

— Какая дурость. И что вам это даст?

Шикамару согласно кивает, но к работе не возвращается. В груди у Харуно в этот момент начинает зарождаться паника — «Неужели предаст?! Неужели возглавит этот детский садик на выгуле?», но она старается игнорировать.

Всё-таки ему лень, более того — он уже должен был просчитать нулевые шансы на успех, и только этим Сакура себя успокаивает.

— Ну, — Наруто закидывает руки за голову и беззаботно улыбается. — Этого я ещё не придумал, но поэтому и нужен Шикамару! Мы сначала выкрадем, посмотрим, а там решим.

— Ты вообще знаешь, как сложно будет вытащить у Какаши из рук хоть что-то? Ты про колокольчики рассказывал, а тут книга, — Нара подпирает щёку рукой и скучающе смотрит в потолок. — Да и какой толк…

— Ну, книга в его кабинете… — неожиданно для самой себя роняет Сакура и следом прикусывает язык. Не дурочка ли? Ловит заинтересованный взгляд и понимает, что поздно идти на попятную. Отодвигает от себя клавиатуру и откидывается на стул. — Он складывал её при мне в ящик. Но это не значит, что вы её достанете, одумайтесь! Наруто, не будь идиотом!

— Вот и решается вопрос с тем, как достать! — Узумаки сияет как новенькая монета, пропускает последнее замечание Сакуры, и у неё от такой наглости разве что пар из ушей не идёт. И снова успокаивает одно: он не сможет заставить Нару расшевилиться. — Шикамару, давай, ты сможешь обхитрить самого Хокаге, это же какая честь. Это же такая редкая возможность! Интереснее игры в твои сёги.

И здесь вся надежда рассыпается в прах. Глаза у Сакуры округляются и один немного дёргается даже.

Этот мелкий!..

Если Нара заинтересуется — пиши пропало, и она скрещивает пальцы под столом, прикусывает губы и пристально смотрит на Шикамару. Посылает сигналы, смысл которых всего один.

Не смей, предатель.

— Я соглашаюсь только потому, что если вас поймают, мне влетит, — но предатель на то и предатель, мыслей Сакуры он не слышит, не видит (или не хочет видеть) её истерических крестов руками, прочищает горло и пытается повторить голос Какаши. — «Шикамару, ты ведь будешь советником, ты должен был их остановить». Но вот ящик… Он же встречается с АНБУ сегодня, да?.. Нужен ключ.

Конохамару хитро переглядывается с Наруто, что-то коротко говорит ему на ухо и довольно улыбается. Сакура нутром чувствует очередную глупость и напрягается.

— Спорим, что сестрёнка просто боится Какаши?

— Что? — она опирается на руки, поднимаясь из-за стола. Рассудок где-то глубоко кричит, что она играет по чужим правилам, но она не боится Какаши, это глупость какая-то, и поэтому… — Спорим?

— Ты ведёшься на провокацию, — замечает Шикамару, и Сакура вроде бы понимает, только всё равно гневно смотрит на парочку мальчишек, решивших её подначивать. Наруто шикает на Нару. — Что?

— А ты вообще должен был их остановить, — отмечает Харуно, подливая в голос каплю яда. Выходит из-за стола, складывает руки под грудью и корчит самую вредную моську, на которую только способна, дразнится. — Ты же будущий советник.

— А вы не должны были давать такую информацию опрометчиво, — цедит Шикамару в ответ, тоже поднимаясь и морщась, — госпожа секретарь.

Сакура давится воздухом.

— Что?! Откуда ты… — вспоминается вечеринка. Длинный вечер, нескончаемый поток коктейлей и один очень болтливый язык. — Я задушу Ино… Но сначала вас всех. Нара! Ты же можешь их остановить, да хоть тенью своей, ну! Не будь дураком, ты же не предатель, боже, ты не можешь! Ты можешь не дать им!..

Нара уже движется к коридору, тянется к ручке двери, и Сакура поражённо выдыхает такой наглости. Чуть щурит глаза, видя пакостливую улыбочку.

— Могу, — он согласно кивает. — Но это хоть как-то разнообразит наши скучные будни. Давай, Харуно, что он нам сделает в конце концов. Ну, допустим, отчитает, да и как он узнает вообще. Мы просто сохраним компромат на будущее. А если поймает, так пошли отнести документы, пусть докажет ещё.

Только это Какаши, упрямо думает Сакура, ему и доказывать ничего не надо. Он прекрасно всё поймёт и потом, дай боже, не уволит, и лучше бы наорал — будет вычитывать и вычитывать, и она бы жизнь отдала, чтобы этих лекций нудных не слышать, и…

— Давай, сестрёнка, выбора у тебя не осталось. Или тебе влетит когда нас поймают, просто за то, что не остановила. Или же, — Конохамару заискивающе смотрит, оборачиваясь уже из коридора, и Сакура понимает, что проигрывает, — ты поможешь нам, и никто не пострадает.

Последнее, что Сакура слышит, прежде чем покинуть кабинет — тихое «идиоты», сказанное Саске. И она с ним согласна, но всё равно упорно движется к приёмной Шестого, представляя, как в будущем сможет шантажировать начальника. Эта сладкая, пусть и почти нереальная мечта затмевает все доводы разума.

В конце концов, уже висит одна лекция о дисциплине — что он ещё сделает? Максимум, так накинет несколько предложений о детском поведении сверху.

Ключ с лёгким щелчком проворачивается, и Сакура первой опасливо входит в кабинет. Сразу смотрит на часы — начало шестого, встреча с АНБУ в самом разгаре. Всё непременно должно закончиться хорошо. Главное — сделать всё очень тихо. Очень-очень тихо, очень аккуратно…

— Ну и где эта извращенская рукопись?! — Наруто почти подпрыгивает в нетерпении, едва не сбивает с ног Сакуру — она только и успевает отскочить в сторону, подставляет палец к губам и змеёй шипит. Он осматривает книжный шкаф со всех сторон, громко хлопает дверьми ящичков, и уже Конохамару трясёт его за плечо, прося остановиться. — Та тихо я, отстань! Может, здесь? Или вот… тут?!

— Я всё думаю, может, ты просто стесняешься купить себе экземпляр? — тянет Шикамару, прикрывая двери. Ловит возмущённый взгляд Узумаки. — Ну, а что? Так рвёшься…

Сакура чуть поджимает губы, но всё-таки подходит к столу и замирает, поднеся руку к нужному ящичку.

— Здесь, — говорит тихо, но все слышат, и она решает попробовать ещё раз. Сама не верит в успех, так, исключительно для проформы выдыхает. — Может, передумаем?

Но Конохамару резким движением выдвигает ящик, заставив Сакуру отойти в сторону. И она знает, что это плохая идея, она, вообще-то, может просто наорать сейчас, гаркнуть собакой, разогнать по местам, но резко вспоминается Какаши — «поправь одежду, захвати кофе» —, и она упрямо молчит.

«Ича-Ича» действительно лежит там же, где её оставил Какаши. Будто издевательски сверкает обложка отблеском лампы, так и просится в руки, а ярко-розовые стикеры — подначивающе высунутые языки, требующие действия. Просящие заглянуть, манят к себе, и Наруто, оттолкнувший Конохомару, уже тянется к книге.

Харуно чуть дёргает уголком губы, задумываясь.

Нет, серьёзно. Отобрать колокольчики у Какаши было непосильной задачей не потому, что они были юны. Возраст радикально ситуацию бы не изменил, будь Хатаке хоть сморщенным старичком с тросточкой — они бы не смогли отобрать у него решительно ничего. Он просто не хотел — вот и вся причина неудач. Он бы позволил только в том случае, если бы они работали командой, если бы он сам захотел. Нужно было определённое условие, ведомый одному Хатаке порядок действий, совпадение всех элементов и...

Сакура вдруг резко смотрит на закрытую дверь.

Охранников по пути не встречено. Кабинет Шестого никем не охраняется. Сам Какаши — на долгой встрече с АНБУ. Ича-Ича в том же месте, куда он неоднократно (будто специально) складывает её. Ящик без замка.

Он хочет, чтобы они добрались до книги, даже упоминает её сегодня, когда отправляет Наруто в архив, мол, я же не читаю её в рабочее время, вот и ты не бездельничай.

Он, чёрт побери, действительно хочет, чтобы они взяли чёртову книгу и, чёрт!

— Нет, стой, не открывай!

— Наруто, мать твою, Конохомару, я убью вас!

— Верни как было! Ну, закрывай, закрывай!

— Не-не-не, назад! Вашу же, не, братец, сделай что-то!

Но дымка уже расползается по комнате, жжёт глаза, Сакура кашлем заходится, отступает.

Характерный тихий «пуф», не предвещающий совсем ничего хорошего, заставляет всем телом вздрогнуть. Сакура зажмуривается и припадает бедром на стол, представляя тираду Шестого. Слышит, как мальчишки замирают вокруг, не шевелясь, и думает, что в следующий раз она ни за что не поведётся на идиотские идеи Наруто.

— Так-так, — раздаётся хрипуче снизу. Голос, кажется, не Шестого, и мурашки пробегают по коже, потому что совершенно непонятно, что хуже. — А я думаю, кто это у нас, а это весь Отдел поддержки в сборе. Ну, почти весь, как и говорил Какаши. Что-то скажете в своё оправдание?

— Паккун?

Сакура открывает один глаз, присматриваясь и даже немножко раслаблясь. Действительно, Паккун собственной персоной, такой знакомый и такой… маленький.

— Как-то раньше ты казался больше, — озвучивает Наруто несмело. Но уже спустя секунду решает, видимо, что лучшая защита — нападение, и угрожающе нависает над мопсом. — Какого здесь творится?

Шикамару прикладывает ладонь к лицу, понимая, что они облажались. Сакура вновь солидарна с ним. Как можно было думать, что получится перехитрить Какаши? Нелепица, вот уж точно.

— Братец Наруто, а я ведь доверился тебе… — обиженно тянет Конохамару, плюхаясь на тёмный диван у стены. Поджимает губы, смотрит в потолок, явно подражая Шикамару. — А ты вот так…

— Чего вы хотели добиться? — спрашивает Паккун, осматривая каждого несколько секунд. Сурово так, из-под насупленных бровей. Харуно ёжится под взглядом, становится очень стыдно и вообще неловко. — Сакура, ну ты-то куда, Какаши всегда…

— Да что господин Шестой, — удручённо тянет она. — Он постоянно издевается надо мной, вот что он.

Паккун только качает головой, но никак не комментирует.

— Ты же не расскажешь ему?

Глаза Наруто так и светятся надеждой. Он наклоняется к псу, складывает руки в мольбе. Конохамару несколько секунд спустя встаёт с дивана и присоединяется к просьбе, разве что на колени не падает. Сакура думает, что всё это — бесполезное абсолютно занятие, позвенит их просьба в тишине и останется неуслышанной, Какаши обо всём прознает и устроит настоящий ад.

Шикамару же наблюдает, понимая, что ничего не сможет сделать. Просто смотрит устало и даже почти равнодушно, явно делая пометку на будущее — никаких дурацких затей в рабочее время. И нерабочее, желательно, тоже.

— Не расскажу, — вдруг говорит Паккун. — Но если ещё хоть одно нарушение правил с вашей стороны…

— Спасибо, Паккун! — улыбается Наруто, подхватывая его на руки. — Я буду идеален как никогда!

— Что-то, дурень, это больше угрозой звучит…

***

Почему Паккун вообще соглашается молчать — загадка та ещё, и разгадать её, пожалуй, было бы полезно. Только позже, может быть, она подумает об этом завтра.

А вот вылазка, в конце концов, бесполезная: компромат не раздобыли, спалились, непонятно как ещё аукнется это всё. Но есть и свои плюсы. Тишина — один из таких.

Сакура с неприкрытым удивлением и не менее видимым удовольствием наблюдает за поразительно тихим Наруто, усердно что-то печатающим. Даже не смотрящим по сторонам, отругавшим Конохамару за шуточки — надо же! — и шикнувшим на Шикамару, чтобы он потише думал и не щёлкал ручкой.

Узумаки до конца рабочего дня сосредоточенно выполняет все оставленные Шестым задания, не жалуется, и более того — в отданных на сверку и подпись документах Харуно не видит ни единой ошибки. Даже подпись с датой поставить не забыл, старательно вывел. И стикеры наклеил, подписав, где и в чём сомневается, только ни к чему они сейчас — всё слишком идеально и правильно сделано, Сакура даже на похвалу не скупится и говорит, что расскажет господину Шестому о стараниях Наруто. Только сам же Наруто и против, даже глаз у него дёргаться начинает. Будущий Седьмой вытянутыми руками машет перед собой и просит не говорить — ни в коем случае! — Какаши и слова, просто отдать документы, как и обычно.

Сакура думает, что такие меры предосторожности — слишком, но кивает. В конце концов, взрослый мальчик, должен знать, что делать.

А что ей самой делать, Сакура знает, поэтому продолжает вычитывать только занесённые Моэги документы.

— Наконец-то, — потягивается Нара, поднимаясь из-за стола и чуть скрипя колёсиками по полу. — Всё, по домам. Завтра будешь такой же трудолюбивый, а, Наруто?

Наруто только понуро качает головой. Больше чем на неделю его, конечно, не хватит, но сейчас он — едва не работник месяца.

— Сакура? Ты чего сидишь? — Моэги заглядывает в кабинет всего на секунду — забрать сумку. Казаматсури сегодня пропадала в Академии, уточняла последние детали и пожелания Ируки, вернулась, вихрем ворвалась в кабинет, кинула Сакуре план и снова убежала, кажется, в канцелярию до закрытия отдать какие-то бумажки. И сейчас разворачивается в дверях и выразительно смотрит на Харуно. — Ну?

— Идите, я ещё поработаю, — отзывается Сакура, быстро глянув на неё. И добавляет с невыносимой тоской в голосе. — Всё равно нужно дождаться господина Шестого.

— Сочувствую. Ну, удачи.

Дверь с тихим хлопком закрывается.

Сакура устало потирает спину, пропуская немного чакры сквозь пальцы. Снимает часть напряжения и облегчённо выдыхает.

Ещё утром Какаши говорит, чтобы они ушли с работы вовремя — Офис всегда закрывается для сотрудников в семь. Но по итогу дня у Харуно накопилось слишком много документов, которые нужно подписать, и ещё больше проектов для обсуждения. И она уверена, что Хатаке ещё вернётся в Офис перед тем, как закончить всю работу. Он всегда так делает вне зависимости от того, во сколько заканчивается встреча.

К тому же, эта его лекция. Разбор полётов, который обязательно принесёт одну только головную боль и ещё больше увеличит дистанцию между ними. Значит, нужно сделать так, чтобы хоть к остальной работе он не придрался.

Сакура зевает и чуть бьёт себя по щекам. Продолжает вычитывать предложенный Моэги вариант проведения экзамена и приходит к мысли, что всё в порядке. Какаши должно понравиться.

Чуть кривит губы, осматривая помещение.

Она устала — неоспоримый факт. Стулья, безусловно, удобные, но хочется снять каблуки и протянуть ноги, желательно ещё и прилечь. Столы — не вариант, а диванчик…

Сакура морщит лоб. Не убьёт же её Какаши, если она приляжет на час, пока дождётся его? И, улыбаясь своей идее, носком туфли отключает удлинитель от компьютера и направляется в кабинет Шестого теперь в одиночестве.

Прикрывает за собой двери, скидывает надоевшие каблуки и аккуратно присаживается на тёмный диван. Ничего не взрывается, туман не появляется, Паккуна тоже не видно. Сакура выдыхает и стаскивает надоевший пиджак, подкладывает его под голову. Думает ещё немного и снимает перчатки, кладёт их под пиджак.

Закидывает ноги на диван и укладывается на бок. Сворачивается калачиком, немного ёрзает на месте, пытаясь найти удобное положение.

Проскакивает мысль, что раньше — до создания Отдела, а, может, и сейчас — Какаши часто ночует здесь, не успевая доделать всю работу. Сакура чуть хмурится, понимая теперь, почему периодически подмечает очаги воспаления в районе спины. Диван твердоват и не совсем удобен, было бы неплохо на какой-то ближайший праздник подарить Шестому плед. Чтобы подстелил и не так сильно мучался. Они же… друзья?

Вообще-то, теперь нет. Они — начальник и подчинённая, и от этой мысли неприятно и горько.

Но плед — всё равно хорошая идея. И у неё проблем бы меньше стало. Здоровое и довольное начальство — залог хорошей рабочей атмосферы. И если она не может удовлетворить его, хоть немного поспособствует выздоровлению.

В кабинете Какаши привычная приятная прохлада, и Сакура чуть улыбается, проваливась в дрёму.

Ей снится тёплый дом.

Снится, как Какаши сидит на веранде. Ссутулившийся, расслабленный, ничего не замечающий вокруг. Нежно поглаживает белую кошку, а её пушистая шерсть вылетает из-под его пальцев — немного линяет.

Сакура не может сдвинуться с места, но у неё получается повернуть голову и осмотреться.

Обычный дом, типичные светлые сёдзи и деревянный пол, комната без лишнего декора, но уют так и сквозит. Фотографии расставлены на комоде у стены, и Сакура рассматривает улыбающееся лицо Минато. Вместе с ним на снимке сам Какаши, Обито и Рин. Все они счастливо улыбаются, и сердце ёкает.

Сакуре думается, что никто из её знакомых не потерял столько, сколько Какаши. Хочется поговорить с ним, расспросить о прошлом: как пережил, что делал, что чувствует — тогда и сейчас. Но Сакура почти наяву слышит строгое «субординация» и поэтому просто переводит взгляд правее.

На следующей фотографии её собственная команда номер семь — первым, детским составом. Саске чуть надутый, Наруто слишком радостный и взбудораженный, Сакура стеснительно улыбается, зажатая между парнями. Сам Какаши… привычный. Тот, которого она помнит. Сердце сладко сдавливает.

Харуно слабо улыбается. Атмосфера нежного, домашнего какого-то счастья заполняет всё пространство. Хочется рассмотреть и следующие снимки, но они мутные и нечёткие, их яркость подёрнута туманом.

Неожиданно тишину дома прорезает детский крик.

— Па! Па, смотри, меня ма научила огонёк звать!

Какаши оборачивается. Маски на нём нет, тёплая улыбка красиво изгибает губы, и Сакура невольно засматривается. Он раскрывает объятия, и маленькая девочка врезается в его грудь.

— Ну, малышка, это не огонёк. Как я учил? — он серьёзно смотрит на ребёнка, но в глазах стоят смешинки. Вокруг глаз тонкими паутинками расползаются слабые морщинки.

— Чакла, — улыбается девочка, и Сакуре отчего-то очень тепло на душе.

Вдруг Какаши поднимает глаза и смотрит прямо на неё.

— Сакура, эй.

Сакура непонимающе вглядывается в лицо Какаши. Он терпеливо повторяет, снизив голос на несколько тонов. Звучит будто у самого уха. Шею и плечо охватывает приятное тепло.

Сакура открывает глаза, когда чувствует, как мужская, грубая рука совсем легко касается её мягким движением.

— Ох, Какаши… — произносит она сонным, чуть охрипшим голосом.

— Я здесь, что такое? — Какаши опускается на корточки возле её лица. — Ты звала меня.

Сакура осматривается замыленным взглядом. Останавливается на глазах Хатаке в десяти сантиметрах от своих. Дыхание учащается.

— Господин Шестой! — хрипит она, резко поднимаясь на локтях. — Ой, а время… Извините!..

— Ну, всё хорошо. Почему не ушла домой?

Какаши поднимается на ноги и отходит. Присаживается в своё кресло, упирается локтями в стол и устало кладёт голову в ладони, сложенные лодочкой. Глаза хитро поблёскивают в отсвете луны, пробивающейся в окно.

— Я хотела отдать вам документы на подпись и обсудить план Моэги, — говорит Сакура хрипло, выровнявшись на диване. Поправляет руками растрепавшиеся волосы, чуть краснеет. С правого глаза вытекает слезинка. — Ой.

— Приснилось что-то плохое? — мягко спрашивает Какаши, и Сакуре становится неловко. Она мотает головой. — Расскажешь?

Харуно даже не задумывается.

— Не помню, — врёт она без запинки. Упрямо закусывает губу, отводит взгляд на секунду. — Как ваша встреча?

Какаши щурит глаза. Видит, что Сакура просто переводит тему, и она это понимает. Он кивает на кипу бумаг на краю стола.

— Как всегда. Завтра буду разгребать вот это. А ты домой не собираешься?

Харуно сонно зевает и поднимает глаза на часы. Одиннадцать вечера. И, вообще-то, даже для собрания АНБУ слишком поздно, обычно к девяти максимум расходятся — Какаши ценит график, задерживая сотрудников исключительно по неотложным обстоятельствам, рассчитывая, что они покинут рабочее место, если до конца дня он так и не явится к ним, а сейчас…

Впрочем, документы и планы. Нужно обсудить, пока мысли ясные и начинают собираться в кучу.

— Да, вот сейчас пойду. Только… — Сакура подбирает ноги под себя, чуть хмурится, сосредотачиваясь. Юбка не совсем приятно натягивается, но она не обращает внимания. — Моэги. Она спланировала второй этап экзамена. Упразднила систему сдачи за пределами…

— Я уже просмотрел проект, — Какаши опять кивает на кучу документов. Сакура склоняет голову, догадываясь, что поэтому она и спала долго. Он не задержался, просто пришёл и… не стал будить? — Зашёл по пути в Отдел, ты обещала оставить его на столе, там же и прочитал. И, в целом, я доволен. Можете передать на утверждение Ируке, пусть Конохамару согласовывает формальности подписи Академией.

Сакура скептически щурится — с какой стати Шестому задерживаться и в их кабинете всё просматривать, когда проще сразу у себя прочесть и разобрать? Но Харуно молчит. Не хочет — не скажет, а спрашивать без толку она не будет.

— Хорошо, я завтра оповещу на планёрке.

Неожиданно Какаши серьёзнеет и хмурится. По лицу проскальзывает неприятная тёмная тень, и он выжидающе смотрит на Сакуру.

Она чуть отклоняется назад, упираясь в спинку дивана. Привычно напрягается, распрямляя плечи. Спина превращается в натянутую струну.

— Что-то не так, господин Шестой? — спрашивает чуть севшим голосом. — Я не совсем понимаю.

На самом деле, она уже примерно понимает, о чём он говорит. Он не может забыть о такой дурацкой вещи, как дисциплина, ни на минуту. И никакие одиннадцать вечера не будут преградой — отчихвостит только так, расскажет сейчас, как она неправа и как разочаровывает его.

Какаши ведёт челюстью, хмыкает едва слышно под нос. Опускает руки перед собой, перехватывая ладони в замок, и заговаривает отстранённо.

— Твоё поведение меня расстраивает, Сакура. Разочаровываешь.

В груди неприятно сжимается — оказалась права, только от этого легче не становится. Сакура прикусывает щеку изнутри, сглатывает слюну, вдруг ставшую тугой и тянучей, мешающей, и склоняет голову.

Она надеялась, что ночью разговора о дисциплине не случится, но когда Шестого вообще волновали такие мелочи? Надежды разбиваются им так же, как манекены когда-то на тренировках, щепками отлетают в стороны и остро впиваются в тело. Сразу отдаляя, отталкивая, расставляя всё на свои места.

Сакура выдыхает и осторожно косится на Какаши.

— Ты позволяешь себе пьяные звонки в три часа ночи и носит тебя в той самой ночи неизвестно где, — чеканит он, смотря прямо в глаза. Сакура ёжится под одновременно непривычным и теперь таким знакомым взглядом. Мысленно выстраивает стену, представляя перед собой незнакомого человека, только не получается. Она слишком хорошо его знает. — На следующий рабочий день приходишь заспанная, это, в общем, не противоречило бы уставу. Но. Работу выполняешь ещё с натяжкой хорошо, но прилюдно пытаешься поставить мне подножку. И я уже молчу о дурацких шуточках с непоставленной печатью. Я что-то упустил?

Сакура задерживает дыхание на несколько секунд, анализируя ситуацию.

Вообще-то, он по делу говорит. Только тон неприятный, она по-детски обижается. Лихорадочно вспоминает все мелкие промахи Какаши, очень давнишние в основном, пытаясь набраться уверенности. И впервые решает возразить.

— Упустили, — нерешительно начинает. — Вы сейчас неправы.

Какаши, кажется, давится воздухом и чуть напрягает плечи. Сакура даже радуется этому — сейчас он выглядит более знакомым, и это только способствует продолжению разговора. Мысленно она даже улыбается сейчас, почти смеётся — так растерянно Шестой выглядит перед тем, как взять себя в руки.

— Прости, что?

Но нет. Сакура на секунду теряется под неожиданно потяжелевшим взглядом. Ей чудится, будто Какаши активировал шаринган и следит за каждым её движением, видит каждую мурашку под блузкой, каждую родинку. Вдруг хочется сдать назад, извиниться и перевести тему. Но семейное упрямство берёт своё, и Сакура выравнивается, стараясь не обращать внимания на теплеющие щёки.

— Вы меня, конечно, извините, Господин Шестой, — пыхтит она зло, пытаясь спрятать стыд, — но мой досуг — не ваше дело. Хочу — таскаюсь неизвестно где. Хочу — не таскаюсь. Хочу — хоть неизвестно с кем таскаюсь.

Сакура прикусывает язык, чтобы не сорвалось детское «вот». Какаши с интересом наблюдает, не прерывая. Даже, кажется, поощряющее вытягивает руку ладонью вверх и просит продолжать. Чуть прищуривает один глаз. И это только раздражает её больше, заставляет собраться, посерьёзнеть и высказаться.

Всё-таки взрывной характер не удаётся слишком долго скрывать ото всех, и пусть лучше Какаши увидит, чем кто-то чужой.

— И вы… — Сакура на секунду задумывается, подбирая слова. — Вы сами недисциплинированны. Придираетесь к мелочам. И к Саске зря придираетесь, нет здесь никакой объективной прич…

— Ты, Сакура, будешь говорить об этом? — будто невзначай проговаривает Какаши, вроде как просто роняет — даже не прерывает намеренно, но температура в помещении падает на несколько градусов. Сакура затыкается сразу, поджимает губы. — Дисциплиной меня попрекнёшь? Может быть, вспомнишь, как я опаздывал раньше, лет десять назад? Как я… хм. Как я должен потеряться?

И, вообще-то, Какаши прав — именно это она и хотела упомянуть после. И «потеряйся», выпаленное ею сгоряча и, вообще-то, спьяну, можно было бы и опустить. Сделать вид, что забыл, не придал значения. Но Шестой по живому режет, ставит жёстко на место, а Сакура тушуется, втягивает голову в плечи и наблюдает искоса. Боится смотреть прямо и теряет весь запал.

— Я, может быть, действительно придираюсь. Но, поверь, однажды ты скажешь мне «спасибо». Или не скажешь, но подумаешь, — Шестой чуть слышно фыркает. Она с интересом прослеживает его взгляд, но утыкается в пол. Молчит. — Если, не дай бог, ты выпьешь слишком много в незнакомой компании. Или если вдруг просто выпьешь и позвонишь не мне, а, скажем, начальнику Агентства или Даймё — вот тогда вспомнишь мои слова. Дисциплина начинается с малого, Сакура. И ты, как будущая глава отделения больницы, должна понимать границы и не переступать их. Я понятно объясняю?

Какаши смотрит на неё долгим, почти пронзающим взглядом, и Сакура кротко кивает. Не сказать, чтобы она была согласна со всем сразу и бесприкословно, но понимает, что Какаши прав. И не желает сдаваться в ней скорее упрямство, только она — да, не ребёнок уже, и поэтому признаёт поражение в этот раз.

— Извините, — чуть слышно проговаривает. Прокашливается, возвращая голосу силу и немного уверенности. — Извините, господин Шестой. Я не должна была вмешивать чувства в работу.

— Сакура, — мягче зовёт Какаши, и она смотрит ему в глаза. Свет красиво переливается в серой радужке. — По поводу Саске. Я так поступаю с ним не из личной неприязни. Однажды он возглавит Агентство или Военную полицию, если общественность позволит допустить его туда. Я этому поспособствую. Но только в том случае, если увижу перед собой не сердитого на весь мир мальчика, а взрослого мужчину, готового взять ответственность за свои решения. Он на пути к этому, но пока не может обратиться ко мне на «вы» и позволить кому-то — кому угодно, Сакура, даже тебе — быть с ним на одном уровне, не говоря уже о вышестоящих лицах, пока это будет так — Саске не добиться успеха. И он должен это понять в ближайшее время. Если потребуется быть с ним несправедливо, на твой взгляд, жестоким, я буду. Можешь после… неважно. Я достаточно понятно высказался?

Сакура слушает, не решаясь прервать, и с каждым словом ей становится… странно. Не получается определить, что именно не так, но предчувствие в груди громко сигнализирует о надвигающемся чём-то.

По большому счёту, Саске она упомянула как промежуточное звено в своей сбивчивой речи, не собиралась особо о нём разглагольствовать и искать причину такого поведения. Сейчас — так точно.

Но её тревожил этот вопрос, она соврёт, если скажет иначе. И, в общем, она благодарна Какаши за разъяснения.

Ещё бы он не просто объяснил, почему и к ней придирается, а ещё и перестал это делать — цены бы ему не было.

Она фыркает.

Складывает руки на коленях, чуть сжимает юбку и заглядывает в глаза. Не бегает, упрямо выдерживает взгляд, даже когда Какаши чуть щурится, намекая, чтобы она не смотрела так прямо.

— Я вас поняла, господин Шестой, — говорит она уже спокойно. — Впредь буду осмотрительнее.

— Я не хочу тебя обидеть или задеть, — добавляет Какаши, поднимаясь с кресла и разрывая зрительный контакт. Сакура подмечает, как он берёт руки в замок теперь за спиной. — В тебе заложен добротный потенциал, стоит лишь приложить усилия. Нужно всего лишь научиться дисциплине и правильной оценке.

Сакура босыми ногами касается холодного пола и ёжится, по коже бегут мурашки. Какаши оглядывает её с лёгкой улыбкой, скрытой маской и полумраком кабинета, но она всё равно видит. Даже не так — скорее кожей чувствует и глядит искоса, подтверждая догадку — следит за её движениями.

— Обуйся. Так и заболеть недолго.

Сакура чуть улыбается в ответ, подбирая пальцы ног и распрямляя, разминая затёкшие стопы.

— А ещё, вы же знаете, да? — спрашивает вдруг, чувствуя, как начинают гореть уши.

— Знал с самого начала, что так будет, — говорит он мягко. Сакура тупит глаза, не ожидая такого тона и отсутствия новой лекции. — Паккун был нужен только чтобы вас немного взбодрить и показать, как всё может обернуться, если на работе допускать такие… инфантильные мысли. Наруто ещё долго смог продержаться, растёт всё-таки. Но подобное нужно пресекать на корню. Ну, и да — нужно же как-то заставить Наруто работать старательнее?

Сакура закатывает глаза — конечно, показательный урок, она должна была догадаться. И хорошо, что обошлось малой кровью. Не отчитывает, не припоминает больше — и ладно, значит, она тоже запомнит, но вслух не заговорит снова. И не скажет никому, чтобы не провоцировать новые беспорядки.

Она обувается, ноги отзываются неприятными ощущениями. Шаг чуть неровный после сна, но всё-таки подходит к двери, едва не спотыкаясь на ровном месте.

Какаши качает головой и, проходя мимо дивана, подбирает пиджак и перчатки, выходит следом и закрывает кабинет на ключ.

— На улице уже прохладно, оденься, — останавливается рядом уже на улице, Сакура, забывшись, оборачивается и недоумённо глядит в первую секунду.

Она тихо благодарит и вскальзывает в поддерживаемый Какаши пиджак. Принимает из рук перчатки и, немного подумав, прячет их в карман.

— Не наденешь? — он почти с натуральным удивлением спрашивает, но Сакура подмечает фальш и весёлые нотки.

— Вы ведь не будете брать меня за руку, — отвечает легкомысленно, улыбаясь. — Я вас знаю, господин Шестой.

Хатаке щурится на слова Сакуры, но ничего не говорит. Идёт слева, ограждая от дороги.

Коноха молчит. Сонно замирает, не слышно ни звука, и от этого только уютней.

Офис Хокаге остаётся позади. Какаши не спрашивает, где Сакура живёт, ведёт за собой. Обходит новостройки, современные районы, но проводит через старый парк.

Луна блестящей дорожкой отражается в небольшом озерце, деревья по обе стороны аллеи качаются от лёгкого ветра. Тропинка, по которой они неспешно бредут, ограждена от всего мира, и Сакуре кажется, что они теряются для этого мира сейчас. Хоть конец света случись — здесь будет незаметно, атмосфера спокойствия и тепла не даст и намёку беды просочиться.

А ещё…

— Здесь красиво, — улыбается Сакура, осматриваясь. — Я когда-то в детстве была и, кажется… так и осталось?

Какаши кивает и рассказывает, что когда-то здесь жила стайка очень красивых птиц. Но — да, Сакура права. Парк Старой Конохи остаётся неизменным ещё с его детства, отчасти потому, что он теперь сам отказывается утверждать проекты о его сносе и перепланировке, и единственное, что позволяет — реконструировать немногочисленные лавочки, высадить новые ряды деревьев.

Какаши рассказывает, как называются разные сорта этих деревьев, о том, какие птицы могут в них поселиться и какие красивые фотографии можно отснять. Сакура удивляется — он открывается с новой стороны, и она распрашивает больше. Не понимает многих терминов, не знает, как работает выдержка и экспозиция, но слушает с неподдельным интересом.

Ещё Какаши припоминает несколько забавных историй, связанных с этим местом. И теперь с новой стороны ей открывается ещё и Гай-сенсей и даже немного Ирука-сенсей.

Смех Сакуры звенит колокольчиком, она забывает о накопившейся работе, достаточно неприятном диалоге и, ступая чуть неровной от усталости походкой, позволяет себе расслабиться. Понимает, что идёт медленнее обычного, но вровень с Какаши. Улыбается и наслаждается компанией и будто возвращается в старые времена, когда могла позволить себе не думать о подборе выражений в обществе ещё сенсея.

Улыбка становится чуть грустнее, когда она вспоминает, как звала его в детстве и какими были их связи в команде. Странные, иногда рвущиеся, но жизнь всё равно сводила воедино, связывая покрепче.

— Что такое? — Хатаке замечает перемену, расстёгивает пуговицы на своём пиджаке. — Замёрзла?

— Нет-нет, господин Шестой! — заверяет его Сакура, взмахивая руками. — Я просто подумала… ну, знаете…

— Вспомнила прошлое?

— Не совсем, — качает она головой. Делает несколько мелких шагов в тишине и останавливается. — Скажите, почему вы не разрешаете называть вас «Какаши-сенсей»?

Какаши устало выдыхает и останавливается рядом. Проводит рукой по волосам, серые пряди переливаются в неярких бликах фонарей, и Сакура прослеживает движение. С интересом рассматривает, как длинные пальцы изгибаются — резко отводит взгляд, понимая, что почти неприкрыто пялится.

— Я перестал быть твоим учителем уже очень давно, Сакура, вот и весь ответ, — выдыхает Какаши и продолжает неспешный шаг. — Это не какая-то вселенская тайна. И не что-то личное.

Они продолжают идти, но атмосфера становится чуть более тягучей, отдаёт небольшой горечью. Сакура не может понять, почему чувствует ещё и странную печаль, но старается не обращать внимания.

— Да, но… «Господин Шестой» звучит очень непривычно и часто ограничивает. Особенно когда мы не на работе, — она чуть прикусывает губу, раскусывая мысль и смакуя её. — Я сразу вспоминаю все ваши требования и уже не уверена, что могу к вам обратиться просто так. Иногда даже как-то… грустно от этого. Наши отношения как-то изменились не так, как хотелось.

— Сакура, работа есть работа. В жизни же… Как тебе хотелось их изменить? — Какаши говорит ровным спокойным голосом. Сакура не чувствует неловкости и молчит, обдумывая ответ. Ничего на ум не приходит, и она с вопросом смотрит в глаза Хатаке. — Как тебе хочется меня называть?

Она обдумывает ответ ещё несколько минут, и они продолжают путь в спокойном молчании. Какаши не давит, знает, что она всё равно ответит. Просто нужно немного времени.

— Может…

Сакура несколько раз начинает реплику, но быстро осекается. Дом всё ближе, а вопрос всё так же без ответа.

Как ей хочется его звать?

Она не знает.

Она никогда не задумывается, когда зовёт Наруто по имени. Не задумывается и тогда, когда зовёт Ино по детской кличке. Шикамару часто называет ещё и по фамилии. К имени Саске она раньше часто прибавляла «-кун», но с Какаши…

— Какаши… кун? — почти пищит, втягивая голову в плечи. Ловит на себе изумлённый взгляд Хатаке. — Нет-нет, я так!..

— Сакура-чан? — отвечает он в тон.

Сакура почти спотыкается на ровном месте, интуитивно хватается за подставленную Какаши руку. Держит всего секунду, сильно сжимает пальцами и непроизвольно выпускает немного чакры, пугаясь прикосновения.

Резко отдёргивает руку, прижимает к себе.

— Что это было?

На кончиках пальцев всё ещё видно слабое свечение. Сакура закусывает губы, жмурится и считает до десяти. Чувствует на себе взгляд Шестого и пытается отвлечься от него.

— Ничего, — выпаливает. — Так… испугалась, что больно… схватила. Да.

Она знает — Какаши не верит. Он что-то отмечает про себя, складывает дважды два и недовольно хмурится.

— Перчатки, — тянет он задумчиво. — Не просто так ведь носишь.

Сакура молчит. Поджимает губы и сжимает пальцы рук, жалея, что не надела сейчас перчатки.

— Так, как, говоришь, хочешь звать меня? — Какаши вдруг переводит тему, и Сакура удивлённо не него смотрит. Но он просто ровно идёт вперёд, даже не смотрит на неё. Она понимает — вопрос временно отложен, почувствовал настроение или чёрт знает что ещё, но сейчас она благодарна. Ещё не готова.

И Сакура принимает его правила. Снова задумывается об имени.

Звать его по фамилии после стольких лет — глупо и неудобно. Добавлять господин тоже странно, снова ограничения. Приставка «сан» вызывает неопределённые чувства и выглядит даже комично в их обстоятельствах, пусть и кажется какую-то секунду самой логичной.

Сакура мысленно зовёт его просто по имени, проговаривает про себя по слогам — «Ка-ка-ши». Становится неспокойно, непривычно. Пусть и звучит достаточно ясно и чётко, но слишком близко для них, и Харуно отметает эту мысль, не особо обдумывая.

— Какаши-сенсей?.. — тянет она вопросительно, и он устало вздыхает. — Я не знаю…

— Мы пришли. Не опаздывай завтра, постарайся выспаться, — он говорит тише обычного, и Сакуре приходится подойти чуть ближе, чтобы чётче расслышать. — И не грузись по мелочам.

Ей не кажется, что это мелочи, потому что с самого начала работы в Отделе поддержки они вызывают слишком много мыслей. Но она только послушно кивает.

— Спасибо, что проводили. Спокойной ночи, господин Шестой.

Она слегка кланяется и скрывается в доме. Тихо закрывает за собой двери, зажигает свет, скидывает туфли и пиджак в прихожей и бредёт в ванную сонной походкой.

Несколько минут она разглядывает себя в зеркале, но лёгкая неясная улыбка всё не покидает лицо. В конце концов, укладывается спать, всё так же улыбаясь.

— Спокойной ночи, Сакура, — улыбается ей вслед Какаши и не уходит до тех пор, пока не гаснет свет.