Приводя всю ту же аналогию с учебным лагерем — отстающие по программе уроки, безответственные учителя, смертная скука, — комнаты были на несколько человек. Василиса делила пространство с Паркинсон, Гринграсс, Дэвис и Булстроуд; особых проблем ни одна из них не испытывала: ещё в первую неделю они договорились и составили примерное расписание, кто куда и во сколько ходит. Конечно, строго это не соблюдалось, каждая из девочек вставала по разному — Дафна подскакивала в самую рань, Милисента спала до последнего. Многие факторы зависели от количества заданной домашки и окончания политических срачей в гостиной — этим делом слизеринцы могли заниматься сутками. По крайней мере, дважды в неделю факультет уходил на боковую далеко за полночь — Василиса, несмотря на недосып, больше всего любила такие вечера. 

Домовики Хогвартса ежедневно убирались в комнатах, так что неудобств из-за чьих-то длинных волос в сливе или следов пасты на зеркале не было. Не мешала даже вездесущая шерсть кота Булстроуд — рыжий книззл обожал спать на мантиях, в спешке брошенных на кровать. Благодаря простым домашним чарам, вещи всегда были чистыми; беспокоиться, что кончились трусы или мантии, не приходилось. Василиса ценила магию именно за её удобство.

Проснувшись после двух месяцев сна, Василиса в спешке закупилась новой одеждой и посетила салон — и тело и волосы стремительно выросли. В этот раз она тянула с пробуждением до последнего — через два дня отправлялся Хогвартс-экспресс. На счастье, купленные на первом курсе мантии спокойно вытягивались по росту и обновок не требовали. Конечно, Василиса могла поступить так и с магловской одеждой, подогнав себе по размеру, но ходить в тех же вещах не хотелось — тем более, что Дома Моды друг за другом анонсировали «скандальные» коллекции. Появилась ещё одна небольшая трудность: выше лба, на уровне роста волос, образовалось два внушительных нароста. Подёргав их и даже попытавшись сковырнуть, Василиса пришла к выводу, что у неё выросли рога — видать, карма догнала её и в этом теле. Правда, причину она не понимала: в саду ли дело или из-за чьих-то хотелок, но факт оставался фактом — они продолжали расти. Времени думать особо не было, волосы хоть и прикрывали, но кончики ощутимо виднелись. Пришлось нацепить на голову толстый ободок из лиан, который послушно оплёлся вокруг рожек, и надеяться, что прокатит.

Уже в поезде, просматривая учебники, которые закупила по школьному письму Пенка, Василиса с удивлением листала книги Локхарта — писателя, о чьих приключениях она читала весь прошедший учебный год. Слог у него был лёгкий и приятный, любовная линия не загружала сюжет, да и в принципе не являлась важной по мере истории — то, что нужно, чтобы разгрузить мозги. Но вот вопрос, что писатель забыл на месте погибшего профессора, только больше подогревал интерес от встречи — по чужим лестным отзывам, личностью он был колоритной.

Избранный выделился в самом начале — банально не явившись на праздничный пир. У декана дёргался глаз, у Макгонагалл явно пропал аппетит — сидели они злые и как на иголках. Грифы же шумели так, что заглушали и речь Дамблдора и церемонию распределения. Кто-то из змеек выдвинул предположение, что Поттера с его наглым дружком выперли из школы, греющие уши вороны подхватили идею, а там дошло и до стола Гриффиндора. Благодаря галдёжке, которую устроил алый факультет, многие новички попали куда угодно, но только не к ним — жить с такими безманерными и горластыми хотели только безумцы.

Василиса вдруг подумала, что ей нужны беруши — и это только в первый день. Она заметила, что начала чаще выходить из себя: если раньше требовалось зацепить какую-то личную тему, то сейчас выбешивало всё — от громких голосов до косых взглядов. Такая тенденция Василисе не нравилась — постоянно сдерживаемые в себе всплески магии приносили не только моральное, но и физическое неудобство. Внутри, будто стёртую наждачкой кожу, щипало и жгло. В больничное крыло Василиса не пошла, здраво для себя рассудив, что медведьма точно не будет устраивать ей сеансы психотерапии, а значит, и толку мотаться туда нет. Тем более, звучало бы это странно: «меня донимают ошибки, совершённые мною в прошлой жизни, я была такой сукой, прямо как сейчас, только хуже, представляете, эй, вы меня слушаете?». В общем, эту тему для себя Василиса замяла, смирившись с действительностью.

Отдушиной снова стала Травология. Лечурки заинтересованно лезли на руки — Василиса изредка, но встречала таких существ в своём саду. Маленькие ростки были трусливы, но любопытны — Спраут каждый раз с умилением наблюдала, как они зарываются в волосы Василисы — достать их оттуда потом было проблематично, и Василиса несколько раз уходила с пары с лечурками на голове — их приходилось приносить вечером, когда солнце садилось и их активность снижалась. С мандрагорами было не так. Казалось, что они кричали только громче, когда Василиса к ним прикасалась — хотя при пересадки они пытались больше вырваться из рук, чем оглушить. Возможно, они чувствовали намерение сварить из них суп, но это не точно.

Пары по Защите заменили на фан-встречи поклонников Локхарта, но с обязательным посещением. После звона колокола у него всегда можно было узнать некоторые подробности или задать вопросы по сюжету книг. Яркий, любящий публику мужчина никому не отказывал в автографе и уделял всё свободное время восхищённым им школьникам.

В какой-то мере, это было даже забавно: опросы и разыгранные сценки неплохо поднимали настроение, и на ЗОТИ Василиса больше отдыхала, чем училась. Было много вопросов на креативность и смекалку: например, как уничтожить упыря или гриндилоу, не прибегая к проверенным стандартным методам. Локхарт, довольно улыбаясь, записывал все ответы и обещал, что некоторые особо избирательные способы обязательно появятся в его следующих книгах. Первое впечатление не испортило к нему отношения — во время сдвоенной пары с грифами урок сорвался (в связи с репутацией Избранного, этого ожидали все), и Василисе пришлось сжечь несколько пикси с помощью Инсендио, попытавшихся подпортить ей мантию и подвесить Невилла к потолку.

И хотя Василиса всё ещё ожидала увидеть в кабинете Квиррелла, она не хотела быть единственной, кто о нём вспоминает — было заметно, что к его смерти отнеслись безразлично. Пришлось смириться — как и с многими другими вещами — и жить дальше.

Слизерин, в связи с выпуском из школы ловца, устроил тренировку для всех желающих показать себя и вступить в команду. Флинт кружил ястребом над полем и присматривался к каждому — многие с факультета пришли, чтобы поддержать новичков, и садились на метлу за компанию. Лучше всех себя, на удивление, показал второкурсник Малфой — он так гонялся за снитчем, что болели глаза. Такую находку капитан упустить не мог, а в этот же вечер Малфой-старший пожертвовал мётел для сборной — настолько он гордился своим способным сыном. Слизеринцы — старшие, в частности — праздновали всю ночь и с утра заявились к декану за разрешением — опробовать новые мётла хотелось всем. Василиса не моталась за ними попятам, решив, что не настолько это интересное дело — хотя признавала, что эстетически Нимбус-2001 выглядел красиво и очень дорого. Конечно, по этой причине грифы посчитали придраться своим долгом, но Василиса и не сомневалась, что соперники оставят такой финт ушами без комментария. 

В начале октября Василиса слегла в больничное крыло — грипп прицепился к ней, будто клещ. Она пролежала несколько дней с сильным ознобом и температурой под сорок, просыпаясь лишь для того, чтобы принять лекарства. Под конец, когда Помфри дала добро, её навестили Паркинсон и Булстроуд, недовольно вздыхая, что без угрюмого лица Лаванды они совсем отбились от рук и перестали следить за собой — но они, конечно, шутили, пытаясь поднять ей настроение. Перед отбоем пришёл Лонгботтом, видимо, не пожелавший попасться кому-то из змеек на глаза. Он рассказал про изученную на травологии алихоцию и пообещал помочь Василисе с ней разобраться — на следующей паре планировалась контрольная.

Выписали Василису через неделю, но оправилась она полностью только к ноябрю — к сожалению, магические болезни тело Лаванды переносило тяжко. Не факт, конечно, что виновата тут именно Браун, но Василиса не хотела себя лишний раз в чём-то винить — ей и без того было достаточно сожалений.

Всё ещё чувствуя слабость и истощение, Василиса практически не интересовалась новостями — мысли текли вяло и отрывочно, сосредоточиться на чём-то было сложно. Целыми днями она дремала около камина в гостиной — заботливые слизеринцы всегда накладывали звуконепроницаемый купол, чтобы не мешать своими разговорами. Забыли только один раз — и то, скорее просто не успели. На Хэллоуин Избранный измазал стены то ли кровью, то ли говном — поди его разбери — и парализовал кошку завхоза. Пошли разговоры о Тайной комнате и Наследнике, но слухи обрастали такими подробностями, что под конец Василиса уже не была уверена, не произошло ли в школе настоящее убийство.

Придя в себя окончательно, Василисе пришлось нагнать программу по всем предметам — не то чтобы много, но ощутимо дискомфортно. Некоторые преподаватели — например, Флитвик и Спраут — прощали ей пропуски или ненаписанные контрольные, будучи уверенными в самостоятельности и ответственности юной Браун, но другие же — та же Макгонагалл — напрягла превращать при ней с десяток животных в стаканы. На практике Василисы, это было одно из самых дурацких заданий по трансфигурации; и где ей понадобится подобный навык, интересно: вдруг вино будет, а бокала — нет, а под рукой как раз сова-почтальон? Ну и бредятина. Подобные нелогичности у себя в голове Василиса объясняла так: чем больше ты подготовлена и больше видела, тем легче сделать невозможное. Звучало сомнительно, но хватало для того, чтобы заставить себя выполнить глупое задание. Без нужной мотивации порой даже банальности не получались.

Василиса не сразу заметила, что не носит скрывающий рожки ободок — лианы с момента болезни перебрались на руки, обвивая запястья. А рожки-то выросли; они вообще были больше похожи на корни деревьев — и цветом и формой. Подобно убранным за уши волосам, они тянулись до висков, закручиваясь кольцами, и крепли с каждый днём.

Если так подумать, Василиса редко смотрелась в зеркало. Она чистила зубы, расчёсывалась, подбирала одежду, но смотрела только на что-то конкретное, не видя картину цельной. И сейчас, рассматривая себя, Василиса поняла, что её тело значительно изменилось, и дело не только в росте — Василиса была выше всех второкурсников. Талия, бока, черты лица — всё менялось слишком быстро. Василиса, хоть ей и исполнится условно тринадцать, выглядела на пятнадцать и немного постарше. И это стало не на шутку пугать.

Василиса вспомнила и про сбитый цикл, и ломоту в теле, и частые мигрени. Даже магия, реагирующая на вспышки эмоций, вдруг показалась ей нездоровым знаком. Василиса, накрутив себя, зарылась в библиотеку — у неё больше не было возможности загуглить симптомы. В планы на рождественские каникулы добавился поход к врачу, желательно — сразу к нескольким, чтобы пройти комплексное обследование. Василиса лишь примерно понимала работу Мунго, в большей степени сравнивая по своему прошлому — магловскому — опыту. 

Постоянно общаясь — насколько вообще можно применить к молчанию и закатыванию глаз Василисой слово «общение» — с магами, в большинстве своём из семей потомственных аристократов, она заметила за собой, что начала перенимать их привычки. Обычные люди стали для неё маглами, волшебники от союза двух маглов — грязнокровками. В сути своей, на это нельзя было обижаться — как нельзя изменить биологических родителей. Маглы, живущие рядом с магами, часто впитывали в себя остатки заклинаний — так называемый магический след. Они буквально крали магию, вредя при этом окружению и самим себе — смертность при вынашивании одарённого ребёнка говорила сама за себя. Как итог, дети снова расплачивались за чьи-то грехи, ненавидя весь белый свет — заодно устраивая войны и создавая смертельное оружие. Единственное, чему удивлялась Василиса, почему это не объясняют каждому маглорождённому, прибывшему в Хогвартс.

Избранный, явно полюбив быть в центре внимания, выиграл для своего факультета матч по квиддичу. Для статистики, почти каждая победа или сам факт участия Избранного в мероприятии всегда сулили кому-то оказаться в больничном крыле. Естественно, сам Поттер поселился там на несколько дней. Малфой получил растяжение, но к вечеру уже был в порядке — правда, неизвестно, повлияло ли на его ускоренное выздоровление нахождение в школе Малфоя-старшего. 

Василиса, понаблюдав из кресла за слоняющимся по гостиной факультета Люциусом Малфоем, ожидающим своего отпрыска, могла чисто для себя признать, что мужчина он действительно колоритный. Костюм, трость, взгляд — всё говорило о его превосходстве над другими. Наверное, таким и должен быть чистокровный волшебник, чья фамилия входит в список священных двадцати семи, подумала Василиса, перелистнув страницу пособия по целебной магии. Один только полушубок стоил целое состояние, не говоря о брендовой рубашке, запонках и перчатках — Василиса, мысленно прикинув расходы, на какой-то момент почувствовала себя неуютно. С этим магом не хотелось бы столкнуться, находясь по другую сторону баррикад — и не важно, речь о войне, бизнесе или политике.

Слухи, гуляющие по школе, не прекратились. Дети больше не смеялись, они начинали испытывать страх перед кем-то, кто, предположительно охотится на всех грязнокровок. Василисе было всё равно на чужие проблемы — и она и её знакомые в большинстве своём были чистокровными или полукровками, — пока в коридоре не был найден застывший первокурсник. Тогда-то и стало ясно, что неведомая тварь не собирается жалеть даже детей.

Декан запретил разбредаться по школе. Младшие курсы всегда были на виду у старших; староста Фарли назначила себе помощников, которые помогали ей считать и отводить на пары детей. Никто не оставался в одиночестве дольше необходимого; даже в туалет рекомендовалось ходить парами, что уж говорить о перемещениях по коридорам. Многие перестали посещать кружок по астрономии — Гринграсс, всей душой любящая звёзды и неизменно получающая «П» по этому предмету, долго плакала в подушку. Василиса, не выносящая чужой плач, попросила у Пенки какао с маршмеллоу — Дафна настолько удивилась, увидев сонную взъерошенную Браун, протягивающую ей пузатую кружку с оленями, что от начинающейся истерики ничего не осталось.

Вообще, Василиса не назвала бы себя доброй или положительной персоной. Но это не значит, что она могла спокойно смотреть на чьи-то страдания, тем более, если это были невиновные дети. Не всё так просто, конечно, она признавала, что это зависит от ощущений: некоторые личности ей симпатизировали, в ком-то она не видела угрозы. Но были и те, о чьих судьбах Василиса не беспокоилась, испытывая неприязнь или холодное равнодушие. Всю жизнь подчиняясь собственным «правильно-неправильно», она редко считалась с чужим мнением, предпочитая лишний раз промолчать и сделать так, как ей нужно, чем что-то доказывать особо упрямым или имеющим комплекс этакого героя. Василиса наблюдала за окружением, прислушивалась к разговорам и чувствовала грядущие неприятности всем своим нутром.

Из-за всеобщей паники и постоянного ожидания чего-то страшного, Василиса чуть не забыла вписать себя в список тех, кто отправляется домой на Рождество. Напомнил ей об этом Невилл, который и сам никак не мог дойти до Макгонагалл — она, как замдиректора, была слишком занятой и чертовски неуловимой. С Лонгботтомом Василиса пересекалась в читальном зале, пока тот делал уроки — в башне грифов невозможно было заниматься в тишине. Она часто подсаживалась к нему с очередным трактатом по целебной магии — многие издания нельзя было выносить из библиотеки ввиду их древности и редкости, а тратить деньги на собственные книги, которые можно прочитать хоть и в зале, но бесплатно — выбор очевиден. Василиса, чтобы понимать большую часть написанного, целенаправленно взялась за изучение некоторых предметов — нужная информация зачастую попадалась в учебниках за пятый курс. Тут ей помог декан, к которому она обратилась с конкретными вопросами и за дополнительной литературой. Василиса, по обыкновению, привыкла решать свои проблемы самостоятельно, но Снейп её приятно удивил: поделился личными книгами, порекомендовал, с чего начать в первую очередь, на что обратить внимание и даже посоветовал походить в клуб зельеварения, чтобы потренироваться с особо сложными составами.

— Уже выбрали профессию?

Василиса посмотрела в глаза человека, добровольно уделившего ей полтора часа своего личного времени, и ответила предельно честно:

— Пытаюсь решить проблему.

Снейп не стал допытываться — только кивнул. Он ценил, что его змейки были такие самостоятельные; чересчур редко ему приходилось за них краснеть и разгребать косяки, в отличие от неугомонных грифов Макгонагалл.

— Как вы считаете, мисс Браун, — Василиса обернулась, уже стоя в дверях, — кто из студентов способен на кражу?

Одновременно простой и сложный вопрос. Василиса прикрыла дверь, и развернулась к декану всем корпусом. Он слишком устал, заметно было невооруженным глазом. Неизвестно, доплачивали ли учителям за дежурства и переработки, но это однозначно не прибавляло им сил. Василиса, впервые посмотрев на Снейпа, как на живого человека, посочувствовала его нелегкой жизни.

— Все способны, профессор, — Василиса опёрлась на парту, задумчиво осмотрев кабинет. — Известно, что близнецы Уизли экспериментируют в заброшенных классах на шестом этаже, но дело это давнее. На средних курсах Хаффлпаффа учится много детей из неполноценных семей и приютов. Хотя, если хотите услышать статистику, профессор, — легко усмехнувшись, она поправила ворот мантии, — большинство происшествий в Хогвартсе не обходятся без прямого или косвенного участия Избранного.

— Действительно, — Снейп кивнул каким-то своим мыслям. — Спасибо, что поделились своей точкой зрения, мисс Браун. Можете идти.

Василиса много времени посвящала поиску всего, связанного с бесконтрольным проявлением магии. Конечно, если смотреть по конкретным симптомам, можно прийти к типичному выводу гугла: «это рак» или «у вас осталось семь дней, прежде чем отвалится жопа». Василиса не была врачом, понимание организма, тем более, маленького мага для неё — дремучие потёмки. В прошлой жизни ей приходилось болеть разными болячками: что-то осталось с ней до кончины, что-то само проходило через года. По большей части, она игнорировала боли или ежедневные мигрени — либо некогда было разбираться, либо просто становилось плевать. Но это тогда — сейчас же на её недуги реагировала магия. И сдерживать её становилось всё труднее.

Это похоже на детские стихийные выбросы, подумала Василиса, применяя Аква Эрукто на собственную кровать. Вызванная Пенка мгновенно привела комнату в порядок, придав ей первоначальный вид. Василиса не могла сказать, что конкретно её взбесило на этот раз: брошенное в спину заклятие щекотки, которое она успешно отзеркалила или косые взгляды грифов, когда она помогала Невиллу с домашкой. Главное, что она успела дойти до комнаты: обжигающий жар сорвался с рук в тот момент, когда Василиса, усмиряя в себе эмоции, стукнула кулаком по бортику кровати. Огонь взметнулся до потолка, балдахин осыпался к ногам пеплом. Василисе понадобилось десять секунд, чтобы собраться с мыслями и отвести взгляд; в комнате пахло жжёными перьями.

Что-то похожее с ней уже случалось: например, при излечении сада. Зато к каким последствиям это привело. Во время медитативного сна Василиса не то чтобы спала — она сама становилась садом. Будто в лёгкой дрёме, до неё доносились звуки шелеста листьев, едва ощутимые потоки воздуха и тёплый солнечный свет. Но также, она чувствовала, как питаются силой корни и крепнут стволы, как магия наполняет собой ветви, она слышала шёпот голосов, видела облака и звёзды над головой — пока глаза её были закрыты.

Василиса осторожно погладила ветвящиеся рога — они росли, будто сплетенные в жгут волосы, не ощущались чем-то лишним и совсем не мешали. Сейчас, выдохнув на мгновение после эмоциональной вспышки, Василиса могла себе признать, что ей кажется это очень красивым.

В середине декабря, когда Василисе даже двигаться было лень из-за холода, Локхарт объявил об открытии Дуэльного клуба. Слизеринцы ради такого отменили свои привычные посиделки в гостиной и перенесли обсуждение величайших зельеваров истории на следующий раз. К восьми часам в Большом Зале было, образно говоря, не протолкнуться — помещение увеличили в размерах, везде стояли специальные, огороженные друг от друга помосты. Локхарт, блистая улыбкой, рассказывал про дуэльный кодекс: про поклоны, честь и соблюдение условий. На взгляд Василисы, распинался он перед мелочью зря: каждый уже нашёл себе «жертву» для боя, с которой давно хотел поквитаться. С серьёзными лицами слушали только старшекурсники, заинтересованные в получении мастерства.

Большинство разбилось на пары. Василиса внимательно оглядела толпу, краем глаза заметив тёмную фигуру декана. Теперь она хотя бы была уверена, что половина не убьётся, пытаясь похвастаться знаниями. Откуда-то сбоку послышались возгласы — растолкав слизеринцев, притёрся гриффиндорец. Он громко засопел и ткнул пальцем в Василису.

— Ты! Будешь драться со мной.

Если бы взглядом можно было испепелять, то Василису бы уже упекли в Азкабан. Светлый гриф был ей незнаком — она в принципе не ставила себе задач запомнить каждого учащегося, различая в лицо только большую часть змеек — слишком уж часто она наблюдала за ними в гостиной.

Кто-то из сокурсников — кажется, это был Забини — резко ударил грифа по вытянутой руке. Василиса ухмыльнулась, наблюдая, как краснеет наглый мальчишка.

— Разве мы так близко знакомы, чтобы ты мог позволить себе фамильярничать со мной?

Что Василиса однозначно любила, так это сбивать с толку детей (и не только) заумными речами. Зачастую они банально не понимали смысла сказанного, и оттого только больше заводились.

— Ты даже не можешь меня вспомнить! Ты напала на меня в коридоре!

Василиса приподняла бровь и легко фыркнула — видимо, вот в кого отзеркалило заклятие щекотки.

— Неверно. Ты напал на меня — я отбивалась. Не нужно искажать факты.

Эти пререкания были чем-то настолько детским, что Василиса на секунду выпала из реальности — господи, серьёзно, что она здесь делает? Она что, кому-то обязана, раз занимается этими глупыми, никому не нужными вещами?

Её накрыла тень: на помосте, уже пустом, стоял Снейп — и его взгляд, направленный на грифа, обещал все кары небесные.

— Какие-то проблемы, мистер Маклагген?

— Можем ли мы провести дуэль, сэр? — Василиса, задумчиво взвесив в руках сумку, передала её рядом стоящей Дафне. — Не хотелось бы оставлять между мной и мистером Маклаггеном незакрытый гештальт.

— Вы можете, мисс Браун, — Снейп внимательно смерил взглядом Василису, будто спрашивая, уверена ли она. — И если мне покажется, что вы нарушаете правила, мистер Маклагген, то можете быть уверены, я сделаю всё, чтобы вы не закончили третий курс.

Третий курс, значит. На год старше, но много ли ей может противопоставить ребёнок? Василиса едва кивнула Снейпу, слегка улыбнулась заметившему её Невиллу и взошла на помост. Единственное, о чём она думала, так это как бы никого не убить.

Василиса никогда не считала себя слабой. Ни в той жизни, ни в этой, попав в тело одиннадцатилетней девочки. Уставшей — да, иногда ослабшей или обессилевший, или на что-то не способной, она могла переоценить себя, выдохнуться. Но слабой она не была никогда. Василиса поклонилась, встала в стойку и приготовилась к атаке.

— Фурнункулюс! — Маклагген, естественно, не обошёлся дозволенным обезоруживающим.

Василиса чувствовала в себе силу и не могла позволить себе проиграть. Она выпрямилась и на выдохе резко взмахнула палочкой — грязно-коричневый сглаз разлетелся в стороны, не попав на кожу.

— Инфлэтус!

Василиса, прикрыв глаза, почувствовала, как внутри неё поднимается следующая волна — магическое море штормило. Её палочка, длинная и изящная, прочертила диагональ до сияющего, усыпанного звёздами потолка — очередной сглаз рассыпался, опав хлопьями в ногах.

Гриффиндорец, такой уверенный в своих силах, попятился назад. Василиса посмотрела ему в глаза и громко подумала: «Ты должен меня бояться». Она сделала шаг вперёд, и палочка в её руках — острая и белёсая, словно сколотая кость — заискрилась.

«Бойся меня, — подумала Василиса. — Ведь я могу убить тебя, если захочу».

— Экспеллиармус, — произнесла она спокойно, едва слышно и чуть свистяще.

Кормак Маклагген, отлетев назад, сорвался на каменный пол.

Первое, что поняла Василиса: слизеринцы хлопали ей. В ушах шумело, тело потряхивало, но она умело спрятала свои дрожащие руки в складках мантии. Это чувство было особенным, очень важным: она видела улыбки сокурсников и гордого декана, но не могла зацепиться взглядом за что-либо. Большой зал расплывался в ярких вспышках, а толпа обрела единое смазанное лицо. Василиса важно кивнула на поздравления, ничего перед собой не видя, интуитивно подхватила протянутую ей сумку и отошла к стене.

— Лаванда, это было что-то! — сбоку появился Невилл, эмоционально дотронувшись до её ледяного запястья. Он набрал воздуха, но тут же шумно выдохнул. Голос его был обеспокоенный и тихий: — Ты в порядке? Тебя задело?

Василиса откинула голову назад, чувствуя затылком холодную стену. Магия бурлила, не находя выхода; палочка, так и не убранная, вибрировала в руках — пришлось сунуть её в карман, чтобы избежать ненужных разрушений. Возможно, подумала Василиса, в этот раз не обойдётся только сожжённой кроватью. С силой оттолкнувшись, она хотела поскорее скрыться, но рядом всё ещё стоял взволнованный Невилл.

— Нужно уйти, — в горле пересохло, и Василиса с усилием ворочала языком. Лонгботтом серьёзно кивнул, взял её под локоть и повёл прочь из Большого Зала. Плетясь на буксире, еле переставляя ногами, Василиса вдруг подумала, что Невилл очень хороший друг. Лучше, чем она заслуживает. 

Наверное, они оказались в каком-то пустом классе — Василиса не следила за дорогой, сосредоточившись на сдерживании мощи внутри себя. Это показалось ей вдруг таким смешным: если раньше ей приходилось переживать вспышки гнева, сдерживая себя от разрушений и крика, то сейчас — аналогичная ситуация, приправленная магией. Василиса хрипло засмеялась: в другой жизни её выдержка была куда более сильной — хватало в день и на семейные разборки, и на препирания на работе, и на выяснение отношений с близкими. Сейчас же, любая случайность становилась триггером. С детства учат не играть с огнём, но мало кто знает, что люди тоже могут стать пламенем — жарким и разрушительным. Василиса, почувствовав, как покалывает ладони, заставила себя сфокусировать зрение: небольшая комната со столами и полками — заброшенное помещение очередного упразднённого кружка. Невилл усадил её на диван, сам сел рядом, но взгляд его панически метался — он не знал, что происходит и как он может помочь. Прежде чем дать магии вырваться, Василиса посмотрела на самоотверженного грифа и подумала, что не хочет, чтобы он пострадал. 

Это было похоже на погружение в двухметровый бассейн — заложило уши и сдавило виски. Василиса, не желая слечь с истощением и оставить воронку от взрыва, сосредоточилась на чём-то одном, конкретном — она стиснула зубы, представляя, как опускается толстый металлический пласт, не дающий магии просочиться за его пределы. Василиса закрыла глаза и глубоко задышала, справляясь с давлением.

Минуты потекли часами. Что-то внутри жутко ворочалось, напоминая дремлющего в берлоге медведя — шелохнёшься, и мощными лапами он повалит тебя в колючий снег, оставляя яркие глубокие раны. Пахло морозной свежестью, мокрой шерстью и сырым мясом.

Василиса открыла глаза, чувствуя, как все её тревоги сворачиваются, прячутся в потёмках медвежьей берлоги, уходя в спячку. Она осмотрела свои руки: подметила подросшие ногти и нормальный — а не болезненный, как недавно — цвет кожи. Привычной слабости не было.

— Лаванда, ты как?

Василиса посмотрела на Невилла и в очередной раз поразилась его… наверное, стоит сказать, доброте. И удивительной заботе о ближнем.

— И долго я?… — она повела рукой, не находя подходящих слов.

— Не думаю, что прошло больше получаса. Ты будто заснула: совсем на меня не реагировала. Я хотел сходить за деканом, но… я не хотел оставлять тебя одну.

— Спасибо, Невилл, — у Василисы невольно заслезились глаза. — Я в порядке. Просто магический выброс. Бывает иногда, не страшно.

— Это же очень опасно. Кто-то ещё знает?

Василиса медленно обвела взглядом пыльные полки и несколько сломанных стульев.

— Нет. Собираюсь в Мунго на каникулах.

Они помолчали немного, свыкаясь. Нужно было расходиться по гостиным, пока их не потеряли. Василиса впоследствии много размышляла об этом случае, понимая, что именно эта её своеобразная «слабость» и принятие чужой помощи сблизили их с Невиллом. Конечно, он был ребёнком, переживающим годы отрочества. И Василиса могла только наблюдать, как крепнут его мысли, как зарождается собственное мнение, отличающееся от мнения опекающих родственников, как набиваются шишки, как осмысливается жизнь каждый чёртов день. Василиса не считала себя правой заниматься чьим-то воспитанием, да и не горела, если честно, желанием. Но отмахнуться от пережитого — всё равно что пнуть и без того загибающегося щенка. А животных Василиса любила слишком сильно, чтобы своими руками обречь их на страдания. Милосерднее только застрелить.

Конечно, своим резким уходом с Дуэлей Василиса не вызвала каких-то грязных мыслишек у сокурсников — слишком уж нелюдимой они её считали, да и не полезли бы змеи не в своё дело, но вот пропустить очередную эпатажную выходку Избранного — всегда пожалуйста. Гостиная шумела как улей — настолько факт наличия парселтанга у полукровки поразил общественность. Не то чтобы змеиный язык был чем-то опасным — скорее уникальным и несколько настораживающим явлением, с учётом того, что последним известным змееустом был не так давно почивший Тёмный Лорд. А всё, связанное с Лордом, обсасывали со всех сторон — слишком свежи были воспоминания о прошедшей войне.

«Обсасывали, — весело усмехнулась Василиса, подтягивая к себе тарелку с творожной запеканкой. Ей будто снова двенадцать, и она смеётся над многочленом, ей-Богу. — Нет, ну какое точное слово. Неприлично звучит, правда, до жути».

Избранного обсуждали все, и Василисе вдруг подумалось, что он — просто очередной мальчишка, на которого повесили взрослые проблемы. Она читала про него книгу, и знала, что он умудрился развоплотить Лорда в год или около того, но в голове это укладывалось плохо. Весьма вероятнее, что Его Темнейшество либо напоролся на ловушку, либо помер настолько странным способом, что объяснения лучше, чем жертва матери и отзеркаленное проклятье, не нашли. Кто и как вообще узнал подлинную историю; сомнительно, что в магическом доме стояли камеры наблюдения или похожая техника — Василиса уже знала, что техника без особой рунной вязи и десятка заклинаний для баланса взрывается от перенапряжения. 

Из-за метели завалило несколько теплиц — гербологию отменили, и у Василисы появилось время на поиск исторических хроник, связанных с магической войной — что-то ей не давало покоя. В читальном зале уже был Невилл, и Василиса, левитируя перед собой стопку сомнительной макулатуры, привычно заняла место рядом с ним. Они не стали в миг разговаривать больше обычного, но лёд однозначно треснулся, и атмосфера больше не напоминала типичную офисную планёрку. Невилл, будто посвящённый в тайны мироздания, слегка улыбался и без смущения задавал редкие вопросы на разные темы.

Василиса не раздумывала много над противостоянием Тёмного Лорда и нынешнего директора школы, носящего неприлично много имён. Она больше занималась личными проблемами и поиском решений, чем составляла таблицы рейдов Пожирателей. Она знала, конечно, что большая часть слизеринцев — дети тех, кто воевал на условно плохой стороне; от грифов, да и от многих других, часто приходилось слышать оскорбления в адрес их «пожирательского рассадника». Некоторые, особо ретивые, даже предлагали отправить всех змей к отцам в Азкабан, «где нам и самое место». Василиса закрывала глаза на подобные обсуждения, но теперь вынуждено их открыла — больше всего Василисе не нравилось в чём-то не разбираться, пока все мусолят что-то конкретное.

Василиса не могла в полной мере доверять газетам — она была знакома с понятием пропаганды и соответствующей цензурой, которой подвергалось абсолютно всё в военное время. Но зато она могла уловить основные события, намеренно обезличивая участников действия.

Нападения. Поджоги. Разгромы. Тёмная метка над домами, рейды, погибшие маглы. Пахло это, откровенно говоря, пиздежом и гнилью — подставы были не новостью, но светлая сторона, по мнению Великих, сделала всё возможное. Этакие невинности в белом пальто. Василиса не обманывалась — на войне нет невиновных и тем более святых. В своё личное Благо верили все. 

Пока Василиса с тяжёлой головой старалась вникнуть в сухие строчки, повествующие о чужих смертях, в коридорах ни с того ни с сего поднялся шум — обнаружили ещё одного застывшего студента. Школу захлестнула очередная волна паники, и Василиса, не собирающаяся кичиться своей чистокровностью — а именно этого и ожидали от всех слизеринцев грифы, — поспешила скрыться от всех слухов в подземелье. Змейки, как главные любители свежих сплетен, знающие, как правильно подать банальную информацию в самом сочном соку, уже собрались в гостиной обмозговать ситуацию. Дело — дрянь, к Трелони не ходи. Если Избранный — действительно Наследник, то одна из сторон приобретает внушительную поддержку. Если нет — нападения продолжатся со стороны неизвестной силы, действующей с неизвестными целями, и плохо от этого всем. Голова пухла, но интересно было до жути: кто же такой смелый и могущественный, раз смог открыть Тайную Комнату.

На каникулы разъехались все — в школе осталось так мало школьников, что половина профессоров отбыли через камины домой, чтобы отпраздновать Рождество в кругу семьи или священном одиночестве. Василиса с таким облегчением переместилась домой, что не смогла встать с любимого кресла ещё несколько часов — она ужасно соскучилась по тишине и магии родового поместья. Пенка, передвигаясь так тихо, что заметны были лишь завихрения магии в местах её появления, расставила тарелки с едой, поставила полную бутылку вина и положила с краю стола последнюю почту. Василиса настолько устала, что даже не обратила внимания на слоняющуюся мимо гостиной Иду — она явно хотела что-то сказать или спросить, но дела до неё не было никакого. Василиса вкусно поела, выпила бутылку вина и, кое-как раздевшись прямо в гостиной, покидав вещи на кресло и лишь единожды запутавшись в длинных рукавах кофты, как была, в одних трусах и с палочкой в руках, вывалилась в сад. Алкоголь внутри жарко плескался, и Василиса даже не задумалась о том, что прошлась несколько метров по снегу голыми пятками и вышла практически голой в такой мороз. С ней разное случалось: и прыжки в сугробы, и купание в проруби, и курение зимой на балконе. Такая мелочь — ничто, по сравнению с желанием слиться с садом хотя бы на пару дней.

Очнувшись за день до Рождества, Василиса не почувствовала холода или голода — пока она питала деревья своей магией, они делили с ней разум и силу, защищая от мира. Василиса знала, что сад порос дальше — на новую, совершенно пустую территорию, которую занимали только засушенные поля.

Ей некого было стесняться — Василиса прошлась по поместью, проверяя кладовки и состояние комнат. Удостоверившись, что всё в порядке, она легко оделась (совершенно не по погоде), накинула поверх мантию (летнюю, чисто из принципа) и шагнула в камин.

— Мунго!

Перемещение камином было однозначно хуже, чем с помощью домовушки, но проще: через главный вход пациенты сразу распределялись по срочности. Василиса не была кем-то «срочным», но она бы предпочла заплатить, чем ждать очереди, как в обычной поликлинике. В кои-то веки она могла позволить себе платные услуги.

Василиса не была уверена в существовании семейного целителя Браунов. Подобная информация не хранились среди документов и была больше на словах и клятвах — согласится один из профессионалов срываться на личный зов каких-нибудь аристократов (это была дорогая и не самая простая услуга), то флаг вам в руки, заключайте контракт. Ида во время критических ситуаций, грубо говоря, вызывала скорую — конвой медиков определял её местонахождение с помощью особого заклинания — или перемещалась под двери Мунго. Не самые эффективные, но всё-таки действенные решения.

В регистратуре, уточняя по поводу платных услуг, удалось даже ухватить возможность оставить заявку на личного врача — заполучить семейного доктора можно желать сколько угодно, но вот выбрать Василису — а точнее её род — должен он сам. 

Принеся стандартную клятву о неразглашении, за её осмотр взялась Аннет Макфар, целительница с пугающей улыбкой и протезом левой руки. Планшет она держала, как тяжёлый кирпич — Василиса старалась не сильно пялиться и вести себя прилично, но взгляд постоянно цеплялся за блестящий металл. Впервые держать себя в руках на людях ей было так тяжело — в больницах она всегда нервничала, тем более, когда приходилось рассказывать о собственных болячках.

Мисс Макфар расспросила про недуги, мучающие Василису в последнее время, наложила кучу диагностирующих заклинаний, щекотно плавающих по коже, заставила встать в светящуюся на полу печать и посмотрела таким строгим взглядом, что захотелось гневно распрямить плечи или огрызнуться — Василиса не любила тех, кто считал её идиоткой.

— То есть, вы самостоятельно провели ритуал, после которого явно прибавили в интеллекте — хотя явно недостаточно, — стали часто выходить из себя и на постоянной основе страдаете от магических выбросов, которые может спровоцировать даже пересоленный омлет? Или я что-то упустила?

Василиса выдохнула и перечислила оставшиеся мелочи. Ей не хотелось спорить или что-то доказывать, собственное состояние вымотало её, выжало, как тряпку. Макфар смерила её тяжёлым взглядом, покачала головой, что-то для себя решив, и выдала длинный, исписанный с двух сторон пергамент.

— Принимать три раза в день после еды, три месяца; советую воздержаться от любых активных занятий, не ввязываться в драки и минимизировать расход магии. Ваше тело пытается догнать разум, магическое ядро испытывает большой стресс — из-за того выбросы, эмоциональные скачки и боль в конечностях. 

— Семь разных зелий в день, серьёзно?

— Хотите взорваться — в прямом смысле этого слова — во время очередного завтрака или ночью, из-за того, что вам приснился плохой сон?

Василиса отвела взгляд.

— Я поняла.

— Хорошо, если так. При любом ухудшении сразу сообщите мне. После курса зелий обязательно приходите на осмотр. Зелья можете получить в аптеке на первом этаже. Это всё.

В общем, всё было не так уж и плохо, если не считать того, что Василису сравнили с грязью, а в её умственных способностях усомнились раза четыре за последний час. Пробежав глазами по прямому почерку с округлыми буквами, пришлось признать хотя бы себе, что эти мучения, траты и подмоченная гордость обязательно себя окупят — нужно только терпеливо выполнять все предписания целительницы, и Василиса будет изнутри сиять здоровым, завершившим агрессивную перестройку, организмом.

Зелья вышли на баснословную сумму. Василиса купила сразу на весь курс, чтобы не мотаться лишний раз и не видеть высокомерного лица своей целительницы — по какой-то причине она внушала страх, и Василиса совершенно не хотела знать — почему.

Дома, когда Василиса грелась у камина и пыталась уложить в голове, сколько зелий ей придётся таскать с собой в учебной сумке, а какие она сможет выпить в комнате, кто-то аккуратно постучал по косяку. Хорошо, что у Иды есть инстинкт самосохранения — если бы она попыталась подойти тихо и скрытно, чтобы внезапно поприветствовать, то точно бы не оценила Инсендио в лицо. Василиса была нервной, а оттого злой — её самое частое состояние в последнее время.

— Милая, ты занята?

От Иды пахло драконьим жаром и кровью — какой бы аккуратной в общении с дочерью она не была, работа разрушительницы проклятий всё ещё была чертовски опасной, и это только показывало, как внешность может отличаться от начинки. Ида носила кожаные зачарованные штаны (влезть в них помогала только магия) и серый сюртук с высоким горлом. На руках — перчатки, на ногах — высокие сапоги; кожа была практически полностью закрыта. Василиса не воспринимала Иду как опасность после того, как узнала о своём статусе, но она от этого не перестала быть сильной волшебницей — им точно не нужна открытая вражда.

— Не сильно, — если таковым можно считать распитие вина. — Что ты хотела?

— У тебя всё в порядке? — взгляд Иды метнулся к полному ящику зелий, который Василиса поленилась убрать. — Ничего не случилось?

— Ничего, с чем я бы не справилась.

Василиса даже не соврала — её недуги можно было либо вылечить, либо проигнорировать и научиться с ними жить. Первый вариант оставался рабочим, но кто знает. Ей не впервые случалось забивать на своё здоровье.

Ида посмотрела ей в глаза, кивнула и покинула гостиную.

Василиса убрала упавшие на лицо волосы и вдруг дотронулась до рогов.

— Пенка, зеркало!

Рога, как отдельный живой организм, ветвились и причудливо скручивались. От висков они расходились в стороны и снова переплетались между собой ближе к затылку. Рога значительно выросли за полгода: стали мощнее, твёрже. Василиса в очередной раз поразилась, во-первых, что они ей не мешают, во-вторых, что их никто не замечает. Даже целительница ни слова не сказала на этот счёт — что только подтверждает: никто больше не видит, как красиво волосы переплетаются с рогами.

На Рождество Василиса не стала придумывать что-то новое и оригинальное, решив, что хватит со всех и вина. Она отправила по бутылке всем, кто прислал ей подарок — и отдельно Снейпу. Невилл же в этот раз получил малюсенький корешок и дополнительный литр как презент для Миссис Лонгботтом.

Перекусывая сочными яблоками, которые ей накидывали деревья на столик в беседке, Василиса задумалась, что было бы неплохо посадить грушу с вишней. Следить за урожаем не нужно — умное существо с множеством голосов само складывало плоды в выставляемые Пенкой корзины у входа в сад. Температура также поддерживалась без чьего-либо участия: сад сам решал, как ему лучше.

Предположительно, Василиса могла бы и гранат выращивать, и лимон, и бананы. Если брать глобальнее, то даже есть возможность посадить экзотические плодовые — большую часть названий фруктов и ягод из жарких стран Василиса просто-напросто забыла, первыми на ум шли только авокадо и манго.

Идея показалась ей замечательной, особенно теперь, когда сады могли простираться на гектары вокруг. Василиса составила список саженцев, которые потребуется заказать (пока что она решилась обойтись чем-то простеньким, вдруг гранаты не приживутся) и отдала его Пенке — когда домовушка услышала, что сады поместья станут ещё больше и разнообразнее, а работы в винодельне сильно прибавится, она расплакалась от счастья.

Пока что ягоды для вин она закупала, в частности ежевику и сливу. Но теперь, когда появилась возможность (а точнее, у кое-кого включились мозги), Василиса предпочла бы высадить у себя все возможные культуры, исключив лишние траты. За полтора года деньги добавлялись на счёт только благодаря всё ещё работающей за десятерых Иде, и Василису это серьёзно напрягало. Сейчас она только тратила, причём много; конечно, продукты оставались в стазисе практически целый год — она была в школе и не ела во время медитативного сна, — но оставались одежда, книги и прочая мелочь. Приличная сумма ушла в начале, когда пришлось приводить в порядок запустелый дом, и не стоит забывать про покупку земли. Когда дело доходило до минимизирования затрат, Василиса становилась пугающе экономной — вплоть до того, что прекращала есть. Конечно, на данный момент она могла позволить себе послать Пенку во время пары за мороженым в Фортескью — почти также, как оформляла доставку пиццы в прошлой жизни — и не обанкротиться. Но сама мысль, что снова придётся беспокоиться за каждую копейку, пить воду с сахаром и жрать солёный лёд взбесила Василису до невозможности. Она не допустит этого снова.

Новый Год прошёл спокойно — так, как может пройти праздник, на котором присутствует лишь одна уставшая от жизни подростка (и не важно, сколько лет она прожила на самом деле). Василиса пила, ничего перед собой не видя, и бормотала под нос любимые, ещё не написанные в этом мире песни. Ужасный високосный год прошёл, но ей почему-то казалось, что дальше будет только хуже.

Василисе пришлось заставить себя вернуться в школу. Время, проведённое дома, в безопасности и тепле, где ей не нужно было волноваться об окружающих, их словах и поступках, не восстановило её силы, а, казалось бы, только высосало их. Она знала, что ей снова придётся терпеть чужую тупость, закрывать глаза на поступки, сдерживать себя и отвлекать всеми способами, чтобы не сорваться и не наделать глупостей. На краю сознания часто плавала слабая, почти неоформленная мысль о том, что, послав к чертям все правила и морали, Василиса вряд ли сильно пожалеет о содеянном.

Успокаивало одно: у неё были дела. Василиса помнила про кружок зельеварения и собиралась последовать совету декана — хоть зелья и не были чем-то настолько интересным и увлекательным, Василиса находила их полезными. Пришлось заказать приличное количество ингредиентов для десятка попыток — она собиралась научиться варить как минимум крововосполняющее, а это уже высокая планка.

Василисе пришлось таскать в сумке — спасибо облегчающим и расширяющим чарам — четыре пузырька зелий. По два она выпивала на завтрак и обед, а вечером, когда возвращалась после ужина в комнату, выпивала ещё три. Не то чтобы вкус был сильно мерзкими — случалось с ней и более мерзкое пойло, — но достаточно противным, чтобы глубоко выдыхать после каждого опрокинутого внутрь пузырька. 

Целый месяц Василиса безукоризненно придерживалась наставлений целительницы и даже ни разу не забыла про лекарства. В использовании магии она себя не ограничивала — считала, что и без того мало колдует. Конечно, для сравнения приводились старшекурсники, готовящиеся к экзаменам, но это уже другое дело. Девочки, делящие с Браун комнату, никак не прокомментировали то, что всю её тумбочку занимали стеклянные флаконы. Василиса не стремилась посвящать кого-то в свои личные дела; её максимум — подтвердить Невиллу, что она проходит лечение, но не более. 

Моральных сил не хватало, и Василиса постаралась сократить социальные контакты до минимума, что достаточно сложно, пребывая в школе-интернате. Нелюбовь к холоду переселила, и желание побродить около озера быстро исчезло — пришлось ограничиться посиделками в гостиной или бесцельными хождениями по подземельям, закутавшись в шерстяное пончо; мантии Василиса носила только в учебное время, сворачивая и убирая их в сумку после пар. Конечно, нельзя было полностью закрыть глаза на проделки грифов, кидающихся заклинаниями в коридорах — получив как-то подножку, она со всей злости запустила в ответ Риктусемпру — Маклагген, видимо, провозгласивший её своим врагом номер один, попал в медпункт — чары щекотки не спали сами собой. И проблема была в том, что если дети просто произносили заклинание в ожидании чуда, то Василиса намеренно вкладывала в любое движение палочки силу и свою волю, из-за чего заклинания получались мощнее. Не известно только, как это сказывалось на магическом резерве — Василисе не с чем сравнивать и узнать, опустошает ли она себя быстрее остальных, не было возможности.

На четырнадцатое февраля, когда Локхарт устроил праздник сердец и сомнительных признаний, Василиса выдала Пенке очередной список саженцев, необходимых к закупке. Груша и вишня, высаженные до отправления в Хогвартс, прижились — сад сам знал, как будет лучше, напитывая магией новые ростки. Росли они с ужасающей скоростью, и первые плоды появились уже через месяц. Василиса решила не мелочиться: после посадки деревьев, она собиралась приобрести несколько кустарников — из смородины и крыжовника тоже можно сделать вино — и растянуть сетку для винограда. Такими темпами, у неё будет достаточно сырья, чтобы уйти на полное самообеспечение.

Василиса не любила День святого Валентина из-за его помпезности (и нескольких неудачно посланных валентинок в детстве), но то, во что превратилась школа, к удивлению, не заставило её панически продумывать план побега. Летающие гномы-купидоны, конечно, выглядели до абсурдного смешно, и Василиса удерживала себя от неконтролируемого смеха каждый раз, когда мимо неё пролетало подобное убожество. Нет, в смехе не было ничего предосудительного, но почему-то ей казалось, что она не сможет остановиться (и, с вероятностью в семьдесят процентов, заплачет — так что проверять не хотелось). Купидоны зачитывали стихи и преследовали свои цели до последнего — даже Избранный пал — в буквальном смысле — жертвой этих нападок. В конце дня Василиса залила в себя зелье от головной боли — в виски будто гвозди вбивали — и десять минут вычёсывала из волос конфетти. Перед сном, укладывая подушку поудобнее, она нашла неподписанную валентинку. Василиса долго осматривала её, применила проявляющие чары и даже попросила ластик-проявитель у Панси, но ничего не нашла. Вложив в тетрадь небольшое сердце с горящим внутри огнём, она забыла о нём, как о чём-то глупом и ненужном. Ночью ей приснилась одиноко стоящая в море скала, разрезающая волны — на километры вокруг виднелась только тёмная и непроглядная водная гладь; издалека к ней приближался шторм.

В конце марта Пенка счастливо доложила, что сад преподнёс первый выращенный гранат. Василиса так обрадовалась, что ещё неделю ходила с приподнятым настроением — её заботы не пропадали зря, и теперь она могла продолжать экспериментировать всё с новыми и новыми сортами. Разумная сущность прекрасно справлялась с поддержанием необходимой температуры для каждого дерева в отдельности и любезно заполняла огромные корзины фруктами и ягодами — с некоторых пор Пенка практически не посещала сад без Василисы ввиду его агрессивности ко всем чужакам.

На пасхальные каникулы Василиса собиралась на три дня вернуться домой — она хотела увидеть изменения собственными глазами, прежде чем высаживать экзотику — манго, авокадо, фейхоа и другие. Пришлось постараться, чтобы достать их: не мало ростков удалось выкупить у Королевских садов Кью, но некоторые, особо привередливые, пришлось заказывать доставкой с их родины. Большинство саженцев, в основном собранных в порыве жадности, хранились в стазисе и ждали своего часа — Василиса не сомневалась, что высадит всё, что только поместится на её территории, а приживётся или нет — вопрос уже другой.

Из-за поступления большого количества урожая пришлось дать задание домовикам увеличить продуктовые залы с винодельней раза в три, а лучше в пять — много не бывает, а Василиса не собиралась отмахиваться от какой-то относительно легко реализуемой возможности, даже если для неё одной припасов стало давно более, чем достаточно. Василисе не хотелось думать, что её запасами можно кормить школу почти четыре месяца — а она вела подробный подсчёт всех продуктов и точно знала, что, да, на сто десять учебных дней действительно хватит. Конечно, Василиса не настолько озверела, чтобы закупаться продуктами в таких количествах — но фрукты, получаемые с сада, множились в геометрической прогрессии и не успевали расходоваться на вино.

Василиса вдруг серьёзно задумалась — она остановилась посередине коридора, и рядом идущему Невиллу, рассуждающему про прыгающие поганки, пришлось применить все свои навыки ловкости, чтобы не оказаться пришибленным толпой — Василису же поток просто обходил. Что, если бы она начала выращивать и обычные культуры, например ту же картошку или морковь; разрастутся ли они под воздействием магии или банально не приживутся? Полувеликан же выращивал огромные тыквы на Хэллоуин, и ничего, питался ими весь Хогвартс.

Василиса утянула Лонгботтома к стене, села на подоконник — из всех щелей дуло, пришлось дважды наложить согревающие чары — и задала всплывший в голове вопрос.

— Невилл, ты говорил, что у вас есть теплицы. Вы выращиваете исключительно магические растения?

Гриффиндорец плюхнулся рядом, безуспешно попытавшись расправить под собой мантию, и принял задумчиво-восхищённое выражение лица — какое всегда делал, когда речь заходила о его страстно любимой Травологии.

— Да, только магические. Тебя интересует что-то конкретное? Я могу попросить бабушку прислать, если тебе нужно.

Василиса проследила взглядом, как Малфой запнулся об собственною мантию, но быстро встал, не подавая виду, будто ничего и не случилось. Заметив, что у его оплошности есть свидетели, он вопросительно поднял бровь и нервно поджал губы — он был всего лишь ребёнком и боялся осуждения, как и все остальные. Василиса покачала головой и отвернулась к окну.

— Спасибо, но нет. Меня интересуют обычные культуры.

Разговорившись, они опоздали на пару: их прервала староста, поругала за отделение от коллектива (в школе, всё-таки, режим ЧП) и проводила на Историю Магии — безразличное привидение, которое по какой-то насмешке судьбы работало профессором, даже не обратило внимание на их появление и последующие шушуканья на задней парте.

Василиса обратила внимание, что волшебники редко выращивали что-то, кроме ингредиентов для зелий — цена на них иногда доводила до приступов паники. И то, большинство предпочитало покупать всё необходимое у специально держащих поля сквибов, удобно устроившихся на два мира. Василиса подумала, что её территория не настолько большая — чтобы расширять её, понадобились бы все имеющиеся у её рода галлеоны и ещё столько же сверху — виной тому сложность удержания пространственного кармана и повышенный магический фон, что только увеличивало стоимость. Возможно, она сможет обойтись выращиванием исключительно плодовых деревьев, но хомяк внутри настойчиво скрёбся, желая получить как можно больше.

Невилл, видя, как она постоянно высчитывает огромные суммы в тетради — бабушка только прошлым летом начала преподавать ему экономику, — ненавязчиво поинтересовался, может ли он чем-нибудь помочь. Василиса задумчиво поскребла перьевой ручкой лоб — перьями она не пользовалась принципиально — и решила, что, если она хоть раз посвятит кого-то в свои задумки, мир не рухнет. Василиса набросала схематичный план своих территорий и поставила задачу поиска места для выращивания хотя бы тыквы на пироги. Невилл сначала озадачился, а потом втянулся, словно ему это нужно было больше, чем Василисе. Они извели кучу листов — все черновики Василиса сжигала — и пришли к выводу, что поместье можно расширить на несколько этажей. И если сейчас домовики увеличивали только продуктовые залы на одном уровне, то теперь можно было прокопать коридоры и на минус втором этаже и на минус третьем — просто сделать так, чтобы они не пересекались с тренировочными полигонами и родовым алтарём. Внимательно посмотрев на вырисовывающиеся перспективы, Василиса решила, что чердак ей не нужен — игровой она больше не пользовалась, перетащив доску и нужные записи в беседку или свою комнату, старые игрушки можно выкинуть, раздать или продать, захламлённые комнатки тщательно разобрать, а уголок для варки зелий перенести в более подходящее место — например, в подвалы, поближе к ингредиентам или вынести в отдельное помещение за пределами дома.

— Если убрать крышу, то можно сделать высокие стеклянные стены и обустроить теплицу! Только подумай, как много растений там можно вырастить.

В итоге обсуждение зашло куда-то не туда, и Невилл больше предлагал идеи, которые хотел бы реализовать для себя, но Василиса не была против — в конце концов, это забавно, и идея с теплице ей даже понравилась. В расширенных подвалах тоже можно было высадить ту же картошку или даже кукурузу — главное, не забыть про специальное освещение и удобрения. В любом случае, она всегда могла забраковать идею в случае неудачи, и сделать всё по другому.

На пасхальные каникулы, помимо запланированного осмотра садов, Василиса спустилась в подвалы и подробно объяснила домовикам, что хочет увидеть и передала им несколько схематичных зарисовок с расположением полок и винных стеллажей (их нужно было трансфигурировать из камня, полученного в ходе расширения залов, и если бы они выглядели недостаточно внушающими доверия, то попросить у сада древесины). Уголок с ингредиентами показался ей настолько маленьким по сравнению со всем остальным, что его она тоже приказала расширить. Продукты было решено хранить не только под чарами стазиса, но и в уменьшенном виде, чтобы освободить место для ящиков с фруктами и ягодами. Василиса, осмотрев огромные залы, подивилась, что у неё ещё нет закруток на зиму с таким-то погребом и чуть не удавила себя за такую идею — она могла бы додуматься до неё и раньше, но теперь работы навалилось выше крыши (которую она в дальнейшем действительно решила снести).

Проблема была в том, что домовики не справлялись. Нет, они могли круглосуточно работать, им это только в радость, но из-за количества заданий и их масштабности, Василиса задумалась над покупкой ещё нескольких помощников — для исключительно земельных нужд. Пенка уже обучила Мяту и Лютика винному делу, и они прекрасно справлялись, перебирая косточки и следя за суслом. Пенка хоть и недовольно, но согласилась с тем, что отвлекаться от виноделия чревато — никому не хотелось бы испортить целую партию вина. Пришлось резко пересмотреть свои планы и наведаться в банк — Флимлонк вцепился, как клещ, всё просил обосновать бесконтрольные траты. Василиса чудом не шарахнула его молнией, но вовремя взяла себя в руки — слишком много дел навалилось, а ей нужно было успеть за выходные переделать их все. За полчаса удалось договориться и выбрать подходящих домовиков — сразу на месте заключили контракт, и Василиса дала имена новым слугам — теперь в её подчинении находились Паприка и Карри, совсем юная и старая мудрая домовушки. Род, которому они служили то ли прервался, то ли растратил все свои богатства — это было не главное; Паприка хорошо справлялась со строительством, Карри была поварихой и бывшей ассистенткой зельевара, знающей много блюд и как ухаживать за необычными, в частности смертельно опасными растениями. Василиса вызвала Пенку, чтобы она показала новеньким дом и их обязанности, а сама обменяла приличную сумму галлеонов на фунты — было у неё подозрение, что чек в обычных магазинах не примут. Переместившись в Лондон благодаря Мяте, Василиса посетила несколько книжных подряд, скупив все кулинарные книги и пособия по садоводству, которые только нашла  — разбираться ей в них было совсем уж некогда. Она оставила заявки в книжных Косой Аллеи, но про выращивание магических овощей нашлось всего лишь две книжки и один буклет — необходимые основы в них были, но точно не нюансы. Деревья, к счастью, не требовали ухода и сами между собой разбирались, как им правильно расти. Но если Василиса хочет выращивать овощи и, например, клубнику, то ей нужны конкретные руководства, которым смогут следовать домовики. Можно сказать, что она опустошала целые отделы, сметая с полок все книги, оплачивала покупки под неверящими взглядами продавцов и отдавала тяжёлые пакеты домовикам в ближайшем переулке. Она потратила на это весь день, после чего до самой ночи разгребала покупки, сортируя книги по срочности и важности.

Это была одна большая спонтанная покупка, но Василиса не жалела об этом. Домовики, сменяя друг друга, читали и учились новому. Теперь в библиотеке целую полку заняли книги про посадку и своевременный полив, книги про готовку разнообразных блюд и несколько особо приятных — книги про настойки, десерты и коктейли. Василиса осмотрела результаты своих трудов и решила, что она явно сходит с ума.

Ещё один день она потратила на наблюдение за тем, как приживаются экзотические саженцы — деревья ластились к её ногам и лениво тянули магию, напитывая новые ростки, переплетая слабые корешки с более мощными. Голоса в голове тихо шуршали, шептали о тёплом весеннем солнце и радовались будто дети. Василиса смотрела на своё детище и чувствовала переполняющую изнутри гордость.

В Хогвартс Василиса вернулась вымотанной и совсем не отдохнувшей, но довольной проделанной работой. Дафна, встретившись с ней взглядом, с порога спросила, какие предметы она выбрала. Тут-то и выяснилось, что уже пора выбирать дополнительные предметы на третий курс. Василиса позволила втянуть себя в обсуждение, но так и не смогла ответить про будущую профессию.

В другой жизни Василиса так и не определилась со своим делом: её душа ни к чему не лежала, и она чувствовала только усталость, сначала получая ненужное образование, потом бросив учёбу и в итоге работая где попало. Здесь же, в магическом мире, у неё был шанс заниматься только тем, что ей нравится или что она считает необходимым — обустраивать свой дом, выращивать фрукты и делать вино. Если она сможет заработать на вине — замечательно, если нет — оставшихся денег хватит, чтобы засеять семенами подвалы и уйти на полное самообеспечение. В худшем случае, подмажется к богатой семье маглов и парочкой заклинаний заставит их поделиться материальными благами. Василиса знала, что всегда был другой путь — просто менее привлекательный и законный.

В итоге её выбор пал на Нумерологию и Прорицания. Цифры не казались чем-то ужасным, как и гадания. А вот Руны Василису оттолкнули из-за необходимости изучать кучку закорючек, которые ей вряд ли пригодятся в жизни — Василиса уже имела опыт в изучении египетских иероглифов, и ей хватило этого по горло. Выбирать-то, в принципе, было не из чего, всего пять предметов: Магловедение Василиса в состоянии преподавать сама, Уход ей не сдался — животные её интересовали, но не настолько. 

Мелисента решила, что выберет Руны, но вот Нумерологию не потянет — и записалась на Уход. Панси, как самая ответственная, рассчитывающая на карьеру в Министерстве, выбрала Руны, Магловедение, Нумерологию и, не пожелав оставлять Малфоя без присмотра, Уход (хотя она сама понимала, что долго не проходит — больно много заданий). Дэвис пошла простым путём, выбрав Уход и Магловедение. Дафна, уже давно решившая, что пойдёт на Нумерологию и Прорицания, только порадовалась, что будет посещать их не в одиночестве — оказаться в компании грифов без единого знакомого лица никому не хотелось. За обсуждением, кто из новых преподавателей будет менее враждебно настроен к слизеринцам, Василиса незаметно для себя уснула, сквозь сон почувствовав, как её накрыли одеялом и задвинули полог — все в комнате знали, как Лаванда не любит быть уязвимой, тем более во сне.

Утром её разбудила Дафна — Василиса заметила, что Гринграсс старается проводить с ней больше времени, чем обычно. Виной ли тому, что она как-то стала свидетелем чужой слабости, не известно, но чего-то плохого в улучшающихся отношениях с одной из истинно чистокровных сокурсниц Василиса не видела. Так или иначе, дисциплины на третий курс они выбрали одинаковые, а значит, что время на сближение у них ещё будет. Василиса, задумчиво почесав бровь, достала тетрадь и добавила Дафну в список тех, кому стоит отправить подарок на следующее Рождество. 

За завтраком, аккуратно разрезая пышные оладьи, Дафна поинтересовалась, где Василиса обновляет свой гардероб — очень уж свежо она выглядит среди тёмных и серых нарядов школьников. В магическом мире были свои портные, но, честно сказать, фантазии им не всегда хватало.

— В магловском Лондоне. — Василиса аккуратно положила глазунью на кусочек хлеба. — Я слежу за Домами Моды и их новыми коллекциями.

Несколько девочек, невольно подслушавших разговор, заинтересованно обернулись. Василиса, не спеша завтракая, рассказала чистокровным, ни разу не бывавшим в магловском мире, как проходит её обычный шопинг. Многие обрадовались, что обычные люди тоже пользуются услугами швеи, заказывая одежду исключительно по своим меркам. Староста Фарли даже спросила, где конкретно находятся подобные места. Пришлось вызвать Пенку и послать за огромной картой — Василиса отметила для незнающих однокурсников местоположение Дырявого Котла и магазины, но предупредила, что маглы не принимают галлеоны и у них действуют особые правила поведения, отличные от привычных магам норм; подобные походы желательно проводить в компании полукровок, хорошо знакомых с миром простецов. 

Василиса только через неделю после Пасхи поняла, что забыла явиться на осмотр в Мунго. Последний месяц приёма зелий она растянула на два, и сейчас у неё на руках оставалось ещё двадцать флаконов — практически на три дня. Не то чтобы ей было стыдно, но попадаться на глаза целительнице Макфар не хотелось совершенно. Поэтому Василиса забила на это дело, решив, что не так уж и страшны её недуги — нужно просто перетерпеть. Она уже давно от них страдает, чтобы успеть смириться. 

Встреченный в читальном зале Невилл похвастался уже достаточно толстым журналом наблюдения, который он завёл для того, чтобы следить за поведением яблони и корешка, который вырастать пока не желал. Василиса только покачала головой на такой энтузиазм, но за проделанную работу всё-таки похвалила. В какой-то момент к ним подошла Макгонагалл — за разговором про магические удобрения они её совершенно не заметили. 

Полностью проигнорировав Василису, она обратилась к Невиллу:

— Мистер Лонгботтом, вы единственный, кто не выбрал дополнительные предметы. Вы понимаете, что это недопустимо?

Запаниковавший Невилл трясущимися руками зарылся в свою сумку — скорее всего, из-за растерянности он просто об этом забыл. Василиса, смерив тяжёлым взглядом деканшу грифов, постаралась затолкать подальше проявляющееся раздражение — никто не смел так разговаривать с ней или её другом. Краем глаза Василиса заметила поднявшегося со своего места Снейпа — он был готов защищать её, даже не зная, что происходит.

Невилл вытащил помятый бланк и уставился в него большими глазами — единственный крестик стоял около Ухода за магическими существами.

— Поторопитесь, мистер Лонгботтом, у меня ещё много дел.

Василиса сдержала порыв рявкнуть на старую кошку и повернулась к своему нервному другу.

— Невилл, — она дождалась, когда он поднимет на неё взгляд. — Если ты не определился с профессией, как и я, то в этом нет ничего страшного. Я выбрала Нумерологию и Прорицания, потому что они показались мне интересными. Можешь ходить на них вместе со мной. 

— Вы безответственно относитесь к своему будущему, — проворчала Макгонагалл, сурово сдвинув брови.

— Моё будущее — не ваше дело, — Василиса подняла на неё взгляд, незаметно сжимая под партой кулаки — по пальцам щекотно бегали искры.

— Да как вы!…

— Я закончил, вот, возьмите, пожалуйста, — Невилл попытался прервать назревающий конфликт, протягивая деканше бланк — он отметил Прорицания.

— Никаких проблем, я надеюсь? — незаметной тенью приблизился Снейп. Макгонагалл, не пожелав, видимо, сраться на пустом месте, поспешила по своим делам.

— Никаких, профессор. Я помогала другу определиться с предметами на третий курс.

— Лонгботтом? Я не удивлён. 

Снейп развернулся, возвращаясь на своё место. Василиса перевела взгляд на Невилла, сжавшегося из-за присутствия нелюбимого преподавателя, и снисходительного покачала головой.

— Зря ты его боишься.

— Ты правда считаешь меня своим другом?

Василиса вдруг подумала, что давно воспринимает присутствие Невилла, как что-то естественное. Она не отмахивалась от него и не игнорировала, искренне интересуясь делами. Невилл был посвящён в редкие планы и обсуждения, которыми Василиса не делались ни с кем. Какой глупый вопрос.

— Конечно, ты мой друг. А у тебя возникали сомнения?

Поддавшись порыву, Невилл обнял её за плечи, но быстро отстранился — на лице его сияла улыбка. Василиса, слегка растерявшись, неловко улыбнулась ему в ответ.

Раз у них сегодня день открытий, то Василиса не стала отмахиваться от мельтешащей в голове идеи и пригласила Невилла к себе в гости сразу после окончания учёбы — хотя бы на неделю. Василиса хотела с кем-то поделиться успехами, но из-за своей нелюдимости и излишней подозрительности, не имела настолько близких знакомств, чтобы доверительно пригласить к себе домой.

Поместье Браунов Василиса редко называла именно домом. Это была её территория и имущество, её земля и хозяйство, её владения, где Василиса — единственная полноправная хозяйка, имеющая право на любые изменения, на любые идеи. Говоря «дом», Василиса имела ввиду только здание — но не его духовное значение. Возможно, когда-нибудь это изменится, но она сомневалась, что в ближайшее время.

Невилл предложению очень удивился — оказывается, в гости его ещё никто не звал, даже ребята с факультета, — но согласился. Конечно, добро ещё должна дать Миссис Лонгботтом, но Василиса, смотря на счастливого грифа, решила, что Невилл её обязательно уговорит.

В начале мая, когда все успокоились и расслабились, снова произошло нападение. На этот раз пострадали староста Рейвенкло и второкурсница-гриффиндорка — повезло, что была суббота, и все студенты попрятались в гостиных — гулять по коридорам желание если у кого-то и было, то моментально отбилось. Вечером того же дня, во время серьёзного спора на тему «Третий год правления Фаджа, а наша нация уже в говне», в слизеринское гнёздышно заглянул Люциус Малфой — с ужасно самодовольным лицом и улыбкой победителя — и обрадовал всех новостью, что Дамблдора сместили с должности. Обсуждения вышли на новый уровень и теперь говном поливали вообще всю верхушку власти. Василиса, лениво листающая учебник по Защите за пятый курс, только покачала головой и наложила лёгкий полог тишины вокруг себя, прислушиваясь лишь краем уха. Сегодня слизеринцы были особенно агрессивны в отстаивании своих мнений, громко обсуждая явно щекотливую и опасную тему, но останавливаться не собирались — всем нужно было сбросить напряжение и громкий спор — не худший выбор из возможных. 

По школе пошли волнения; дети в страхе жались друг к другу, непривычно молчали в Большом Зале и постоянно смотрели по сторонам. Многие, кто считал слизеринцев виновными или теми, кто спляшет на могиле каждой грязнокровки, шарахались от них в стороны. В больничное крыло перестали пускать посетителей — из-за страха, что кто-то добьёт окаменелых студентов. Василиса за неполный май-месяц запомнила столько разнообразных заклинаний из учебников старших курсов, что невольно начала волноваться за сохранность окружающих, если ей сорвёт крышу. С Невиллом теперь удавалось поговорить только на Истории Магии или во время приёмов пищи, у самых дверей. Некоторые грифы косились на них, будто Василиса лично мучила первокурсников с начала года, хотя поведение их не поддавалось логике — Невилл был чистокровным волшебником и, господи прости, её другом. Василиса постоянно забывала, что её окружают беспросветные тупицы.

В какой-то момент, когда Василисе стало откровенно плевать, кто там и за кем охотится — зациклившись на этом месяцами, она в итоге банально перегорела, уйдя с головой в личные дела, — вдруг всё разрешилось за неделю до закрытия школы. Во время завтрака вернулся на свой пост Дамблдор, а грифы за ночь набрали четыре сотни баллов — слизеринцы готовы были убивать на месте, и в этот раз спонтанная речь про справедливость на директора точно бы не подействовала. К вечеру же окаменелые студенты наконец покинули больничное крыло — больше не нужно было прятаться по углам и таскаться в туалет с сопровождением. Локхарта и пострадавшую первокурсницу доставили сначала к Помфри, а оттуда — по рассказам дежурившей на месте Фарли — их в срочном порядке забрали в Мунго. На вечернем торжественном пире, когда уровень шума пересёк все допустимые границы, а Василиса выпила успокаивающий бальзам и зелье от головной боли, Дамблдор объявил об отмене экзаменов. Зал взорвался криками, Василиса закрыла уши руками и аккуратно покинула Большой Зал — раз дожидаться результатов в этом году им не нужно, то она собиралась убраться отсюда как можно раньше.

На следующий день Василиса выловила в коридорах Невилла и предупредила, что уедет в ближайшие два дня. Она дала ему время после отбытия Хогвартс-экспресса на личные дела и попросила прислать сову, когда он будет морально готов посетить поместье Браунов.

— Я открою для тебя камин, так что не волнуйся.

После Василиса выловила уже Снейпа, чтобы предупредить о своём отбытии — последние события ещё не ослабили бдительность многих профессоров, и она не хотела, чтобы декан лишний раз волновался. 

В итоге Снейп лишь насмешливо на неё посмотрел и выдал саркастичное:

— Я думал, вы нас уже покинули, мисс Браун, и не надеялся увидеть вас до следующего года.

В общем, добро он своё дал и показал, что прекрасно осведомлён и о её прошлых побегах и о самовольных возвращениях. Разошлись, как обычно, мирно. Василиса собрала вещи, пожелала хороших каникул девочкам и покинула Хогвартс — на сердце у неё в кои-то веки было спокойно.

В поместье кипела жизнь. Василиса только переступила порог, а соскучившиеся домовики уже забрали кейс с вещами, набрали горячую ванну и хором сообщили, что обед почти готов. Хорошенько отмокнув и переодевшись в пижаму, Василиса спустилась в столовую, которую посещала довольно редко из-за любви есть в гостиной. Если так подумать, гостиная стала её личным кабинетом — совмещённость с библиотекой, наличие рабочего стола, мягкого кресла и камина делали помещение самым уютным и комфортным в доме.

В столовой обнаружилась Ида, вертящая в руках причудливый медальон. Василиса уселась на большой стул главы, не стесняясь ни своего вида ни громко скрипнувших ножек — Пенка расставила тарелки и полный бокал вина.

— В конце мая, начале июня у меня погостит друг, — Василиса решила, что Иде стоит знать хотя бы это. Было бы неловко, наткнись она на чужого ребёнка после вызова и кинь в него проклятье.

— Хорошо, милая, рада, что у тебя появились друзья. Могу я узнать, кто он?

— Невилл Лонгботтом. Мы однокурсники.

— Вы с одного факультета?

Василиса постаралась вспомнить, говорила ли она Иде, на каком факультете учится.

— Нет, он с Гриффиндора. Хотя, вышло забавно: мы познакомились в поезде, и даже после того, как я попала на Слизерин, он не побоялся продолжить со мной общаться. Смелый малый.

Видимо — нет, про факультет Ида была не в курсе. Она вообще старалась разговаривать с Василисой осторожным, вежливым и понимающим тоном матери, осознающей, что у её ребёнка какие-то проблемы, связанные, по большей части, с неконтролируемой агрессией. Хорошо хоть, что это не сильно раздражало, ей-Богу, Василиса могла бы и оскорбиться.

Они затронули также вопрос последних изменений в доме: Василиса честно предупредила, что собирается переделать определённые комнаты по своему усмотрению, снесёт чердак для теплицы («Если у тебя есть важные вещи на чердаке, то советую их забрать — от всего ненужного я избавлюсь») и уже занялась расширением подвалов для более обширного хранения продуктов. Пришлось также познакомить Иду с домовиками — оказывается, никто не показывался ей на глаза, кроме Пенки, а ведь Мята и Лютик следят за хозяйством уже почти два года.

— Это Карри, она прекрасная повариха. Также следит за чистотой на территории. Знает огромное количество блюд и продолжает узнавать новые. Если захочешь экзотики, можешь попросить её приготовить, уверена, она справится.

Старая домовушка низко поклонилась, принимая похвалу — старый хозяин не баловал её добрым словом, и здесь, в поместье Браунов, она наконец почувствовала себя нужной.

— Паприка заведует всеми строительными работами, которые проводятся в доме — она помогает расширяться, создавать новые стеллажи и ассистирует остальным. Мята и Лютик трудятся на винодельне, заботятся об урожае и продовольствии. И для точности: Пенка выполняет мои личные поручения, делает закупки, следит за планом и ведёт учёт — ей нравится составлять сравнительные таблицы и следить за курсом золота.

Пенка слегка покраснела — что очень забавно смотрелось на бледном лопоухом существе. Василиса ещё раз оглядела стоящих в ряд домовиков, одетых в красивые сорочки пастельных тонов, и приказала им вернуться к работе.

Василиса сделала привычный обход, проверяя, всё ли в порядке. Заглянула на чердак, осмотрев бывшее убежище Лаванды — забытый на стене календарь за тысяча девятьсот девяносто первый год тоскливо шелестел на стене. Многие блокноты (например, старые дневники) были сожжены на месте — она не хотела когда-нибудь начать мучиться совестью, что заняла чужое тело. Никто не мог сказать, какой Лаванда была раньше, и Василиса не собиралась давать кому-то и шанса обнаружить переживания десятилетней девочки.

Василиса прекрасно помнила, из-за чего оказалась здесь: окровавленная пасть скалящегося оборотня, неподвижные ноги, грохот падающих камней и стоны умирающих преследовали её во снах. Она не собиралась умирать так: сам факт её присутствия уже изменил судьбу Лаванды, и Василиса не стояла на месте, изучая все атакующие и оборонительные заклинания, которые находила в учебниках, старых книгах и узнавала от старшекурсников. Она научилась собирать магию в руках, делая прикосновения огненными; натренировалась контролировать свою злость и перенаправлять её в определённое русло; приспособилась накапливать магию в рогах, делая резерв. Василиса не обманывалась: она плохо понимала принцип работы магии и как ею оперируют другие волшебники. Приказывая собственной магии, она явно делала что-то не так, но пока это работало — чёрт с ним. Впереди, нависшей грозовой тучей, ждал своего часа страшный шторм — и Василиса боялась последующей за ним боли, но не последующей за ней смерти.

Двадцать третьего мая, через четыре дня после отправления из школы Хогвартс-экспресса, Невилл прислал сову. В письме говорилось, что он дома, завершил свои дела и готов прийти в воскресенье, если планы не изменились. Также он написал, что смог уговорить бабушку, но Лаванде придётся с ней познакомиться — она обязательно проводит его и останется на «чашку чая». Василиса только фыркнула себе под нос и написала в ответ, что с радостью примет их в два часа дня на послеобеденный чай; камин будет открыт полчаса, не больше. 

Теперь нужно было разобраться с оставшимися делами до конца недели — к приёму гостей ещё следовало подготовиться. Василиса решила не терять и без того ограниченное количество времени: целый день она провела в игровой, перебирая личные блокноты Лаванды и выписывая в свою тетрадь всё, что могло бы пригодиться — ещё в первый месяц она налепила закладок, поэтому лишний раз что-то перечитывать или искать не приходилось. Плакаты, календарь, старые блокноты с заметками и прочую ненужную макулатуру Василиса сожгла сразу, освобождая место. Детские пособия и сказки отправились в библиотеку, изначально не блещущую стеллажами до потолка и разнообразными собраниями — Василисе ещё предстояло заполнить пустые полки, но это дело не срочное, способное растянуться на десятки лет — спешить с этим было некуда. Старые куклы были убраны в коробку и сданы Иде — Василиса не знала, насколько мать Лаванды любит предаваться воспоминаниям, но оставила решение по их судьбе на её совести. Сама Ида, следуя примеру дочери, зарылась в сундуки в других комнатах на чердаке и застряла на два дня, перебирая памятные сердцу вещи. Разбирали в относительной тишине: Ида чихала и громыхала котлами — чемодан, принадлежавший Хенрику, она спрятала в своей комнате, но разговор о нём так и не завела; Василиса бубнила себе под нос заклинания, выученные за последний год и слушала отчёт Пенки — если повезёт, через полгода будет готова первая партия гранатового вина.

Перед прибытием Невилла Василиса успела поспать в саду одну ночь — и только утром сообразила послать домовушку подготовить гостевую комнату. Хорошо, что ещё на ранних исследованиях дома было закуплено достаточное количество постельного белья, иначе пришлось бы его срочно заказывать. Василиса не любила суету, спешку и разного рода неожиданности — она сомневалась, что их в принципе кто-то любил, но не исключала всяких экстраординарных личностей. В последний момент пришлось идти переодеваться — Василиса не стеснялась (возможно — не умела), но перед Миссис Лонгботтом нужно было показать себя в лучшем свете.

Ровно в два часа и три минуты камин вспыхнул зелёным и из пламени величественно вышла пожилая леди, следом за ней на ковёр выпал Невилл. Василиса сначала помогла подняться другу, поприветствовала гостей и после пригласила Миссис Лонгботтом в большую гостиную — помещение являлось, скорее, залом для приёма, но так было привычнее. От обычной гостиной её отличало наличие небольшого бара, нескольких диванов и навесной полки с шахматами и картами. В любом случае, Василиса бы не стала принимать гостей в кабинете, в котором у неё полно важной документации и всего два кресла. 

Пока Пенка провожала Невилла в его временную комнату, Василиса села напротив Миссис Лонгботтом — Карри расставила всё необходимое на низком столике между ними — и первой потянулась к чаю — с молоком и одним кубиком сахара.

— Как вы уже знаете, я Лаванда. Приятно наконец-то познакомиться с вами, мадам.

Августа смерила её взглядом и взяла в руки чашку из костяного фарфора.

— Это взаимно, дорогая. Невилл много о тебе рассказывал и очень, очень просил отпустить его погостить, — она медленно намазала на скон масло и задумчиво поводила ложкой над тремя сортами варенья, выбирая. — Я не могла отказать любимому внуку.

Когда Невилл появился в комнате, Василиса уже рассказывала, какие конкретно отношения связывают её с наследником Лонгботтом. Августа проверяла её на прочность и пыталась подловить на лжи, но Василиса была не из тех, кто боится сурового взгляда и якобы «взрослой фигуры» — касательно этой дружбы у неё не было секретов и быть пойманной на какой-то несостыковке не являлось возможным. Невилл неловко присел на диван рядом с Василисой и до конца разговора нервно пил чай, еле слышно им хлюпая — перечить бабушке в такие моменты он побаивался, а у Лаванды всегда был тот жёсткий тон, из-за которого её игнорировало большинство гриффиндорцев; это им не Малфой, она терпеть не станет.

— Невилл сказал, ты делаешь вино? Похвально, в твоём-то возрасте

Так медленно разговор перешёл на алкоголь и лучшие для него фрукты. Василиса, вздохнув, поделилась с мудрой женщиной, что не знает, как начать собственный бизнес: она плохо разбиралась в рекламировании продукта и не знала, с чего начать.

— Милочка, — сказала ей Миссис Лонгботтом, — твои будущие потребители — всё магическое сообщество Британии.

Августа сказала, что «по доброте душевной» возьмёт первую рекламу на себя — она как раз собиралась в гости к нескольким важным знакомым. Мята убрала чай и поставила десяток бокалов с разными винами — Августа попробовала все и пригрозила не ставить ценник ниже пятидесяти галлеонов за бутылку и накидывать не меньше десятка за необычный состав (например, яблочное с корицей и лимоном или мандариново-апельсиновое). С её слов, маги только и делали, что пили огневиски или дешевое сливочное пиво; нормальный алкоголь приходилось заказывать из-за границы, а закупаться у маглов чем-то более приземистым волшебники считали моветоном, ведь простецы не способны даже искру пальцами высечь, не то что сделать нормальное вино. У тех, кто пытался до Василисы открыть собственный алко-бизнес, раньше кончались ресурсы — Августа осмотрела увитый лианами потолок и сказала, что Лаванде в этом повезёт больше.

На этапе обсуждения собственной торговой марки в гостиную зашла Ида: заметив Миссис Лонгботтом, она невольно выпрямила плечи.

— Ох, извините за беспокойство, — она повернулась к Василисе, и глаза её горели. — Зайдёшь ко мне потом в кабинет?

Василиса молча кивнула. Августа, будто что-то вспомнив, засобиралась домой — за обсуждениями прошло намного больше времени, чем они рассчитывали. Уже около камина, положив руку на плечо внука, она попросила его вести себя достойно и не злоупотреблять гостеприимством. Когда её фигура исчезла в камине, Невилл громко выдохнул и потёр лоб рукой — он ужасно волновался, что его новая подруга не понравится бабушке, и она запретит им общаться.

Василиса, наконец обсудив свои насущные проблемы со взрослым человеком и получив возможное решение своих проблем, воспряла духом. На осмотр поместья Невилл согласился легко — ему не хотелось бы заблудиться или сунуться туда, куда нельзя. Он очень редко бывал у кого-то в гостях, но сейчас — по-особенному. Невилл впервые оставался на долгую ночевку — друзей у него больше не было, и оттого ценнее ему казалась каждая минута. Юный гриф боялся сделать что-то не так и рассердить свою и без того нервную подругу.

Обход они начали от камина — подключённый к сети и часто используемый, он находился в холле. Василиса показала Невиллу столовую и кухню, где познакомила с домовушкой Карри («Не стесняйся спрашивать у неё перекусить»), отвела в свой кабинет («Здесь я провожу большую часть времени, если погода не радует»), разрешив брать книги в библиотеке, и запретила шарахаться по второму этажу — для Невилла была доступна только гостевая комната. Если же ему вдруг понадобится что-то ночью, то он может позвать домовушку Пенку, и если это действительно что-то срочное, то Пенка уже лично разбудит Василису. Под конец она отвела его к саду и настоятельно посоветовала не забредать вглубь — сущность на дух не переносила чужаков. Невилл совету внял, но глаза его завороженно следили за лианами, покачивающимися из стороны в сторону — ветра на улице не было.

Ида от Василисы хотела не так уж много — стандартные мелочи, связанные с счетами, которые той пришлось объяснять чуть ли не на пальцах, и копии последних страниц дневника расходов. Главной её причиной появления в гостиной оказалось банальное беспокойство — Миссис Лонгботтом слыла тяжёлым характером.

Неделя, отведённая бабушкой Невиллу, пролетела, на его взгляд, чересчур быстро. Вместе с Лавандой он выполнил домашнее задание, немного потренировался резать ингредиенты под присмотром Карри и помог подруге составить примерный план теплицы — он до сих пор не верил, что Лаванда восприняла его идею всерьёз. Когда уже настала пора уходить, Лава разрешила ему остаться ещё на недельку — Невилл переместился домой и уговорил бабушку за каких-то десять минут, приведя огромное количество аргументов. Он давно не чувствовал себя таким счастливым.

Василиса не надеялась в тайне, что Августа запретит своему внуку погостить подольше — видя, как из камина вышагивает улыбающийся до ушей Невилл, она улыбнулась в ответ и мысленно пожурила себя за своё мягкое сердце. Она не чувствовала напряжения, обычно сковывающего её во время учёбы в Хогвартсе — в поместье она становилась собой и не собиралась цеплять такие ненужные сейчас маски равнодушия. Видя искренний интерес Невилла и его отчаянное желание дружбы, за которую он цеплялся всеми силами, Василиса пошла ему навстречу. 

Потакая чужому любопытству — и из желания похвастаться, конечно же, — Василиса показала Невиллу свои продуктовые залы с винодельней и провела вдоль рядов выдерживающих вино бочек. Из стен прорастали мощные корни, но работе и хранению они никак не мешали. Единожды она показала ему беседку, скрытую в саду — Невилл был в восторге и всё пытался погладить ускользающие лозы, но безуспешно.

Василиса, несмотря на наличие гостя, продолжила ходить по поместью в ночной рубашке и длинных лёгких штанах — в какой-то момент и Невилл спустился к завтраку в пижаме, приняв эту лёгкую дозволенность. Словно в насмешку, в этот день в столовой сидела Ида, до этого практически не объявляющаяся в поместье — Невилл чувствовал себя ужасно неловко, кидая молящие взгляды в сторону улыбающейся Лаванды. 

В один из вечеров, сидя в кабинете около камина, Василиса угостила его вином и наблюдала, как впервые выпивший Невилл раскраснелся и повеселел. Не испытав ни единой эмоциональной вспышки с момента возвращения из Хогвартса, она наконец почувствовала обволакивающее со всех сторон меланхоличное спокойствие. Не нужно было спешить или беспокоиться о чём-то — Василиса не строила планы, не грезила о тишине, сгибаясь от головной боли. Василиса жила одним долгим ленивым днём.

Когда она провожала Невилла обратно, то передала для Августы четыре бутылки вина в корзинке и одну спрятала ему в чемодан, как подарок на грядущее день рождения. Они заговорщицки улыбнулись друг другу напоследок, повязанные одной глупой тайной, и попрощались до учебного года. Василиса смотрела в то место, где её друга забрало зелёное пламя, ещё несколько минут, прежде чем вернуться в кабинет — недоигранная партия в шахматы резала глаза.

В середине июля Василиса привела свои дела в порядок, выдала список дел домовикам и ушла в сон до конца лета, закрыв глаза со слепой надеждой на спокойный учебный год.

Пробуждение встретило её новостью о сбежавшем серийном убийце Сириусе Блэке.