Илейн шла настолько быстро, насколько могла, едва не срываясь на бег, но ей всё равно казалось, что эти полутёмные коридоры никогда не закончатся, а её шаг слишком медленный, чтобы дойти хотя бы к полуночи. В голове был полный бедлам, девушка перескакивала от одной мысли к другой, запутываясь ещё больше. «Бэзил, что Вы сделали?» – всё спрашивала и спрашивала Илейн, упрямо терзая себя, хоть и знала, что ответа никогда уже не получит. Она покрепче перехватила конверт с документами: пальцы взмокли от пота, и бумага так и норовила выскочить из рук.

Девушка, наконец собравшись с силами и успокоившись, неторопливо разбирала вещи наставника, которые следовало в скором времени отправить его вдове, когда нашла эти бумаги. Среди пары старых фотографий, где мистер и миссис Шепард держали за руку маленькую улыбающуюся девочку, и нескольких новых, где Илейн сидела рядом с супружеской парой, ещё будучи подростком, лежал большой толстый конверт.

Илейн тихо всхлипнула, вглядываясь в счастливые лица родителей и ребёнка. По щеке скатилась слеза, когда она разглядывала собственную улыбку, улыбку потерявшейся и вдруг нашедшейся маленькой девочки, доверчиво устроившейся в объятиях названной матери. Утерев слёзы, девушка отложила снимки в сторону. Неужели Бэзил и вправду в каждую поездку брал их с собой?

 Илейн достала бумаги из конверта, мельком пролистав их. Девушка плохо разбиралась в астрологии и физике, но её знаний хватило, чтобы уловить предмет исследования – границу между вторичным и исходными мирами. Имя учёного – Веслав Колоджей – показалось смутно знакомым. Илейн перерыла все, все газеты за последние пару недель по нескольку раз прежде чем сумела отыскать маленькую заметку о космологе польского происхождения, скончавшегося в своей лаборатории от сердечного приступа. Веслав Колоджей опередил Бэзила Шепарда всего на пару дней.

Джонатан Рал ведь не мог убить учёного, находящегося в Республике? А если это не он, то тогда и Бэзила д’харианец не убивал. Или это всё же был он, а Веслав Колоджей умер своей смертью? Но если предположить, что учёный сболтнул лишнего Бэзилу, за что и поплатился жизнью, то Бэзил умер…

«Бэзил, что вы сделали?»

– Мисс Марр? Это ведь вы?

Илейн обернулась на оклик, едва не споткнувшись. Позади неё стояла девушка в простом белом платье, немногочисленная прислуга опустилась на колени и так и стояла, пока госпожа, тепло улыбнувшись, не позволила им подняться.

Это же была Эрин Рал! 

Незнакомка точно была сестрой Магистра: у них были одинаковые серые глаза и пронзительный, очень серьёзный взгляд. Вот только Эрин Рал выглядела куда более мягкой, даже в половину не такой свирепой. Она была высокой, хоть и несколько ниже брата. Её мягкие густые волосы, волнами спускавшиеся на спину, были не каштановыми, а тёмно-русыми, да и черты лица смотрелись более тонко и изящно по сравнению с лицом родственника. Очевидно, девушка взяла куда больше от покойной Матери-Исповедницы, нежели Магистр Рал, который, говорили, внешне был очень похож на отца. Кэлен Амнелл наверняка была потрясающей красавицей: её дочь в длинном белом платье походила на ангела, спустившегося с небес, чтобы благословить эту землю, она совершенно отличалась от брата-демона, которому куда больше пошёл бы чёрный цвет, хоть он и всячески его избегал по какой-то причине. Возможно, таким странным способом говорит его совесть? Даже Адольф Гитлер, говорят, любил свою собаку.

– Прошу прощения, Мать-Исповедница, – неловко и скомкано поклонилась девушка, дежурно поприветствовав сестру Магистра Рала, – я спешила и не заметила вас. Прошу меня извинить, – Илейн развернулась, ненамеренно, и тем не менее грубо игнорируя все принятые правила приличия.

– Постойте! Мисс Марр, вы ведь идёте к бр… Магистру Ралу? – Эрин Рал торопливо схватила девушку за руку в спонтанном порыве удержать иномирную. Покосившись на опустевший коридор (прислуга благоразумно поспешила заняться другими делами), Исповедница тем не менее шёпотом осторожно произнесла: – Если да, то не ходите. К нему опасно приближаться, по крайней мере, сейчас.

Илейн укоризненно глянула на Мать-Исповедницу, сжавшую пальцы на её предплечье.

– Он же не животное из зоопарка. Магистра Рал – умный мужчина, уверена, что он будет вести себя подобающе с иностранным дипломатом. Тем более что… – Илейн порывисто прикусила губу, колеблясь. Сейчас она сказала неправду. Как показала практика, Джонатану ничего не стоило голыми руками задушить человека даже при свидетелях. Но и Илейн не может сидеть на месте, когда дело касается её страны. Права ли она в своих суждениях? Что будет с репутацией покойного наставника, если она возьмёт на себя ответственность и сделает выбор? Что будет с её страной, если Илейн этот выбор окажется неправильным? Резко выдохнув, решаясь, девушка всё же выпалила: – Тем более, что я собираюсь принести ему свои извинения.

– О чём вы говорите, Илейн?

– Я несправедливо обвинила Магистра Рала в убийстве наставника, спровоцировала международный скандал и должна понести за это ответственность.

Эрин перевела взгляд на конверт, зажатый в ладошке девушки. Она сразу узнала ученицу Бэзила Шепарда, хотя и видела её только на той злосчастной фотографии. Илейн Марр выглядела точно так, как её описывала Эди: совсем маленькая, с копной ярких янтарных волос и огромными карими глазами, выделяющимися на бледном лице. Она была такой красивой, в лёгком летнем платье нежного жёлтого цвета иномирная походила на солнце, освещавшее всё вокруг. И, как солнце, неумолимо двигающееся по небосводу от края до края, она неизменно следовала своей цели, говорила, что думала, и делала, что хотела. Эрин восхищала смелость Илейн Марр, поражало её упорство. И Исповедницу не на шутку пугали слова Эди о возможном нездоровом интересе брата к этой девушке. В конце концов, к ней ревновала сама Николь Эвери, продержавшаяся в статусе фаворитки Магистра Рала дольше всех. 

Но кто она такая, чтобы удерживать Марр? Разве, если есть хоть малейший шанс приостановить развитие конфликта, Эрин не обязана его использовать? Даже если для этого потребуется воспользоваться живым человеком? 

В другое время и в другом мире, Илейн Марр и Эрин стали бы друзьями – иномирная так и не обратила внимание на руку Исповедницы, вцепившуюся в неё. Эта необычная девушка понравилась бы родителям, вдвоём с Бэзилом Шепардом они бы заглядывали на неофициальные визиты к Матери-Исповеднице и Искателю Истины. Возможно, и Джонатан…

Но что есть, то есть. Мёртвых уже не вернёшь, а на плечах Эрин Рал лежит слишком большая ответственность за живых.

– Илейн, постарайтесь выстоять против моего брата как можно дольше, – горячо зашептала Мать-Исповедница, как и многие великие женщины до неё, как и её мать, игнорируя ноющую боль в груди, прямо у сердца. Эрин может умереть душой, искромсать её на куски, но должна выполнить свой долг. – Я попытаюсь повлиять на Замок Волшебника, но вы должны понимать, что Первый волшебник, Натан Рал, согласен с позицией Магистра. То же самое касается многих сестёр Света. Да прибудут с нами Добрые Духи.

– Да поможет нам Бог, Эрин, – тихо и печально произнесла девушка, крепко сжимая ладонь Исповедницы в знак поддержки, понимания и прощения, и устремилась прочь, дальше по коридору, прямо к кабинету Джонатана, которого Эрин так неосмотрительно оставила в самом ужасном состоянии.

Илейн Марр сказала, что её обвинения были несправедливыми. Значит ли это, что и Эрин снова ошиблась, снова сделала неверный выбор, когда дело коснулось старшего брата?

***

Джонатан, не отрывая пронизывающего взгляда от непрошенной гостьи, медленно встал из-за стола, обогнув его, остановился перед девушкой, протягивая руку за конвертом. По мере того, как он приближался, Илейн Марр не сводила с мужчины взгляда широко распахнутых глаз, словно маленький зверёк, следящий за каждым движением охотника. Её хрупкое тело было напряжено, девушка боялась лишний раз не то что пошевелиться – вдохнуть.

Забрав конверт, Джонатан только хмыкнул, мельком пролистав уже знакомые бумаги:

– Вы догадались, мисс Марр. Полагаю, теперь снова моя очередь требовать от вас извинений.

Он слышал, как тяжело она сглотнула. Интересно, пересеклась ли иномирная с Эрин, снова в спешке покидающей своего страшного старшего брата?

– И я их принесу…

– Мне неинтересны ваши слова, мисс Марр.

Она была такой светлой сегодня. Даже в полумраке почти неосвещаемого кабинета, затемнившего яркую внешность девушки, она словно светилась, издеваясь над его измученной душой своей жизнерадостностью, своей наивностью. Джонатан хорошо помнил, как однажды увидел её среди толп людей на площадке для посвящений, той самой, где он впервые встретил Бэзила Шепарда, у бассейна с рыбками. Его любимая площадка детства. Ребёнком Джонатан мог часами сидеть на парапете бассейна, наблюдая за мягкими переливами и неторопливыми, даже ленивыми созданиями, он наслаждался, вдыхая этот неповторимый в своей свежести запах воды, запах жизни и свободы. И она тоже стояла там. Стояла, освещённая солнцем, янтарные кудри вспыхивали в его лучах, они были такими же яркими, как и в тот день, когда Джонатан наблюдал за ней, наслаждавшейся каким-то блюдом. Он тогда послал ей ту копию приказа только затем, чтобы посмотреть, как изменится это милое, раздражающе довольное личико: аккуратно подведённые брови нахмурились, маленький рот искривился в возмущении и глаза стали такими большими, прямо как сейчас. У бассейна девушка, чуть наклонившись, совершенно не беспокоясь о задравшейся вверх и обнажившей половину бёдер юбке, погрузила в воду руку, мягко водя ею по сверкающей поверхности, и, похоже, наслаждалась этим занятием. Он буквально мог почувствовать, как прохлада касается её нежной кожи, как прозрачные капли медленно стекают вниз по тёплой ладошке, и срываются с маленьких пальчиков. Джонатан тогда отвернулся, словно его могли застать за подсматриванием чего-то личного, сокровенного. Он был смущён, словно неопытный мальчишка при виде оголённой женской груди.

А теперь она стояла перед ним, одетая в короткое воздушное платьице цвета мягкого солнечного света, словно вобравшая в себя энергию небесного светила, и он отчаянно хотел обладать той же энергией, ощутить её тепло. Ощутить хоть что-нибудь, кроме темноты и холода, давно поглотивших его душу. Джонатан желал почувствовать ту лёгкость и беззаботность, которой обладала эта иномирная, и которую так внезапно, слишком рано утратил он. Но волшебник, боевой чародей, правитель целой Империи, мог лишь смотреть и проклинать своё бессилие. И тихо материться, когда пышная грудь девицы резко и очень заметно колыхалась в такт каждому её шагу: иномирная была без белья. Сумасшедшая!

Всего один раз. Он сорвётся всего один раз, и больше никогда не позволит себе вспоминать о том чудовище, что поднимало голову в его душе каждый раз, когда Джонатан видел Илейн Марр.

– Я хочу, чтобы ты сказала это на коленях.

Она тихо, судорожно вдохнула, приоткрыв ярко накрашенный ротик. Сегодня это был розовый, не такой, какой любили надевать маленькие принцессы, а насыщенный тёмный, словно спелая, налившаяся соком ягода, гораздо сильнее привлекавший взгляд. 

– Нет, – прошелестел тихий, но категорически твёрдый ответ.

Он обещал себе отпустить Илейн сразу, как она это сделает, обещал забыть обо всех мыслях, что раскалённым железом выжигали остатки здравого смысла, но она… Она не стала потакать его желаниям. Просто отказала. А Джонатан не мог дать и этому солнцу просто так уйти.

В конце концов, это просто его нездоровый интерес. Всего один раз он поддастся, забудется всего один раз, и больше никогда не вспомнит о своей порочной тяге к этой ведьме, никогда не взглянет на неё.

Он швырнул документы на пол. Неприятно и громко шелестя страницами, они разлетелись в стороны. Огромной ладонью накрыв затылок девушки, зажимая в пальцах мягкие гладкие волосы, Джонатан впился в её губы, ощущая на языке искусственно-сладкий привкус помады. Илейн сопротивлялась, вырывалась, она осыпала его плечи ударами своих смешных маленьких кулачков. Но что она могла сделать против огромного д’харианца, всё крепче сжимавшего вторую руку на девичьей талии? 

Пьянящий вкус косметики смешался с резким солоноватым привкусом крови. Зашипев, Джонатан оторвался от губ девчонки, крепче вжимая её в своё тело, пальцем другой ладони стирая красные капли со рта. Он почти рассмеялся, охваченный больным восторгом. Штаны всё сильнее давили на вставший член. 

А Илейн Марр, оказывается, кусается! Впрочем, было бы странно, если бы она обвила его шею и с готовностью ответила на поцелуй, как это делала любая из его любовниц. И так было даже интереснее: Джонатан смаковал каждую новую пульсацию, исходившую от воспалённой губы, каждую новую порцию ноющей боли. 

Одно движение у мужчины ушло на то, чтобы смахнуть со стола все бумаги; на пол полетели и склянки с чернилами, с жалобным звоном разбившись о твёрдую поверхность, разливая зловеще чёрные блестящие лужи. Вторым движением он рывком развернул иномирную спиной к себе, а третьим – с силой вжал в стол. 

Илейн сдавленно ахнула, и горячие слёзы брызнули на её раскрасневшиеся щёки, когда прохладный воздух тысячами иголок прошёлся по оголённой спине после того, как Джонатан Рал разодрал в клочья её сарафан. Крепкие тренированные ноги упирались в её мягкие бёдра, вдавливая в край стола. Ей было страшно. Ей было очень, очень страшно. Следовало послушать Эрин Рал! Ей следовало десять раз подумать, прежде чем игнорировать советы сестры этого монстра! Сколько бы Илейн ни предпринимала попыток вырваться, сколько бы ни старалась расцарапать засранцу лицо, он всегда был сильнее, быстрее. Она болезненно охнула, когда грубая ладонь в очередной раз прижала её к столу, передавив чувствительную грудь. Ткань трусиков с оглушительным треском разошлась также, как и платье, Илейн снова дёрнулась, снова оказалась грубо вжатой в столешницу, лицом вниз. Тёплая шероховатая ладонь жадно прошлась по спине, ягодицам, бёдрам. Край стола больно впивался в ноги, всё сильнее натирая мягкую и нежную кожу.

Горячие губы влажными поцелуями мазнули по позвоночнику, между лопаток, заставляя инстинктивно выпрямить спину, чуть прогнувшись как раз под крепко державшей рукой. 

– Какого чёрта?.. Хочешь трахнуть – делай! Я обойдусь без нежностей! – сквозь слёзы зло прошипела Илейн. Как бы этот зверь ни надругался над её телом, как бы ни измывался над ней, он никогда не получит от неё мольбы о пощаде. Слишком уж много чести!

О, Джонатан прекрасно знал, что может просто взять Илейн Марр – и дело с концом. Но что толку от того, что он заполучит тело иномирной девицы? Такая, как она, никогда не опустится до состояния забитой и униженной жертвы, что бы он ни сделал, насколько бы жестоко он её ни взял. Если он её изнасилует вот так: грубо, быстро, жёстко – Джонатан никогда не сможет обладать этой девушкой, никогда не дотянется до горячей, бушующей в своей бесцеремонности и упорстве души, никогда не заполучит то, чего так отчаянно желает. 

Криво усмехнувшись, мужчина собрал в кулак копну буйных спутанных волос и, подняв их вверх, впился губами в чувствительную кожу тонкой шеи, с удовлетворением отмечая, как Илейн Марр выгнулась в его руках, кусая губы, изо всех сил пытаясь сдержать стон.

Тысячи искр родились под её кожей, прямо там, где волшебник запечатлел поцелуй, и, взорвавшись фейерверком, спустились по позвоночнику вниз, прямо к чувствительному месту между ног. Илейн зажмурилась, с силой закусив палец, едва ли не до крови, и шумно выдохнула, выгибаясь под чередой таких же влажных обжигающих поцелуев, сильнее затягивающих тугой узел внизу живота.

Грёбаная магия! Если она хоть раз, хотя бы один раз восхищалась этим творением дьявола, то Илейн сейчас, когда все её силы уходили на то, чтобы удержаться от пошлых громких стонов, когда дышать этим загустевшим тяжёлым раскалённым воздухом стало просто невыносимо, когда этот мужчина распалял её тело без её на то согласия, бесстыдно пользуясь собственным даром, проклинала все восхищения, которые когда-либо выказывала страшному явлению природы этого мира. Чёрт бы побрал магию! Чёрт бы побрал волшебников с их грёбаной маг…!

– А-ах! – мужские пальцы задели набухшую бусинку клитора, безжалостно терзая чувствительное место. Илейн заметалась под ним, извиваясь, словно зажатая в тиски змея, не то в бесполезной попытке отдалиться, не то от невыносимого удовольствия. То тут, то там взрывались вспышки нового, сводящего с ума порочного наслаждения, рождаемого под губами и пальцами волшебника, срывающего долгожданный стон, полный стыдливой муки, с её искусанных до крови губ.

Слёзы ручьём текли по щекам Илейн. Да, Джонатан Рал действительно знал толк в унижениях. Что с того, что он контролирует её боль? Мужчина захватил в свою власть её удовольствие, гнусно используя против девушки её же собственное тело. Он один решал, будет ли Илейн трепыхаться под ним, не в силах выдержать бесконечную череду мучительно приятных прикосновений, или, тяжело дыша, собирать остатки разума, пытаться прийти в себя в коротких перерывах между грубыми ласками, чувствуя, как его магия разливает по её телу оскорбительно желанное тепло. Между ног было липко, влага стекала по напряжённым ногам. Сначала небольшими каплями, после – крупными струями. Тело было не способно скрыть постыдное желание скорее получить разрядку от близости с мужчиной, почувствовать горячую твёрдость, заполняющую до упора, сдаться и покориться чужой власти, чужим сильным и жестоким рукам. Это сводило Илейн с ума. Она больше не была себе хозяйкой. Больше ничего не контролировала, только чувствовала, дрожа и обливаясь потом, как сокращается её влажное разгорячённое лоно, как волны больного удовольствия рождают невыносимую пульсацию глубоко внутри, сначала лёгкую, едва заметную, а после – набравшую силу, отдающуюся в каждой клеточке, в напряжённых пальцах ног, стоящих на цыпочках, и сотрясшую измученное тело во всепоглощающем унизительном экстазе. Илейн громко всхлипнула, содрогаясь в руках мучителя, ощущая его губы, его ладони на себе.

– Тш-ш-ш, – успокаивающе прошептал Джонатан ей прямо в ухо, влажными пальцами поглаживая линию челюсти, губы, скулы и оттягивая в сторону волосы, заставляя девушку повернуть голову. Одной рукой посильнее вжимая ослабевшую и всё ещё дрожащую Илейн в стол, второй мужчина спустил штаны, едва сдерживаясь, чтобы не кончить прямо сейчас. Вид Илейн Марр, такой дерзкой, беспардонной, раздражающе откровенной и прямо-таки светящейся своей невозможной наивностью, теперь распластанной перед ним на столе, напряжённой, покрытой липким потом, будучи совершенно не в состоянии сдерживать развратные крики наслаждения, дарил ему совершенно новое удовольствие, никогда не испытываемое ранее. Джонатан даже не представлял, что такой уровень наслаждения от близости с кем-то существует.

Он медленно ввёл пальцы внутрь охнувшей и сжавшейся от неожиданности девушки, срывая новый стон. Её тёмные глаза – было почти невозможно определить, где радужка, а где зрачок – стали совсем круглыми, под веками тёмными тенями собралась осыпавшаяся тушь. Она дрожала всем телом, вся подобралась, сжавшись. Рукой Илейн мёртвой хваткой вцепилась в его кисть, зажавшую густые вьющиеся волосы. Огненные пряди гирляндами падали на его ладонь, свисая с запястья. И от них шёл просто потрясающий запах. Тот самый, что он запомнил ещё на приёме. Запах, который сводил Джонатана с ума в то злополучное утро здесь же и который он жадно вбирал в себя сейчас, словно это им он дышал, а не воздухом.

Девушка сдавленно пискнула, всхлипнула и попыталась отодвинуться от его руки между своих ног. Джонатан недоверчиво сузил потемневшие от невыносимого желания глаза, затуманенные страстью, припоминая враз покрасневшие щёчки иномирной, стоило ему упомянуть секс. Да, это было в тот день, когда погиб Бэзил Шепард. Он хорошо помнил, как кровь прилила к бледным щекам Илейн Марр, ярко и пышно расцветая на словно бы подсвеченной утренним солнцем коже. 

Да нет же, не может быть такого. Не с её манерой одеваться.

– Милая, – издевательски горячо прошептал Джонатан, склонившись к покрасневшему уху девушки. Не удержавшись, он легонько куснул мочку, языком сразу зализав место, – ответь мне на один вопрос. Честно. Когда ты в последний раз была с мужчиной?

– Поздравляю, – злобно прохрипела иномирная, давя очередной всхлип, пытаясь отвернуть голову от лица волшебника. – Парни же просто обожают быть первыми, да?

Джонатан Рал резко сквозь зубы втянул в себя воздух, снова забивая голову этим сводящим с ума запахом.

Он не любил девственниц. Слишком много боятся, слишком сильно привязываются, слишком сложно отделаться. Сплошные проблемы. Но не в этот раз. Илейн Марр обругает его последними словами, проклянёт его и весь его род, но никогда не привяжется к своему мучителю. Будет сопротивляться до последнего. И – Джонатан, скрипя зубами, признал это –её поведение только сильнее заводило. 

Илейн, зажмурившись, сбрасывая с мокрых ресниц новую порцию слёз, громко болезненно вскрикнула, выгнувшись дугой и вскинув вверх голову, когда Джонатан, приставив твёрдый член ко входу, одним резким толчком вошёл в неё. Режущая боль внизу заставляла выть от муки, толстый член, слишком большой, чтобы вот так сразу принять его, медленно растягивал её тело, постепенно, с каждым новым движением погружаясь глубже. Девушка с удивлением и злостью поняла, что мужчина успокаивающе поглаживает её по спине, по бёдрам, сдерживаясь и не слишком быстро вбиваясь в трепыхавшееся тело, не привыкшее к мужской ласке. Со стыдом роняя голову на ослабевшие трясущиеся руки, лбом утыкаясь в ладони и кусая и без того болевшие и всё ещё хранившие красные отметины зубов костяшки, Илейн осознала, что благодарна Джонатану Ралу за это.

Он лёгкими укусами и поцелуями, щедро сдобренными магией, разбавлял боль от грубого проникновения. Теперь тепло и искры ощущались совсем по-другому: более мощно, более беспорядочно. Раньше волшебник держал её на грани, чётко контролируя каждое своё действие, каждую каплю дара, прикасаясь к девушке. Но Джонатан Рал уже больше не мог держаться, не мог сохранять рассудок холодным. Узкая, покрасневшая и набухшая девственная плоть, сочащаяся соками, тяжело принимала в себя его естество, сильнее сжимаясь с каждым новым дюймом чужого тела внутри.

Протяжный хриплый стон сорвался с губ мужчины, он накрыл её ладошку своей громадной рукой, и Илейн громко грязно выругалась, не сдержавшись, и застонав в голос вслед за Джонатаном. Она получила ощутимый звонкий удар по заднице за своё умение сквернословить. 

Его дар сделал своё чёрное дело: стало легче. Стало легче переносить заметно притупившуюся, уже терпимую боль, стало легче двигаться навстречу разгорячённому крепкому мужскому телу. Заведённая гнусной магией, Илейн медленно насаживалась на горячую твёрдую плоть, выпятив зад и учась смаковать каждый новый сантиметр. Толчки стали быстрее, жёстче, глубже. Она проклинала себя, но с готовностью позволяла Джонатану Ралу входить в своё тело на всю длину. Когда мужчина наклонился к шее девушки в порыве оставить засос на бледной коже, Илейн, абсолютно не соображая, где находится и что делает, вцепилась в его густые каштановые волосы, трясущимися пальцами распуская их и зарываясь в мягкие пряди, нещадно царапая кожу головы, пытаясь отомстить за унижение и страдание, через которые волшебник её вёл. Конечно, саднящая кожа – это до нелепого мало в сравнении с поруганной честью. Но лучше так, чем ничего, правда ведь? Поверхность стола, натирающая упругие бёдра, давящая на живот, заставляла ощущать в себе член ещё плотнее, принося ещё больше извращённого удовольствия. Знакомая пульсация зарождалась внизу живота, её и без того узкое и тесное лоно сильнее сжалось вокруг твёрдой подрагивающей плоти. Каждый новый, быстрый и глубокий, толчок срывал с её губ громкий бесстыдный крик. Однажды Илейн едва не попросила мужчину не останавливаться, прося больше, ещё больше. Но сдержалась. Едва не сошла с ума, но сдержалась. Искусав губы в кровь, истерзав ногтями кожу ладоней, она сумела одержать эту маленькую победу, в исступлении подумав, что хоть такого удовольствия она Джонатану Ралу не доставит. 

Мысли окончательно разлетелись, превратившись во что-то невнятное, воздух обжигал лёгкие, тело содрогалось, терзаемое сладкой унизительной пыткой. Илейн истошно закричала, впиваясь рукой в край стола, сотрясаемая разорвавшимся внутри неё болезненным наслаждением, чувствуя, как Джонатан Рал со стоном изливается в неё потоком горячего семени, в исступлении выкрикнув её имя. 

Она сползла на пол сразу, как мужчина отпустил её. С плеч всё ещё свисали остатки разодранного в клочья сарафана, под глазами чернели разводы, а на подбородке кляксой выделялась размазанная помада. Слёзы потекли по пылающим от стыда щекам с новой силой, Илейн задыхалась от непрекращающихся рыданий, от удушающего кома в горле.

Джонатан рывком подхватил девушку на руки, ногой открывая дверь в боковую комнату. Ту самую, о которой по Народному Дворцу ходило столько пикантных слухов. Как скоро такие слухи пойдут и про кабинет, про неё? 

– П-пусти, пусти меня! – хрипела девушка, пытаясь отбиться.

– Нет, – совершенно спокойно и необычно горячо, с чувством прошептал всегда холодный и надменно-сдержанный Джонатан Рал, целуя измученную иномирную в висок и укладывая на свежую постель. – Я хочу наконец выспаться.