Это было… нет, не адски больно. Слов мучение, пытка, агония – их всех недостаточно, просто до смешного мало, чтобы описать это. Это – поджаривающееся изнутри мясо. Это – вскипающая в венах, разбухших так, что рвут покрывшуюся волдырями кожу, кровь.

И молчание. Эта невыносимая, чудовищная неспособность закричать, закричать так, чтобы убить голос, так, чтобы слышал тот, кто с ней это сотворил, так, чтобы мучилась не она одна.

Трижды к Илейн приходило облегчение. Трижды раскалённая агония отпускала её, и Илейн надеялась, что навсегда, но… Её неизменно возвращали вновь. 

И эта тишина, тишина! И темнота. Одна среди реки невыносимой боли и отчаянных попыток зацепиться за отказывающий рассудок.

Илейн не помнила, когда, но настал момент, когда она в полубезумии взмолилась высшим силам. Если бы могла, она бы рыдала до хрипоты, обдирала бы колени до крови, до костей. Лишь бы Небо прислало ей помощь.

И оно откликнулось.

Оно прислало к ней ангела. Девушку тонкую, но несгибаемую в своей внутренней силе. Сияющее золото её волос рассыпалось по хрупким плечам, а в синеве огромных, словно у куклы, глаз, жило само небо. Она была в чёрном. Ангел Смерти? Если бы Илейн могла говорить, если бы у неё остались силы на это, она бы спросила, почему она шла так долго. Неужели она не заслужила уйти без боли?

Но Илейн ошиблась. Ангел пришла не спасти её. Нежное прикосновение её губ ко лбу растеклось жаром солнца по телу, выжигающим из неё душу, тисками вытаскивающим сознание на поверхность, лишая безопасной апатии. Если бы Илейн была тряпичной куклой, эту пытку можно было бы сравнить со сшиванием по лоскуткам. Стежок за стежком. Прокол за проколом. Лёгкие, сердце, вены. 

Совершенно внезапно прекратившаяся боль стала ледяным водопадом, заставившим распахнуть глаза, вдохнуть воздух и… увидеть того ангела, что так жестоко обманул её, прикрывшись спасением.

Теперь это был мужчина. Его волосы были темны, словно ночь, а глаза вовсе не походили на ясное безоблачное небо, наоборот – затянутое тяжёлыми, вот-вот прольющимися дождём тучами. Но разве ангелы, эти бессмертные существа, устают? Потому что этот был не просто уставшим – измотанным. Под глазами кожа приобрела фиолетовый оттенок и как будто сползла вниз, лицо посерело, и взгляд потух. И где его крылья? У него наверняка должны быть огромные белоснежные крылья прямо за согнувшейся спиной. Он – падший ангел? Это больно – падать?

Илейн не успела спросить: измождённое сознание погрузилось в спасительную темноту.

***

– Кто такой ангел-хранитель?

Илейн не сразу поняла, где находится. Она даже не сразу поняла, кто она.

Девушка сумела вспомнить, что находится не в своей комнате, а в покоях Народного Дворца, в Д’Харианской Империи. Это была спальня. И кровать, на которой она спала вот уже три месяца. Илейн даже вспомнила, что «своей комнаты» у неё больше нет, потому что родной дом для неё теперь закрыт. Она также вспомнила, что и эту крышу над головой можно легко у неё отобрать, достаточно лишь щелчка пальцев… Джонатана Рала.

Джонатан Рал. Именно он. Вот, что было не так.

С самого начала, как очнулась, Илейн не могла понять, почему её спальня ощущается так… по-другому. Нет, не так, словно больше она ей не принадлежит, а просто… что-то поменялось.

Запах. 

На одеяле, на подушке, на кресле, стоящем рядом с постелью, да даже на своих волосах, Илейн ощущала этот запах. Тяжёлый, мускусный, с нотками перца, неизбежно забивающий голову. Так пах… так пах его плащ, его постель. И он сам.

– Джонатан… – одними губами прошептала Илейн. Что он тут забыл? Можно подумать, Магистр Д’Харианской Империи будет ночевать у постели иномирной. Скорее, Илейн повредилась рассудком и теперь уже чувствует присутствие Джонатана Рала везде. 

Вот только голоса ей ещё не мерещились.

– Кто такой ангел-хранитель? – Да, это его голос. Низкий, густой аж до дрожи, но подпорченный хрипотцой и интонацией медленной, словно волшебник засыпал, вот прямо сейчас. 

– О. И вам здравствуйте, Магистр Рал, – глядя ему в спину, потому что Император так и не соизволил повернуться, даже демонстративно отвернулся к окну, Илейн съязвила: – Спасибо, я чувствую себя хорошо.

Он вздохнул. Протяжно, раздражённо. Конечно, Илейн не рассчитывала, будто факт её выздоровления заставит всё вокруг Джонатана Рала засиять, но… Мог хотя бы попытаться скрыть очевидную досаду. Или не приходить вообще.

– Ангел-хранитель – что-то наподобие Доброго Духа, приставленного к каждому человеку с рождения. Считается, что они оберегают своих подопечных.

– Вот как, – протянул Магистр. – Интересно. Видишь во мне берегущее тебя существо? Не смотри на меня так, это было первое, что ты сказала, очнувшись, Илейн.

Илейн усмехнулась. Слабо, но достаточно глумливо, сузив глаза. Она видела, что Джонатан Рал чуть повернул голову, скосившись на неё. Совсем чуть-чуть. В конце концов, иномирная не стоит безраздельного внимания Его Императорского Сиятельства.

– Видно, я была в беспамятстве, Магистр Рал. Ведь совершенно очевидно, что живой и здоровой вы меня видеть не рады.

Его взгляд был долгим. Таким же долгим, как молчание. Джонатан Рал был абсолютно спокоен, словно мудрец, очень долго обдумывавший одну проблему и, не придя к решению, признавший своё поражение.

– Ты права. По всем правилам ты должна была умереть.

Илейн готовилась к такому ответу. Его скованность, его резкость, его мрачность – всё говорило о крайнем недовольстве, но с услышать это вот так, без прикрас, было… опустошающе.

Когда Джонатан Рал загородил её собой, когда остановил в ту ночь, оставшуюся в сознании размытым воспоминанием, да даже когда она увидела его в этой комнате, Илейн подумала… Не о том подумала. Сильно сглупила. Забыла, что изначально в вечер их первой встречи перед ней стоял не котёнок и даже не лев – саблезубый тигр. Забыла, что Магистр Д’Харианской Империи – монстр, помешавшийся на мести, живущий жаждой пролить реки крови невиновных людей. Забота, сострадание, страх потери – даже если это почерневшее сердце в состоянии испытывать такие чувства, то точно не по отношению к ней. Не к иномирной.

– Убирайся, – прошептала Илейн онемевшими губами, слеза скатилась по бледной щеке. – Вон из моей спальни.

– Зачем тебе второй экземпляр документов Бэзила Шепарда?

Казалось, Император даже не заметил, не захотел замечать её слова. И он снова отвернулся. Посмел отвернуться. Джонатан Рал стоял к ней спиной, смотря в окно, и его тело даже не вздрогнуло.

– Что?..

– До покушения я звал тебя в свой кабинет. В тот день после совета ты попросила у меня копию, я отказал. После документы были украдены.

– Ты… – Илейн не смогла смолчать. Должна была, потому что давно выучила, что любая попытка воззвать к морали Джонатана Рала, если он сам не считает свой поступок чем-то постыдным – бессмысленна. Жгучая боль, выходившая наружу крупным слезами, подняла иномирную – ослабевшую, едва очнувшуюся – с постели, и Илейн, еле держась на ногах, но ни разу не споткнувшись, подошла вплотную к широкой спине, с которой была вынуждена говорить. – Да как… – Он повернулся. Он наконец-то повернулся, чтобы посмотреть ей в глаза – взглядом пустым и безразличным, ощущавшимся хуже, чем пощёчина. Илейн стояла перед ним как есть – нагая, вздёрнувшая вверх подбородок, с блестящими дорожками слёз на впалых щеках. И им обоим было всё равно. Всех всё устраивало. Дрожа от ярости и обиды, Илейн, еле выговаривая слова, выдавила: – Ну ты и засранец, Джонатан Рал. 

Он не реагировал. Целую минуту смотрел на её лицо, абсолютно безразлично.

– Ляг, – сказал Джонатан жёстко. – Ляг обратно.

– Не сдвинусь с места, пока не увижу, как за тобой закрывается дверь!

Она видела, как волшебник сжал кулак: пальцы медленно смыкались, натягивая кожу на костяшках, демонстрируя белизну просвечивающих костяшек. Илейн показалось, что она услышала скрип кожи и срежет зубов.

Но Джонатан Рал только резким размашистым движением налил полную кружку воды и… Протянул ей.

– Пей.

Вода.

В темноте ночи, в тот самый последний час перед рассветом, когда небо становится самым тёмным, самым зловещим, прозрачная поверхность жидкости мерцала пламенем в свете единственной зажжённой свечи. Вода. Выпьет – и обожжёт горло. Илейн смотрела на кружку и чувствовала, как жидкий огонь сжигает пищевод, зажаривает внутренности.

– Эта – безопасная.

– Что… – прохрипела девушка, хватаясь за край туалетного столика. – Что там было?

– Это был яд, – ответил он так просто, словно говорил о погоде, об облаках на небе или зелёной траве. Рука всё ещё протягивала ей кружку. Илейн, стараясь унять дрожь, видя, как подёрнулась глянцевая поверхность воды в её трясущихся ладонях, взяла её, – слуги, ответственные за это, не заметили его, потому что «Месть Амариллы» запускается магией.

Вот как. Магией.

Магией?!

Звон стекла и плеск разлитой воды – Илейн широкими шагами, спиной назад, доходит до стены и упирается в неё спиной, прямо выпирающими лопатками. Больше идти некуда.

Все знают, что в Народном Дворце даром могут пользоваться только Ралы. Значит, это…

– Не подходи!! – крик, полный паники, почти животный, вырвался из вздымающейся в страхе груди. Воздуха не хватало, света не хватало. В темноте бледное точёное лицо было белым, словно у призрака, и холодным, словно у мертвеца. И глаза, глаза! Казалось, что их там нет вовсе.

Поднявшаяся в попытке сделать шаг нога застыла. Опустилась обратно.

– Это был не я. И не Натан.

– Кто ещё это мог быть? Кто ещё, кроме вас двоих может пользоваться здесь магией?

– Лайонелл Торренс.

Илейн буквально слышала этот щелчок – звук вставшего на место кусочка пазла. Вот, как Джонатан мог следить за всем, что происходило на приёмах и во Дворце. 

Они вдвоём использовали дар, и Лайонелл быстро передавал полученную информацию своему Магистру, чтобы потом также быстро и незаметно исполнить указания. Вот, почему Джонатан Рал, всегда игнорировавший иномирных на годовщине своего правления, тогда обратил внимание на Илейн: Лайонелл Торренс решил развлечься, шепнул повелителю о теме разговора между ней и Николь Эвери, а Джонатан Рал уж нашёл способ выкрутить ситуацию в свою пользу.

– Его матерью была Морд-Сит, внучка одной очень сильной колдуньи. Нередко среди этих женщин встречаются пропущенные звенья: дар переходит не от матери к дочери, а от бабушки к внучке. Мой дед, Даркен Рал, решил поставить эксперимент – получить одарённую Морд-Сит. Но Кара тоже оказалась пропущенным звеном. Волшебников рождалось мало, рождённых с даром на тот момент было всего двое, так что никого не удивила потеря способностей в семье Кары. Вот только Лайонелл всё же получил дар от прабабки. Родился целителем. Человеком, который знает, не только как обойти смерть, но и как убить.

Илейн медленно съехала по стене. Ткань – не обои, она даже почти не поцарапала спину. Без сил, она уронила голову на подтянутые к груди голые колени.

– И что ты будешь делать? – простонала иномирная. – Сколько Торренс промается за решёткой, прежде чем ты закроешь глаза на этот инцидент и выпустишь его?

– Через час его обезглавят.

Ореховые, распахнутые в изумлении глаза встретились в холодными серыми.

Обезглавят. Казнят за покушение на иномирную. Иномирную.

– Хочу это видеть.

– Ты слишком слабая. У охраны за дверями приказ никуда тебя не выпускать.

– Отложи казнь. Назови цену и отложи казнь ублюдка.

Снова этот взгляд. Долгий, совершенно неопределяемый. Что он ищет? О чём думает? Зачем он это делает?

– Первое: ты сейчас же ложишься в постель. Второе: если мне донесут, что ты не ешь, или не пьёшь, или не спишь, я запрещу тебе присутствовать и буду лично следить за твоей поправкой. Правда хочешь лишний раз со мной пересекаться, Илейн? Третье ты узнаешь после казни, но будь уверена: за такое одолжение я спрошу много.

Илейн не ответила. Молча встала и улеглась в постель, демонстративно топая ногами. Пускай не думает, что Илейн так легко согласилась.

Уже когда услышала звуки открывающихся дверей, она спросила:

– Я всё думала… – назвать его по имени? Разве их отношения дают ей право называть его по имени? – Магистр Рал. Почему тот, кто убил Бэзила, не убил в ту же ночь и меня? Ажиотаж и удар по репутации правителя куда сильнее, если убить посла и его помощницу.

Да что с ним сегодня такое? Почему он смотрит так, словно Илейн – очень большая помеха, которую он должен, просто обязан устранить? Почему его взгляд настолько серьёзный и просто невыносимо проницательный? И как это вытерпеть?

– Я боевой чародей, Илейн. Я всегда чувствую угрозу. И точно могу определить, когда мне следует приставить телохранителя для защиты иностранного дипломата, а когда – нет.

Вот как. Его телохранитель, значит.

***

Джонатан блаженно откинул голову назад, вытянув руки в стороны, расслабляя затёкшие мышцы. Клубы пара отлично забивали измотанный мозг, а горячая вода – успокаивала истощённое тело.

– Я не твоя любовница! – зло прошипела девушка за его спиной. Она хотела выглядеть возмущённой, хотела показать ему, какое оскорбление он ей нанёс самой формулировкой просьбы, однако Джонатан совершенно точно слышал в голосе Илейн Марр страх.

После того дня, когда она наконец очнулась, Джонатан ни разу не заходил к иномирной. Когда она провалилась в сон, он из последних сил заставлял себя не спать, смотрел на её подрагивающие во сне ресницы, на начинавшую наливаться румянцем нежную кожу. И понимал, что совершил самую большую глупость в своей жизни.

Бердина была права. У Илейн Марр есть все шансы, чтобы отвратить Джонатана от намеченного пути.

Десять лет. Ровно столько Джонатан пытался дотянуться до исцеляющей стороны своего дара и никак не мог это сделать. Сила просто ускользала из его сознания, бесстыдно играя с собственным хозяином в догонялки, и чем больше волшебник обдумывал проблему, чем больше бился над ней, тем сложнее было даже коснуться своего Хань, не говоря уже о том, чтобы применить его.

И вот, ради иномирной – иномирной! – монстр внутри него отступается, даря мимолётный проблеск долгожданного покоя. Вот только Джонатан чувствовал, что второй раз повторить сделанное не может. Он пытался вернуть это чувство, концентрировался на её дыхании, на её сердцебиении, но так и не смог найти тот островок спокойствия в его сознании вновь. Значит, его дар сделал это только ради неё. Дар воина, дар убийцы сделал исключение. 

Илейн Марр действительно была опасна, и потому Джонатан больше никогда не появлялся в её покоях. Лишь принимал отчёты: что и сколько она ест и пьёт, сколько спит, сколько нагружается.

Но его хватило лишь на две недели. Слабак! Он столько раз сам бежал от неё, отталкивал её, но после сам же и возвращался обратно. Заставлял её возвращаться обратно. Как низменный пьяница, и дня не способный прожить без выпивки, он искал её всюду, куда шёл, смотрел только на неё. И ждал, ждал, когда снова увидит Илейн Марр. Ждал, как сумасшедший, с трясущимися руками заставляя себя сидеть на месте и не кидаться искать её.

– Что это? – ошарашенно прошептала иномирная, и он почувствовал холод её пальцев, ведущих по коже и дальше вниз, по порезу, от плеча к лопатке.

Он был ярко-красный, кровь только недавно запеклась. Видеть красную полосу на бледной коже было шоком – настолько это в её понимании было неправильно, неестественно. Как бы ни было больно и противно, в её сознании Джонатан Рал остался сродни непобедимому бессмертному существу, и красная полоса как будто делала его обычным человеком. Напоминала, что это кощунство – так превозносить кого-либо, тем более, врага. Джонатан Рал был из такой же плоти и крови. Если разрезать кожу – она красным прольётся по бледному полотну. Илейн стало холодно. В купальне, полной клубящегося горячего пара, ей вдруг стало холодно.

– Просто царапина, такое случается, когда бьёшься на мечах. Обеспокоена? 

Молчать было глупо. Сказать «нет» - ещё глупее. Играть в прятки бессмысленно, а делать друг из друга слепых идиотов – позорно. Сжав кулаки, Илейн процедила:

- Да. Зачем я здесь?

Она, конечно, представляла, зачем Джонатану Ралу в купальне понадобилась девушка. Он даже не пытался прикрыться, раскинув руки в стороны. А прозрачная вода совершенно ничего не скрывала. Кровь прилила к лицу, и Илейн сцепила зубы, чтобы не сказать лишнего.

«Магистр Рал приказал передать, что в случае отказа придёт сам и его телохранители будут вынуждены простоять у дверей ваших личных покоев всю ночь», – так сказал рослый д’харианец, которого волшебник прислал за Илейн. Сволочь! Опустился до шантажа!

Илейн думала, что больше злиться просто невозможно, что ярость, током проходящаяся по всему телу, по каждой жилке, – самое сильное, что она может сейчас испытать. Она знала, куда идёт, знала, зачем (солнце за окном уже село, ночь уже давно вступила в свои права). И даже сама завернула к спальне, едва войдя в покои, прикидывая, как лучше сделать: стоять неподвижно, словно кукла, и не реагировать вообще или попытаться выцарапать самоуверенному д’харианцу глаза? Но Морд-Сит неожиданно указала девушке куда-то в сторону, резким жестом открывая дверь.

Ну конечно. Разумеется, у Магистра Д’Харианской Империи есть своя личная купальня, доверху заполненная горячей водой для него одного. И девушки, которую Император «удостоит» своей благосклонности.

Вода, оттенённая нежнейшим лазурным мрамором с прожилками тёмно-кремового цвета, напоминающего песок, казалась ещё ярче в свете с полусотни сфер, покоящихся на постаментах из того же камня. Купальня была похоже на озеро, на кусочек горячего источника прямо во Дворце, стоящего посреди бесплодной равнины.

- Слышал, тебе тяжело принимать ванну.

- Мне должно стать легче, если я сделаю это с тобой? – Илейн знала, что Джонатан сейчас усмехается на её раздражённый тон, а Джонатан знал, что сейчас Илейн стоит, приподняв бровь и сложив руки на груди, сердитая с по-детски чуть надутыми губами.

Илейн смотрела на клубящиеся серые облака пара, и ей казалось, что они вот-вот полыхнут молниями. Огромная толща тяжёлого, оседающего в лёгких горячего воздуха поднималась с глянцевой поверхности воды.

– Тебе будет легче, – заявил волшебник, закатывая глаза от удовольствия, тёмные волосы влажными змейками распластались по бортику. 

– Да тебе же просто нужна девица, которая охотно усядется к тебе на колени! 

– Точно, – с нескрываемым удовольствием съязвил Джонатан. – Сейчас ты слишком трезвая для таких выкрутасов.

Он не стал ждать ответа. Одним движением поднялся из воды, вторым – вышел из купальни, третьим – подошёл вплотную. Слишком быстро, слишком угрожающе, слишком… Четвёртым движением мужчина прижал её талию к своему обнажённому телу. По рельефным мышцам скатывались капли горячей воды, затекая в расстояние между их телами. Низ гольфа мгновенно стал мокрым.

Окружённый клубами пара, Джонатан Рал был похож на принявшего человеческий облик духа, могущественного и опасного.

– Так и будешь всю жизнь трястись от одного вида воды? Как умалишённая, в панике искать полотенце, только чтобы стереть лишние капли? Мучить себя жаждой, пока больше терпеть будет уже нельзя? М?

– П-пусти!.. Я н-не…

Он держал крепко. Держал и шёл в воду, спиной вперёд. Илейн по щиколотку стояла в тёплой жидкости, волосы запушились от влажности, а Джонатан остановился, но не отпустил.

– Привыкай, – сказал он.

К чему? К нахождению в воде или настолько близкому контакту с ним? Широкие ладони вжимались в спину девушки, а она не знала, куда деть руки, чтобы не коснуться разгорячённой кожи.

- Видишь? Ничего не произошло. Ты в порядке и тебе ничего не грозит. Илейн, всё в порядке.

Не то чтобы она совсем не могла зайти в воду. Могла, конечно. Вот только на увещевания себя же, что там не намешана отрава, уходило слишком много времени. Рука Илейн замирала у кружки с водой, когда ей хотелось пить, и только после минуты бесцельного разглядывания прозрачной поверхности девушка могла решиться сделать первый глоток.

Джонатан уводил её всё дальше в воду, снова останавливаясь, чтобы дать девушке время. Он тихо нашёптывал Илейн, что всё хорошо и бояться ей нечего, и постепенно Илейн расслаблялась, поддерживаемая его руками. 

Вот только, утянув её по пояс, волшебник попытался усадить иномирную на колени. И получил волну воды в лицо. 

Смотря, как Джонатан Рал фыркает, как жмурится от заливавшей глаза воды, как в уголках проступают мелкие морщинки и пряди почерневших волос лезут в лицо, Илейн подумала… Илейн прикусила себе язык, но подумала, что он выглядит мило. В первый и последний раз она подумала о Джонатане Рале, как о милом человеке. И очень молодом.

Рука сама потянулась к отяжелевшим волосам, осторожно заправила их за уши. Вторая рука взяла полотенце, мягко промокнула сомкнутые глаза, обрамлённые блестящими от воды тёмными ресницами.

«По всем правилам ты должна была умереть».

И через две недели обида жгла не хуже. 

Пальцы упустили толстую ткань, и она скользнула в воду. Илейн отвернулась, зажала рот рукой, чтобы удержать громкий всхлип там, где он и должен был быть: глубоко в лёгких.

– На деле ты всё равно жалеешь, что я не умерла, жалеешь, что всё вышло неправильно, - злость заставляла шипеть, чтобы в её голосе он не услышал слёзы, чтобы…

– Конечно, – прошептал он ей прямо на ухо, усаживая на колени. Гольф промок до самой шеи. Расстояние, невидимое, но вмиг выросшее между ними, ощущалось между его грудью и её напряжённой спиной, оно струной проходило по её безупречно прямому позвоночнику, но этого, увы, было мало, чтобы разорвать кольцо удерживающих её рук. – Конечно, жалею. По всем правилам я должен наплевать на тебя, а не сидеть ночами у твоей постели. Должен проигнорировать выходку Лайонелла, посадить его на пару суток – максимум, – а не казнить Первого советника. Я даже не должен давать ему отсрочку по первому твоему слову. Твоя смерть, никем не замеченная – самое правильное, что могло случиться в Народном Дворце.

«Глупая! – думал Джонатан, сжимая пальцы на девичьей талии, прижимая её маленькое тёплое тело к себе ближе. – Думаешь, не знаю, кто украл те документы? Думаешь, просто так сказал такую жестокость, едва ты очнулась? Воспользовалась бы этим шансом и возненавидела меня, пока ещё можешь, а не беспокоилась о пустяковых царапинах и вытирала с лица капли воды. Оставь нам повод отвернуться друг от друга и трусливо сбежать от последствий, пока провидение не выставило нам счёт за нашу глупость».

Да, он думал именно так, вот только губы его целовали пушистые пряди огненных волос, и Джонатан просто не мог остановиться. Глаза наслаждались распускающимися под лазурной водой янтарными перьями.

– Я наплюю на все правила, Илейн, буду проклят за это Добрыми Духами, – прошептал он. – Но больше никому и никогда не позволю покушаться на твою жизнь.

Этот шёпот проникал в её голову, забивая сознание и закрывая глаза, словно колыбельная. Расслабившись, почти не обращая внимание на толщу воды, доходившую до самой шеи, Илейн слушала размеренный стук мощного сердца и, откинув голову на чужое плечо, засыпала. Её пальцы всё ещё сжимали широкую ладонь.