«Минерва, конечно, молодец. Огорошила. Нечего сказать. В чём я так провинился, что мне на голову опять свалилась эта «гриффиндорская зазнайка»?»

Стоило сказать, что Северус не особо обрадовался, когда узнал, что новый преподаватель Магловедения будет жить с ним на этаже. Северус никогда не мог понять, почему учителя перемещаются по школе. Каждый год на его этаже жили разные люди, и каждый год ему приходилось объяснять им правила подземелий. В один год профессор Флитвик пытался сделать себе окно, потому что ему было темно, и чуть не затопил гостиную Слизерина. После этого случая Северус с особой тщательностью доводил до сведений учителей, что им стоит делать, а что нет. В этом году ему пришлось ютиться в подземелье вместе с Грейнджер. Одно радовало, что она ещё не забыла своё собственное обучение и быстрее могла понять, что некоторые правила придуманы не просто так.

Он спускался к себе в комнаты, когда заметил Гермиону. Девчонка по-наивному была одета в летние вещи — лёгкую блузку, юбку и летнюю мантию. В принципе, в замке было тепло и её классы находились выше, но ей не стоило морозить свой зад в подземельях.

— Мисс Грейнджер, — окликнул он её.

Та остановилась как вкопанная. Ха, даже не развернулась. Либо она настолько уверена, либо настолько испугана. Северус размашистыми шагами приближался к хрупкой фигуре, подтягивая за собой правую ногу, которую успел подвернуть на лестнице ещё вчера.

«Кому приспичило вечером тушить все факелы, особенно в подземельях?»

Гермиона выглядела такой хрупкой на его фоне. Северус и подумать не мог, что он такой высокий, а она такая крохотная. От неё пахло яблоками и корицей. Запах дурманил, что-то в этом напоминало ему дом, в котором он не так долго жил. Дом, где на каждом шагу его ждали опасности. Дом, где он боялся собственного отца. Эта маленькая девочка напоминала ему обо всём живом и прекрасном, что когда-то было в его жизни. Она сама воплощала для него жизнь.

Если бы не эта маленькая девочка, то он бы и не выжил. Одной ей известно, как она смогла сотворить невозможное. Сам Снейп плохо помнил последние минуты той своей жизни. Распрощавшись с Поттером и его компанией, он уже был готов умереть. Перед глазами так и застыла эта зелёная радужка. Сколько прошло с тех пор времени — он не знал. Но первое, что он увидел в этой, без сомнения, новой для него жизни — испуганные глаза карамельного цвета.

Снейп, конечно, был не настолько глуп, чтобы идти в бой без каких либо вспомогательных зелий, но и их действие было не вечно. Выпитое кроветворное и бодрящее зелье в совокупности сильно пошатнули его здоровье, но в итоге сохранили на время его жизнь, пока не пришла Грейнджер. Со слов медиков, та продолжительное время боролась с раной на его шее, стараясь остановить кровь. Северус уже два года как знал действие яда Нагайны — Артуру Уизли однажды «посчастливилось» иметь с ним дело, Северус помнил, что раны плохо затягивались и сильно кровоточили, даже когда яд переставал действовать. Снейп мог только догадываться, сколько над ним билась Гермиона.

А ведь пришёл-то он в себя не в больнице, а в всё той же Визжащей Хижине. Он видел всю усталость в её глазах. Гермиона была неимоверно вымотана. Северус даже не успел ей ничего сказать, она просто легла на грязный, залитый кровью, пол и уснула. Он смотрел на это фарфоровое создание, что хранило в себе столько сил бороться даже не за свою, а за чужую жизнь, к тому же какого-то двойного агента, что не давал им спокойно жить. Не прошло и минуты, как появились колдомедики. В сумбуре красок, криков и всевозможных настроек, коими его пичкали в больнице Св.Мунго, он потерял её из вида. Благодарить спустя столько времени уже не имело смысла. Наверное…

Только сейчас он понял, что до сих про молчит. Зачем он её позвал? Ах, да. Нужно рассказать о правилах подземелий. Он уже собрался с мыслями, но тут Гермиона судорожно вздохнула и поёжилась.

«Глупая девчонка».

Только она могла быть настолько умна и наивна одновременно.

«Как можно было в подземельях носить такой лёгкий наряд?»

Он не мог задержать её здесь ещё хоть на одну минуту. Ему вдруг стало жалко эту девочку. Ну зачем ему ещё разглагольствовать о правилах? Ей что пять лет, не поймёт? Он точно знал, что в некоторых аспектах она разберётся получше остальных профессоров, не настолько уж она глупа. Он вновь осмотрел Гермиону, по телу которой бежала дрожь, быстро стянул свою мантию и на бросил её на плечи «гриффиндорской зануды». Маленькая фигурка вдруг потонула под слоями его одежды.

«Сама во всём разберётся», — подумал он, удаляясь к себе.

* * *

Что на самом деле было странным, так это то, что рана, которую Гермиона смогла когда-то залатать, периодически открывалась. В такие дни Северус особенно чувствовал признательность к этой девушке. Он заранее знал, когда рана откроется. Кожу на шее начинало сильно стягивать, порой доходило до такого, что он не мог нормально есть или пить, а порой даже дышать.

С утра он обращался к Поппи за мазью, что вновь возвращала тканям прежнюю форму, но когда это происходило к обеду или к вечеру, то мази приходилось ждать дольше, так как поставки шли прямиком из Мунго, а к обеду у них начинался завал с письмами. Он бы и сам варил эту мазь, но работать с ней в условиях школьной лаборатории было опасно. Работа с ядами в принципе всегда была опасной.

В праздники мазь достать было ещё сложнее. Так и сегодня. Дети приезжали в школу; не ахти какой праздник, но некоторые служащие на полном серьёзе отмечали его в кругу семьи, как новую страницу в жизни магической Британии. Уже с утра Северус понял, что до вечера ему не дожить.

Ученики и учителя уже заняли свои места, когда Снейп присоединился к празднику. Осталось место только между их новым преподавателем Магловедения и Трелони. Одна другой не лучше. Если Сивилла раздражала только своими речами и странным поведением, то бывшая ученица выводила его из себя всем своим видом и каждым произнесённым словом. Эта «выскочка» и тут почтила своим присутствием профессора ЗоТИ. Всё, что Северус мог, это игнорировать её, как и боль в теле, что мешала ходить. Ломота в ноге плохо проходила, но он старался ступать ровно, чтобы не давать ученикам лишнего повода для перемывания ему косточек. Дойти-то он дошёл, а вот сел с трудом, почти бухнувшись на стул. Грейнджер скосила на него взгляд.

— Добрый вечер, профессор, — тихо поприветствовала его она, но он и ухом не повёл.

Снейп всё так же пялился в пустую тарелку. Есть не хотелось, точнее, стянутое судорогой горло не давало даже вздохнуть нормально. ОУ него и так с утра не было аппетита, а её голос, пусть и такой тихий и спокойный, бил кувалдой по голове. В этом шумном зале он слышал каждое слово любого из присутствующих, но разум-садист концентрировался только на её голосе. Такое он ощущал впервые и порядком удивился, когда обнаружил, что прислушивается к её размеренному дыханию. На такого рода увлечение тело реагировало куда интересней, чем мозг. Северус с любым сейчас мог поспорить, что его пульс взлетел до ста двадцати ударов.

Разум работал в бешеном режиме, даже несмотря на плачевное состояние организма. Он вздохнул чуть глубже, пытаясь расслабиться, но сделал только хуже. Боль с новой силой захлестнула, будто по горлу полоснули ножом. Он крепко стиснул зубы и сжался. Только сейчас он заметил стороннего наблюдателя. «Всезнайка» увлечённо наблюдала за ним всё это время. Такой расклад немного нервировал. Ещё какое-то время он просидел недвижимо над тарелкой, так ничего и не взяв, а она всё смотрела.

— Можете оказать мне любезность? Прекратите пялиться, — собравшись с силами, попросил он. Говорить было труднее, чем дышать.

Она сконфуженно опустила взгляд, но вновь его подняла.

«Я похож на музейный экспонат? С чего она меня так рассматривает?»

С чего он вообще вдруг стал бояться, что его разглядывают? Возможно, это неприятно, но не смертельно. Тратить последние силы на такого рода просьбы было неблагоразумно, но он всё же так поступил.

— Я, кажется, просил вас оказать мне любезность, — повторил он, чеканя каждое слово. Остатки самообладание уходили в никуда.

— Кто бы говорил о любезности, — буркнула себе под нос Гермиона, отворачиваясь к своей тарелке.

Она наверняка надеялась, что он не услышит, но он услышал. Отвечать на это что либо он не хотел и не мог. Ужин, как и вся церемония, прошла в глухом молчании. Сил хватало лишь на короткие вздохи. Изредка он бросал односложные «Да» или «Нет» на вопросы от Минервы и вновь затихал.

Уходя из зала, он знал, что «гриффиндорская зазнайка» следует за ним по пятам, но теперь думал лишь о том, чтобы дойти до кровати и забыться в тревожном сне. Ступеньки, ступеньки. Опять в темноте нашаривал себе дорогу в покои, отчётливо слыша за собой шлейф чужих шагов. Таких лёгких… Он свернул к себе, и шаги стали отдаляться. Это было довольно прискорбно. Они, как и голос этой маленькой девочки, колыхали в нём что-то хорошее.

Северус протянул руку к проходу в стене, где скрывалась запечатанная дверь в его комнату, но не дотянулся. Боль в шее с новой силой ударила по всему телу. Ноги с силой врезались в твёрдый каменный пол. Завтра нога снова будет болеть, но сейчас его волновало нечто другое. Он чувствовал, как что-то тёплое и липкое стекает по горлу. Упираясь одной рукой в стену, второй он зажал рану, из которой хлестала кровь. Сознание медленно меркло, позвать на помощь он не сможет.

«Так и умер знаменитый Северус Снейп, мастер Зельеварения, профессор ЗоТИ, двойной агент, пешка Альбуса, человек без чувств и эмоций, которого никто не любил. Называйте меня как хотите, я уже умираю».

Под ногами медленно росла тёмная лужица. В свете последних факелов он видел свой конец. Носки её туфель — последнее, что он видел в этой жизни. По крайней мере, он так думал.

Организм уже сдавал, когда разум ещё только начинал борьбу. Северус вновь видел эти большие от страха глаза.

«Ну вот. Опять я напугал девочку».

Он хоть и не чувствовал, но точно знал, что она касается его руки, убирает, чтобы приблизить его кончину. В глазах меркло, руки дрожали. Держаться за эту жизнь ему было бессмысленно.

— Акцио бадьян! — услышал он будто через толщу воды.

До абсурда жгучая смесь словно огнём прижигала края раны. Жаль, что болевой порог не покинул его первым делом. Из своей же практики он помнил, что этим дело не закончится. Даже сейчас, когда весь яд был переработан организмом, от простого бадьяна рана не склеивалась.

Стена, за которую он держался, уже не казалась холодной, наверное, потому, что он был примерно одной температуры с ней. В один момент он вообще перестал всё слышать и ощущать. Конец был близок. И вдруг в одну секунду мир снова стал прежним. Вернулись чувства, вернулись зрение и слух. И снова смесь обжигала его рану, стягивая края обратно.

Похоже, он зря прощался с миром.

Северус осмотрелся вокруг. Всё было таким же мрачным, как и несколько минут назад. Только вот сидел он на полу, а рядом — прекрасная девушка, что вновь спасла ему жизнь. И опять всё повторилось. Он бросил на неё взгляд.

Она повзрослела, стала прекрасней, чем была в тот «последний день». Мысли его улетели далеко в воспоминания, но увлекаться им он не собирался.

— Не сидите на холодном полу, — коротко попросил он и вполне не удивился реакции.

— Всегда пожалуйста… — сквозь зубы процедила Гермиона и, поднявшись с пола, ушла к своим комнатам.

Ещё какое-то время он посидел на полу, приходя в себя. М-да, теперь он дважды задолжал ей благодарность.

«Нехорошо получается, но об этом позже».

Он поднялся с холодных плит и шаткой походкой вошёл в комнату. Стащив с себя замаранную одежду, он упал в кровать и мгновенно заснул. Эльфы во всём разберутся сами.

* * *

Утром он с трудом смог разомкнуть глаза, но чувствовал себя намного лучше, чем день назад. Боль ещё давала о себе знать, но всё лучше, чем было. У порога его встретила приятная неожиданность. Грейнджер всё же вернула мантию, что было очень кстати: вести уроки в холодных подземельях в летней мантии довольно проблематично. Подняв мантию с пола, он с упоением понял, что та впитала запах Гермионы. Пусть он и выветрится через несколько минут, ему было приятно осознавать, что он будет ощущать его, пусть и не такое продолжительное время.

По пути он заскочил к Помфри за мазью, перестраховаться стоило, потому пришёл на завтрак одним из самых последних. За столом ещё были свободные места, рядом с Флитвиком, Грейнджер и мадам Стебль. Северус удовлетворённо заметил, что Гермиона вновь сидит на том же месте. Только сейчас, он ощутил, что действительно виноват перед ней. Это чувство было немного новым для него. Профессор не был бездушной машиной, как можно было бы подумать, но годы служения Альбусу выработали в нём равнодушную реакцию на всё. Ему, конечно, не чужды были эмоции, как и вина. Он чувствовал вину, когда вспоминал о Лили, потому ощущать это к кому-то другому, тем более к Грейнджер, было для него непривычно.

Сейчас ему как никогда хотелось сгладить прошлый вечер. Северус полностью понимал, что концовка была неправильной. Даже такой жест, как мантия, говорил о крайне отрицательном мнении о нём, хоть это и не была новость. Он бы с удовольствием сейчас изменил это мнение, извинился, поблагодарил.

Таким образом, места рядом с Филиусом и Помоной отлетели сами собой. И правильно, Флитвик так и норовил задавить оппонента своими знаниями, а Стебль могла говорить только о вершках да корешках. Другое дело — молчаливая Грейнджер, с которой так хотелось найти контакт.

— Доброе утро, — сухо бросила она и получила в ответ приветственный кивок. Он не знал, как обращаться с ней. Опыта в общении с женщинами, тем более с девушками, у него не было, разве что учительский состав.

«Она собрана, но не значит, что спокойна».

— Вы плохо выглядите, — вкрадчиво произнёс он, усаживаясь рядом.

Она и вправду выглядела не очень. Под глазами круги, руки в треморе пытаются удержать вилку, дыхание сбивчивое. Пожалуй, сейчас она выглядела хуже, чем в свой третий год обучения, когда Минерва выдала ей Маховик Времени. О чём та думала, неизвестно. Однако даже сейчас он видел в Гермионе всё те же детское рвение и юношескую вспыльчивость.

— Верх бестактности, — в тон ему ответила Гермиона.

«Когда-то я сам с ней так общался».

От этой мысли всё его тело похолодело. Она это ничем не заслужила.

— Простите. Вы правы, неуместно указывать женщине на её внешний вид, но должен сказать, что мой комментарий вызван лишь беспокойством, — он старался вложить в это всё своё раскаяние, не надеясь на ответ.

«Как ещё объяснить взбалмошной девчонке, что ты о ней печёшься?»

Грейнджер сложила приборы и вышла из-за стола. Северус не мог молчать, не мог оставить на потом. Он слишком хорошо себя знал, чтобы сейчас упустить этот шанс, потом он этого никогда не скажет. Снейп перехватил её, взяв за запястье.

Она немного опешила, даже можно сказать, что испугалась, но руку не отдёрнула. Он успел заметить, как зрачки её глаз странно расширились. Он и сам был в смятении. Прикосновение, которое не несло никакой смысловой нагрузки, било его током. Он с упоением заметил, что её рука была чуть прохладнее. Её рука на ощупь была атласной и мягкой, словно плюш.

«Куколка…»

А она всё стояла, кажется, не замечая его заминки. Но в глазах всё так же читалось недоумение.

— Мисс Грейнджер, я хотел сказать вам спасибо, — негромко ответил на немой вопрос Снейп, отпуская руку.

Он проследил за её стремительным побегом из зала и с гордостью отметил, что он ещё способен кого-то смутить. Однако этот триумф вскоре обломился, когда пришло осознание его собственного положения. Пульсация между ног дала о себе знать в тот же момент, как дверь за Грейнджер закрылась. Оставив нетронутым завтрак, он тоже решил вернуться к себе. Всё равно он не сможет съесть ни кусочка.

Такое с ним было впервые, и он хотел объяснений. Встретиться с ней он более не видел возможным, разве что…

Он только-только занёс руку для удара, как на него свалилась Грейнджер собственной персоной. Но не успел он сказать ни слова, как дверь резко перед ним захлопнулась. Снейп никому не позволял с собой играть, потому терпеть подобные выходки от смущённых школьниц не намеревался.

— Мисс Грейнджер, — постучал он в дверь.

— Вы не вовремя, профессор. Я сейчас занята, — донёсся дрожащий голос из-за двери.

«Я её напугал?»

— Хорошо, я просто принёс несколько обогревателей для вашей комнаты, вы сказали, что у вас прохладно, — он уже давно понял, что по-другому её не выкуришь. Пусть сейчас это и была ложь, но ложь во благо. Он же теперь не уснёт, если не узнает наверняка о реакции своего организма.

— Поставьте их у двери, я потом заберу, — уже спокойнее донеслось из комнаты.

«Мы не гордые, можем и подождать».

Примостившись у стены, он просто стал ждать. Скоро уроки, она не сможет долго там сидеть. Это ему тут идти пару ярдов, а ей подниматься на несколько этажей вверх. В этот момент он ощутил себя школьником, который ждёт даму сердца на свидание. Хотя у него тоже был такой период в жизни, когда он ждал Лили, только вот причина была другая — он желал извиниться. Сейчас было всё то же самое, однако теперь он искал ответы.

Не прошло и пяти минут, когда дверь снова открылась и из неё выскочила Гермиона, снова врезаясь в него. Всё, что он успел, так это схватить её, предотвращая падение. На удивление, она оказалась куда легче, чем выглядит. Видимо, всю жизнь были виноваты тряпки, в которые она куталась.

— Долго вы ещё будете от меня бегать? — тоном, не требующим пререканий, спросил Северус, ставя её ровнее. Ему порядком надоело ждать её.

— Я от вас не бегаю, профессор. У меня урок, и я опаздываю, — отчеканила Грейнджер, протискиваясь мимо него в коридор.

Снейп в два шага нагнал удаляющуюся Гермиону, припечатывая её к стене. Он не сразу осознал, что та налетела на кладку. На его лице, скорее всего, отобразилась паника, что бушевала внутри, когда он понял, что натворил, благо что Грейнджер закрыла глаза и не видела этого. Она, пошатываясь, стояла, цепляясь за его руки, которые поддерживали её на весу, не давая упасть.

Странное, хотя и вполне не лишённое смысла, зрелище, наверно, предстало бы перед глазами человека, который решил спуститься вниз. Взрослый мужчина держит хрупкую девушку под локоть, пока та приходит в сознание. И только для обывателей Хогвартса эта картина выглядела бы ужасающей. Профессор Зельеварения и его бывшая студентка, которая, к слову, еле стоит на ногах, «обжимаются» в проходе. Наверно, именно это понятие использовали бы все сплетники школы, такие как Толстая Дама и её подруга Виолетта. А кто-то, скорее всего, паникёры, как мадам Помфри, растрезвонили бы всем, что профессор до того запугал бывшую студентку, что та не смогла стоять сама. Снейп так и видел, как заавадит любого, кто сейчас сюда сунется.

— Чего вы от меня хотите? — сдавленным хриплым голосом спросила Гермиона, восстановив дыхание.

— Причинно-следственные связи всего происходящего.

— Ну вы и загнули, — с лёгким смешком заметила та. — В данный момент я вряд ли смогу что-либо объяснить. В своём стремлении получить что-то вы, порой, слишком дотошны.

Как же она сейчас была права. Ему было просто необходимо получить ответы, пока день не начался.

— После пяти вечера я совершенно свободна. Только сомневаюсь, что вы найдёте меня в личных покоях. Я, скорее всего, буду отогреваться на верхних этажах. И попрошу вас в следующий раз не хватать меня где попало. Ещё одной встречи я не вынесу, — Снейп сжался под конечной фразой, последнее, что ему хотелось, так это причинять вред.

Давить на неё он не мог, потому быстро её отпустил, и она ускакала к себе на уроки, а он поплёлся муштровать третий курс Слизерина и Пуффендуя. У двери в класс его нагнало запоздалое чувство дежавю. Её аромат был с ним. Возможно, этот урок пройдёт немного лучше, чем до этого.

* * *

В обеденный перерыв Северус решил позаботиться о проблеме Грейнджер. Точно зная, что она сразу пойдёт в зал и ей нет резона спускаться вниз, он проник к ней в комнату, подтягивая за собой два обогревателя Мобиликорпусом.

Комната оказалась не такой большой, как у него, но обстановка в точности копировала его собственные покои. Меблировка и декор — всё напоминало его собственное логово, вот только тут стоял собачий холод.

«И она умудрилась заснуть в этой мёрзлой пещере?»

Камин был пуст: не было ни горшочка с порохом, который обычно был у каждого учителя, ни дров, чтобы разжечь его. Он мысленно сделал себе пометку научить местных домовиков лучше исполнять обязанности по отношению к новым учителям. Разместив один обогреватель в гостиной и запустив на нём обособленный от электричества нагревательный элемент, он двинулся в спальню. Он не особо хотел лезть в чужое пространство, но бросить оба обогревателя в гостиной и уйти не мог.

Взгляд прошёлся по комнате. Присущих выпускникам Гриффиндора цветов обнаружено не было. Хотя полог на кровати был тёмно-бордовым. У изножья кровати валялась какая-то тряпка.

«Класс, ты уже копаешься в её белье».

Он поднял на свет то, что раньше называлось мантией. Она была измарана в чём-то, что он не мог различить в полутьме. Сделав повторную пометку для домовых эльфов, он уложил мантию на место.

«Сама разберётся». Второй обогреватель встал в углу комнаты.

В гостиной стало теплее, когда Северус собрался уходить, но быстро вспомнил о домовиках.

— Тонки! — крикнул он в пустоту, и перед ним появился эльф в смешной вязаной шапочке. Наверное, наследие Гермионы осталось только на нём.

— Вы звали, сэр? — писклявым голосом осведомился он.

— Почему у мисс Грейнджер нет поленьев для камина?

— Простите, сэр. Добби не углядел за новичком, который обслуживал мисс. Тонки сейчас же всё исправит.

По щелчку у камина появилась стопка дров, и, удовлетворённый этим, Северус поспешил на уроки.

* * *

Он вновь вернулся к покоям Грейнджер около пяти, как она и говорила. Постучав в дверь, он очень надеялся застать её здесь снова. Ему важны были ответы. Он не понимал природу своих чувств, он так и не поблагодарил её, он так и не знал ничего о том, как она его спасла. Много вопросов, никаких ответов. Спрашивать её о чувствах было до крайности глупо и неразумно. Кто он ей? Старый учитель, который все семь лет изводил её, Поттера и Уизли. О каких чувствах шла речь? Он не имел права ничего к ней чувствовать, он жалок в стремлении получить признательность. В крайнем случае это эгоистично: навязать девушке свои чувства и просить ответа, а без ответа он не мог.

«Решено. Пусть живёт спокойно. И я проживу спокойно. В крайнем случае, мне не впервой терпеть безответную любовь, а она слишком юна».

Но тогда он зря пришёл. Северус собирался уходить, как дверь внезапно открылась. Увиденное его поразило. На ней не было лица: белое меловое лицо с красными заплаканными глазами. Снейп внезапно почувствовал укол в сердце. Он не знал, почему, но был уверен, что он виноват в этом.

— Вы плачете? — вполне резонно спросил Снейп, и Гермиона машинально потянулась к лицу. «Кажется, это было для неё новостью».

— Решила постирать мантию, — немного зажато ответила она, не спеша впускать его внутрь.

— Она вас прилюдно оскорбила, или стирка мантии вызывает тот же эффект, как и резка лука? — он ждал, что это пробьёт в ней хоть какую-то эмоцию. Он страстно желал отвлечь её от переживаний. И у него получилось.

— Вы слишком саркастичны для человека, чью кровь я отстирываю со своей одежды, — колко ответила она.

Только сейчас до него дошло, о какой именно мантии она говорит. Ещё несколько часов назад он созерцал сие творение и не смог разобрать, от чего на нем грязь, а теперь понял. Его собственная кровь… Она, стараясь его спасти, встала на колени в его собственную кровь! Наверное, его внутренние муки отразилось на лице, потому что Грейнджер тоже сникла.

— Я смогу в полной мере извиниться за это, если вы всё же впустите меня. Даже в моей мантии в коридоре холодно, — вкрадчиво произнёс он. Разговоры через дверь не очень способствовали общению. — Кстати, спасибо, что вернули её мне, но было бы куда приятнее получить её прямо в руки, а не отыскать утром на полу, — добавил он, когда Гермиона всё же отступила назад и дала ему пройти.

— А мне было бы куда приятнее получить благодарность сразу, а не на следующий день, — парировала она, закрывая дверь, потому что в комнату начал проникать холодный воздух подземелий.

Снейп смерил комнату несколькими шагами и уселся в кресло, рядом с одним из обогревателей. Гермиона же не спешила присоединиться к нему, оставшись стоять у двери. М-да, ситуация намечалась патовая. Поздний вечер, он и его бывшая студентка сидят за непринуждённой беседой. От дальнейшей перспективы мурашки шли по коже, а он даже не знал, о чём говорить. Что-то на задворках его сознания твердило ему, что ничем хорошим этот разговор закончиться по определению не может. У него, конечно, были темы для разговора, но они были такими мелочными, по сравнению с его основной причиной, что даже начинать их он не хотел. Но и спрашивать о чувствах он более не желал.

— Как вы помните, я не был способен тогда что-либо внятно сказать, — продолжал разговор Снейп, оглядывая Гермиону, которая так и продолжала стоять на месте.

— Однако не упустили случая сделать мне замечания.

— Вам и вправду не стоило сидеть на холодном полу, — отозвался Снейп, придумывая повод, чтобы остаться или хотя бы продолжить разговор.

— Скажите ещё, что я обязательно бы себе что-то застудила, а потом не смогла бы иметь детей, — на последнем слове она не смогла сдержать смешок. — Это прошлый век, профессор.

— Этот прошлый век закончился только девять месяцев назад. Как символично, — задумчиво произнёс он, пододвигая к себе обогреватель.

Разговор на отвлечённые темы всегда был хорошим поводом для растягивания времени.

— Сомневаюсь, что сейчас ребёнок стоит первостепенной задачей у молодых людей.

— Сказала расчётливая Грейнджер, — с усмешкой подколол Снейп. — Я уж думал, что мистер Уизли всеми правдами и неправдами женил вас на себе. Его сестра, кажется, уже обзавелась первенцем.

И вновь он был виноват в том, что лицо Гермионы приняло враждебность. Она опять замолчала на какое-то время, и Снейп испугался, что случайно попал на больную тему.

— Вы пришли, чтобы поговорить обо мне? — чуть сдавленным голосом спросила она, утыкаясь взором в узор ковра.

Простить этого себе повторно он не мог. Она вновь закрывалась. Снейп прекрасно осознал, что та силой сдерживает слёзы. Северус встал и прошёлся от стены до стены, а потом остановился прямо перед Грейнджер. На его фоне она выглядела маленькой, неприметной, фарфоровой фигуркой; чуть тронь — разлетится на миллионы кусочков.

— Я не желаю более это видеть, — резко и грубо оборвал её самокопания Северус. Грейнджер даже немного опешила и вздрогнула.

Он видел, что её влажные глаза в искреннем удивлении уставились на него. В неярком свете ламп она всё же выглядел лучше, чем утром. Невольно изучая её лицо, он понял, что оно более не было таким бледным, а синяки под глазами почти сошли, враждебность сменилась заинтересованностью, события вечера больше не пугали. Ещё вчера его кровь была на её руках, ещё вчера она пыталась её остановить, зажимая рану, ещё вчера она касалась этих неровных краёв. Вчерашний день выглядел сном для него. Был ли он вообще?

«Может, эта девушка тоже ему снится?»

Он вновь осмотрел её и заметил взгляд, направленный на свою шею. Невольно они оба изучали друг друга. Её рука дёрнулась в непонятном жесте, но он знал, видит ли она эти ужасные раны, пугают ли они её. Она не должна их видеть. Профессор дёрнул воротник вверх, закрывая неказистые отметины.

— Мисс Грейнджер, — тихо позвал он, смахивая слезу, которая всё же скатилась по её щеке. На ощупь щека была такой же, как её рука — гладкой, тёплой и мягкой. — Я же сказал, что не желаю более это видеть. Никто в этом мире не стоит ваших слёз… — продолжил он, нарочно растягивая слова. Так его голос казался успокаивающим — Ни я, ни тупица Уизли, — совсем тихо закончил он, и Гермиона расплылась в улыбке.

За один только этот жест он был готов отдать весь мир, но понимал, что не может. Не может поступить так эгоистично. Ни к чему этой девушке отношения со старым профессором.

Снейп стоял так близко, что теперь он вновь чувствовала все запахи, которые от неё исходили. «Яблоко и корица».

Вдохнув поглубже, он расслабился окончательно. Грейнджер стояла как вкопанная, прижавшись щекой к его руке, которую он так и не убрал. Хотелось оставить всё как есть, ему так было удобно. Пожалуй, такую близость он мог нормально переносить, однако теперь его «нормально» выглядело совсем иначе. Пульс немного учащался, дыхание сбивалось, и руки ходили тремором — никакой опасности для жизни не было, потому считать это чем-то за гранью реального не имело смысла.

Грейнджер сделала шаг назад, и он отдёрнул руку, как от огня.

— Простите. Я не должен был… — он понимал, что это зашло слишком далеко. Он нарушил собственное слово, вообразил реальность, которой не должно быть. — Мне кажется, я должен уйти.

Он отошёл к двери и бросил на неё последний взгляд. Она просто махнула рукой, будто говоря: «Делайте, что хотите». Более объяснений не требовалось, он сам выбрал такой путь, пусть теперь сам разгребает.

У двери его нагнало запоздалое ощущение сдавленности в штанах.

«Я хочу Гермиону «чёртову всезнайку» Грейнджер…»