незадолго до их шестнадцатого дня рождения конни стащил из учительской их личное дело. одно на двоих. если подумать, неудивительно.

конни не объяснил, зачем это сделал, почему в голову вообще пришла такая идея. им оставалось учиться всего два года, а потом перед ними маячила семинария. кто знает, что было бы, если бы он попался.

ричи не стал спрашивать, что в документе. брат весь день ходил неестественно веселый, иногда зависал и дергался, стоило с ним заговорить. в такие моменты лучше было отойти подальше, чтобы пружинки этого часового механизма не выстрелили тебе в лицо.

но там было что-то очень серьезное, иначе и быть не могло, ведь в противном случае коннор бы уже ругался и передразнивал каждое слово.

и ричи, возможно, догадывался, что там было.

осенью они вызвались раздавать листовки и мини-комиксы возле муниципального колледжа. раздавал ричи, потому что коннор нервно выжидал удобный момент, чтобы выкурить самую первую сигарету.

было еще совсем тепло, как летом. мимо проходили шумные группки студентов. некоторые в открытую смеялись и принимались зачитывать по ролям пассажи из комиксов ("о нет! я так и не принял иисуса в свое сердце, и теперь мне никогда не спастись из этой кипящей реки!"), кто-то морщился и отмахивался от протянутой листовки, обещал позвать охрану. порой встречались люди, которые смотрели с сочувствием, выслушивали ричину скороговорку, брали листовку и быстро уходили прочь. ричард надеялся, что они не выбросят ее неподалеку от приюта, потому что никто не поверит, что братья не избавились от нее сами.

рядом двое преподавателей и четверо студентов расставили несколько коробок, из которых грозили высыпаться бумажные гирлянды с мультяшными привидениями и тыковками. две девушки на лавочке тотчас же оживились и принялись обсуждать свои хэллоуинские наряды.

в приюте, конечно, не принято было даже упоминать о таких глупостях в положительном ключе. это ведь был день рождения сатаны. и коннор, разумеется, каждый год не мог держать язык за зубами, постоянно болтая про традиции древних кельтов и зарабатывая им обоим взбучку.

вот и комиксы поручили раздавать тематические: в одном из них, например, маленькая девочка-ведьмочка съедает конфетку, в которой оказывается смертельный яд, а в другом группа детей оказывается вовлечена в сатанинский ритуал, от которого их может спасти только молитва вездесущего соседа, пастора джона.

ричи смотрел на все украшения с нескрываемым восхищением. может быть, он так устал за весь день, что часть разума, отвечавшая за стыд и страх наказания, просто отказала. его глупый впечатлительный мозг атаковало разноцветие блестящих оберток гигантских конфет, оранжевых тыкв, пурпурных колпаков веселых ведьм.

"бу!" щелкнул пальцами коннор и рассмеялся, когда ричи вздрогнул и уронил пару листков. "будешь чай? здесь автомат сломался, плюется чем захочешь. я тебе взял сахар."

от брата пахло дешевыми сигаретами и цветочными духами.

каждый хэллоуин мисс саммерс и сестра луиза возили лучший класс в чикаго.

поездка на автобусе всегда начиналась с молитвы о спокойной дороге и скором возвращении, а к концу пути все ребята распевали любимые гимны. на улице на них часто оглядывались, потому что ничто не могло остановить сестру луизу, распевающую "о, благодать" в три часа дня на пешеходном переходе.

их приветствовала вывеска "преисподней", на которой красовались черти, склонившиеся над пылающим котлом с грешниками.

"забавно," тихо фыркнул джозеф, и коннор обернулся с ухмылкой.

хорошо, что сестра луиза не слышала.

"преисподняя" занимала целый дом. в прихожей их встретили приветливые ребята в фирменных футболках.

"добро пожаловать в ад!" заголосили они, размахивая руками и шевеля пальцами, будто чокнутые медузы. "оставьте свои напрасные молитвы и приготовьтесь к путешествию в один конец!"

коннор закатил глаза.

"мы что, маленькие?" шепнул он ричи.

коннор никогда не был в карнавальных домах с привидениями, но что-то ему подсказывало, что они не имеют ничего общего с "преисподней". сначала они попали в комнату с черными стенами, в которой извивались юноши и девушки в нарядах, намекавших на распутство. они размахивали светящимися палочками и со скучающими лицами выкрикивали "ура!" или "этот рейв рулит!". сестра луиза схватила зазевавшегося энтони за руку, потому что тот не мог оторвать взгляд от девчонок. им было не больше восемнадцати. коннор прикусил губу, чтобы не рассмеяться: все они думали, что за этот перформанс они получат оскар, не меньше.

одна из девушек вдруг оказалась в свете прожектора, икнула и, раскинув руки, точно инженю, грохнулась на пол "без чувств".

"вырубилась!" воскликнул один из танцующих. девушку окружили пятеро юношей, подхватили на руки и расхохотались, "свежее мясо!"

"ха-ха-ха!" загоготал дьявольский голос из динамиков. "совсем скоро ее душа станет моей!"

"изыди, сатана!" тотчас выкрикнула сестра луиза, зашлась, затряслась, подняв ладони к потолку. здесь она чувствовала себя в своей стихии. "не получишь ты наши души, придет спаситель!"

свет погас окончательно. раздался чей-то невнятный шепот, шаги. потом свет опять включили, и приветливый парень в форме позвал их в следующий зал.

мисс саммерс склонилась к сестре луизе, чтобы что-то сказать, но та только отмахнулась. губы мисс саммерс были белые и тонкие.

в следующие комнаты все заходили уже какими-то притихшими. майкл и джозеф смотрели в пустоту, ждали, когда экскурсия закончится. бледный ричи мужался на кровавых сценах, как настоящий медик, энтони слабо шутил невпопад, боялся нехороших пауз в конце каждой сценки. сестра луиза повторяла "аминь" с поразительной частотой, и все силы коннора были направлены на то, чтобы не огреть ее по голове чем-нибудь здесь и сейчас. перед их глазами проплывали картинки с абортами, убийствами из ревности, комичными жертвоприношениями в центре кривой пентаграммы, идолопоклонстве настольным играм... и если честно, отвратительной симуляции самоубийства: под ребятами провалились пятисантиметровые подмостки ровно в тот момент, когда девчонка из самой первой комнаты, повинуясь приказам демона, - им, конечно, был какой-то мямля в страшной маске, - выстрелила себе в рот.

сестра луиза определенно обнаружит у себя в постели свиную голову, пообещал себе коннор. разумеется, когда они выберутся.

коннора определенно нельзя было назвать фанатом сестры луизы, но он, как преданный поклонник эпатажной певички, знал все ее творчество наизусть. очень часто ричи ловил его на беззвучном повторении ее речей. коннор сначала делал это невольно, потом - на потеху брату.

луиза, - лу, можно звать вас лу, сестра? ай! - была подвижной и очень визгливой дамой лет сорока. ее боялась даже мать настоятельница, потому что лу, заходясь в благодатном гневе, могла не то что других - себя начать истязать. она была восхитительной в своем воинственном безразличии к прогрессу, неповторимой в психологических играх в кошки-мышки и могла развернуть любую, даже самую банальную, ситуацию именно туда, куда ей было нужно. она прекрасно знала, куда бить, в прямом и переносном смысле. ее лицо было безобразно в гневе, но страшнее всего была ее благосклонность.

она была из тех людей, которых беззащитные и уязвимые изо всех сил старались впечатлить, а, проиграв ей, были рады уйти в тень. она не прощала оступившихся. она требовала не слепого повиновения, но искренней веры, преданности до кровопролития.

раньше ричи глядел ей в рот. после одной, самой тривиальной, ошибки, он был забракован, приравнен к врагам и без промедления поставлен на место. коннор допустил это лишь однажды, но даже годы спустя не мог смотреть на ричины ладони без содрогания.

сам коннор же видел лу-лу насквозь так же, как она его. это не мешало ей править железной рукой и над ним тоже, но сам факт, сама идея, что ее божество было столь легко развенчано, не давало ей покоя. он нарисовал на себе мишень и метался перед ней жертвенным бычком. и был этому только рад.

лу-лу была до жалкого предсказуема.

но в этот раз эта мысль не принесла ему никакого удовольствия.

лу-лу в "преисподней" чувствовала себя как дома. за дверью каждой комнаты ее будто бы ждали неземные богатства или гора конфет. она билась в экстазе под нравоучения актеров, гордо задирала голову, проплывая мимо павших "самоубийц" и рыдающих "развратниц". когда группа проходила над очередной "адской пучиной", - десятком ребят в красной подпольной нише, которые прижимали ладони к стеклу, будто грешники, пытающиеся выбраться из огня, - лу-лу несколько раз стучала каблуком по полу. организаторам даже пришлось сделать ей замечание: стекло было не слишком прочным и лу-лу могла провалиться.

ее зоркий птичий взгляд перебегал с лица на лицо, неустанно следил за реакцией каждого мальчика. лу-лу была бы неостановима, умей она читать мысли.

их определенно ждала беседа после, а тех, кому особенно не повезло, ждал индивидуальный разговор.

седьмой по счету комнатой оказалась, как ни странно, часовня. нежно-кремовые оттенки комнаты, свадебная арка из фанеры, вся увитая искусственными цветами тридцать центов за упаковку. демон-мямля торжественно раскинул руками-копытцами и произнес, "мы собрались здесь, чтобы сочетать священными узами брака эти две обреченные души!"

сердце коннора мгновенно ушло в пятки.

по обе стороны от демона встали двое юношей в костюмах-тройках как на выпускной. они были нарумянены чем-то кричаще-свекольным, будто их стилистки под стать костюмерам посходили с ума.

ричи стоял рядом прямой, как натянутая тетива и белый, как мел. левая его рука была опущена вдоль тела, такая же неестественно застывшая, как и он сам. правую руку он спрятал за спину. коннор знал этот жест. ричард незаметно скрещивал пальцы, подушечка среднего наполовину перекрывала ноготь указательного.

повинуясь знаку демона, "женихи" потянулись друг другу. один накрыл рот другого ладонью и, чуть склонив голову, прикоснулся к ней губами.

"прекрасно, дамы и господа, разве не чудесно!" взревел "сатана" из динамиков. "а я подготовил для милой пары подарочек…"

коннор чувствовал, как его кровь вот-вот достигнет точки кипения. конечно, он знал, что будет в следующей комнате. все знали. эта чертова забегаловка похоже знатно потратилась в магазине медицинских товаров, а "женихи" наверняка уже чесались в своих мешковатых костюмах от сокрытых под ними медицинских сорочек.

будьте вы все прокляты, отчеканил про себя коннор.

птичий взгляд сестры луизы соскользнул со сценки. еще несколько секунд и она заметит ричи, застывшего, как пойманный зверь.

еще несколько секунд но непоправимого. 

свет погас. раздались аплодисменты и поздравления "гостей".

коннор выдохнул и резко впечатал кулак себе в лицо.

когда свет снова загорелся, коннор прикусил губу, чтобы не рассмеяться здесь и сейчас. бинго.

"мисс саммерс, кажется, у меня опять кровь из носа."

учительница обернулась, отвела его в сторону. она была добра к ним, к несчастью. всегда помогала донести тяжелые книги, и, как единственная мирская женщина во всей школе, знала много разных разностей, о каких сестры и думать не смели. окна их комнатки выходили на двор, и коннор часто видел ее рано утром, зябнущую в тоненьком пальто, у ворот. у нее даже был муж, механик. он частенько приходил чинить что-нибудь в монастыре.

в любой другой ситуации он бы несколько раз подумал, прежде чем использовать ее.

но в конце концов он лгать и не собирался.

"опять?" прошептала она и сунула ему в руку свой платок. "держи, а то рубашку заляпаешь."

"мм. да," всхлипнул коннор. "если можно, я посижу в автобусе, не хочу портить вам... веселье, ладно?" может быть, это было роковой оговоркой, но сдавать назад было уже поздно. зря коннор разбил себе нос, что ли? "можно рич со мной посидит? позовет, если что. можно?" он состроил самую щенячью из своих мордашек. мисс саммерс ожидаемо растаяла.

проталкиваясь через толпу ребят, коннор почувствовал на себе взгляд сестры луизы. кровь на губах была на вкус как триумф.

коннор вел его напролом, через все предыдущие комнаты, через другие группы, через недоумевающих организаторов и актеров.

под ногами мелькали ладони "грешников", пальцы барабанили по мутному стеклу.

"нет, прошу!" опять верещала "юная развратница", ползая на коленях.

"господи!"

"я был так глуп и не знал, как проклятая настольная игра поработит меня! прости меня, господи!"

"о боже! мой ребенок! посмотри, что я наделала!" завизжала девушка из массовки, попыталась схватить какую-то девочку за руку, повернула к ричи куклу, всю обугленную и в грязных бинтах.

ричи отпрянул.

коннор рыкнул, "прочь с дороги!"

снова схватил его за запястье.

ричи шел за братом молча и больше не поднимал глаз. он снова считал шаги и то и дело спотыкался, потому что его жалкий больной мозг очень уж не хотел наступать на соединения плиток.

ричи был и сам жалкий. тряпичная оболочка, ватная набивка и тело-палочка. 

только выйдя на улицу он понял, что всю дорогу почти не дышал. уши заложило и руки дрожали, будто он много-много лет провел совсем один в космосе, и теперь брат заталкивает его в автобус, который доставит его на неизвестную землю.

водитель только краем уха слушал объяснения коннора, потому что все его внимание занимал грустного вида хот дог и бумажный стаканчик с кофе. он пробурчал что-то добродушное и кивнул. может, он и был недоволен тем, что его отдых прервали слишком рано, но не подал знака: коннор и ричард не походили на тех, кто будет добровольно петь "святую царицу" или рассовывать жвачки под сиденья.

ричард сел у окна, коннор устроился рядом. он всем своим видом изображал непринужденность, даже закинул ногу на ногу и принялся хлопать по карманам. выудил из брюк пару леденцов, - и когда умудрился стащить их из вазочки на ресепшене? - зашуршал оберткой, закинул конфету себе в рот и предложил вторую брату.

"на. мятная."

ричи всхлипнул, икнул, зажал рот рукой и весь затрясся.

тело словно обдали кипятком, пропустили через него электричество, а затем слили всю кровь. коннор не обнял его - сжал, как тиски, так крепко, что легкие грозили лопнуть. было страшно, очень, очень страшно, будто это тянущее головокружительное чувство предвещало воронку, в которой вот-вот окажется весь мир. он дышал и захлебывался, и, наверное, еще пуще испачкал рубашку коннора, но не мог остановиться целую вечность.

когда он вновь смог дышать, его окатило стыдом. как маленький, устроил истерику в аттракционе с привидениями.

и будто раньше не слышал и не знал, что думает мир о его грязных сокровенных тайнах. будто бы думал, никто не сможет посмотреть ему прямо в душу, никто никогда не додумается рассмотреть его, плюнуть и проклянуть.

будто бы надеялся, раз он сам запретил себе такие мысли и чувства, закрыл на замок и забыл мечтать о них, он в безопасности?

остальные могли думать о нем что угодно, но ричи очень давно перестал молиться богу. когда они с конни провалились в овраг на лесной прогулке, брат ожидал от него горячих скороговорок, мольбы поскорее их найти, но так и не услышал ни слова небесам.

нет, ричи не занимал ад уже давно. это было детской сказкой, и он только притворялся, что верит в нее.

но грех. грех был для него настоящим.

даже эти проклятые конфеты были грехом. нельзя желать большего. нельзя, иначе никогда не простишь себя и не очистишься, и до конца твоей жизни тебя будет преследовать тысяча глаз, и шепот никогда не утихнет.

и ему всегда будет стыдно, страшно и больно.

грех заберет у него брата, последних друзей, всю жизнь. выбросит на улицу одного против огромной гудящей черным воронки.

для ричи это было куда страшнее ада и его котлов, стенаний вокруг, чертей с вилами, самого дьявола.

"я правда не хотел, чтобы ты узнал вот так," наконец прошептал он. 

но коннор знал давно. и ричи понял это по тому, как брат нерешительно притянул его ближе.

коннор знал давно. он даже хотел спросить, "о чем?"

дать ричи самому открыть свою тайну, вернуть ему отнятое.

но это было слишком жестоко. ричи еле шевелил губами и был холодный, как лед.

"все будет хорошо," пообещал коннор. глупо, наивно, растерянно, может быть. но не было тверже клятвы.

______________________________________

ТРИНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

по ночам ричи варится в кипятке из разрозненных мыслей. тщетно пытается собрать их в картинку, но, как бы ни старался, все кусочки -

будто частички разных пазлов.

пожалуйста, поспи. ричи, поспи, я рядом.

но никто не говорит. и когда не спишь то не сны.

от жара и липкого пота простыни грязные. грязный он сам и грязный дом. все, к чему бы ни прикоснулся, все горит, чернеет, искажается.

он так долго не спал, что сама мысль внушает ужас.  цепкая, паучья смерть вместо сна.

смотреть в зеркало невыносимо, даже мимо не пройти.

синие вены и крохотные родинки, шрам у брови, шрам у верхней губы.

со лба вместо пота течет липкая черная кровь.

держись. пожалуйста.

к трем часам встает и идет в круглосуточное кафе через дорогу

берет поднос со стаканчиком чая и булочкой и садится у окна.

смотрит на пустую дорогу, на мигающие светофоры и редкие огни фар проезжающих автомобилей.

решение извечной загадки, - выгонят его сегодня или нет, - зависит от того, насколько измученным он выглядит и что успел надеть на себя, одеваясь, словно во сне.

иногда он забывает попросить сахар. и никогда не подходит за ним.

такие ночи особенно не щадят.

пойдем домой, ричи. найнс, домой. дом, ричи.

уже у себя, измотанный и серый от бессонницы, ричи сдирает с себя одежду. извивается болезненно и угловато, залезая в холодную ванну. руки и ноги не слушаются, гудят. от дрожи расходятся круги по воде. найнс смотрит, словно околдованный.

медленно-медленно

глубже и глубже

погружается.

острые коленки кверху, а лицо обрамлено водой. все меньше и меньше радиус.

ричи закрывает глаза. задерживает дыхание.

один. два. три.

в ушах шумит, будто те ракушки. думаешь - море. а оказывается, собственная кровь.

выныривает. с ресниц кап-кап-кап.

и снова. один. два. три.

глупая пародия, даже смешно. если притвориться, можно услышать над головой молитвы.

глоток воздуха. второй. третий.

последний раз. не потому что смерть, а потому что положено. так положено. нельзя дважды. нельзя шесть.

вода грохочет, больно бьет по плечам.

один. два. три.

найнс открывает глаза. под водой щиплет и больно и светильник в ванной плывет, вздрагивая с каждым всплеском. и бледные колени. кончается воздух.

вверх.

с волос капает. капает и капает, не счесть, сколько упало капель. счет начинается снова. и снова. кап. кап. кап. ричи обнимает колени. холодно. ежится. капли собираются в складках и ямочках угловатого его тела, в лужицу под пятками. вода давно утекла, но из ванны непросто выбраться. здесь время стоит. здесь никто не тронет.

скользкие от влаги бедра. по щекам бордовое, жаркое, словно зуд, тревожное. если притвориться, чужой язык и губы и поцелуй звериный, такой, как ричи не разрешает никогда. найнс целует. ричи целуют.

рука, что соскальзывает будто невзначай вниз. по животу, ниже, щекочет волосы на лобке. гладит, нежно, осторожно. на пробу будто. или дразнит.

никогда нельзя было, но кто знал.

один, два, три.

один, два, три.

один, два, три.

девять.

мало. снова. еще.

один, два-

заново.

нет.

не так.

не могу. не надо.

все хорошо. хорошо. в порядке.

тяжело опирается о край ванны. так устал и так хочется спать, что зрение черно-белое. и прыгает, как старая кинопленка.

вытирается старым полотенцем, ярко-розовым с веселыми вышитыми зверушками. ноги скользят по потрескавшейся плитке. ричи пугается. как глупо.

на кухне не зажечь свет. не сдвинуть чашку.

ричи забыл объяснять, почему так. так нужно.

осторожно, чтобы не сдвинуть стул ни на миллиметр, бросает полотенце, садится. скрип. страшный в тишине.

ричи долго-долго плачет.

просто дыши. мы подышим и все пройдет. сейчас пройдет.

лишь к утру он возвращается к своим чудовищам под кроватью. на латыни не засыпает лишь благодаря кофе и смс от брата. умудряется получить высший балл.

R 13:42 видел тебя по телевизору.

конни 13:42 уже?

R 13:43 по четвертому. зубную пасту рекламировал.

конни 13:46 я вечером буду предпоследним поездом, на такси тогда

R 13:47 только если хочешь.

вечером коннор помогает перестилать постель, убирает мусор с пола. разговаривает вполголоса, не сердится, не жалеет, не сует ричину голову под кран. рядом просто.

хочется сотню раз просить прощения. коннор не за этим приехал, не за тем, чтобы мыть посуду и перещелкивать выключатель трижды.

но коннор говорит, ничего. это ничего. хочешь что-нибудь особенного на ужин?

ставит в стаканчик три одуванчика. помогает снова сделать ричи дом.

на пятой истории про работу брата найнс вдруг смеется тихонько. и сам не замечает. только когда коннор смотрит долго-долго. и глаза у него такие блестящие, такие огромные.

"а помнишь, мы с тобой собирали красивые фантики? прятали в библию, потому что ее никто не открывал."

голос у ричи звучит тихо-тихо, глухо, потому что в носу щекотно, а в горле ком.

"да. как только нас не сцапали. а помнишь, как сбежали на речку?"

коннор вспоминает еще множество историй. шаг за шагом и слово за словом, ему удается вывести ричи на балкон. "ловили снежинки ртом, помнишь?"

встречает курьера с едой. охраняет найнсову полудрему от шумных соседей. куда-то звонит, а потом ставит телефон на беззвучный. выключает все будильники.

коннор никуда не поедет завтра. пропустит прослушивание. может, даже не одно.

нет сил, в первый раз в жизни нет, сказать, не надо. что у брата своя жизнь, невеста. и не надо. не надо, справится найнс как-нибудь сам. лицо коннора улыбается с билбордов ополаскивателя "аква-натур", этого достаточно.

коннор стелет себе в кресле-раскладушке и бормочет, "спокойной ночи."

чудовища его боятся.

чувство, картинка, мечта. скребется, маленькое.

как и со снами, найнс боится вглядываться. пропадет.

лишь после зимы, когда чувство вырастает в большое не-чудовище, ричи позволяет себе взглянуть. принять.

настоящее. в самом деле, настоящее и живое. не исчезнувшее и не ощерившееся несмотря на все молчание. ноющее в разлуке, бьющееся в восторге от внимания.

прекраснейшее из всех. неугасимое.

что-то подсказывает ричи, ему не придется заботиться о нем одному.

когда-нибудь для него найдется имя. когда ричи будет готов. когда ему станет лучше.

старик в пешеходном переходе кричит ему что-то в ухо.

слова знакомые, будто записанные на пленку

она размоталась и запуталась, ее зажевало тело, она режет кишки и хрипит из глотки.

старик в пешеходном переходе держит знак. он стоит здесь уже неделю, его прогнали из кафе через дорогу и магазина за углом, но он упорно сотрясает знаком и в дождь.

у него голос и повадки проповедника.

день за днем ричи проходит мимо него, и с каждым днем этот старик и его знак значат все меньше и меньше. ричи ищет и не может найти сил содрогнуться от его выкриков. старик смешивается с толпой странных и глупых городских персонажей, становится маленьким и смешным, и речи его вызывают только раздражение.

ричи произносит "люблю" слишком быстро. слишком рано. слишком тихо, чтобы самому в это верить. чтобы не сковывало ужасом.

в какой-то степени это знак. это правда.

и ричи повторяет

"люблю"

не ведомый никоей силой. дважды.

никакие чудовища ни за что на свете не заберут у него это.

"мне просто нужно," захлебывается он в собственном шепоте, "я хочу," морщится от привкуса крови во рту, "гэвин."

мчатся куда-то машины, разрезают лужи, делят пополам отражения уличных фонарей.

ричи сжимает телефонную трубку в замерзших пальцах. кажется, все смотрят. из домов и машин, смотрят на него.

"найнс... все хорошо?" хрипит спросонья голос гэвина.

"все хорошо."

у гэвина дома ричи даже свешивает руку за край кровати. рид улыбается.

"я посмотрел фильм с тобой. где ты адвокат," говорит ричи за завтраком. и улыбка у него усталая, но насмешливая. "фильм был ужасный."

коннор ставит чайник, вытирает руки об джинсы и смотрит с каким-то облегченным весельем, какое ричи видел лишь однажды в детстве, когда коннору сказали, что брат обязательно поправится, это ведь всего лишь грипп.

"правда, ужасный. я даже не стал смотреть. монтажер вырезал мои сцены на диск."

"ты был очень грозным."

"спасибо. я настроился на волну внутреннего бонда."

ричи хмурится всего долю секунды, но брат уже марширует с ним в гостиную, "так, мы смотрим «скайфолл»."

"я понятия не имею, что ты сейчас сказал," фыркает ричи.

"вот именно."

коннор выбирает фильм в поисковике, и на экране загораются логотипы кинокомпаний.

"я видел «шаровую молнию» по телевизору?.." начинает ричи.

"ты не отвертишься. сиди смотри."

"конни!"

"я делаю нам чай!"

"он правда умер?"

"смотри!"

брат звенит ложками, разыскивает сахар, возится в ящиках, - он еще не выучил найнсову квартиру, - а потом ставит перед ним чашку.

"подвинься. сейчас будет заставка."

все хорошо.