Дурмстранг произвёл на меня впечатление намного положительнее, чем я могла ожидать. Больше всего мне понравилось то, что отдельный факультет девочек являлся полной чушью, которую скармливали обычным обывателям для большей секретности учебного заведения. Здесь не было факультетов, а лишь разделения на общежития, в которых жили девушки и парни, а также преподаватели.

В комнатах ученики жили по двое, а учитывая то, что здесь всегда мало девушек, то разделения на курсы как такового не было. На одном этаже жили девушки разных возрастов, что оказалось даже чем-то удобно. Наш этаж напоминал одну большую военную семью, в которой каждый помогал друг другу.

На этажах выше жили только те ученицы, которые перешли на седьмой год обучения. Там все селились поодиночке.

Женское общежитие именовали «альбой», а мужское — «нигрумом», в то время как преподавательское — «грисео». Забавно, но дома, как чаще здесь называли общежития, делились на цвета: белый, чёрный и серый. Это ещё и отображалось на входных дверях, которые имели расцветку, очень красноречиво свидетельствующую о принадлежности женскому или мужскому полу.

* * *

— Ариана… Вставай… Быстро вставай! У нас очень мало времени! — нытьё Вайорики, переходящее в заунывный ор, могло разбудить, кажется, даже мертвеца.

— Разве уже шесть часов? — зевая, я уставилась на подругу, которая перестала ныть, глядя на меня ошалелым взглядом.

— Нет ещё, но нам нужно уже идти.

— Зачем? — я мрачно нахмурилась, уже предвкушая головную боль на протяжении дня, которая появлялась из-за недосыпа. В Дурмстранге был чёткий режим, и день здесь начинался ровно в шесть утра c пробежки и местной физкультуры.

— Нужно, — она упрямо выпятила губу, на что я только раздражённо закатила глаза и демонстративно улеглась назад в постель, наколдовав перед этим «Темпус» и узнав, что сейчас нет даже пяти утра, ещё и недовольно засопела.

— Ну вот и иди туда, куда хочешь, — я зевнула, прикрыв глаза, и уже приготовилась засыпать, когда услышала не слишком разборчивые разъяснения подруги.

— …дуэль! Между Агнешкой и каким-то уродом с четвёртого курса! Ну-у-у, Ариана… Ну пошли-и-и! — открыв глаза и тяжело вздохнув, я резко поднялась и начала одеваться, слушая радостное лепетание подруги. Агнешку, смешливую девчонку с четвёртого курса, которая заступилась за Вайорику, когда к той прицепилась толпа третьекурсников, я немного, но уважала. Вайорика же обожала её, став благодарной Агнешке вроде собачки.

Я поморщилась, представив себе реакцию подруги, услышь она это сравнение, и быстро начала заплетать волосы в две тугие косы, чтобы не мешались. В Дурмстранге положено было всегда носить уложенные волосы, и это правило не касалось лишь балов, которые происходили здесь зимой, перед Новым годом.

Дурмстранговцы, в отличие от англичан и американцев, праздновали не только Рождество, но и Новый Год. Да и вообще, по сути, Новый год здесь праздновался и почитался с большим размахом, чем Рождество, из-за того, что в этой школе учились в основном славяне разных мастей. И я, в прошлом славянка, а сейчас таковая только по духу, была этому только рада.

Заплетя волосы, я пошла в душевую чистить зубы, при этом шикнув на Вайорику, выглядящую слишком возбуждённой. Пока чистила зубы, думала над тем, как сильно мне хочется спать, и чувствовала вместе с этим как настроение, ещё даже не бывшее хорошим, стремительно падало куда-то в тартары.

<center>* * *</center>

В большом учебном помещении, где обычно велись только занятия по отработке не слишком опасных боевых заклинаний, сейчас было шумно. Девицы сбились в одну немногочисленную группку, огрызаясь на подначки парней, которых было раза в четыре больше.

Мы с Вайорикой проходили сквозь толпу парней, которые весело свистели нам вслед, обещая Агнешке сокрушительный проигрыш. Подойдя ближе к девушкам, которые быстро с нами поздоровались, я окинула взглядом открытое круглое пространство, с одной стороны которого стояла блондинистая Агнешка, а с другой — мрачного вида парень с платиновыми волосами, в неверном освещении этого помещения кажущимися полностью седыми.

Агнешка выглядела не настолько воинственной, как обычно, и я с ещё большим любопытством посмотрела на парня, который, видимо, умудрился её чем-то напугать. Кроме его светлых волос было лишь ясно, что он для своего возраста слишком высокий, и на уровне маленькой Агнешки выглядел почти что великаном. Правда, очень тощим великаном.

Хмыкнув, я увидела как они поклонились друг другу, а после начали атаковать. И если вначале Агнешка вполне уверенно атаковала неизвестного парня в ответ, то под конец ушла в глухую оборону, так как он слишком проворно и быстро забрасывал её заклинаниями разных видов. От её ответных заклинаний он только уворачивался или быстро ставил щит, стремительно перемещаясь по залу.

Когда Агнешка начала пропускать заклинания противника, уже было ясно, на чьей стороне в этот раз победа. Парень выигрывал, не напрягаясь. По его виду нельзя было сказать, что он хоть немного устал. Нет — на его лице была написана лишь упрямая решительность, а также уверенность в собственных силах.

Сокрушительную победу он получил, выбив из рук Агнешки палочку мощным аналогом «Экспеллиармуса», из-за которого, перед тем как она отлетела в другой угол зала от ударной волны, мы расслышали неприятный хруст костей и панический крик, после чего Агнешка резко замолкла.

Вайорика на пару с несколькими однокурсницами и старшекурсницами побежали к Агнешке, а я осталась на месте, рассматривая парня, который с мрачным удовлетворением глядел на зажатую в руке палочку побеждённой противницы. Когда он поднял взгляд от палочки, я направилась к нему, понимая, что девушки совсем забыли о том, что нужно забрать главное оружие Агнешки.

— Дашь пару уроков? — старшекурсницы здесь больше всего специализировались на защитной и целительской магии, в то время как магов, способных атаковать среди девушек, было не так уж и много. Среди них только одна Агнешка что-то могла в атакующей боевой, а те, кто специализировались на тёмной, не должны были высовываться. Разновидности тёмной магии слишком сильно травмировали и во многих случаях подавляли разум.

Среди девушек почти половина изучала тёмные искусства, дуэли с помощью которых были запрещены, а остальная специализировалась на нейтральном. В связи с чем такое происходило, не совсем было ясно, но зато совершенно точно понятно, что самые сильные боевики здесь как раз мужского пола.

— Уроков… — он задумчиво посмотрел на меня, а я отметила при его прямом взгляде явное отличие цвета глаз: карий и серебряный, почти белый. — Почему бы и нет?

* * *

На этот раз кросс дался мне намного легче, чем в предыдущие — то ли из-за того, что я уже немного свыклась с утренними упражнениями, или же просто потому, что бежала под испепеляющим взглядом Вайорики, посчитавшей мой разговор с противником Агнешки предательством. Наверное, обе причины имели право на жизнь и правдивость.

Совесть почему-то меня совсем не грызла, но недовольный вид подруги доставлял явные неудобства, с которыми, видимо, придётся мириться ещё как минимум неделю.

Однокурсницы, и раньше не слишком дружелюбные, теперь поглядывали с заметной холодностью во взгляде. Впрочем, теперь на меня так смотрели все девушки дома альба. Все они, как и подруга, посчитали моё поведение непозволительным, ведь мы должны держаться друг за дружку. Нас и так прессовали потому что нас меньшинство и мы не могли дать достойного отпора из-за запрета защищаться тёмной магией.

Именно это мне выпалила Мирослава Мнишек, пятикурсница и подруга Агнешки, после чего с оскорблённым видом повернулась ко мне спиной и ушла. Ещё одна девица с её курса, Лада Ковачева, прошипела что-то о моём дрянном характере и также ушла, а я лишь криво усмехнулась, запомнив каждое сказанное ею слово.

Те, кто был курсом постарше, не находились на дуэли, но тоже явно показали мне своё отношение, что вызвало у меня всё ту же кривую улыбку.

Кажется, за эти три месяца я стала совсем непохожей на себя. Я медленно и неуклонно превращалась во что-то не слишком доброе, до этого спрятавшееся где-то далеко в душе, подальше от взглядов слишком внимательных родственников.

Братьев и маму я всё равно любила. Даже не так — я стала любить их ещё сильнее, и над каждым письмом Аберфорта плакала, ощущая ужасную пустоту в груди. Мне не хватало брата, и никто не мог заглушить мою тоску по семье, даже подруга, которой у меня до этого не было. Всё заменяла семья.

Сейчас я ожидала прихода почты, медленно доедая обед. Почту нам приносили домовые, каким-то образом перехватывающие сов или действующие каким-то другим образом. Точно было известно лишь то, что совы прилететь на территорию Дурмстранга не могли — это является ещё одним уровнем секретности. Ведь достаточно упрямый волшебник мог даже попробовать полететь за совой, чтобы узнать наконец настоящее местонахождение Дурмстранга.

Аберфорт писал мне письма почти каждые два дня, из-за чего домовой, приносящий мне письма, постоянно недовольно ворчал. Впрочем, все домовые ворчали, это, как мне совсем быстро стало понятно, их отличительная черта характера. Также, в отличие от эльфов, они не были такими боязливыми и за оскорбление могли пригреть своей магией так, что тебе больше ничего не захочется.

— На! На этот раз письмецо-то не одно! — грубо ткнул мне под нос пачку с четырьмя письмами маленький дедушка с чёрными волосами и кустистой бородой.

— Спасибо, дядь Сидор, — домовой на это лишь расплылся в улыбке, а после миролюбиво проговорил:

— Аж сердце радуется от твоих родственничков, хорошие они. Постоянно пишут-то, постоянно!

— Да, они у меня отличные, — я улыбнулась, с замиранием сердца глядя на конверты, а также с недоверием на четвёртый, который был явно лишним. Это письмо мне написал кто-то другой, и я совсем скоро смогу узнать, кто же это.

— Я вот чего спросить у тебя хотел, тебе случайно после окончания учёбы домовой-то не нужен будет? — как-то даже застенчиво пробормотал Сидор, а я улыбнулась ещё шире, ловя на себе неодобрительные взгляды девчонок. Они знали, что магические существа и расы по какой-то причине меня любили. И даже самые вредные и опасные относились ко мне вполне себе нормально, не пробуя навредить.

— Конечно же, нужен, дядюшка Сидор! У вас есть кто-то на примете? — я хитро сощурилась, отчего домовой надул щёки, как маленький обиженный ребёнок.

— Я есть на примете! Примешь-то дядюшку?

— Да хоть сейчас!

— Нет, сейчас-то не надо, а вот весной-то можно будет! Да! Где-то в конце мая, перед твоим отъездом домой. Хорошо?

— Да, дядь Сидор, так и будет, — я кивнула, улыбнувшись, после чего домовой с довольной улыбкой испарился с тихим шелестом. Наверное, дядя Сидор и другие домовые — единственные, кто принял меня сразу. Они все ворчали, но это не значило, что злились. Домовые заботились о волшебниках. Эта раса несравнима с английскими домовыми, у которых не было самосознания как такового. Те очень быстро подстраивались под семью, а также принижали себя, в то время как у домовых такого не было. Это отдельные разумные представители расы, с которыми сначала попробуй ужиться. Ведь если ты не понравишься домовому, то он даже может начать пакостить и всячески затруднять тебе жизнь.

Недовольство домовых чаще всего на себе испытывали невежественные англичане или американцы с некоторыми европейцами, которые совсем не знакомы с этой магической расой.

Так, у одной из первокурсниц, с которой у меня всегда были плохие отношения — ведь я не любила самолюбивых снобов, — постоянно еда была пересоленной или слишком перчёной, от чего она очень сильно бесилась, оскорбляла домового и в ответ получала ещё большую пакость.

Всё это закончилось лишь после того, как девица осознала, что всё и все вокруг неё вертеться не будут.

* * *

— Что, опять ревёшь? — довольно грубо проговорила у меня прямо над ухом Вайорика, издевательски хмыкнув. За этот день подруги будто и не стало — она своим отношением начала мне напоминать просто абсолютно чужого и весьма неприятного мне человека.

После прихода в комнату я первым делом открыла письмо от мамы, затем от Альбуса и под конец от Аберфорта, над которым слишком сильно расчувствовалась. Невозможность его обнять меня убивала, и я понимала, что в этом есть что-то странное. Все, кого я видела из братьев и сестёр, обычно были не слишком дружными друг с другом. У нас же было совсем по-другому. Хотя, с другой стороны, с Альбусом я не настолько близка. Мы друг от друга слишком далеки — он с высоты своего возраста смотрел на меня взглядом задаваки и того, кто считает себя в разы умнее и мудрее.

— Знаешь, у Агнешки из-за этого придурка, с которым ты якшаешься, раздроблена рука. Ей оторвало два пальца, и неясно, когда рука полностью восстановится.

— И что же ты мне предлагаешь?

— Я хочу, чтобы ты даже не думала о том, чтобы общаться с ним!

— А не много ли ты хочешь? — вытерев остатки слёз с щёк, я процедила этот вопрос сквозь зубы.

— Нет. Ты не должна нас предавать! — она это прокричала мне в лицо, на что я нехорошо прищурилась.

— Если ты ещё повоешь об этом надуманном предательстве, то пеняй на себя.

— Да? Что ты мне сделаешь? Обругаешь?

— Нет, — я молниеносно выбросила вперёд руку, из которой потоком хлынула магия, отбрасывая Вайорику от меня на другой конец комнаты. — Я не буду ругаться, — жёстко закончила я, глядя на её лицо, побелевшее от испуга.