Кроули взлетел по лестнице и, ворвавшись в спальню, с силой захлопнул за собой дверь. Прислонился к ней спиной, не осознавая, как часто и глубоко, почти задыхаясь, хватает ртом воздух.

Ну а чего еще он ждал?

В ангела накрепко вбита директива, что дар плодиться и размножаться принадлежит исключительно людям. Наверняка менее всего он желает, чтобы демон сотворил нечто, за что ангелы уже были наказаны.

Более того, здесь, в Тэдфилде, они находятся по делу. Оно, и только оно вынуждает ангела и демона вот уже который год сосуществовать под одной крышей, видеться практически каждый день, общаться и изображать перед окружающими взаимную симпатию. Они приехали сюда только в отчаянной надежде попытаться хоть как-нибудь предотвратить Армагеддон, и с этой точки зрения Кроули повел себя совершенно безответственно, одним махом сломав всю настроенную систему. Как можно следить за Адамом и тем более влиять на него, если очень скоро Кроули будет весьма скован в своих передвижениях, а затем и вовсе окажется привязан к совершенно другому созданию?

Созданию, которому, если они с Азирафаэлем облажаются с Антихристом и Армагеддоном, предстояло существовать в этом мире не более трех лет.

И это все еще не считая того, что ангелу вовсе не нужен этот… <i>лишний элемент</i> в его жизни. Азирафаэль любил людей — но, так сказать, оптом, всех сразу. Любил человечество вообще. Но, во-первых, ребенок демона — не человек по определению. А во-вторых, ангел уже дал понять, что <i>смирится</i> с вынужденным официальным отцовством, хотя и далеко не в восторге от него.

Кроули сполз по двери вниз. До скрежета сжал челюсти и уткнулся лбом в колени. Видит Бо.. Дья… да кто угодно видит, что он отдал бы все, чтобы сделать Азирафаэлю приятное. Чтобы увидеть теплоту в его взгляде и благодарную улыбку. Он поступал так на протяжении последних нескольких веков и упивался этим маленьким счастьем: видеть радость своего ангела.

Но если Кроули согласится поступить так, как предложил Азирафаэль, он никогда уже не сможет посмотреть на самого себя. Более того, он и на ангела-то смотреть не сможет, ибо будет знать, что на сей раз именно он подвел ангела к той черте, которую тот ни за что бы не переступил, если бы не сложившаяся ситуация.

А раз так, то надо будет просто смириться. Дотерпеть эти несчастные четыре года, которые обещали стать потяжелее, чем все предыдущие шесть тысяч лет, а потом, если каким-то неимоверным чудом им повезет, и Армагеддона не случится, просто разъехаться в разные стороны и никогда больше не видеться.

Ну а если Конец Света все-таки произойдет…

Тогда и вовсе будет не из-за чего переживать, не так ли?

Кроули выскочил из гостиной так, словно за ним гналась вся ангельская рать. Азирафаэль несколько секунд смотрел ему вслед растерянным взглядом. Он не понимал, что вызвало такую болезненную реакцию, и что означали последние слова Кроули. Он всего-то предложить вынуть из Кроули ребенка, когда подойдет срок родов. Азирафаэль уже делал так не единожды в прошлом, до того, как люди изобрели кесарево сечение и сумели сделать его безопасным. Женщины, измученные долгими бесплодными схватками, засыпали под ангельским влиянием, а просыпаясь, обнаруживали рядом с собой детей, которые без вмешательства высших сил могли не родиться вовсе.

Азирафаэль еще раз прокрутил в памяти окончание их разговора. Вполне невинные слова, неизвестно чем вызвавшие такой гнев, смешанный с отчаяньем. Разве что всплеск гормонов, к которому мужской организм и вовсе не приспособлен, сыграл свою роль?

Пожав плечами, ангел уже собрался вернуться к своим делам, чтобы дать Кроули время остыть и успокоиться, как замер, сраженный внезапной догадкой.

<i>«Я мог бы извлечь его из тебя»</i>

Всемогущая и Всемилостивая! Мог ли Кроули предположить — и поверить! — что Азирафаэль предложил ему извлечь ребенка <b>до</b> положенного срока?

Судя по его реакции — мог. И предположил, и поверил. И пришел во вполне естественный ужас. Кроули, когда-то отчаянно переживавший за чужих детей, ни за что бы не согласился на уничтожение своего собственного, каким бы нежеланным тот ни оказался.

Азирафаэль в панике закрыл лицо руками. Он только что перепугал того, кому всегда желал лишь добра. И кого отчаянно захотел защитить с того самого момента, когда впервые увидел, что с ним случилось.

*  *  *

Азирафаэль извинился, как только застал Кроули внизу. Подниматься к нему наверх он теперь не решался, опасаясь, что демон может неверно расценить подобное вторжение. Торопливо объясняя, что он совсем иное имел в виду, и что у Кроули нет никакого повода для беспокойства, Азирафаэль физически ощущал недоверие в золотистом взгляде, однако Кроули все же сделал вид, что понимает и принимает извинения. По крайней мере, хотя бы внешне хрупкий баланс был восстановлен.

Это было весьма кстати, ибо выяснилось, что когда демон говорил про неспособность влиять на состояние своего тела, он подразумевал решительно <i>все</i> характеристики. Азирафаэль знал, что Кроули не испытывает особого интереса к еде, делая исключение либо для чего-то нового и неизведанного, либо для пары-тройки любимых блюд, однако теперь демон вынужден был есть.

— Это унизительно, — пробормотал Кроули, сидя за кухонным столом и делая вид, что не наблюдает за тем, как ангел печет блинчики.

— Это естественно, — парировал Азирафаэль. — Вот увидишь, в еде нет ничего плохого!

— Вот именно, — мрачно отозвался Кроули. — Это лишает ее привлекательности.

Азирафаэль хмыкнул и едва не дал блинчику пригореть, но все же вовремя перевернул его.

— Попробуй утешиться тем, что чревоугодие — один из смертных грехов, — предложил он.

— Не напоминай! — простонал Кроули, уронив голову на руки. — Чревоугодие — вотчина Вельзевул, так что у меня неприятные ассоциации.

— Тогда как ты оказался под ее началом? — удивился Азирафаэль. — Ты же демон искушения.

— У меня… сложные отношения с Асмодеем, — скривился Кроули. — Он все свел к банальной похоти, а это не совсем мой профиль. Искушать можно столькими прекрасными вещами, можно работать так тонко, что люди даже не заметят, как начнут грешить, а он всегда считал, что главное — завалить как можно больше народа на ближайшую горизонтальную поверхность. Никакого искусства, одно грубое ремесло.

Азирафаэль понимающе кивнул. Он имел возможность видеть Кроули за исполнением обязанностей и, хоть это и было противно всей его природе, не мог не признать, что работает тот филигранно.

— И что же у вас случилось? — продолжал расспрашивать ангел.

Ему всегда казалось немного неловким расспрашивать Кроули про жизнь в Аду, однако в последнее время он хватался за любую возможность нарушить напряженное молчание, которое теперь так часто повисало между ними. Кроули почти замкнулся в себе, и Азирафаэль осознавал, что нанесенная пусть и случайно, без злого умысла, душевная рана все еще не зажила в нем. Еда, которую ангел с готовностью вызвался готовить для мрачного демона, стала первым шагом на пути к их обратному сближению. Разговоры хоть о чем-нибудь — вторым.

— Сперва мы просто несколько раз повздорили, — небрежно пожал плечами Кроули. — Знаешь, поначалу у нас в Аду не было особых чинов. Напротив, мы гордились тем, что, в отличие от Небес с их строгой иерархией, мы вроде как все равны. Бардак, конечно, был полнейший, все стояли на ушах, и каждый творил, что хотел. Сатане это вскоре надоело, и он раскидал ближайших своих соратников по самым основным постам. Назвал их, правда, сперва не «Владыками», а вроде как… «кураторами направлений». Так у нас появилось несколько «первых из равных», но особого значения этому тогда никто толком не придал. Демоны шатались из отдела в отдел, забивали на свои дела, влезали в чужие, и сумятица была лишь чуть более упорядоченной, чем изначально.

Азирафаэль поставил на стол блюдо с блинчиками, и Кроули посмотрел на них почти с отчаяньем. Он не любил блины, однако его глупое смертное тело желало сейчас именно их.

— Тебе с медом или с вареньем? — спросил Азирафаэль, вынимая из шкафчика несколько баночек.

— С вареньем, — мрачно ответил Кроули. — С клубничным. И с огурцом. Соленым.

Ангел на мгновение замер с банками в руках. Потом осторожно поинтересовался:

— Одновременно?

— Да! — с вызовом выпалил Кроули. — Надеюсь, огурцы у нас есть?

Азирафаэль со вздохом полез в холодильник. Уже оттуда он обреченно осведомился:

— Может, лучше с копченым лососем? Блины, правда, сладкие, но…

— Огурцы, — отрезал Кроули решительно.

Когда требуемое появилось на столе, он приступил к созданию кулинарного монстра. На лице его было написано глубочайшее отвращение, и Азирафаэль от души ему посочувствовал.

— А потом что произошло? — спросил он в конце концов, когда у него не осталось сил смотреть на блинчик с клубничным вареньем и соленым огурцом посередине.

Кроули с остервенением откусил большой кусок и начал сосредоточено его жевать. Ангел подсознательно надеялся, что он выплюнет это безобразие, как только то окажется у него во рту, однако ошибся. Все с тем же отвращением Кроули проглотил и откусил снова.

— А потом все пошло-поехало. Господа «кураторы» начали гнуть пальцы и давить на рядовых товарищей. Почти все огрызались и хамили в ответ. Мол, не для того мы Пали, чтобы вновь оказаться у кого-то в подчинении. Ну и я тоже поцапался с Асмодеем. По-крупному. А он накатал на меня жалобу Сатане. Причем в письменном виде, все прилизано. Но тот тогда еще был не такой закостенелый и помнил мои заслуги с Эдемом. Вызвал к себе и сказал: «Так и так, готовься, скоро в Аду наступят новые порядки. Не можешь ужиться с Асмодеем — выбирай себе другого куратора. Но чтобы я больше о твоих выебонах не слышал». Ну, я и подкатил тогда к Вельзевул. Она всегда была чуть поумнее остальных и всегда умела чуять выгоду. Так что я предложил взаимовыгодную сделку: она отправляет меня на Землю в бессрочную командировку, я ей вытягиваю планы и сдаю отчеты, но как именно я этого добиваюсь — это только мое дело. Она для вида покривлялась немного, но потом согласилась. И не прогадала, кстати: наш отдел все шесть тысяч лет передовым был, во многом благодаря лично мне.

Азирафаэль тяжело вздохнул. Он прекрасно осознавал, что каждое достижение Ада — это поражение Рая. Однако, будучи сам «бессрочным командированным», понимал отлично и то, что такое хорошо проделанная работа. Кроули действительно был талантлив, и оставалось лишь сожалеть, что таланты эти лежали в темной сфере.

Внезапно Кроули побледнел. Его обычно чуть смугловатое лицо приобрело зеленоватый оттенок, а глаза с резко сузившимися зрачками, распахнулись в ужасе. Азирафаэль вскочил со своего места и стремительно обернулся. После рассказа Кроули он готов уже был обнаружить у себя за спиной целые полчища демонов, неизвестно как их нашедших, однако никого не увидел.

В следующее мгновение Кроули едва не сбил ангела с ног, рванув мимо него в коридор. Азирафаэль только и услышал, как хлопнула дверь ванной комнаты.

Опустившись обратно на стул, он устало прикрыл лицо руками. У них еще столько всего было впереди!

*  *  *

— Я так за тебя рада! — Дейдре сияла, как новенькая, только что отчеканенная монетка.

Это Кроули всегда поражало в людях: умение искренне радоваться за других. Иные чувства были куда более понятными, как отрицательные, так и положительные, но вот конкретно это умение всегда казалось выпадающим из общей канвы. Казалось бы, ну какое дело Дейдре Янг до того, будет у соседки — ладно, подруги — ребенок или нет? Это не несло ей ни неприятностей, ни какой-либо выгоды. Это вообще никак не влияло на ее жизнь.

Однако — действительно радуется. И, судя по всему, от души. Прямо фонит положительными эмоциями, чуть ли не как ангел.

При мысли об ангеле Кроули едва заметно поморщился и поторопился произнести вслух:

— Ты произносишь это в пятьдесят третий раз.

— Ты что, считаешь? — рассмеялась Дейдре. — Ну ладно, извини, я увлеклась. Но я и правда рада.

— Пятьдесят четвертый.

Дейдре, все еще посмеиваясь, покачала головой и встала, чтобы вскипятить новый чайник.

— Может, все-таки чаю? — предложила она. — Тебе сейчас лучше не злоупотреблять кофе.

Кроули закатил глаза, правда, за темными очками этот жест остался незамеченным.

— Я пью кофе с тех пор как… признала его достаточно достойным напитком, — заявил он. — Не будем менять эту славную традицию. Ибо то, чем я согласна его заменить, ты не одобришь еще больше.

Дейдре едва заметно вздохнула, однако спорить не стала. Налив в одну чашку кофе, а в другую — чай, она снова села за стол и пододвинула к миссис Фелл коробку с пирожными. И впервые на ее памяти она взял предложенное.

  — Вы уже ездили на УЗИ? — поинтересовалась Дейдре, завороженно глядя, как Кроули откусывает кусочек пирожного.

— УЗИ? — растерянно переспросил тот.

Азирафаэль всегда шутил, что демон бессовестно гоняется за всем, что изобретают люди. В какой-то степени это было правдой, однако, очнувшись ото сна в девятнадцатом веке, Кроули осознал, что за человечеством теперь не угнаться. Оно напридумывало столько вещей в самых разных областях, что никаких демонических сил не хватит, чтобы постичь их все. С сожалением Кроули сконцентрировался исключительно на том, что доставляло ему непосредственное удовольствие или, на крайний случай, помогало в его работе. Все остальное являлось для него таким же темным лесом, как и метрополитен с хакерами для прочих демонов.

— Ну да, — улыбнулась Дейдре, словно не заметив его смущения. — Чтобы узнать, как развивается ребенок. Чтобы посмотреть на него. Знаешь, они такие забавные, когда только начинают расти: вроде и понимаешь, что это настоящий живой человечек, а видишь на снимке маленького инопланетянина!

Кроули с трудом сдержал вздох. Он не представлял, как объяснить этой обычной смертной женщине, что он и без всякого загадочного УЗИ прекрасно видит «маленького инопланетянина», живущего в нем.

— Да ладно! — неверно истолковала его молчание Дейдре. — Это вовсе не так страшно! Ну неужели ты не хочешь хотя бы узнать, мальчик будет или девочка?

Кроули не сдержал кривой усмешки, когда осознал, что ей это интересно куда больше, чем ему.

— Девочка, — ответил он мягче, чем собирался. — Я и так знаю.

— Ты не можешь знать! — насмешливо погрозила ему пальцем Дейдре. — Приметы далеко не всегда срабатывают! У меня вот во время первой беременности все говорило о том, что будет мальчик — а родилась Сара. Зато со второй вроде как выходила тоже девочка, а появился Адам.

Кроули почти отвлекся на мысль, налажал бы он столь ужасно, если бы из троих младенцев, оказавшихся в одну ночь в сатанинском монастыре, хоть один оказался девочкой, когда хлопнула входная дверь, и на кухню ворвался Адам Янг.

— Ух ты, пирожные! — воскликнул он, но затем поспешно добавил: — Здравствуйте, миссис Фелл!

— Здравствуй, Адам! — с облегчением произнес Кроули. — Как дела в школе?

— Отлично! Меня сегодня даже ни за что не ругали, — Адам расплылся в улыбке и, стоя чуть боком к матери, подмигнул.

Кроули понимающе усмехнулся. Не ругали потому, что <i>не поймали с поличным</i>. Таким учеником вполне можно было гордиться.

Адам тем временем уже вновь сосредоточился на пирожных, но Дейдре встала на пути его вожделеющего взгляда.

— Мой руки и садись обедать! — строго сказала она. — Пирожные — на десерт.

— Вы съедите все до того, как я успею пообедать! — жалобно протянул Адам, быстро сделав глаза как у брошенного щенка.

— Дейдре, я прямо чувствую, что объедаю несчастного ребенка, — с театральным вздохом произнес Кроули.

— А ты не думай о нем! — безжалостно заявила миссис Янг. — Лучше думай о своем, это приятнее и полезнее.

— У вас будет ребенок, миссис Фелл? — подпрыгнул на месте Адам. — Вот здорово!

Кроули с трудом поборол желание прикрыть ладонью лицо. И чего все так радуются? От мальчишки теперь свечение исходило еще ярче, чем от его матери.

— Вам вряд ли удастся поиграть, — произнес он вслух, невесело скривив губы. — Когда ей будет как тебе сейчас, ты уже станешь взрослым юношей.

— Все равно здорово! — упрямо повторил Адам. — И это правда девочка, да?

Он отчего-то радостно прищелкнул пальцами и хотел было сказать еще что-то, когда вмешалась Дейдре:

— Адам, иди мыть руки! Иначе ты и правда рискуешь не получить пирожных.

Юный Антихрист послушно выскочил из кухни, и только в коридоре заметил, что левый карман его курточки оттопыривается. Осторожно сунув туда руку, он обнаружил одно из пирожных. То лежало очень аккуратно, так, что шоколадная глазурь даже ничего не испачкала. Адам довольно ухмыльнулся. У миссис Фелл были весьма ловкие руки и полностью отсутствовало уважение к любым правилам. В случае с пирожным это пришлось весьма кстати!