Азирафаэль уже почти привык добираться до Лондона своим ходом, и все же Кроули, сидящего рядом, отчего-то отчаянно не хватало. Сперва ангел не слишком хорошо понимал, чем вызвано тянущее чувство пустоты внутри, а осознав, что во всем виновато отсутствие Кроули, даже удивился. Все предыдущие шесть тысяч лет они были сами по себе и ничуть не тяготились одиночеством!

Впрочем, признал со временем Азирафаэль, неправда. Тяготились. Иначе не радовались бы так случайным встречам, даже тем, что подчас усложняли работу обоих. Два вечных существа в столь стремительно меняющемся мире, они притягивались, как разные полюса магнита.

А за последние пару лет — ничтожный, казалось бы, срок — они и вовсе привыкли быть если не вместе, то близко, на расстоянии вытянутой руки. И теперь, когда Азирафаэль вынужден был делать один то, что когда-то они делали вдвоем, он испытывал глубокое душевное смятение. И вовсе не из-за того, что, как ехидно предположил Кроули, теперь дорога в Лондон занимала куда больше времени, а само выполнение работы затягивалось на несколько дней. А из-за того, что отныне быть одному становилось совсем уж неуютно.

Азирафаэль не мог теперь выезжать глубокой ночью, как они это делали раньше — автобус до Лондона просто не ходил в такое время. Ничего удивительного, что однажды, идя к остановке, он попался на глаза соседу.

— Доброе утро! — поприветствовал Азирафаэля мистер Янг, направлявшийся к своей машине. — На прогулку?

— Доброе! — улыбнулся ему в ответ ангел. — Увы, нет. Мне нужно в Лондон по делам.

Мистер Янг посмотрел на него, бросил взгляд на припаркованную Бентли, оглянулся в сторону остановки и наконец понимающе хмыкнул.

— Я тоже еду в Лондон, — произнес он наконец. — Подбросить?

— О… — на мгновение растерялся Азирафаэль, но любовь к комфорту победила в нем. — Если вы будете столь любезны.

Машина Янга, обычная серийная легковушка, не шла ни в какое сравнение с раритетом Кроули, и первая мысль Азирафаэля была про тесноту. Однако это все равно было лучше автобуса, который тащился по трассе неторопливо, притормаживая на каждой остановке, так что ангел устыдился и поблагодарил совершенно искренне.

— Супруга не делится ключами от своей красотки? — усмехнулся в ответ Янг.

— Эм… Я не слишком хорош в вождении, — честно признался Азирафаэль. — Я слишком рассеянный. Могу задуматься о чем-то и совершенно отвлечься от дороги. Моя жена, конечно, безумно лихачит, но она хотя бы точно знает, что делает.

Артур Янг хохотнул.

— Да уж, видел как-то раз, что она вытворяет за рулем. Гонщики Формулы-1 удавятся с зависти. Мотор-то, небось, в Бентли по заказу ставили? Сама старушка такое бы не потянула.

— Не знаю, — виновато улыбнулся Азирафаэль. — Я совершенно не разбираюсь в автомобилях.

— Понятно, — кивнул мистер Янг, а потом вдруг нахмурился. — Погодите, а как же вы до больницы добираться будете? Женщина со схватками за рулем не усидит. Да и ехать далековато придется, тот монастырь, в котором рожала Дейдре, увы, давно сгорел…

Азирафаэль едва заметно поерзал на своем месте. Они с Кроули не обсуждали, что говорить соседям на этот счет, ибо оба подспудно считали, что это весьма интимное дело. Однако Янг ждал хоть какого-нибудь ответа, и Азирафаэль сказал максимально честно:

— Мы и не собирались никуда ехать. Моя жена не хочет в больницу, а у меня есть врачебный опыт. Мы сами со всем справимся.

— Ну вы даете! — искренне восхитился Артур и посмотрел на соседа теперь уже с уважением. — Я-то сам, признаться, ужасно обрадовался, когда монашки выставили меня за дверь, хоть Дейдре и хотела, чтобы я был рядом с нею. Вы не подумайте, я люблю свою жену, и детей тоже, но… Но само рождение — это ужасно! Мне оба раза отчаянно хотелось, чтобы этот процесс продумали как-нибудь получше. Не столь болезненно. По мне, так каждая страдающая в родах женщина — это слишком дорогая плата за какое-то несчастное яблоко.

Азирафаэль нервно сглотнул. Он и сам думал именно это, неоднократно, век за веком наблюдая за людьми. В моменты, когда женские тела изгибались в муках, о Непостижимости Плана вспоминать было сложнее всего.

Некоторое время они ехали в молчании. Ангел напряженно вглядывался в пейзаж за окном, стараясь не пропустить момент пересечения границы сокрытия. Он слишком поздно вспомнил, что ему еще предстоит получить распоряжения Сверху; в полупустом автобусе этот момент еще удавалось скрывать, здесь же будет посложнее.

Заметив на дороге знакомый указатель, Азирафаэль развернулся к окну, насколько позволил ремень безопасности, и чуть наклонился вперед. Ему почти удалось скрыть собой светлую вспышку, сопровождающую появление белоснежного свитка. Сам свиток, впрочем, спрятать не получилось.

— Список покупок, — неловко пояснил Азирафаэль, обернувшись и увидев чуть приподнятые брови Янга. — У меня в Лондоне куча поручений.

— Трудновато будет довезти все без машины, — добродушно усмехнулся Артур.

— Я… гхм… В основном оставлю заказы, — вывернулся Азирафаэль. — Столько всего надо подготовить — уму непостижимо!

— Да уж, — мистер Янг кивнул, теперь уже совершенно серьезно. — Ребенок — это всегда переполох в доме, особенно когда он первый. У вас же первый, верно?

— Да, — Азирафаэль ощутил смущение. — Думаете, что поздновато?

— К этому главное быть готовым, — философски ответил Янг. — Знаете, мы своих очень ждали. Когда только поженились, то твердо решили, что хотим ребенка. И Сара была нашим ясным солнышком. Нам всегда ее хватало, но время шло, она росла… Поступила в колледж, встретилась со смазливым американским парнем… В общем, мы поняли, к чему все идет. Дома стало столь пусто и одиноко, и мы поняли, что так больше нельзя. У нас осталось еще много любви, нужен был только маленький человечек, которому мы могли бы ее подарить. И тогда у нас появился Адам.

— У вас чудесный сын! — совершенно искренне произнес Азирафаэль. — Такой славный и добрый мальчик.

— Да уж, — рассмеялся Артур. — Кто его впервые видит, сразу восклицает: «Какой ангелочек!» Но проказник он еще тот. Хотя вы все-таки правы: ни одна его проказа не со зла. Просто он очень шебутной и при этом изобретательный. За это нельзя наказывать, нужно лишь стараться перенаправлять его энергию в мирных целях.

Помолчав немного, он добавил:

— Правда, у нас это не всегда получается. Но мы с Дейдре все равно стараемся!

— Вы прекрасные родители, — стараясь не смотреть на него слишком уж пристально, заявил Азирафаэль. И вдруг, неожиданно для самого себя, добавил: — Адам обязательно вырастет хорошим человеком — и все благодаря вам!

— Спасибо за доверие, — улыбнулся мистер Янг. — Хотелось бы самим в этом не сомневаться. Ну а что с вами? Дейдре говорит, вы ждете девочку? Имя выбрали?

— Нет, даже еще не думали, — покачал головой Азирафаэль. — Но что девочка — это точно.

— Разберетесь, — уверенно заявил Янг. — Мы вот с сыном тоже все никак имя подобрать не могли. А когда он уже родился, монашка предложила «Адам» — и я как-то сразу понял, что мой сын — вылитый Адам! Может, и у вас так получится: посмотрите на свою малышку, и имя само придет на ум.

За неспешным разговором дорога вскоре подошла к концу. Артур Янг предложил подбросить соседа и обратно, однако Азирафаэль с сожалением признался, что задержится в Лондоне на несколько дней. От души поблагодарив Янга, он выбрался из машины и помахал на прощание. А потом развернул список, оценил количество предстоящей работы и обреченно вздохнул.

Домой удалось вернуться только через четыре дня. Азирафаэль скрупулезно выполнил все ниспосланные Небесами задания, а также посетил несколько детских магазинов. Он не имел привычки бессовестно врать, и потому даже Артуру Янгу частично сказал правду. Кроули, разумеется, ничего ему не поручал, он до сих пор, несмотря на то, что внешне вернулся к спокойному общению, словно весь подбирался, стоило ангелу упомянуть про ребенка, однако Азирафаэль и сам хотел приглядеться к детским товарам. Их ничего не стоило начудить, но, во-первых, покупать — это куда более честно, а во-вторых, следовало помнить о вездесущих соседях.

Азирафаэль отчаянно надеялся, что с рождением ребенка Кроули оттает. И убедится, что ангел не представляет угрозы… для них обоих. Вернуть утраченное доверие казалось Азирафаэлю жизненно важным. Он отчего-то никогда не обращал внимания на то, как открыто ведет себя с ним Кроули. С тех самых пор, как шесть тысяч лет назад демон доверчиво скользнул под раскрытое крыло ангела, Кроули ни разу не опасался никаких выпадов со стороны Азирафаэля. Их встречи могли быть более или менее дружескими, но никогда откровенно враждебными.

Этого чувства безопасности ужасно не хватало. Чувства покоя, когда, сидя рядом, ешь и пьешь, и говоришь о важных и не слишком вещах, смеешься и споришь, не сомневаясь ни на секунду, поворачиваешься спиной или спокойно встречаешь открытый взгляд. Подобного Азирафаэль не испытывал с тех пор, как покинул Небеса ради жизни на Земле… Впрочем, что обманывать самого себя? Подобного он не испытывал и <b>на</b> Небесах, ибо среди всех миллионов ангелов Божьих не имелось ни одного, кто был бы ему столь же близок, сколь и один бессовестный, вредный, колючий, но по-своему честный демон.

С этими мыслями, будоражащими мозг, но отчего-то согревающими сердце, Азирафаэль вошел дом и с удивлением обнаружил Кроули в гостиной. Тот лежал на диване в неловкой позе на боку, обхватив обеими руками подушку и впившись в ее край зубами. На лице у демона было написано вселенское страдание.

— Дорогой, что случилось? — встревожено спросил Азирафаэль, осторожно пристраиваясь рядом.

Кроули в положении лежа на диване помещался с трудом, ибо тот был слишком коротким для него. Подтянуть ноги к груди, как он это часто делал, у него теперь тоже не получалось, ибо мешал значительно увеличившийся живот. Поэтому поза его была отчаянно неловкой и при этом какой-то совершенно бессильной.

Кроули промычал в ответ нечто неразборчивое, ибо так и не выпустил уголок подушки изо рта. Азирафаэль с трудом удержался от желания погладить его по голове. Сильно отросшие медно-рыжие волосы, которые Кроули давно уже перестал выпрямлять, снова вились сбивающимися в спирали локонами, часть из которых сейчас падали ему на лицо.

— Дорогой, — как можно терпеливее произнес Азирафаэль, — я не смогу тебе помочь, если ты будешь продолжать отмалчиваться.

Скривившись, Кроули выплюнул наконец измусоленный край и пробормотал:

— Ты в любом случае не сможешь мне помочь, ангел. Спина отваливается.

— Спина не может отвалиться, — немного подумав, резонно заметил Азирафаэль. — Она посередине.

Кроули застонал и уткнулся лицом в подушку. Попав на мокрое пятно, он брезгливо дернулся, от чего по всему его телу прошла судорога, и новый стон получился еще более болезненным.

Азирафаэль встревожился по-настоящему. Прежде, чем он успел осознать свое движение, он положил свою ладонь на спину Кроули, на лопатки, туда, откуда в истинном виде росли крылья. Там действительно что-то неприятно ныло, однако настоящая пульсация боли исходила из точки, располагавшейся ниже. Азирафаэль скользнул вслед за ней и остановился, лишь когда его ладонь легла на поясницу Кроули.

Тот сдавленно вздохнул.

— Только не вздумай направлять на меня свою ангельскую благодать! — напомнил он хрипловатым голосом. — Это может плохо кончиться.

— Нет, разумеется, нет! — торопливо заверил его Азирафаэль, который машинально именно это и хотел сделать. — Если ты не против, я мог бы размять немного…

Это будет не слишком удобно, поскольку на живот Кроули лечь теперь не мог, однако это единственное, что им оставалось. Кроули потерял возможность делать что-либо со своим телом, а принимать человеческие лекарства он не решался.

— Ладно, — подумав немного, решился наконец демон. — Попробуй.

Азирафаэль окинул взглядом его ломкую фигуру, похожую сейчас на отброшенную марионетку. Перегибаться через Кроули будет несколько неловко, да и тот, при неудачном стечении обстоятельств, рисковал свалиться с дивана.

— Только давай я тебя переверну в другую сторону, — предложил Азирафаэль и, прежде чем Кроули успел не то что отреагировать, а хотя бы осознать этот вопрос, осторожно подхватил демона на руки и поменял его положение.

Теперь лбом и чуть согнутыми коленями Кроули упирался в спинку дивана, а его собственная спина оказалась прямо перед Азирафаэлем. Тот аккуратно расстегнул молнию на юбке и сдвинул вниз пояс вместе с резинкой белья, одновременно смещая край блузки наверх. Открывшаяся его взгляду спина была по-мужски худой, и каждый позвонок отчетливо проступал под слегка загорелой кожей.

Азирафаэль прищелкнул пальцами, и в его руке появилась баночка с мазью. Взяв немного, он погрел ее в своих ладонях и сперва мягкими, а потом все более усиливающимися круговыми движениями начал втирать в поясницу. Кроули вздрогнул только в самый первый момент, когда ангельские пальцы коснулись его, а затем снова замер.

— Ты, конечно, можешь не отвечать, — после затянувшегося молчания решил вернуться к самому началу Азирафаэль, — но мне все-таки хотелось бы знать, что тут произошло, пока меня не было.

Кроули долго молчал, мрачно посапывая в обивку дивана, но в конце концов признался:

— Я хотел привести в порядок сад.

— Ты… что? — от удивления Азирафаэль даже остановился, и его руки повисли в воздухе, лишь кончиками пальцев касаясь уже покрасневшей и разгоряченной кожи. — Кроули, восьмой месяц!

— Знаю! — раздраженно фыркнул тот. — Но мне до смерти надоело сидеть дома. И эта разруха в саду — она меня бесит!

— Если ты позволишь, — возвращаясь к своему занятию, мягко предложил Азирафаэль, — я мог бы позаботиться о саде сам. Я не разбираюсь во всех тонкостях так, как ты, но я все же могу сделать его вновь пышным и красивым.

— Ты всегда даешь сорнякам новые шансы, — проворчал Кроули. — Я на это еще у Даулингов обратил внимание. Вот только они ничего не понимали в растениях и не замечали этого! А я замечу, и меня это будет раздражать!

— Хорошо, — терпеливо согласился Азирафаэль. — Если ты так настаиваешь, я избавлюсь от сорняков.

«Просто пересажу их куда-нибудь на лесную полянку, туда, где ты их не увидишь, — добавил он мысленно. — Только, пожалуйста, не рискуй собой больше».

Кроули раздумывал некоторое время. Ему явно не хотелось соглашаться с тем, что ангел прав, однако ноющая поясница и легкое головокружение, в котором он так и не признался, вынудили капитулировать.

— Но оранжереей я все равно буду заниматься сам! — все же мрачно заявил он. — Там не надо наклоняться.

— Как хочешь, дорогой, — Азирафаэль был доволен хотя бы этим компромиссом. — Только будь аккуратнее на лестнице, пожалуйста.

Кроули едва не подскочил на месте, чтобы обернуться и высказать ангелу в лицо все, что он думает о такой издевательской заботе, однако от мягких, но сильных ладоней, продолжавших разминать его поясницу, исходило столь уютное тепло, что демон сдержал свое возмущение внутри. Ангел заботился о нем, как заботился обо всех Божьих тварях, и, скорее всего, не понимал, как унизительно прозвучали сейчас его слова. Кроули отчаянно не хотел, чтобы его видели столь слабым и жалким — но Азирафаэль <b>уже</b> видел его таким, и с этим оставалось только смириться.

Если, конечно, он хотел, чтобы ангел по-прежнему был рядом и продолжал дарить свое тепло.

*  *  *

Май в Тэдфилде был солнечным и теплым. Весенние грозы, отгремев свое, унеслись куда-то дальше, и над деревней установилась безоблачная ясная погода. В саду Феллов ничего не цвело, но пьянящие ароматы проникали от всех соседей разом.

Когда однажды ночью из открытого нараспашку окна донеслось пение соловья, Азирафаэль отложил книгу и улыбнулся, прислушиваясь. Сладостные трели вызывали только теплые чувства, и ангел заранее благословил всех, кто наслаждается ими, будучи вдвоем.

Его взгляд машинально скользнул влево, и Азирафаэль беззвучно вздохнул. Кроули никак не мог слышать соловья, потому что на нем красовались наушники. Однако он хотя бы был здесь, внизу.

Около недели назад Азирафаэль застал жуткую картину. Выйдя из кухни, чтобы позвать Кроули на обед, он увидел, как тот замер посреди лестницы, вцепившись в перила обеими руками. Демон как-то раз в сердцах произнес, что чувствует себя удавом, съевшим овцу — и, если честно, со стороны примерно так и выглядел. Тонкий верх и тонкий низ, а посередине — объемный шар. Вот только змеи передвигаются лежа, и им не грозит опасность навернуться откуда бы то ни было. Кроули же в последние пару месяцев изрядно растерял свою природную грациозность, а с гибкостью распрощался еще раньше. Он не признавался в этом, однако Азирафаэль видел, как тяжело ему было приспосабливаться к изменившейся форме и изрядно увеличившейся массе.

Азирафаэль тогда в панике взлетел вверх по лестнице и очень бережно, почти перетянув весь вес Кроули на себя, свел того на первый этаж. Обоим потом было жутко неловко: одному от такого откровенного проявления слабости, второму от столь бесцеремонного вмешательства в чужое личное пространство. В результате Азирафаэль, стараясь заглушить воспоминания о напряженном, чуть вздрагивающем в кольце его собственных рук теле, объявил ультиматум: до самого рождения ребенка Кроули больше ни по каким лестницам не лазает. Ни вверх, ни вниз. Диван в гостиной вполне можно на некоторое время превратить в кровать, а растения в оранжерее сумеет полить и ангел. Последнему Кроули поначалу горячо воспротивился и сдался, лишь когда Азирафаэль клятвенно пообещал ему ни о чем с растениями не разговаривать и вообще молчать с как можно более суровым видом.

Так что всю последнюю неделю Кроули занимался только тем, что ел, спал и смотрел телевизор. Азирафаэль как-то раз попытался вытащить его на прогулку, но демон, ехидно указав на то, что у крыльца целых три ступеньки, наотрез отказался выходить из дома. Вот и сейчас он полулежал, зарывшись в подушки и уставившись на экран. Там шла очередная погоня, сопровождаемая перестрелкой, и брызги крови разлетались повсюду, как вода из пульверизатора. Ангел давно уже потерял надежду уговорить Кроули смотреть что-нибудь менее агрессивное. Правда, тот всегда крутил свои боевики, будучи в наушниках, так что Азирафаэлю ничто не мешало сидеть рядом и читать. Главное было — не поднимать взгляд на экран.

Азирафаэль все еще смотрел на своего демона, когда тот внезапно снял наушники и, несколько секунд посидев с ними в руках, сдавленно произнес:

— Кажется, сейчас.