Кроули отлично видел в темноте, однако предыдущей ночью он чувствовал себя слишком усталым. Не столько в физическом, сколько в моральном плане. До того, как он вернулся в место, в котором его ждал ангел, Кроули даже не подозревал, насколько именно небольшой коттедж в Тэдфилде считает своим домом. Конечно, со стороны Азирафаэля это была всего лишь любезность, но вымотанному духу демона отчаянно не хватало хотя бы этой теплой и уютной любезности. Пусть ангел и растрачивает свой свет на всех сразу, но здесь и сейчас они достаются именно Кроули, а такие моменты следовало ценить.

И все же существовали вещи, к которым просто невозможно было относиться спокойно. Именно об этом думал Кроули, мрачно глядя на прогулочную коляску, которую умудрился не заметить ночью.

— Бежевая. В шотландку, — произнес он очень медленно, отчеканивая каждое слово.

— Это весьма мило, — лишь самую малость нервно ответил Азирафаэль, отчаянно стараясь выглядеть безмятежно.

— Я точно помню, что брал черную, — поднимая взгляд с коляски на него, обманчиво мягко сообщил Кроули.

— Ну да, да! — сдался Азирафаэль. — Она <i>была</i> черной. Но Кроули, дорогой мой, нельзя же ребенка, тем более <i>девочку</i>, возить в черной коляске!

— Это сексизм, — подчеркнуто холодно сообщил Кроули. Ткнув в ангела пальцем, он строго заявил: — Я отдам тебя на растерзание Пеппер. У нее обостренное чувство гендерной справедливости, и она тебе четко разъяснит права девочек.

— Мальчика я бы тоже не стал возить в черной коляске! — поспешил оправдаться Азирафаэль. У него действительно и в мыслях не было в чем-то ущемлять девочек, просто они всегда подсознательно воспринимались им как более нежные, хрупкие и беззащитные создания, однако он должен был помнить, что у Кроули на этот счет несколько иное мнение. — Для <i>любого</i> ребенка черный цвет слишком уж депрессивный…

— Депрессивный?! — Кроули от изумления даже сдвинул свои темные очки на кончик носа и взглянул поверх, словно не доверяя тому, что видит через них. — Ангел, скажи честно, я когда-либо выглядел депрессивно?

На это Азирафаэль мог бы ответить положительно, ибо в состоянии, похожем на депрессию, он демона несколько раз имел несчастье видеть. После Потопа — кажется, впервые. И после казни Иисуса — тоже. Весь четырнадцатый век Кроули мотало от экспрессии к депрессии, и за этими эмоциональными качелями наблюдать было еще более жутко, чем просто за глухой тоской. В последний раз Кроули впал в меланхолическую хандру в середине девятнадцатого века, когда он, проснувшись от своего долгого сна, отчего-то решил, что ему позарез нужна святая вода. После отказа демон снова впал в спячку, и что это было, если не затянувшаяся депрессия, Азирафаэль не знал.

Однако вслух этого всего он произносить не стал. Кроули принялся бы решительно отрицать все оптом и по каждому пункту в отдельности, вышел бы из себя, а под конец расстроился бы. Не стоило доводить все до точки кипения сейчас, когда они наконец-то снова были вместе. Поэтому Азирафаэль, не желая выяснения отношений, но и не собираясь говорить неправды, просто молча покачал головой.

— Черный — это цвет элегантности! — продолжал тем временем возмущаться демон. — Черный цвет всегда стильный, он неизменно находится на пике моды!

— Дорогой, Еве всего полтора месяца, — смиренно вклинился в его монолог Азирафаэль. — Тебе не кажется, что как-то рановато думать о моде и стиле?

Кроули заметно поскучнел.

— Дети вообще плохо различают цвета, — сообщил он уже гораздо спокойнее. — Пройдет еще немало времени, прежде чем она осознает, чем один отличается от другого. А <i>я</i> с коляской в шотландскую клетку никуда не пойду.

— Тогда, может, какой-нибудь другой цвет? — ангел сложил ладони в умоляющем жесте. — Хоть что-то более… нежное?

Кроули тяжело вздохнул и вернул очки с кончика носа на их обычное место. Азирафаэль с сожалением склонил голову. Он мог лишь попросить — и он попросил; но окончательное решение было за Кроули.

А тот прищелкнул пальцами, и коляска стала ослепительно белой, как снаружи, так и изнутри.

— Классика, — нарочито небрежным тоном сообщил Кроули в ответ на неуверенную улыбку ангела. — Черно-белое — это классика.

Кроули шел по Тэдфилду с видом, будто никуда и не пропадал на полтора месяца. Их то и дело останавливали, и Азирафаэль тихо радовался, что сейчас отводить глаза и заговаривать зубы приходится не ему. То есть, конечно же, мог бы сделать это, но у демона туманить мозги получалось гораздо лучше. К тому же Азирафаэль догадывался, что, хоть Кроули ни за что не признался бы в этом, но ему доставляет удовольствие играть на публику. После того как его вынудили исполнить серию старомодных адских злодеяний, он явно рад был оттянуться в своем стиле со всем свойственным ему артистизмом. Ангел даже с готовностью закрыл глаза на то, что по пути Кроули умудрился подстроить несколько пакостей: не то чтобы очень злобных, однако весьма изящных и способных иметь далеко идущие последствия.

На обратном пути они заскочили к Янгам и застряли у тех еще на пару часов. Дейдре просияла и бросилась обнимать Кроули так, что Азирафаэль начал опасаться, что маскировка демона разлетится на куски. По его мнению, трудно было столь крепко прижиматься к мужской груди и не чувствовать, что та отнюдь не женская. На какое-то мгновение ангел даже заподозрил, что Дейдре давно уже обо всем догадалась и имеет определенный интерес к соседу, отчего-то притворяющемуся соседкой, однако быстро устыдился своих таких несправедливых мыслей. Дейдре Янг была хорошей женой и хорошей матерью. И — хорошей подругой. Азирафаэль непременно ощутил бы, если бы ее чувства имели иную окраску, и лишь глупая, неуместная ревность заставила его ненадолго об этом забыть.

Вернулся с улицы Адам, и Кроули вручил ему игрушечный звездолет. Привез он его из Лондона и таскал с собой всю прогулку или материализовал прямо сейчас, Азирафаэль не знал, но все равно улыбнулся. Все правильно, Антихрист не должен считать, что раз у соседей появился свой ребенок, то про него теперь забудут. Поэтому он и сам пригласил Янгов на чаепитие — через неделю, когда они окончательно разберутся с делами. А за это время предложил придумывать пожелания. Судя по загоревшимся глазам Адама, в его голове список уже начал составляться сам собой.

Азирафаэлю казалось, что прогулка подняла Кроули настроение. Вполне возможно, что так оно и было, однако, когда они вернулись домой, демон выглядел куда более рассеянным и погруженным в себя, чем когда они уходили. Он думал о чем-то своем, и Азирафаэль не рисковал вмешиваться, давя в себе желание отвлечь его от, несомненно, печальных мыслей.

К его удивлению, Кроули вдруг заговорил сам:

— Ангел, — произнес он, глядя куда-то в сторону, — а ты никогда не думал о том, что вообще-то у нас тоже есть мать?

Азирафаэль посмотрел на него с удивлением.

— Полагаю, что так можно выразиться, — осторожно предположил он вслух, еще не зная, куда может завести начатая Кроули логическая цепочка. — Господь создала нас, так что мы ее дети.

— Однако мы <i>никогда</i> не были детьми, — все с тем же отрешенным видом парировал демон. — Мы были созданы сразу взрослыми — и сразу были приставлены к работе. От нас требовались лишь труд и послушание, больше ничего. Видимо, нас любили недостаточно, чтобы подарить нам детство.

— Кроули, что ты такое говоришь! — возмутился Азирафаэль, чувствуя, как в груди разливается тревожный холодок. — Конечно же, мы тоже дети Божьи, а Она любит всех своих детей!

Вместо ответа Кроули осторожно вынул Еву из коляски и, прижав к груди, нежно коснулся губами золотистого пушка на ее макушке.

— Скажи, Она когда-нибудь поступала с тобой так?

Азирафаэль, глядя на это, сглотнул комок в горле. По всему его телу, от макушки до пяток, особенно покалывая в кончиках пальцев, прокатилась волна непонятной дрожи, а воздуха, который ему был не так уж и нужен, стало вдруг отчаянно не хватать.

— Нет, — произнес ангел убито. — Я… Я не помню такого.

— Вот и я не помню, — очень тихо сказал Кроули, все еще не поднимая на него глаз.

— Однако, — собравшись с духом, возразил Азирафаэль, — нас у Нее было очень много. И мы были все сразу. Поэтому Она создала Небеса, чтобы лучи Ее любви грели нас всех.

Кроули криво усмехнулся.

— Оптом погладить по головке всех, не прижав к сердцу ни одного? — протянул он в своей обычной насмешливой манере, но чуткое ухо Азирафаэля уловило в этой насмешке значительную порцию горечи. — Да, это на Нее похоже. Но этого мало, ангел. Слишком мало.

На это Азирафаэль не знал, что ответить. Кроули вместе с Евой уже поднялся наверх, чтобы исполнить свое намерение и залечь в небольшую спячку, а ангел все еще стоял внизу и чувствовал, как его сердце обливается кровью.

Возможно, подумалось ему внезапно, демонами однажды стали как раз те, кому любви не хватало больше всех.

*  *  *

Все знакомые Феллов в Тэдфилде считали, что с дочкой им повезло. Та оказалась на диво спокойным и покладистым ребенком, не доставляющим родителям почти никаких проблем. Азирафаэль был уверен, что все дело в ангельской сущности, Кроули — что в демоническом коварстве. Отчего-то никто из них не подозревал, что они сами — кроме жителей Тэдфилда, разумеется — оказывают определенное влияние. В этом плане показательным оказался разговор, состоявшийся между ангелом и демоном однажды:

— Все-таки люди очень изобретательны, — заявил однажды Азирафаэль, не отвлекаясь от своего основного занятия.

Он менял цвет погремушки и внимательно следил за тем, усилится или ослабится внимание Евы от этого. Ему не слишком верилось, что дети не различают цвета, и он задался целью это проверить. Кроули сидел рядом и наблюдал за ними обоими, не вмешиваясь.

— Да, только ты не ценишь ничего из их последних изобретений, — ехидно ответил демон, намекая на то, что ангел не использовал большинство человеческих достижений последнего столетия.

— Ну, знаешь ли! — фыркнул Азирафаэль. — В той же ядерной бомбе, например, нет ничего хорошего. Однако люди придумали и очень полезные вещи. Например, памперсы.

Кроули согласно кивнул. Им, конечно, не составило бы труда очистить все чудом, но даже не задумываться о подобном было приятно.

— Это очень удобно, — задумчиво продолжал Азирафаэль, — когда все сухо и аккуратно. Приятно, что люди заботятся о своих детях. Я вот только не понимаю, зачем их в упаковке так много?

Кроули озадаченно посмотрел на него. Он не обращал на это внимания, ибо единственную пачку памперсов приобрел еще до рождения Евы и с тех пор использовал ровно две штуки. Первую он развернул не с той стороны и случайно порвал.

— Не знаю, — как можно легкомысленнее пожал плечами демон. — Наверное, для дебилов, которые не могут их правильно на ребенка надеть.

Азирафаэль, поколебавшись, согласно кивнул. Люди действительно часто бывали импульсивными и не слишком аккуратными. Особенно когда сталкивались с чем-либо впервые. Даже лучшие представители человечества то и дело что-нибудь портили, и ничего удивительного, что они додумались упаковывать сразу несколько одинаковых предметов, на случай если один или два сломаются.

Решив для себя этот вопрос, Азирафаэль бросил быстрый взгляд искоса на Кроули. Тот выглядел спокойным и даже умиротворенным. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как демон вернулся после выволочки в Аду, и все, казалось, вернулось на круги своя. Правда, в Лондон им теперь приходилось ездить по очереди. Защитные купола хорошо себя показывали, и Еве, останься она дома одна, ничего не грозило бы, однако никто из них не решался предложить уехать на весь день вдвоем. Да и не хотел предлагать. Обоим было гораздо спокойнее, если они знали, что за девочкой присматривают.

— Кстати, — решился воспользоваться благодушным настроением демона Азирафаэль. — Когда тебя не было, со мною говорил преподобный Джейкоб. Он напомнил, что Еву надо бы… окрестить.

— Что?! — Кроули подкинуло в кресле, словно то вдруг превратилось в батут. — Ты с ума сошел?

— Ты знаешь, — торопливо произнес Азирафаэль, — что крещение на ангелов никак не влияет. Вот взять хотя бы меня: вспомни, сколько раз ты надо мною из-за этого подшучивал! Но всем будет спокойнее.

— <i>Мне</i> не будет спокойнее, если мой ребенок на глазах у всех растворится в бесформенную лужицу! — возмущенно прошипел Кроули. — Да и, подозреваю, всем остальным присутствующим это тоже вряд ли понравится. Разве что твой преподобный застолбит себе местечко в Раю за уничтожение демона.

— Дорогой, она <b>не</b> демон, — со вздохом, но максимально терпеливо заявил Азирафаэль. — Она рождена ангелом, и только от нас с тобой зависит, какой она вырастет.

Он ожидал пламенных возражений, однако Кроули молчал, что-то сосредоточенно обдумывая.

— Но ангелы ведь не растут, — выдал он в конце концов как-то очень осторожно. — Впрочем, как и демоны.

Азирафаэль ответил ему непонимающим взглядом. После еще одной паузы Кроули продолжил развивать свою мысль:

— Когда мы получаем смертные тела в качестве сосудов, они всегда уже взрослые. Они замирают во времени и больше никогда уже не меняются.

— Нефилимы росли, — вставил реплику Азирафаэль и тут же пожалел об этом, ибо Кроули нахмурился.

— Нефилимы были детьми смертных женщин, — возразил демон. — То есть полукровками. И Иисуса тоже в пример не приводи: во-первых, он Сын Божий, и там все совсем по-другому, а во-вторых, он тоже родился на свет через смертную женщину. И… И Адам, наверное, тоже, хотя на его счет мне ничего точно не известно. Однако вряд ли Сатана рожал его сам.

Азирафаэль невольно представил себе беременного Сатану и в ужасе содрогнулся. Видимо, Кроули проделал то же самое, ибо и на его лице отобразился суеверный ужас.

— Но Ева совершенно точно растет, — поспешил ангел увести разговор от столь опасной темы. — Она уже в полтора раза длиннее и почти в три раза тяжелее, чем была, когда родилась!

— Да, но почему? — Кроули тоже решил, что это гораздо важнее, чем жуткие картинки в его мозгу. — И как? И… И с какого возраста проявятся крылья?

Он вскочил со своего места и начал мерить комнату шагами. Азирафаэль отвлекся немного на Еву, которая, не видя больше двигающейся погремушки, успела мирно заснуть, а потом снова посмотрел на своего мечущегося демона.

— Мы когда-то появились вместе с крыльями, — не унимался тем временем Кроули. — Но это мы уже обсуждали: все ангелы появились сразу взрослыми, в качестве бесплатной рабочей силы. Я никогда не слышал ни об одном <i>родившемся</i> ангеле. Крылья появляются позже? Или они должны были появиться сразу? Но если да, то почему нет? В смысле, почему мы их не видим?

— Дорогой, дорогой, успокойся! — взмолился Азирафаэль, окончательно сбитый с толку обилием сыпавшихся как из рога изобилия вопросов.

На мгновение ангел даже понял позицию Всевышней: если Кроули и на нее наседал столь же активно, то ничего удивительного, что однажды божественное терпение лопнуло. Впрочем, тут же одернул он себя, даже назойливые вопросы вряд ли должны наказываться столь жестоко. Не то чтобы Азирафаэль считал Всевышнюю жестокой — ни в коей мере! Но на терзающегося Кроули и в самом деле было больно смотреть. И ведь он задавал вопросы вовсе не для того, чтобы кого-нибудь достать, а потому, что для него действительно было важно узнать ответы.

Кроули остановился и, тяжело дыша, посмотрел Азирафаэлю прямо в глаза.

— Даже если она, как ты и сказал, родилась ангелом, — произнес он очень тихо, с плохо скрываемым напряжением, — то она совершенно точно <i>не правильный</i> ангел. А ты ведь знаешь, что <i>неправильные ангелы</i> — это демоны.

Азирафаэль открыл рот, чтобы горячо возразить ему, но, подумав, молча закрыл. Он не верил в слова Кроули — не хотел в них верить, — однако он не мог и доказать обратного. Кроули имел полное право беспокоиться, и он вовсе не обязан был рисковать только потому, что ангел считал, что беспокоиться не о чем.

— Мы сперва должны увидеть ее крылья, — теперь уже абсолютно твердо заявил Кроули. — И если они будут черными, то обещай мне даже не приближаться к ней со святой водой.

— Хорошо, мы подождем, — склонил голову Азирафаэль. — Хотя я уверен, что они будут белыми.