Крылья у Евы не появились, даже когда ей исполнился год. И два года. И даже три. Азирафаэль с Кроули уже почти перестали ждать этого знаменательного момента, ибо неумолимо приближался день Конца Света. Если не случится чуда, и все пойдет так, как было запланировано изначально, то будут ли иметь значение эти крылья?

— Теоретически — будут, — задумчиво выдал Азирафаэль во время очередного обсуждения. — Ангелов и демонов примерно поровну, а значит, каждое дополнительное крыло — это перевес в силах.

— А практически — не будут, — хмуро возразил Кроули. — Потому что ни в каких битвах я ей участвовать не дам. И сам не буду. И тебе тоже не стоит.

Азирафаэль посмотрел на него долгим тоскливым взглядом. Это была самая болезненная их тема, и чем ближе был Конец Света, тем больнее она становилась.

— Однако, когда — если — Армагеддон настанет, — произнес он очень тихо, — нам <b>придется</b> участвовать в Последней Битве. Каждому на своей стороне.

Кроули раздраженно повел плечами — так, словно сперва попытался съежиться, однако усилием воли заставил себя держаться по-прежнему прямо.

— Значит, готовишься присоединиться к Небесной рати? — сухо спросил он.

— Мне бы этого очень не хотелось, — терпеливо объяснил Азирафаэль.

Он чувствовал себя виноватым за то, что явно огорчает Кроули — и одновременно виноватым за то, что испытывает эту вину. Быть с ангельским войском в тот момент, когда оно сойдется с силами Ада, это его священный долг. Азирафаэль отчаянно не желал, чтобы этот долг вообще пришлось исполнять, но если все же придется — он собирался выполнить его с честью.

— Ну да, конечно, — состроил нарочито скорбную физиономию Кроули. — Ты не испытаешь ни малейшего удовольствия, протыкая меня пылающей железякой, и от этого мне, разумеется, будет гораздо легче развоплощаться.

Настала очередь Азирафаэля нервно поежиться. Его фантазия была отнюдь не столь бурной, как у Кроули, но все же гораздо живее, нежели у подавляющего большинства остальных ангелов. Азирафаэль всей душой не желал Конца Света и прекращения существования мира, который так любил. Но все же, если избежать этого совсем не удастся, он собирался со смирением занять положенное ему место.

Однако отчего-то вплоть до этого момента Азирафаэль ни разу не думал о том, что по другую сторону рубежа будет стоять Кроули. Рай против Ада — конечно. Ангелы против демонов — разумеется. Но Азирафаэль против Кроули?.. Это звучало почти глупо. А предательское воображение уже подкидывало красочные картинки недалекого будущего: в его руке действительно зажата рукоять неизвестно как возвращенного меча, а лезвие этого пламенеющего клинка вонзается в грудь Кроули. Вонзается — и погружается, все глубже и глубже. А лицо Кроули, насаженного на горящее лезвие, словно на вертел, становится все ближе и ближе. И на лице этом нет ни следа ненависти, которая буквально кипит повсюду, есть лишь какое-то неземное растерянное отчаянье. В самом себе Азирафаэль тоже не ощущает злости, только тяжелое, давящее, мучительно чувство долга. Именно во имя него он продолжает сжимать меч, хотя в этом уже нет никакой нужды. Всегда такие яркие, полные жизни золотые глаза уже погасли, черные крылья, теряя перья, опали, и сама демоническая сущность уже почти совсем истаяла.

Азирафаэль зажмурился изо всех сил, чувствуя, как сердце в его груди сперва болезненно сжалось, а затем бешено заколотилось. Он ни на секунду не усомнился, что Кроули не сделает даже попытки ударить в ответ — и от этого становилось еще горше.

— Я… — Азирафаэлю пришлось сглотнуть колючий комок в горле и начать заново: — Я от души надеюсь, что в этой битве мы не встретимся.

— Мы не встретимся, — мрачно подтвердил Кроули. — Потому что меня там точно не будет.

Азирафаэль посмотрел на него с удивлением, и демон упрямо нахохлился.

— Если у нас ничего не выйдет, — буркнул он, глядя в сторону, — я свалю куда-нибудь подальше. Например, на Альфу Центавра. Неплохое местечко, хоть и не обжитое. Заберу с собой Еву, Бентли и кое-кого из растений, кто попослушнее.

Азирафаэль слушал его, широко распахнув глаза, и Кроули рискнул добавить:

— Ты со своими книгами тоже мог бы к нам присоединиться. Подумай об этом, ангел! На кой черт тебе эта битва? Ты даже меч свой отдал — он никогда не был тебе нужен!

Азирафаэль тяжело вздохнул, ощущая глубокое отчаянье. Идея демона была мучительно соблазнительна. Кроули и книги. И Ева. И мирное небо над головой. Казалось бы, о чем еще можно мечтать?

Однако мечтать ангелам не положено вовсе, зато послушание и исполнительность — их главные добродетели. Поэтому все, что только смог Азирафаэль, это с сожалением покачать головой.

— Извини, дорогой мой, — произнес он искренне, — но я так не могу. Либо мы сумеем предотвратить Армагеддон, либо мое место — вместе с другими ангелами.

Кроули изо всех сил постарался изобразить, что слова Азирафаэля его совсем не задели, но тот слишком давно и слишком хорошо знал своего демона, чтобы повестись на его равнодушную маску. Кроули был обижен — и обижен глубоко. Он желал услышать совершенно иное и, возможно, после стольких лет, проведенных вместе, имел определенное право на это рассчитывать. Азирафаэлю было известно, что при всей своей любви ко всему новому, Кроули умеет накрепко привязываться к тому, к чему привыкал. И ангел, несомненно, являлся одной из таких привычек, даже, пожалуй, самой старой из них. Но при всем при этом Азирафаэль не сомневался, что Кроули сумеет обойтись и без него.

— Однако, если это все же случится, — попытался хоть немного подсластить пилюлю ангел, — я рад буду знать, что вы с Евой в безопасности.

Разговоры на подобные ранящие темы вспыхивали и затухали. И Азирафаэль, и Кроули интуитивно чувствовали, что бьют друг друга по больному, и старались по возможности обходить самые острые углы. Но тревога и, что таить, откровенный страх, не имея выхода, накапливались в их душах, а дойдя до крайней точки — выплескивались наружу и сметали все поставленные разумом преграды. Когда же опустошающая буря утихала, обоим становилось стыдно и горько за нанесенные и пережитые удары, но что со всем этим делать, не представлял ни один из них. Разве что до последнего надеяться и верить, что Адам Янг не устроит Армагеддон — и все останется по-прежнему.

Азирафаэля больше всего беспокоило, что почти при любом раскладе они с Кроули обречены расстаться. Их могло спасти лишь чудо — отмена Конца Света, — но оно было из разряда тех чудес, что не подвластны ни обычному демону, ни рядовому ангелу.

Когда мозг Азирафаэля, неустанно обдумывающий ситуацию, в которую они попали, дошел до этой мысли, его осенило. За шесть тысяч лет пребывания на Земле ангел привык во многом полагаться исключительно на себя (и иногда, немного, на Кроули) — но ведь в том-то и дело, что он вовсе не был один! Это демоны, среди всего прочего, приговорены к одиночеству в толпе, ибо сама суть их закрывает дорогу к доверию. Это демоны даже друг с другом заключают лишь кратковременные сделки ради взаимной выгоды — но и тогда каждую секунду ожидают подвоха. Это демоны вынуждены опасаться собственного руководства, страшась наказания за малейшую провинность.

Однако у ангелов все совершенно по-иному. Любой ангел всегда может обратиться к другим с любой своей проблемой и получить если не помощь, то моральную поддержку. Не то чтобы Азирафаэль когда-либо сталкивался с этим лично — за все время своей работы ему удавалось справляться самостоятельно, — но он никогда не сомневался, что в самом крайнем случае он не останется без страховки сверху.

В свою самую последнюю поездку в Лондон Азирафаэль, как и всегда, получил список текущих дел. Это было вполне понятно: на Небесах, конечно, ожидали Армагеддона и готовились к нему, но порядок есть порядок. Работать следовало до самого конца, упорно и достойно. Однако на этот раз Азирафаэль, вместо того чтобы исполнять предписанное, решил отправиться в головной офис лично.

Его приняли сразу же. И Гавриил, и все остальные были чрезвычайно милы и по-настоящему приготовились слушать. Умом Азирафаэль понимал, что ему стоило воспользоваться таким расположением и выдать все как на духу, но язык его словно закостенел. Азирафаэль слишком поздно осознал: чтобы рассказывать действительно <b>все</b>, придется впутать в историю Кроули. А упоминать демона перед архангелами — это все равно что махать красной тряпкой перед быками. Стоило Азирафаэлю только заикнуться о Кроули, и дальше его бы просто не стали слушать. Более того, возможно, не позволили бы даже вернуться обратно. Разумеется, из самых лучших побуждений — из желания защитить и обезопасить того, кто попал под дурное влияние злобного демона. Того, кто в своей наивности проиграл хитрости и коварству.

К тому же на Небесах, как и в Аду, до сих пор считали, что Антихристом является сын американского посла. Никто не знал ни о Тэдфилде, ни об Адаме Янге. Глядя в чистые и ясные глаза архангелов, Азирафаэль хотел и одновременно не мог произнести ключевых слов. Это было безумно странно для него — не доверять своим, однако за последние пять лет слишком многое для него стало не менее родным.

— Сын посла может оказаться уловкой, — Азирафаэль говорил максимально обтекаемо. — А настоящий Антихрист может быть спрятан где угодно. Если его найти, то еще реально нарушить планы… другой стороны. Если не дать Антихристу обрести его полную силу, то…

— Это ничего не изменит, — перебила его Уриил.

— Война на Небесах началась задолго до сотворения Земли, — поддержал ее Гавриил. — Падшие были низвергнуты и изгнаны, но это проблему не решило.

Азирафаэль посмотрел на него в отчаянии. Его надежды на мирное решение рушились на глазах.

— Полагаю, нет, — пробормотал он. — Но еще одна война вовсе не обязательна, правда же?

Гавриил на мгновение улыбнулся своей широкой, располагающей улыбкой, однако во взгляде та не отобразилась. Фиалковые глаза остались спокойными и ужасающе холодными. Этого Азирафаэль отчего-то никогда раньше не замечал: того, что у Гавриила были на удивление ледяные глаза.

— Мы ценим твои гипотезы, Азирафаэль. Но, боюсь, у нас есть другие дела. Земля сама себя не уничтожит.

Они ушли, а он остался стоять на все том же месте. Некоторое время Азирафаэль просто не был в силах сделать ни шага. Неужели Кроули оказался прав и здесь, и Небеса жаждут Последней Битвы ничуть не меньше, а то и больше, чем Ад? Неужели все, что Азирафаэль делал на протяжении шести тысяч лет, вело лишь к разрушению и забвению?

Он не знал ответов на эти вопросы.

Он знал только, что продолжит искать решение, даже если придется делать это в полном одиночестве.

*  *  *

Во вторник, накануне дня рождения Адама, Кроули не выдержал. Он опрыскивал свои растения, когда вдруг бросил пульверизатор и едва ли не кубарем скатился вниз.

— Ангел, нам надо срочно выпить! — с порога выпалил он, даже не войдя толком в библиотеку.

Азирафаэль отложил книгу, которую читал, и поднял на него озадаченный взгляд.

— Можно, — произнес он в конце концов, обдумав предложение. — Когда Ева уснет, можем слегка проредить наши запасы.

— Нет! — выдохнул Кроули и с силой потер руками лицо. — Я хочу пойти в бар, надраться там — и ни в коем случае не трезветь! В смысле, не трезветь насильственно.

Азирафаэль нахмурился.

— Дорогой, тебе не кажется, что сейчас несколько неподходящее для этого время? — как можно мягче осведомился он.

— Ну уж нет! — горячо возразил Кроули. — Сейчас как раз <i>чертовски</i> подходящее для этого время! Завтра Адаму исполнится одиннадцать лет, и наша персональная бомба начнет обратный отсчет. Еще каких-то четыре дня — и, быть может, у нас уже никогда не будет возможности надраться в баре!

В словах Кроули имелся свой резон. Более того, при ближайшем рассмотрении в них даже прослеживалась железная логика. Азирафаэль и сам в последнее время то и дело ощущал тянущее чувство под ложечкой. По его опыту, избавиться от такого можно было, лишь под завязку накачавшись алкоголем. Люди, вроде бы, спасались еще объятиями с близкими и любимыми, но это, к сожалению, был не их с Кроули случай.

— Мы рискнем оставить Еву одну дома? — использовал Азирафаэль последний аргумент против.

Кроули закатил глаза.

— Ангел, она ляжет в детское время и будет спать! — напомнил он. — Она хоть раз за последний год вскакивала посреди ночи? А к тому времени, когда она проснется, мы не только вернемся, но и протрезвеем!

Доказательство было весомым и убедительным. Ева действительно всегда спала очень крепко — сама по себе, от природы, вовсе не нуждаясь в дополнительном влиянии от двух сверхъестественных существ, живущих рядом. И с тех пор как отпала нужда в ночных кормлениях, малышка не видела ни единой причины прерывать свой сладкий сон.

— И, конечно же, мы поставим купол, — продолжил искушать Кроули. — На случай если что вдруг. Исключительно ради собственного спокойствия, ибо с кочерыжкой, разумеется, ничего не случится.

И уже совсем иным, не самоуверенным, но почти жалобным тоном закончил:

— Ангел, ну ты только подумай! Последняя ночь, в которую <b>ничего</b> не случится! Возможно, <b>самая</b> что ни на есть последняя!

Азирафаэль тяжело вздохнул, сдаваясь. Он предпочел бы для «последней спокойной ночи» какое-нибудь более подходящее место. Тот же «Ритц», например — не столько из-за того, что тот был шикарным, сколько благодаря множеству памятных моментов. Но уезжать в Лондон, оставляя Еву одну, совсем не хотелось. Тэдфилдский бар хотя бы располагался неподалеку.

От окончательной капитуляции Азирафаэля удерживало лишь одно последнее возражение.

— Хорошо, — произнес он неторопливо, но прежде, чем демон успел обрадоваться, добавил: — Однако ты уверен, что тебя уже больше совсем не волнует, как мы будем выглядеть со стороны?

Кроули непонимающе нахмурился, и Азирафаэль любезно пояснил:

— Родители трехлетнего ребенка, напивающиеся в баре — это то еще зрелище. Поначалу мы, конечно, сможем отводить им глаза, но когда опьянеем и потеряем над собой контроль…

— Азирафаэль! — Кроули даже прищелкнул пальцами, поняв, к чему клонит ангел. — С этим вообще не будет никаких проблем! Я вовсе не собирался идти в бар в женском платье. Тут ты прав: надираться с собственной супругой не просто глупо, но еще и почти неприлично. К тому же миссис Фелл не из тех женщин, что посещают бары.

— Вот как? — светлые брови Азирафаэля от недоумения сами собой поползли вверх. — А кто же посещает?

— Кроули, разумеется, — ухмыльнулся демон. — У людей обычно имеется куча родственников, отчего бы и миссис Фелл не иметь хотя бы одного? А значит, ты вполне имеешь право выпить за встречу с… кем там тебе должен приходиться брат жены?

— Шурином, — машинально ответил Азирафаэль, и Кроули радостно закончил:

— С шурином! Миссис Фелл остается дома с ребенком, пока мистер Фелл сидит в баре с ее братом. Все чинно и прилично, в лучших традициях столь любимого тобой патриархата. Возражать могла бы только Пеппер, но она еще мелкая, ей про бары знать рано.

Азирафаэль много чего мог бы ответить на шпильку о патриархате, но сдержался. Зато идея добраться до бара и там полностью расслабиться заиграла новыми красками. Вот уже пять с половиной лет они с Кроули изображали добропорядочную английскую семью и целых четыре года нигде не бывали вместе. И, возможно, никогда больше и не будут.

Азирафаэль перевел взгляд на Кроули. Тот смотрел чуть в сторону, ожидая его решения. Демон выглядел почти спокойным — настолько, насколько вообще могла выглядеть спокойно его суетная натура, — но в позе отчетливо читалось напряжение. Кроули нервничал, хотя и отчаянно старался не показать этого.

— Ну что ж, — решился Азирафаэль. — Думаю, этот вечер мы вполне можем посвятить самим себе.

Ответная усмешка Кроули была привычно кривой, однако в его золотистых глазах ангел успел уловить сверкнувшую благодарность.

Артур и Дейдре Янг возвращались домой из Лондона. Пара последних лет наглядно показала, что покупать Адаму подарки заранее — идея провальная. У мальчика оказался просто феноменальный нюх на спрятанные игрушки, и он не успокаивался, пока не обнаруживал все, казалось бы, самые потаенные места.

В самый первый раз, когда он это сделал, он просто оставил игрушки себе и на голубом глазу утверждал, что они у него были всегда. Во второй раз Адам решил развлечься, и вместо того чтобы присвоить подарки, просто перепрятал их, а затем с любопытством наблюдал, как родители, пытаясь сохранить безмятежный вид, метались по всему коттеджу и искали пропажу. Как выяснилось, в этом деле они сильно уступали сыну, ибо им найти спрятанное Адамом так и не удалось.

Поэтому к его одиннадцатилетию мистер и миссис Янг решили поступить умнее. Лишь накануне праздника они, позволив Адаму на весь день уйти в гости к друзьям, уехали за подарками и собирались вернуться как можно позже. Так, чтобы их сын, устав после целого дня общения с приятелями, был уже сонным и не способным на шалости. Ночью он точно не станет устраивать обыск, а утром уже можно будет спокойно вручить ему подарки.

Янги очень гордились своей идеей, которую почти воплотили жизнь. Подарки они уже накупили и подъезжали к дому, чтобы хорошенько их спрятать. Им оставалось только зайти за Адамом и уложить его спать — и можно будет считать, что дело в шляпе.

— В этом году ему не удастся нас разыграть! — довольно заявил Артур Янг, выходя из машины.

Дейдре кивнула и хотела добавить что-то утвердительное, однако ее отвлек скрип соседской калитки. Обернувшись, она с улыбкой приветствовала выходящего на улицу мистера Фелла.

К ее удивлению, тот сперва замер в явном смущении, а затем буквально вылетел на дорожку, словно с другой стороны в него кто-то врезался.

— Ангел, ну что такое, почему стоим? — донесся до Дейдре смутно знакомый голос, и следом за мистером Феллом показалась высокая долговязая фигура.

В первый момент миссис Янг показалось, что видит Тони, но она тут же отмела эту мысль. Тони Фелл не носила брюки, оставаясь верной строгим классическим юбкам, а ее походка, хоть казалась несколько вызывающей, все же никогда не была столь развязной.

— Артур, Дейдре, добрый вечер! — мистер Фелл растянул губы в неловкой, и оттого почти осязаемо фальшивой улыбке. — Хорошая погода, не правда ли?

Дейдре с Артуром заверили его, что погода и правда замечательная. Было еще по-летнему тепло, но сиреневатые августовские сумерки уже начали потихоньку сгущаться. Из-за этого особенно странно смотрелись темные очки на лице незнакомца.

Неловкую паузу разбил Артур, не заметивший никаких заминок. Вежливо улыбнувшись, он пожал руку мистеру Феллу, а затем протянул ладонь его спутнику.

— Артур Янг, — представился он. — И моя жена Дейдре. А вы, как я понимаю, родственник миссис Фелл?

Тот кивнул, быстрым и крепким пожатием отвечая на приветствие.

— Кроули, — представился он отрывисто. — Да, приехал навестить сестру и друга.

— И познакомиться с племянницей? — понимающе усмехнулся Артур. — У вашей сестры милая дочурка.

— Да, точно, — немного невпопад мотнул головой тот. — Но я ненадолго.

Дейдре подошла чуть ближе, стараясь не слишком неприлично пялиться на незнакомца, но при этом не в силах не смотреть на его лицо. Худое, с резкими чертами и высокими скулами, оно не было красивым в общепринятом смысле этого слова, однако обладало определенной притягательностью. Этот Кроули, вне всяких сомнений, являлся близким родственником Тони, их даже вполне можно было принять за близнецов, настолько поразительным казалось сходство. Даже волосы, у мужчины коротко подстриженные и уложенные в по-молодежному встрепанную прическу, были точно такого же медно-рыжего оттенка.

— Мы обязательно зайдем к вам завтра с утра и занесем подарки для Адама, — словно сквозь туман донесся до Дейдре как голос мистера Фелла, так и ответ мужа:

— Ну что вы, не стоит! Вы и так всегда ужасно тратитесь на этого сорванца.

— Детей надо баловать, — ухмыльнулся вдруг мистер Кроули. — Тогда из них вырастают настоящие разбойники.

Артур рассмеялся этой незамысловатой шутке, а мистер Фелл возмущенно вскинулся:

— Дорогой! Как ты можешь так говорить?

— Ну, видишь ли, ангел, — Кроули взял его под руку и чуть склонился в доверительном жесте, — воздух из легких поступает вверх по гортани и там, совершая колебательные движение, превращается в звуки…

— Ты невозможен! — качая головой, воскликнул Фелл, однако руки своей не отобрал. Лишь виновато посмотрел на Янгов и произнес: — Прошу нас простить. У Кроули черное чувство юмора. Он не имел в виду ничего плохого.

— Да мы так и поняли, — все еще улыбаясь, ответил Артур и вполне дружелюбно кивнул новому знакомому. — Приятно было познакомиться.

— Взаимно, — хмыкнул Кроули и, пользуясь тем, что все еще держал мистера Фелла под руку, потянул его в противоположную сторону. — Пойдем, ангел, бар не ждет! Миссис Янг, мое почтение.

Мистер Фелл едва успел вежливо попрощаться, когда его увлекли дальше по улице. Глядя на то, как две фигуры, идущие почти вплотную друг к другу, постепенно исчезают из вида, Артур Янг понимающе хмыкнул.

— Помнишь, я тебе еще после самой первой встречи с ним сказал, что он похож на гея? — заявил он негромко. — Пять лет он делал все, чтобы изобразить обратное, но только посмотри: стоило приехать этому пижону, и все стало ясно как божий день.

Дейдре чуть слышно вздохнула. Ей очень хотелось возразить мужу, но у нее не имелось ни единого аргумента против. Ни разу за все время знакомства с Феллами она не видела, чтобы те шли под руку или хотя бы просто касались друг друга. В отношениях между ними неизменно присутствовала некоторая чопорность, которую иностранцы наверняка назвали бы истинно британской. Однако сама Дейдре всегда предполагала, что это лишь следствие особенностей характера. Ведь бывают же сдержанные, спокойные люди, не испытывающие большой потребности в постоянном физическом контакте? Она и сама никогда особо не вешалась на мужа, хотя и обожала его вот уже больше четверти века.

Но сейчас все словно заиграло иными красками. Этот Кроули, появившийся столь внезапно, легкомысленно нарушил все личные границы — и мистер Фелл, с его старомодными взглядами, ничего по этому поводу не сказал. Словно вообще не заметил, что с ним повели себя настолько по-свойски. Он возмутился словам, но отнюдь не действиям, и выглядел так, будто не было ничего более естественного.