И снова приближалось Рождество.
В Лондоне с его слякотной погодой это не особо ощущалось, хотя витрины магазинов и соревновались в обилии гирлянд и тематических украшений, однако календарь был неумолим. Глядя на него, Азирафаэль нет-нет да вспоминал Тэдфилд с его свежим морозным воздухом, чистейшими сугробами и мерцающими в темноте снежинками. За свою жизнь ангелу пришлось оставить за спиной множество больших и малых городов, однако ни по одному он не тосковал столь сильно.
Впрочем, по Тэдфилду ли он тосковал?
У Азирафаэля не было возможности анализировать собственные чувства, ибо состояние Кроули тревожило его гораздо сильнее. Казалось бы, с тех пор, как им удалось избежать двойной казни и избавиться от вмешательства начальства в свои судьбы, их жизнь должна была наладиться.
И ведь они даже были почти счастливы. Множество лет, проведенных в одиночестве и сомнениях, были вознаграждены взаимным теплом. Оглядываясь назад, Азирафаэль не мог объяснить себе, отчего не сумел разглядеть такой искренней и глубокой любви, а Кроули корил себя за то, что так и не рискнул когда-то сделать <i>еще одну</i> попытку открыться. Теперь, когда опасность им больше не грозила, они познавали друг друга неторопливо, вдумчиво, раз за разом все глубже и глубже проникаясь своими сущностями. Между ними теперь почти не осталось никаких тайн. Два разных создания сейчас являлись практически единым целым, хоть и пребывали каждый в своем теле. И оттого Азирафаэль особенно переживал, что Кроули до сих пор пытается укрыть от него свои печали.
Большую часть времени они обитали в книжном магазине. Азирафаэль немного побаивался огромной пустой квартиры демона — побаивался именно ее тоскливой пустоты, не способной подарить ни капли уюта. Кроули и сам признавал, что с тех пор, как он перевез из своей квартиры все растения, там действительно не осталось ничего стоящего. Хранящая лишь произведения искусства, она стала куда больше напоминать музей, нежели жилое помещение.
И все же с приближением Рождества Кроули все чаще и чаще отлучался к себе. Что он делает в ее стерильной пустоте, Азирафаэль не знал, однако догадывался, какие именно чувства его туда гонят.
Однажды, после того как Кроули опять запропал, Азирафаэль не стал ждать его возвращения, а отправился за ним сам.
Демон обнаружился в гостиной. Он сидел, развалившись, на диване и смотрел на выключенный телевизор так, словно там показывали что-то безумно интересное. Руки Кроули были пусты, и даже рядом не наблюдалось ни одной бутылки.
Азирафаэль осторожно опустился рядом.
— Мы должны забрать ее, мой дорогой, — произнес он ласково, беря холодную руку демона в свои теплые ладони и чуть сжимая в попытке согреть.
Кроули едва заметно вздрогнул, выходя из своей прострации, и посмотрел на их сплетенные руки.
— Не понимаю, о чем ты, — хрипло произнес он после длительной паузы.
— Понимаешь, — качнул головой Азирафаэль. — И я тебя также очень хорошо понимаю. Мне ее тоже безумно не хватает.
Кроули судорожно сглотнул.
— Это эгоизм, — произнес он с третьей попытки, когда голос наконец подчинился ему. — Ей хорошо у Янгов. Они любят ее, они могут дать ей нормальную человеческую жизнь.
— Мы тоже сможем, — мягко возразил Азирафаэль. — И любим уж точно никак не меньше.
Кроули наконец поднял на него взгляд. Глаза его, не прикрытые темными очками, смотрели измученно.
— Мы же ни черта в этом не разбираемся, ангел! — выдавил он из себя с усилием. — Мы с тобой совершенно не представляем, что делать с настоящим маленьким человеком. Я оборачиваюсь назад и поражаюсь, как мы умудрились не угробить ее за те три года. Люди такие хрупкие, им столько всего нужно… А мы — мы просто ждали. Что все сложится само, ведь у нас же когда-то сложилось!
— Да, — не стал спорить Азирафаэль, — это так. Мы действительно зачастую бывали несколько… неосмотрительны. Однако ты прав и в другом: мы справились с самыми первыми годами жизни. Дальше должно быть чуточку полегче. Она ведь растет…
— Она растет! — с горечью отозвался Кроули. — Ангел, ты понимаешь, что это означает? Она растет — и однажды она <i>вырастет</i>. Повзрослеет. Состарится. У-ум… умр…
Он так и не смог договорить последнего слова, дернулся в попытке отвернуться, однако Азирафаэль перехватил его и обнял, плавным движением заставив уткнуться к себе в плечо. Поглаживая напряженную спину с остро выступающими позвонками, ангел позволил и себе самому чуть слышно шмыгнуть носом. Он понимал, как никто понимал то, что чувствовал сейчас Кроули.
— Все это так, дорогой, — произнес Азирафаэль очень тихо, чуть покачивая Кроули в своих объятиях. — Но подумай и вот о чем. Вспомни Адама. Вспомни его слова. Вспомни его выбор. Ты слышал обиду в его голосе, когда он отрекался от Сатаны? Он отрекся не потому, что тот был Владыкой Ада, а потому, что тот бросил его. Янги — прекрасные люди, и я верю, что они сумеют вырастить Еву славной девочкой. Но неужели ты хочешь, чтобы и она оказалась <i>брошенной</i>? Мы с тобой тоже столько всего можем ей дать, но отказываемся от нее перед страхом собственной боли — это ли не настоящий эгоизм?
Кроули помотал головой, вернее, поерзал ею по пиджаку ангела, ибо тот все еще прижимал его к себе. Азирафаэль тем временем продолжал:
— Я и сам об этом думал, неоднократно. Я целиком и полностью осознаю, что однажды настанет день, когда мы… когда мы ее потеряем. И нам станет больно — но пойми, только нам. Не ей. <b>Ей</b> будет куда больнее, если мы отвернемся от нее сейчас, оберегая свою вечность от этой потери.
Кроули притих, пригревшись в родных теплых объятиях и вдыхая сладкий запах ангела. Он слушал, и в его сердце все сжималось от боли — и от надежды.
— Время быстротечно, — понизив голос, добавил под конец Азирафаэль. — Но ты, именно ты, дорогой мой, показал мне, как важно ценить каждое его мгновение. У нас есть шанс быть счастливыми — у всех троих, прямо сейчас. Нам с тобой удалось нагнать упущенное — а с Евой мы не нагоним его никогда. Судьба в лице Адама предложила нам только одну попытку, и неужели ты не чувствуешь, что мы никогда не простим себе, если ее упустим?
Он продолжал гладить Кроули по спине, одновременно легонько касаясь его в эфирном плане. Азирафаэль всем своим существом осязал, как напряжено все внутри демона, и как его огонь пульсирует, уподобляясь вспышкам на Солнце.
— Хорошо, — после длительной паузы, которую Азирафаэль и не собирался прерывать, сказал наконец Кроули. — Ты прав. Мы должны быть рядом, чего бы нам это ни стоило. Может, мы со временем сами надоедим ей, и это она бросит нас. Променяет нас на какого-нибудь крутого парня из Штатов и умотает за океан, как Сара.
— Или сочтет нас чересчур старомодными и уедет в мировое турне с какой-нибудь суперпопулярной группой, — с грустной улыбкой на губах поддержал его Азирафаэль. — А мы вслух ужаснемся, но в тайне друг от друга будем слушать ее альбомы.
— Твоя фантазия сильнее моей, — хмыкнул Кроули, осторожно освобождаясь из объятий. — Ладно, ты меня убедил. Мы просто <b>обязаны</b> все это увидеть. Из первых, так сказать, рядов. Поехали!
Он стремительно вскочил с дивана и потянул ангела на себя.
— Прямо сейчас? — Азирафаэль лишь сделал вид, что удивлен такой поспешности.
— Ну а что время тянуть? — легкомысленно отозвался Кроули, уже почти выбегая из квартиры. — Твое дурацкое Рождество на носу, кто будет елку наряжать? Я, что ли? Не дождетесь, сами управитесь!
Однако Азирафаэль перехватил его за руку.
— Подожди! — попросил он. — Ты не собираешься поменять облик?
Кроули замер на полпути. Казалось, он старательно обдумывает что-то.
— Нет, — сказал он в конце концов. — Я не стану больше притворяться.
— Но Дейдре Янг… — начал было Азирафаэль, однако Кроули его поспешно перебил.
— Именно! — заявил он, напряженно глядя чуть в сторону. — Дейдре Янг. Она чудесная женщина, ангел, и она не заслуживает вранья. Но правда станет слишком тяжелым грузом для человека. А без правды мы не сможем общаться с нею: рано или поздно она заметит, что ее подруга не стареет.
— Мы могли бы просто забрать Еву и уехать, — осторожно предложил Азирафаэль.
— Нет, — повторил Кроули, для верности тряхнув головой. — Дейдре четыре месяца ухаживала за чужим ребенком, и если ее после этого просто бросят — это станет ударом.
Азирафаэль помолчал немного, поглядывая на расстроенное лицо демона. Тот, казалось, и сам был не слишком рад своей идее.
— Я правильно понимаю тебя, — очень мягко произнес ангел, — что ты хочешь окончательно избавиться от Тони Фелл?
Кроули глубоко вздохнул, все еще не глядя ему в глаза.
— Да, — произнес он, тщательно подбирая слова. — Я знаю, это звучит немного лицемерно, но обычным людям всегда проще хоронить своих знакомых, чем быть предаваемыми ими. Поверь, когда Дейдре переживет первую боль, ей будет спокойнее думать, что муж ее подруги, даже потеряв жену, вернулся за дочерью, нежели считать, что Феллы просто воспользовались ею, а затем молча укатили черт знает куда.
— Я не смогу ей этого сказать, — подумав, признался Азирафаэль. — Я могу окутать ее благодатью, чтобы уменьшить боль и унять тоску, однако я не сумею подобрать нужных слов. Я всегда буду помнить, что речь идет о тебе, и у меня просто язык не повернется сказать, что ты…
Его голос прервался, и Кроули, наконец обернувшись к нему, выпалил:
— Я сам скажу! — он схватил ладонь Азирафаэля и прижал ее к груди. — Ты же не подумал, что я отправлю тебя одного? Я там буду, и я сам поговорю с нею. Только, пожалуйста, подари ей свое благословение. Она слишком многое для нас сделала… Да, пожалуй, и для всего мира тоже, ведь то, каким вырос Адам — это в основном ее заслуга.
Ева была чудесным ребенком. Она ела все, что ей давали, и засыпала сразу, как только ее укладывали. С готовностью играла в любую предложенную игру и никогда не болела. Правда, первая неделя после отъезда Феллов далась ей довольно тяжело: когда до девочки дошло, что родители не возвращаются, она прорыдала несколько часов напролет, а все последующие дни ходила хмурой, то и дело жалобно всхлипывая. У Дейдре Янг разрывалось сердце, и она старалась держать малышку поближе к себе.
Однако человек привыкает ко всему, и постепенно Ева смирилась. Печаль на ее лице стала все чаще сменяться улыбкой, и вскоре уже снова можно было слышать ее звонкий смех.
Закончилось лето, прошла осень, наступила зима. Приближалось Рождество, и Ева ждала уже не маму с папой, а праздника и подарков. Однажды, глядя на то, как Адам играет с нею, Дейдре вдруг услышала от мужа:
— Нельзя так с ребенком, милая. Сколько ей можно жить в гостях? Давай, если до Рождества твои Феллы не вернутся, предложим Еве называть родителями нас. Она еще совсем маленькая, сумеет привыкнуть быстро.
Дейдре поколебалась немного, а потом кивнула. Она отчаянно хотела, чтобы Тони вернулась за своей дочерью, но, приняв Еву всей душой, желала девочке счастья. Тони знала, что Еву в этом доме будут любить, потому и доверила ее Янгам. А чтобы оправдать это доверие, надо дать Еве настоящую семью.
С того разговора прошло всего несколько дней, когда Дейдре, занятую хлопотами по хозяйству, отвлек звонок в дверь. Открыв, она остолбенела.
Бок о бок, почти касаясь друг друга, на пороге стояли двое мужчин. Мистер Фелл выглядел донельзя смущенным, а его спутник, брат Тони — Кроули, кажется, — замер в напряженной позе, словно готовясь к бою.
— Добрый день, — опомнившись, посторонилась Дейдре. — Проходите, пожалуйста!
Мужчины нестройным хором поздоровались в ответ и, едва не запнувшись, переступили порог. Они оба явно ощущали некоторую неловкость, но Дейдре, следя за каждым их движением настороженным взглядом, ничем не могла им помочь. Она пригласила их в гостиную, и там на Кроули тут же налетел маленький рыжий вихрь.
— Мама! — радостно завопила Ева, подпрыгивая и обезьянкой повисая на долговязой мужской фигуре. — Мамочка!
Дейдре отвернулась, чтобы смахнуть так некстати навернувшиеся на глаза слезы. Из-за спины до нее донесся мягкий мужской голос, в котором прозвучали знакомые интонации Тони:
— Привет, кочерыжка! Нет, я не мама, но мы с тобою тоже поладим.
— Мама! — повторила Ева безапелляционным тоном.
Дейдре посмотрела на них вовремя, чтобы заметить, как мистер Кроули с растерянным видом передает малышку мистеру Феллу.
— Ангел, — попросил он жалобно, и тот с готовностью подхватил Еву на руки.
— Что с Тони? — слыша собственный голос будто со стороны, спросила Дейдре.
Она мяла в руках край своего джемпера и совершенно не хотела слышать ответ. Однако — услышала.
Больше слез она не утирала. Словно сквозь вату до нее доносились чьи-то слова, как во сне ее взяли за руку и осторожно вручили стакан с водой. Все плыло, будто в тумане — но, как ни странно, туман этот поглощал и уносил боль. Постепенно осталась только грусть, приглушенная и пронзительно светлая.
Вновь полностью осознать себя Дейдре удалось лишь некоторое время спустя. Она сидела на диване, и ее руки отчего-то покоились в больших и жилистых мужских ладонях. Дейдре даже кривовато усмехнулась: у Тони тоже были крупные кисти. И пальцы очень похожи: такие же длинные и сильные.
— Спасибо вам за Еву, — говорил тем временем такой знакомый, однако с отчетливыми мужскими нотками голос. — У нас не хватит слов, чтобы передать нашу благодарность. Если мы что-то можем для вас сделать…
Дейдре отчаянно замотала головой.
— Ничего не надо! — прошептала она. — Лишь бы Еве было хорошо!
— Мы позаботимся о ней, — очень серьезно пообещал ей мистер Кроули. — <i>Я</i> позабочусь о ней и об ангеле.
Дейдре кривовато усмехнулась.
— Понимаю, — произнесла она. Ей казалось, что надо чувствовать обиду, но отчего-то ощущала лишь смирение, и потому она некстати добавила: — Я старалась ухаживать и за оранжереей Тони. У меня нет ее таланта, но, кажется, я умудрилась там ничего не погубить.
Мистер Кроули замер на мгновение, а затем кивнул.
— Спасибо, — от души произнес он. — Если вы не против, растения я тоже заберу.
Дейдре не была против. Ей отчаянно хотелось, чтобы на месте этого вызывающе молодящегося пижона сидела Тони, чтобы Ева вновь встретилась со своей мамой, а в Тэдфилд вернулась полная и счастливая семья Феллов. Однако — жизнь несправедлива, и с Тони они больше никогда не увидятся. И если ее брат хоть немного похож на нее, то, возможно, он окажется достоин своего шанса.
Сборы не заняли много времени. Мистер Кроули быстро и ловко собрал все вещи Евы. Прямо как Тони, столь же виртуозно упаковавшая когда-то детский чемоданчик так, что Дейдре не могла надивиться, как она умудрилась запихнуть такое количество предметов в одно небольшое пространство. Все это время Ева просидела на руках мистера Фелла, то ласкаясь к нему, то пытаясь дотянуться до дяди. Видимо, ее тоже обманывало яркое сходство сестры и брата.
Дейдре вышла проводить гостей на улицу, когда к дому подошел возвращавшийся из школы Адам. Увидев мужчин, он просиял.
— Вы вернулись! — обрадовался он отчего-то обоим. — Я говорил Еве, что вы обязательно вернетесь!
— Адам! — всплеснула руками Дейдре. — Зачем ты ей это говорил? А если бы…
— Но вернулись же, — безмятежно улыбнулся ее непутевый сын, и она лишь вздохнула.
— Спасибо, — тем временем поблагодарил Адама Кроули, крепко пожимая мальчишескую руку.
Мистер Фелл, поудобнее перехватив Еву, проделал то же самое.
А затем они сели в Бентли, и мистер Кроули стартанул так, что старинный черный автомобиль почти моментально скрылся из виду. Что-то подсказывало Дейдре Янг, что она видела их в последний раз, и что эти двое никогда больше не вернутся в Тэдфилд.