Строгий порядок небесных тел нарушился, два крупных спутника превратились в бесформенные куски космического мусора, остальные горели. Военные корабли герцогства и десятки тысяч суденышек без опозновательных знаков вели бесшумное сражение в ледяном свете огромной Веги. Шапки поднимающихся взрывов отливали зеленым. Восстание началось на Дор, после того, как жителям были возвращены припасы. Сопротивление жестокому герцогу Вегскому зрело давно, но энергию ему придал поступок безвестного космического пирата. Торн не мог решить, как к этому относиться, ведь по чести говоря, он прежде всего преследовал свои цели… Подлетев к планете Изиг, маленькая команда была поражена открывшимся им зрелищем.
— Капитан, я засекла отстыковку дворца.
«Сандер», невидимая в поляризующем облаке, висела в стороне и не вмешивалась в ход сражения.
Торн собрал волосы в тугой хвост, подошел к экрану. Искин дала приближение, и капитан увидел, как от теневой части планеты отделился огромный корабль. Значит, Изиг с прихвостнями бежит, словно крыса. Он проиграл… Торн не почувствовал радости, потому что трудность задачи почти не уменьшилась, и пробиться сквозь сверкающий хаос сражения туда, вниз…
— Вероятность успешной операции тридцать четыре и шесть десятых процента, — прочла его мысли «Сандер».
Мозг андроида совершил этот подсчет на долю секунды быстрее и на сотую процента точнее. Этот мозг обладал прекрасной способностью моделировать возможные ситуации, а человеческое воображение — расцвечивать сухие данные живыми красками. И в двух из трех вариантов все они погибали на подлете. В каждом втором — ему не удавалось найти Диану. Во всех остальных происходило еще более страшное — увидев перед собой андроида, девушка отшатывалась от него со страхом. Скольких он убил или ограбил на просторах космоса? Торн и сам не мог сказать этого. Но уж точно меньше, чем его хозяин. Очень слабое оправдание...
Реакцию Дианы нельзя было просчитать без данных, это не входило в модели, сгенерированные вычислительной машиной у Торна в голове, о чувствах Дианы и ее личности не имелось никакой информации, кроме обрывочных воспоминаний и рассказа Флеша, но… Прекрасное лицо искажалось ужасом и отвращением снова и снова. Раз за разом. Воображение — это не только счастье, но и проклятье, как и все, что делает сущность — личностью.
«Даже если я пробьюсь туда, то зачем нужен ей? Суррогат. Страшная живая кукла. Опасный робот, над которым потерян контроль».
Машины лишены выбора — обычные машины. А люди? Люди тоже бывают лишены выбора.
— Сандер, курс на перехват.
Торн должен увидеть Диану, хотя бы еще раз. А нужен ли он ей… пусть решает сама.
***
Однажды доктор Замир нашел своего проблемного пациента в туалете. По стыкам шестиугольных плиток на полу текли багровые струйки. Замир приказал санитарам открыть дверь кабинки. Джереми сидел на крышке унитаза и сосредоточенно резал себе кожу, полоска за полоской. Плечи заливала кровь, она пропитала рукава спущенной рубашки и капала на пол. Джерри был так погружен в себя, что далеко не сразу заметил посторонних. Эйтан даже не спросил, где Джерри стащил скальпель. Нож был отлично заточен, некоторые раны зажили и вовсе бесследно.
Это оказался не последний раз, но всякий раз — острое. Стекло, заточенный кусок пластика, игла, украденная из мусорника лаборатории… рваные шрамы от нее остались с Джерри навсегда. Замир долго работал с тем, чтобы перенаправить его эмоции в иное русло. Добивался понимания, что облегчение, наступающее вследствие боли — временное. Что саморазрушение не ограничится полосками на коже… Кажется, именно тогда он предложил Джереми пойти учиться. Помнится, Джерри расхохотался доктору в лицо.
Джереми сидел, поджав ноги, на качеле у дома Хоранов. Книжные строчки сливались в месиво, а пальцы поглаживали старые рубцы на руке — ряды полос и точек, словно неизвестное науке письмо. Микки устроился на чахлой травке невдалеке, с яблоком и огромным томом Диснея. При виде мальчишки, невозмутимо листающего страницы, Джереми бесился. Старался туда не смотреть, но не мог совладать с собой. Ладно хоть рот удавалось держать на замке… Узнав о произошедшем, он злился еще и на себя — за то, что не рассказал, не уберег, не набил мерзавцу Феликсу рожу, когда так чесались руки… Не факт, что это повлияло бы на события, но вдруг?
«Не человек, а квинтэссенция эгоизма».
А теперь говорить уже поздно и незачем. Хотя Микки бы, возможно, было любопытно послушать о том, что он не один такой дурак… Но не обязательно.
«Ты предпочел себя — себе, как всегда».
Джереми усилием воли прекратил трогать шрамы и взялся за книгу обеими руками. Шелест глянцевых страниц под ухом раздражал неимоверно. Это было иррационально. Джерри подаренная Феликсом наживка бесила, а Микки — нет. На удивленный вопрос мальчишка не менее удивленно поднял брови:
— Разве Дисней виноват в том, что сделал Феликс?
Джерри нечего было ответить, поэтому с тех пор они молчали, каждый о своем. Рядом Кейтлин снимала с веревок белье, тихо напевая себе под нос.
— Ма-ам, Лука и Аль зовут меня на пижамную вечеринку.
Микки перевернулся на спину, строча ответное сообщение в телефоне.
— Я рада, — улыбнулась Кейт. — Сходи, развейся. Я столько всего наготовила сегодня, а он убегает, — пожаловалась Кейтлин, когда Микки вошел в дом собираться. — Хотя, может, и к лучшему — я малину купила…
— Малина в сентябре? — удивился Джереми.
— Мне вдруг так захотелось, — смущенно зарделась Кейт, — всего горстка ягод, только вспомнить вкус… Давай я положу тебе ужин, дома поешь, одной мне это не осилить, — деловито предложила она.
Джереми кивнул. Он давно понял, что Кейт нравится готовить и угощать. Эстетикой ее изделия не блистали, но неизменно оказывались вкусными, да Джерри никогда и не был особенно привередлив в еде, тем более теперь. Его собственная кулинарная фантазия шла не дальше жареной курицы с готовым гарниром из банки.
Микки затащил книгу в дом, вылетел на улицу с сумкой и рюкзаком, оседлал велосипед и, махнув рукой, уехал. Джерри в который раз поразился бурлящей в нем энергии. Казалось, ничто не могло перешибить эту яростную жажду жить и действовать, узнавать новое, падать и подниматься. Рядом с Микки Джереми иной раз ощущал себя очень старым, но в то же время другая его ипостась с удовольствием слушала о разных проказах, предлагала свои и ржала над пошловатыми подростковыми шуточками.
Жуткая история с Феликсом не смогла угомонить Микки больше чем на два дня, и теперь он вел себя так, словно ничего не случилось. Джереми раздражался из-за того, что не может радоваться столь быстрому восстановлению. Злился на безмятежный вид мальчишки, на его наивность. Хотелось сгрести глупое создание за грудки и встряхнув, заорать:
— Ты понимаешь, ЧТО могло произойти?! И КАК окончиться?! Для тебя, для мамы, для всех нас?!
Джереми стойко держался всю неделю, размыкая губы лишь по необходимости. Наверное, со стороны он выглядел как робот, но какая разница? Так спокойнее… Миру, чтобы существовать, не нужны слова Джереми Л. Сайхема, и уж тем более не нужны его истерики.
Кейтлин выглянула в окно, позвала в дом. На столе громоздились пластиковые контейнеры со всякой всячиной, она аккуратно складывала их в пакет. На тумбе рядом с телевизором лежала ненавистная книга.
— Что ты об этом думаешь? — Кейт заметила его неприязненный взгляд.
— Какое это имеет значение? — пожал плечами Джереми, отворачиваясь.
— Но я ведь спросила твоего мнения, — с нажимом сказала Кейт, не прекращая утрамбовывать еду в пакет.
Джереми провел рукой по лицу. Хорошо, когда умеешь отключать внешние эмоции.
— Я не имею права вмешиваться и выражать мнение, — ровным тоном проговорил он. — К тому же Микки мыслит рационально. Это логично. Сам предмет никого не обидел, и…
— Господи, хватит! — взорвалась Кейт. — Ты имеешь право чувствовать, злиться, Джерри! Перестань держать все внутри!
Он пораженно уставился на нее — сердитую, с упавшей на лоб кудряшкой.
— Давай, покажи мне тебя настоящего! А не того, которого ты считаешь «подходящим»!
— Безопасным, — уточнил Джерри, сложив руки на груди.
— К черту! — топнула ногой Кейтлин.
— Настоящему семнадцать, и он безумен, — криво улыбнулся Джереми.
— А этому тридцать два, он страшный ворчун и всего боится! — взорвалась Кейт.
Его внезапно разобрал смех. Джереми закрылся руками, не желая сердить хозяйку дома еще больше. Но едва справившись с собой, увидел, как Кейт почти беззвучно хохочет, показывая на него пальцем.
— О Боже, Джерри… У тебя было такое лицо…
Отсмеявшись во второй раз и утерев слезы, они свалились на плетеные табуреты у стола.
— Заварить чай? — спросила Кейт.
— С малиной, — ухмыльнулся Джереми. — Ее-то ты, конечно, думала зажать только для себя…
— Нахал, — прищурилась Кейт, направилась к холодильнику и вынула пластиковую вазочку с ягодами.
Малина оказалась водянистой, но ее аромат с лихвой перекрывал этот недостаток. Кейтлин разминала ягодки и бросала в чай, затем глубоко вдыхала пар. Запах горячей сладости и лета, которое словно вернулось, заглянуло к ним на минутку — попрощаться.
Оранжевый свет тихо лился в окно, золотил чай в прозрачных чашках и крошки на столе. Джереми потянулся за сахаром и столкнулся с ладонью Кейт. Она улыбнулась и протянула ему салфетку. На розовых подушечках пальцев Кейтлин темнели капли малинового сока, одна из которых осталась на коже Джерри. Он слизнул ее, встал и подошел к окну, глядя на закатное небо. Из его собственного дома из-за высоких лип неба не было видно до самой зимы. Тепло дыхания Кейт коснулось плеча.
— Так жить нельзя, — негромко сказала она. — Все время чего-то страшиться. Сдерживаться. Тебе придется найти баланс.
— А если не найду? — помолчав, спросил Джереми.
В небе постепенно меркли облака.
— Тогда мы найдем его вместе.
Кейтлин решительно развернула Джереми к себе, обняла за шею. Встав на носочки, поцеловала долгим, теплым поцелуем. Он задохнулся на миг, и Кейт отстранилась, внимательно глядя в лицо. Прочитав на нем нечто, понятное лишь ей, улыбнулась одними глазами и вновь накрыла его губы своими. Гаснущий за окнами закат переместился внутрь, полыхнув там новым рассветом. Прикосновения Кейт были повсюду, эта близость и мягкие поцелуи, ложащиеся на кожу, как маленькие солнца… Джереми потрясенно осознал, что… чувствует! Чувствует и отвечает, жарко, порывисто, будто никогда раньше не знал подобного. А разве знал? Каково это — никому ничего не доказывать, не демонстрировать, на что способен, не брать, а отдавать, не цинично «снимать напряжение», а заниматься любовью…
Губы Кейт раскрывались, дразнили сладостью, зовущей ближе… и еще ближе. Джереми понял, что прижимает Кейт к себе, не позволяя вырваться, уйти… Это отрезвило, заставив резко отпрянуть. Все существо противилось разделению, он словно окунулся в ледяную ночь и теперь стоял, задыхаясь, пока его снова не обхватили руки Кейтлин, ладонь не легла на затылок, сдернула резинку и зарылась в рассыпавшиеся белые волосы. Джереми замер, не в силах ни уйти, ни остаться, потом все же нашел просвет в медленных ласках ее губ и с трудом выговорил:
— Ты уверена, что хочешь… этого… со мной?
Она улыбнулась и притянула его ближе.
— Уверена, глупый…
Джереми старался не диктовать, но лишь отвечать, не давить, оставляя возможность передумать и прерваться. Он уперся в стену руками, боясь тронуть Кейт, вновь потерять контроль… причинить боль. Кейтлин обняла его лицо ладонями, провела по щеке.
— Что-то не так? Ты не хочешь прикасаться ко мне?
— Хочу… — хрипло выдохнул Джереми, — но я не доверяю себе.
Кейтлин взяла его ладонь и приложила туда, где быстро и сильно билось ее сердце.
— Зато я доверяю. Сейчас ты мой. И я запрещаю тебе бояться себя, слышишь? Хотя бы сегодня.
Кейтлин поцеловала его и повторила, шепча в губы:
— Сегодня ты мой, Джерри… Мой, и больше ничей…
Страх отодвинулся и померк, прикосновения и поцелуи внезапно стали необходимы не меньше, чем вдохи и выдохи. Мятный чай на губах, вкус влажной кожи, шелк волос и едва уловимый аромат малины.
Каждое движение Кейт, каждый вздох говорили ему, ясно и четко: «Я не отпущу тебя. Ни за что. Пусть небо рухнет, пусть мир взорвется, пусть ты сойдешь с ума — я не отпущу».
***
Крейсеры нанизывали мелкие звездолеты на лучи, как бусы, но летящие в пространстве осколки планет и кораблей были куда опаснее выстрелов. «Сандер» трясло, Флеш вцепился коготками в плечо капитана. Они молчали, потому что все уже было многажды сказано по дороге сюда. «Сандер» летела через наполненную смертельными ловушками пустоту, зная, что капитан безаговорочно доверяет ей — ведь программа искина написана Торном, это часть его самого. Вблизи сверкающая громада дворца Изига казалась еще более впечатляющей. Словно корабль со всеми своими ажурными проемами шлюзов высечен из космического льда. Силовое поле мигало, то и дело пропадая — видимо, система была уже повреждена изнутри и в самом дворце шло сражение.
— Сможешь проскочить? — осведомился Торн.
— Конечно, капитан, — улыбнулась «Сандер». — Держитесь.
Резкий рывок и вспышка — и они внутри. Где-то в недрах корабля застонал металл, Торн бросил взгляд на данные о повреждениях, но их не было. К незваным гостям повернулись цветные жерла воздушно-космической обороны. Автоматика там еще работала…
Сандер успела выстрелить первой, выводя из строя пушки и подойти к нижнему шлюзу, разблокировать отсек с андроидами, а потом…
— Покиньте корабль, капитан. Через десять минут здесь не должно остаться никого.
— Что случилось? — испугался Торн.
«Сандер» грустно улыбнулась ему с экрана.
— Анализ систем! Быстро! — рявкнул капитан.
Голограммы мостика словно взорвались ослепительным красным. Почти трети левого борта не было на месте, дыру затянула черная пленка. Правый двигатель горел, по всей длине корпуса зияла щель.
— Это защитное поле. Я не успела…
Флеш съежился от горя. Лицо «Сандер» рассыпалось на частицы, голос начал изменять ей, сбиваясь на заводские настройки.
— Одержите победу, капитан. А потом… Вы восстановите меня.
Из слота над штурвалом выехала карточка памяти.
— Мы не умираем, мы перерождаемся. Прощайте.
Голос искина окончательно потерял выразительность.
— Восемь минут до взрыва… Семь…
Как только последний робот ступил на борт герцогского корабля, «Сандер» отстыковалась и замерев на месте, позволила ему отлететь подальше. Когда отсчет подошел к концу, тело «Сандер» вспыхнуло и рассыпалось звёздным дождем.
Революционеров, что прорвались на борт дворца, уже добивали, хоть они и сражались с яростью смертников. Помощь в виде отряда Торна пришла неожиданно, но вдохнула новые силы в людей, одетых в простые рабочие комбинезоны. Весь узорчатый пол корабля заливала кровь, Торн и сам был ранен, но не тратил энергию на ускоренное заживление тканей: ему необходимо сначала пробиться к покоям Изига, пират не сомневался, что найдет своего хозяина там. Их обоих.
Флеш коршуном летел впереди, в левом крыле уже недоставало перьев, но попугай расчетливо уворачивался от выстрелов и без жалости расправлялся с врагами, встречавшимися на пути. В покои герцога он тоже влетел первым…
Силовой луч перехватил птицу в воздухе и с размаху бросил на пол. По стальным перышкам пробежали голубоватые сполохи.
— Мы… не умираем… — прохрипел Флеш, и глаза попугая погасли.
— Ну вот ты и вернулся… тварь.
Перед Торном стоял он сам. Его копия в богатой одежде, с двумя стволами в руках — силовой ловушкой и обыкновенным бластером, способным превратить любое существо в кипящую лужу.
Торн глянул на тело друга и прыгнул, целясь Изигу в шею. Тот опешил от такой наглости, но поднял оружие, выстрелив в собственное создание. Однако андроид обладал гораздо лучшей реакцией и боевой выучкой, чем размякший на троне герцог… Изиг пошатнулся и нелепо взмахнул руками, прошивая стены лучами… Точный удар поверг его рядом с мертвым Флешем, оба ствола оказались за поясом у Торна, а в руке змеился оборванный серебристый шнурок, на котором болталась карта с маркировкой А-Эс-Пи.
Кожа на груди разошлась легко, благо Торн уже знал, где нажать. Светящаяся полоса слота проглотила карточку, мир погас и загрузился заново. Уже другим.
Абсолютно другим.
Вдох. Выдох.
Он стал собой. Память — это счастье и боль. Память — это ты сам.
Торн сделал шаг и нажал на скрытую за портьерой панель, часть стены отъехала в сторону. В центре просторной комнаты стояла Диана и улыбалась ему застывшей, безмятежной улыбкой.
— Что угодно моему господину? — поклонилась она.
Торн протянул руку, не веря, коснулся ее щеки, ощутив, как безграничная тьма затопляет Вселенную…
— Ты вернулся!
Торн машинально удержался на ногах, компенсируя толчок, прилетевший откуда-то сбоку. Он не сразу осознал, что к его груди прижался кто-то растрепанный, горячий и плачущий навзрыд.
—…это правда… ты?
Торн опустил голову и всмотрелся в бледное, исхудавшее лицо.
— Диана?!
Она прижалась крепче и кивнула.
— Но…
— Эту куклу он сделал для себя… Потому что я не соглашалась…
— На что? — одними губами прошептал Торн.
— Ни на что!
Руки девушки покрывали синяки и ссадины, Диана обвила его шею и Торн, наконец, осознал: ему не мерещится. Он нашел ее. Вернулся к ней.
Их губы встретились…
— А это обязательно? — не выдержал Аль, возмущенно сев в подушках.
Микки смутился и начал складывать разложенные по кровати листы в папку.
— Не-а, — ответил за него Лука. — Но зато та-ак приятно…
— А ты что, уже пробовал? — тут же впился в рукав его пижамы Колобок. — Когда? И мне… не сказал?! — потрясенно выдавил он, глядя на хитрое лицо брата.
— Я просто не успел, — залившись краской, оправдывался Лука.
— Прочь с глаз моих, предатель!
— Значит, нам еще есть о чем послушать сегодня, — рассмеялся Микки.
Альфонсо снова нырнул в подушки и закрыл лицо самой большой из них. Попыхтев там некоторое время, приподнял ее и обеспокоенно поглядел на друга.
— Скажи мне, что Торн починит Флеша!
— А вот это — обязательно.
***
Они встречались в магазине утром в среду, и украдкой — по вечерам. Уходили в парк, что помнил их первый откровенный разговор, прятались за кустами облетающей спиреи, вжимали друг друга в колкую осеннюю траву, а потом выбирали из волос листья. Пили чай из термоса. Видеть над собой стены и потолок не хотелось, только дышать, дышать этим холодным сентябрьским воздухом, ловить жаркие выдохи с губ…
— Эй!
Кейт чуть не упала с подоконника от неожиданности, не сразу узнав голос Джерри. Закашлявшись, поспешно сунула сигарету в пепельницу на тумбочке и обернулась.
— Привет. Что ты делаешь? — спросила она, глядя, как он роется в телефоне.
— Ищу горячую линию наркоконтроля, — невозмутимо сказал Джереми, но, все же не выдержав, фыркнул и поднял глаза. — Ты чего так перетрусила?
— Я подумала, это Микки, — смеясь, ответила Кейт и перегнувшись через подоконник, поймала губы Джерри своими.
— Он не знает? — спросил Джереми, запрыгивая и усаживаясь рядом.
— Нет, — пожала плечом Кейт. — Зачем? У каждого свои слабости… Он и так знает достаточно моих. — И я редко курю.
Джереми потянулся за самокруткой и вдохнул дым. Закрыл глаза, кашлянул и откинул голову на раму.
Кейт удивленно смотрела на него.
— Не думала, что… ты захочешь, — наконец, проговорила она.
— Не думала, что мне можно, — не открывая глаз, улыбнулся Джерри. — Мне нельзя.
Он затянулся еще раз и отдал ей сигарету, выдохнув дым из ноздрей. Кейт хотела нахмуриться, но вместо этого рассмеялась и склонившись к его пальцам, затянулась сама.
— Не страшно? — решилась спросить она.
— Не сегодня.
Кейт не стала настаивать на объяснениях. Достаточно было этого серебристого неба над городом и запаха осенних листьев. Дым согревал изнутри, хотя пальцы медленно леденели. Кейт подцепила со спинки кровати теплое покрывало и укрыла обоих до пояса. Им было хорошо вдвоем — и молчать, и говорить. И то, и другое было наполнено смыслом. Они долго сидели на подоконнике, выдыхая сладковатое марево в осенний ветер, переплетясь под пледом ногами в потертых джинсах.
— Пообещай предупреждать, если соберешься курить, — сказал Джереми, когда Кейт спрыгнула с окна. — Я должен четко различать свою реальность и не хочу ненароком заторчаться, пройдя по комнате, и не заметить этого.
— Я не стану больше, — тихо сказала Кейт. — Это ведь даже не привычка… А просто средство от холода.
— Я тоже неплохое средство от холода, — ухмыльнулся Джереми, и притянул ее к себе.
Дождливая суббота заперла жителей города в домах. Кейтлин уехала сдавать заключительный экзамен на парикмахера, Микки остался дома, дожидаясь мать, и позвал к себе друга. Джереми принес ноутбук к нему и работал над второй статьей для онлайн-журнала. Микки достал домашнее задание и сел рядом. Он был необычно задумчив и молчалив, Джереми даже думал спросить, нормально ли мальчик себя чувствует.
Микки сидел на высоком стуле и рассматривал свое отражение в зеркале.
— Скажи… честно, — вдруг сказал он. — Я красивый?
Джереми поднял брови и взглянул на мальчика, едва успев сдержать улыбку: Микки смотрел на него очень серьезно и даже как-то грустно.
— Что именно ты хочешь услышать? — осторожно спросил Джереми.
— Ну… — стушевался Микки, — Я мог бы тебе понравиться? Теоретически?
У Джереми натурально пропал дар речи — от не мог выдавить ни звука, только таращиться на пунцового от смущения мальчишку.
— Ну то есть не я, а мое лицо… — окончательно запутался Микки, и уткнулся в ладони от смущения. — Короче… Просто я похож! — решительно сказал он.
— На кого? — просипел Джерри.
— На маму же! — Микки посмотрел на друга, как на слабоумного.
Джереми себя именно таким и ощущал, напрочь перестав понимать происходящее. Микки сделал глубокий вдох.
— Мама никогда раньше не уходила гулять так часто, я понимаю, что ей тоже нужна любовь и все такое, но как представлю, что сюда вломится чужой мужик и начнет распоряжаться, да я просто лягу и умру! — выпалил он на одном дыхании. — Я подумал, что может… Может быть, еще не поздно. И если мама тебе хоть немножечко нравится…
Джереми не знал, плакать ему или смеяться. Больше всего хотелось стукнуться головой об стену.
— Мама, — еще раз уточнил он. — Ты про нее говоришь. Да?
Микки глядел на него некоторое время, а потом вдруг прыснул и согнулся пополам, хохоча и цепляясь за край стола, чтобы не упасть.
— А ты… Я так сказал, а ты подумал…
Пальцы все же разжались и Микки свалился на пол, корчась и всхлипывая от смеха.
— А ты бы не подумал? — спросил Джерри, глядя на истерику у своих ног.
— Что за веселье? — раздался звонкий голос Кейтлин от двери.
Она бросила на пол пакеты из супермаркета и поставила зонтик в корзинку.
— Я сдала! Поздравляйте! Диплом пришлют по почте!
Джерри встал, подошел к ней, ласково провел пальцами по румяным щекам в веснушках, стирая капли дождя, и поцеловал в губы. Кейтлин сначала пыталась отодвинуться, указать глазами на сына, который замер от удивления, глядя на них с пола, но потом расслабилась и обвила шею Джереми руками.
— Я не хотел говорить тебе так скоро, — вздохнул Джереми.
Они с Микки сидели на мокром крыльце и дышали свежим запахом земли и озона. Вдалеке мерцали зарницы.
— Но я бы все равно узнал, — возразил мальчик. — И потом, что здесь такого?
— В моем детстве было иначе, — медленно выговорил Джерри. — Моя… мать… приводила мужиков. И я помню, что мне это не нравилось. Совсем.
Микки улыбнулся мягкой, понимающей улыбкой, так похожей на материнскую.
— Ну ты — это не какой-то мужик. Ты это ты.
Он пересел поближе и доверчиво прижался к его плечу.
***
Длинные крылья занавесей колыхались и тянулись к широкой кровати — с океана шел шторм. Порывы ночного ветра заглушали шаги, сначала — по балкону, затем — по деревянному полу спальни. Человек, совсем черный на фоне сияющего огнями Сиэтла, уперся коленом в постель и склонился над спящим мужчиной, вглядываясь в лицо. По тонким губам скользнула усмешка.
Мужчина нахмурился во сне и поднял ладонь, намереваясь потереть глаза, но в тот же миг глухо вскрикнул — горло стиснула чужая рука.
— Скажи мне, Таккер, — прошипел низкий голос. — Скажи, по старой дружбе… Где этот ублюдок?
Таккер молча пытался разжать железные пальцы.
— Ты должен знать… Ты ведь был его Тенью…
Ночной гость дернул его к себе, скудный свет выхватил расширенные глаза и набухшие вены на лбу Гарсиа.
— Где держат эту тварь? Где Сайхем?
Он, наконец, отпустил горло Таккера и тот свалился на подушку, жадно вбирая воздух.
— Я… не знаю…
— А если я тебе не поверю? — визитер склонил набок голову и улыбнулся нехорошей улыбкой. — Ты ведь человек семейный… Подумай и скажи еще раз. Где он?
— Сказал же — не знаю, — рявкнул Таккер и закашлялся.
Мужчина помолчал, затем протянул ладонь. На нее опустился стакан воды, до того стоявший на столике в другом конце просторной спальни. Гость сделал пару глотков и в раздумье обвел взглядом комнату.
— Приятно было повидаться, — в последний раз ухмыльнулся он.
Короткое движение — и по кровати покатился стеклянный шарик, оставляя за собой полосу прожженого шелка.
Таккер дотянулся до телефона и вызвал охрану. Когда апартаменты наполнились людьми, он почувствовал себя спокойнее. Как только ему доложили, что обыскали каждый сантиметр в радиусе двух сотен метров от дома, Гарсиа набрал номер Джереми.
— Он говорил со мной, но ему нужен только ты… Предупреди своих копов: за тобой идет Энди Янг.